13
В ванной у Конни Гарри снял куртку, галстук и рубашку, чтобы хоть немного привести себя в должный вид. Донельзя перепачканные сажей руки живо напомнили ему руки бродяги, и их потребовалось долго и энергично мыть с мылом, чтобы они вновь обрели свою былую чистоту. Он вымыл над раковиной голову, лицо, грудь и руки, вместе с копотью и сажей смыв часть усталости, затем расчесал волосы расческой Конни. С одеждой дело обстояло гораздо хуже. Как мог, Гарри сухой тряпкой снял налипшую грязь, но все равно остались пятна, и вид у нее был весьма помятый. Белая рубашка посерела, насквозь провоняла потом и резким, сильным запахом дыма, но он вынужден был вновь натянуть ее на тело, тaк как другой рубашки у него не было. Никогда прежде Гарри не позволял себе появляться на людях в таком растрепанном виде.
Чтобы сохранить хоть какую-то видимость достоинства, он застегнул на рубашке верхнюю пуговицу и повязал галстук.
Несмотря на отчаянное положение с одеждой, еще больше беспокоило его физическое состояние. До сих пор ныло в низу живота, куда воткнулась рука манекена. Тупо саднило чуть пониже спины, и боль волнами поднималась вверх почти до середины позвоночника, напоминая о силе, с какой бродяга ударил его о стену. Отчаянно болела вся левая рука, особенно в области трицепсов, на которую он приземлился, когда 6родяга швырнул его из коридора в спальню.
Нависшая над ним опасность заставила его, спасая свою жизнь, активно двигаться, резко повысив в его крови уровень адреналина, и тогда он не чувствовал никакой боли, однако теперь бездействие заставило его обратить внимание сразу на все свои болячки. Его беспокоило, что мышцы и суставы могут онеметь, а ведь к утру он должен быть вдвойне ловким и быстрым, если желает сохранить свою задницу.
В аптечке нашел пузырек аспирина, вытряхнул на ладонь сразу четыре таблетки, закрыл крышку и сунул лекарство в карман куртки. Когда вернулся на кухню и попросил стакан воды, чтобы запить лекарство, Конни протянула ему банку пива.
Он отказался.
- Мне нужна свежая голова.
- Одна банка пива не повредит. Наоборот, может даже помочь.
- Я, вообще-то, непьющий.
- Я же не предлагаю тебе водку.
- И все же лучше воды.
- Не будь занудой, Гарри.
Он пожал плечами, взял пиво, положил в рот таблетки и запил аспирин долгим, холодящим горло глотком. Пиво было превосходным. И, видимо, оказалось весьма кстати.
Почувствовав, что голоден, Гарри взял из открытой коробки на полке порцию пиццы. Жадно впился в нее зубами и с наслаждением стал жевать, не обращая внимания на сван манеры. Только сейчас он обратил внимание на сугубо спартанское убранство ее квартиры.
- Как называется этот стиль - эпоха первомонахов?
- Плевать мне на стиль! Все, что здесь имеется, - это дань уважения моему домовладельцу. Стоит мне вякнуть хоть слово, что я против всяких украшательств, он тут же выставит меня из квартиры, подметет пол и назавтра же сдаст ее кому-нибудь другому.
Она подошла к карточному столику, на котором лежало шесть предметов. Помятая десятидолларовая банкнота. Газета, обожженная с одной стороны. Четыре сплюснутые свинцовые пули.
Присоединившись к ней, Гарри спросил:
- Итак, что скажешь?
- Я не верю ни в привидения, ни в духов, ни в демонов, ни во всякую другую подобную чушь.
- И я не верю.
- Я видела этого парня. Обыкновенный бродяга.
- У меня никак не укладывается в голове, что ты действительно подала ему милостыню.
Она покраснела. Он ни разу не видел, как она краснеет. Покраснеть при нем значило для нее признать, что и ей не чуждо чувство сострадания.
Промямлила в ответ:
- В нем было… что-то, заставившее меня это сделать.
- Значит, он был не просто бродягой, - заметил Гарри.
- Вполне допускаю, если уж сумел убедить меня расстаться с десятью долларами.
- Вот что я тебе скажу, - начал он, поспешно запихивая в рот остатки пиццы.
- Ну?
- Я видел, как он заживо сгорел у меня в гостиной, но уверен, что никто никогда не найдет в золе его обугленных останков. И даже если бы я собственными ушами не слышал его голос в радиоприемнике, все равно бы знал, что обязательно с ним снова повстречаюсь и он будет все такой же грязный, таинственный и даже ничуть не обгоревший.
Гарри взял из коробки вторую порцию пиццы. Конни язвительно заметила:
- Помнится, кто-то тут говорил, что не верит в привидения.
- Я и сейчас это утверждаю.
- Как же тогда все это прикажешь понимать?
Энергично работая челюстями, он некоторое время молча смотрел на нее.
- Надеюсь, ты-то мне веришь?
- Нечто подобное, как ты знаешь, приключилось и со мной, не так ли?
- Верно. Думаю, это неплохое основание, чтобы верить мне.
- Как же тогда все это объяснить? - повторила она.
Ему ужасно хотелось сесть, чтобы хоть немного расслабиться и дать роздых уставшим ногам, но он боялся, что если усядется на стул, то мышцы тела наверняка оцепенеют. Вместо этого обеими руками оперся о полку у раковины.
- Я вот что думаю… Мы почти ежедневно, выполняя то или иное задание, сталкиваемся на улицах со многими людьми, совершенно непохожими на нас, которые думают, что закон - это ширма, рассчитанная на простаков, чтобы заставить их повиноваться. Эти люди думают только о себе, об удовлетворении только собственных желаний, а на всех остальных им наплевать.
- Это точно. С какой только мразью и шушерой не приходится сталкиваться, - вставила она.
- Уголовники, социопаты. Называть их можно по-разному. Подобно неземным существам из фильма "Нашествие похитителей трупов", бродят они между нами и только прикидываются людьми. И, хотя кажется, что их много, они все равно в меньшинстве, и это не люди. Цивилизованный вид - это только их внешняя оболочка, театральный грим, скрывающий сплошь покрытого чешуей ползучего гада, от которого мы все произошли в древности, и с таким же, как и у него, крохотным умишком.
- Ну и что же в этом необычного? - нетерпеливо перебила она. - Мы - тонкая перегородка, отделяющая порядок от хаоса. Каждый день нам приходится балансировать на краю пропасти. Стремясь не скатиться в нее, проверяя себя, доказывая себе, что тебе это не грозит, что ты никогда не позволишь себе низвергнуться в хаос, не имеешь права это сделать, не смеешь стать одной из них, - вот отчего мне так нравится моя работа. Именно поэтому я и пошла работать в полицию.
- Правда? - удивился Гарри.
Сам он пошел служить в полицию из совершенно иных соображений. Защищать истинных людей, оберегая их от нелюдей, затесавшихся меж ними, охранять их покой и поддерживать размеренную красоту порядка, обеспечивать целостность культуры и возможность ее дальнейшего расцвета - вот причины, побудившие его стать полицейским, во всяком случае, именно они были одним из краеугольных камней его решения пойти служить в полицию, а не желание, как у нее, доказать самому себе, что ты - не ползучий анахронизм.
Продолжая развивать свою мысль, Конни отвела взгляд от Гарри и уставилась на конверт из грубой оберточной бумаги, лежавший на одном из стульев. Содержимое его весьма интриговало Гарри.
- Когда не знаешь, откуда ты родом, не знаешь, способна ли любить, - тихо продолжала она, словно размышляя вслух, - когда единственное, к чему стремишься, - это быть свободной, вот тогда и взваливаешь на себя груз ответственности, и чем больше, тем лучше. Свобода без каких бы то ни было обязательств - это обыкновенное дикарство. - Голос ее был не просто тихим. В нем звучали траурные нотки. - А может, я и есть дикарь, как знать, но в одном уверена точно: если не умею любить, умею очень жестоко ненавидеть, и это пугает, так как чувствую, что еще миг - и скачусь вниз, в пропасть…
Гарри, перестав жевать, как завороженный, не мигая уставился на нее. Он чувствовал, что она впервые приоткрывает ему завесу над своей душой. Но не понимал, что именно скрыто за этой завесой.
Словно придя в себя после глубокого обморока, она оторвала взгляд от конверта, в упор взглянула на Гарри, и мягкий ее голос снова обрел привычные жесткие нотки.
- Ну хорошо, в мире навалом этих подонков, гадов, социопатов или как их там еще. Что ты хочешь этим сказать?
Он проглотил недожеванный кусок.
- Предположим, обычный полицейский, выполняющий обычное задание, наталкивается на социопата в тысячу раз хуже, чем обычная нечисть, и во много раз опасней.
Когда он начал говорить, она пошла к холодильнику. Достала еще одну банку пива.
- Хуже? В каком смысле?
- У этого бродяги…
- Что?
- У него особый дар.
- Какой такой дар? Да что ты все хвостом вертишь. Ходишь вокруг да около. Давай выкладывай все по порядку, Гарри.
Он подошел к столику, ткнул пальцем между четырьмя лежавшими на нем сплющенными свинцовыми комочками. Откатившись, они дробно застучали по твердой поверхности, и звук этот почудился ему эхом вечности.
- Гарри?
Он обязан был выложить ей свою теорию, но мешкал. Ибо то, что собирался сказать, навсегда перечеркнет так тщательно культивируемый им образ самого себя, как господина Невозмутимость.
Он глотнул пива, тяжко вздохнул и начал:
- Предположим, тебе приходится иметь дело с социопатом, и не просто с социопатом, а психопатом, обладающим сверхъестественными способностями, противостоять которым - то же самое, что идти с голыми кулаками на еще неоперившегося Бога. Я имею в виду психические возможности этого социопата.
Теперь был ее черед смотреть на него во все глаза.
Продев указательный палец в колечко пивной банки, она и не думала ее открывать. А так и застыла, словно специально позировала для художника.
Не дав ей времени перебить себя, Гарри продолжал:
- Но не те возможности, с помощью которых можно отгадать масть вытянутой наугад из колоды карты, или предсказать, кто станет победителем в каком-нибудь первенстве мира, или заставить висеть в воздухе карандаш. Все это ерунда по сравнению с тем, о чем идет речь. Этот бродяга обладает способностью появляться из ниоткуда и исчезать вникуда. Вызывать из пустоты огонь, сгореть в нем дотла, но не погибнуть, быть в упор расстрелянным, но не умереть. Может быть, он обладает способностью прилаживать к человеку своеобразный психический датчик, наподобие электронного датчика, который лесник прикрепляет к шее оленя, и таким образом следит за ним, куда бы он ни шел, как далеко бы ни забирался. Знаю, знаю, это звучит абсурдно, напоминает бред душевнобольного или пересказ одного из фильмов ужасов Спилберга или, того хуже, чего-то в духе Джеймса Камерона из "Давида Линга", но все, что говорю, чистая правда.
Конни тряхнула головой, словно сбрасывая с себя наваждение. Открыв дверцу холодильника, поставила обратно на полку так и не откупоренную банку пива.
- Думаю, две банки на сегодня достаточно.
Гарри необходимо было во что бы то ни стало заставить еe поверить ему. Слишком быстро бежало время, слишком мало оставалось его до рассвета.
Повернув к нему лицо, она спросила:
- Откуда же берутся эти удивительные способности?
- А я почем знаю? Может быть, он долгое время жил под проводами высокого напряжения и магнитно-силового поля, которые каким-то образом повлияли на развитие его мозга. Может быть, в младенчестве он питался молоком, в котором было слишком много диоксина, или ел слишком много заряженных каким-нибудь неизвестным токсическим элементом яблок, или дом его находится прямо под озоновой дырой, или он стал жертвой эксперимента каких-нибудь пришельцев из космоса и теперь представляет собой интереснейшую находку для журнала "Нэшнл Инквайерер", или объелся в детстве "Твиксов", или наслушался слишком много рэпа? Хер его знает!
Она не мигая смотрела на него. Но в ее взгляде уже не было недоверия.
- Ты что, серьезно так думаешь?
- Да.
- Верю, потому что за шесть месяцев нашей совместной работы ты впервые употребляешь слово на букву "Х"
- Ради Бога, оговорился, прости меня.
- Бог простит, - не удержалась она, чтобы не кольнуть его. - Но этот парень… он же обыкновенный бродяга.
- Уверен, что это ненастоящее его обличье. Мне кажется, он может принимать любые формы, какие пожелает, появляться в любом обличье, потому что это обличье - только маска, а не он сам… это психическая проекция того, что он желает, чтобы мы видели.
- Что-то уж больно попахивает привидением, - не утерпела Конни. - Мы ведь решили, что оба не верим в них, не так ли?
Он схватил со стола десятидолларовую банкноту.
- Если я неправ, то как ты объяснишь это?
- Но, даже если ты и прав… как ты сам объяснишь это?
- Телекинез.
- Это еще что такое?
- Энергия, вырабатываемая мозгом, с помощью которой можно передвигать предметы во времени и пространстве.
- Тогда почему же я не видела, как эти десять долларов летели по воздуху и влезали ко мне в руку?
- Ты и не могла этого видеть. Это похоже на телепортацию. Когда физическое тело с одного места переносится в другое просто так - фюить, и готово.
Она раздраженно всплеснула руками.
- Господи, час от часу не легче!
Гарри бросил взгляд на свои часы: 8.38. Тик-так… тик-так…
Он знал, что слова его похожи на бред сивой кобылы, более подходящих для вечерних телевизионных передач прямого эфира или аналогичных ночных радиопередач, а не на слова разумного полицейского. Но знал он и то, что говорит чистую правду, что, видимо, топчется где-то на периферии истины если не попал прямо в яблочко.
- Слушай! - воскликнул он, хватая со стола газету и тряся ею перед носом Конни. - Я еще не читал ее, но, если внимательно просмотрю, обязательно найду пару-другую анекдотов, которые ужас как подойдут к твоей чертовой коллекции свидетельств Нового Средневековья. - Он швырнул газету на стол, и от нее сразу же пахнуло дымом. - Напомнить тебе парочку из тех миленьких рассказиков, которые ты набрала из газет и телепередач и которыми ты пичкала меня сегодня утром? Я лично хорошо их помню.
- Гарри…
- Но не потому, что они мне нравятся. Видит Бог, по мне, лучше бы их вообще не знать. - Он начал нервно шагать по комнате, описывая что-то вроде полукруга - Не было там разве анекдотика о том, как в Техасе судья засадил одного паренька в тюрьму на тридцать пять лет за то, что тот украл однофунтовую банку "Спэм"? А в Лос-Анджелесе во время тамошних беспорядков толпа хулиганствующих молодчиков до смерти избила одного человека прямо на улице, что было зафиксировано журналистами на видеопленке; так ведь никто и пальцем не пошевелил, чтобы разыскать и наказать убийцу, потому что это избиение, видите ли, было протестом против социальной несправедливости и не следовало провоцировать новые беспорядки!
Конни пошла к столу, рывком выдвинула из-под него стул и, повернув сиденьем к себе, уселась на него верхом. Не мигая, уставилась на обожженную газету.
Он же, все больше возбуждаясь и не переставая вышагивать по комнате, продолжал говорить:
- А не было ли там рассказика о том, как одна женщина заставила своего любовника изнасиловать собственную одиннадцатилетнюю дочь, так как хотела четвертого ребенка, но сама не могла иметь детей, и решила стать матерью ребенка своей дочери? В каком штате это было? В Висконсине? Или в Огайо?
- В Мичигане, - мрачно уточнила она.
- А помнится, была там еще одна веселенькая историйкa о том, как один приемный папочка отсек голову своему шестилетнему пасынку…
- Пятилетнему. Ему было пять лет.
- А шайка подростков, уж не помню где, нанесла одной женщине сто тридцать ножевых ударов, чтобы отобрать у нее один-единственный вшивый доллар…
- В Бостоне, - прошептала она.
- Да, помню, а еще там был перл о том, как папочка до смерти забил своего сына-дошкольника за то, что тому никак не давался алфавит после буквы "Ж". А одна любвеобильная мамуля в Арканзасе, Луизиане или Оклахоме подсыпала в чашку своей дочурке размельченное стекло, чтобы та заболела и ее папочку-моряка отпустили бы с корабля домой на побывку.
- Не в Арканзасе, - снова поправила его Конни. - В Миссисипи.
Гарри, перестав вышагивать по комнате, остановился напротив ее стула и присел на корточки, оказавшись почти вровень с ее лицом.
- Выходит, ты принимаешь как должное эти невероятные вещи, несмотря на их вопиющее несообразие. Ибо знаешь, что они реально имели место. Это же девяностые годы, Конни. Бардачные годы перед вторым пришествием, эпоха Неосредневековья, когда черт-те что может произойти и происходит на самом деле, когда невозможное не только возможно, но считается нормальным, когда любое супернаучное открытие соседствует с невообразимо диким варварством, что, впрочем, никого не удивляет. Каждому новому достижению в технологии противостоят тысячи фактов злодеяний, порожденных человеческой ненавистью и глупостью. На каждого ученого, занятого поисками средств излечения рака, приходится пять тысяч хулиганов, готовых снести голову какой-нибудь несчастной старухе, чтобы выудить из ее кошелька грошовую сдачу.
Встревоженная его напором, Конни отвела взгляд в сторону. Взяла со стола одну из сплющенных пуль и, нахмурясь, стала вертеть ее между пальцами.
Подстегиваемый чудовищной скоростью, с которой на циферблате его наручных часов бежали минуты, Гарри был неумолим:
- Отсюда, кто сможет отрицать, что в какой-нибудь лаборатории какой-нибудь ученый жук не изобрел какое-нибудь снадобье, позволившее ему многократно увеличить энергетические возможности своего мозга, нарастить и подчинить себе те способности, наличие которых мы подозреваем в себе, но толком не знаем, как ими пользоваться? Может быть он ввел эту сыворотку себе в организм. Или, скорее всего, парень, из-за которого у нас тут весь этот сыр-бор, оказался жертвой какого-нибудь чудовищного эксперимента и, сообразив, что с ним сделали, поубивал всех, кого считал повинными в этом, всех, кого знал. Вырвался на свободу и теперь бродит среди нас, самыи страшный из нелюдей на свете.
Она снова положила на стол сплющенную пулю. Снова обернулась к нему. До чего же красивые у нее глаза!
- То, что ты сейчас сказал насчет эксперимента, кажется мне вполне здравым.
- Возможно, это не совсем так, это нечто, чего мы пока не в состоянии постичь, нечто совершенно отличное от нас.
- Но, если такой человек существует, как же мы с ним справимся?
- Он же в конце концов не Бог. Какими бы ни были его возможности, он все равно остается человеком - к тому же психически неуравновешенным. У него не могут не быть какие-то слабости, в чем-то же он должен быть уязвим.
Гарри все еще сидел на корточках перед ее стулом, и она рукой дотронулась до его щеки. Нежный жест этот удивил его. Она улы6нулась.
- Ну и воображение же у те6я, Гарри Лайон.
- Что верно, то верно. С детства обожаю волшебные сказки и невероятные приключения.
Снова нахмурив лоб, она 6ыстро убрала руку с его лица, словно досадуя на се6я за проявленную слабость.
- Даже если он и уязвим, с ним невозможно будет справиться, пока не найдем его. А как мы доберемся до этого Тик-така?
- Тик-така?
- Мы же не знаем его настоящего имени, - улыбнулась Конни. - Поэтому будем считать, что Тик-так - его кодовое название.
Тик- так. Вполне подходящее имя для какого~нибудь злодея из сказки. Румпельштилтскин, мамаша Гетель, Наклобун… теперь Тик-так.
- Ладно. - Гарри поднялся. Снова заходил кругами по комнате. - Тик-так, так Тик-так.
- Так как же мы его разыщем?
- Не знаю как. Зато знаю, с чего начнем. С городского морга Лагуна-Бич.
Ее всю передернуло от этих слов.
- Ордегард?
- Результаты вскрытия, если они уже есть, а если удастся, и переговорить с медэкспертом, производившим это вскрытие. Хочу выяснить, не обнаружили ли они у трупа каких-либо аномалий.
- Аномалий? В каком смысле?
- Понятия не имею. Любых отклонений от нормы.
- Но Ордегард мертв. Он не мог быть… психической проекцией. А был явно из мяса, костей и крови, и теперь его нет в живых. Какой он, к черту, Тик-так?
У Гарри, начитавшегося волшебных сказок, легенд, мифов и научной фантастики, был неистощимый резервуар, из которого его фантазия могла черпать самые невероятные идеи.
- А может быть, Тик-так обладает способностью проникать в сознание других людей, в их разум, подчиняя себе их действия и поступки, манипулируя ими, как марионетками, и покидать их, когда ему заблагорассудится или когда они умирают. Может быть, сначала он был в Ордегарде, а потом переселился в этого бродягу, и, очень может быть, бродяга этот тоже уже мертв, действительно мертв, и его обугленные останки покоятся в моей выгоревшей дотла гостиной, а Тик-так уже вновь перебрался в следующую из своих жертв.
- Манипуляция разумом?
- Что-то в этом роде.
- Я начинаю бояться, - призналась Конни.
- Только начинаешь? Ну ты даешь! Теперь самое главное, Конни. За несколько секунд до того, как Тик-так превратил мою квартиру в кучу пепла, он заявил примерно следующее: "Думаешь, можешь стрелять, в кого хочешь, и этим все кончится? Но только не в меня, можешь стрелять в меня сколько угодно, и этим ничего не кончится, со мной такие штуки не проходят". - Гарри похлопал по торчащей из-подмышки рукоятке револьвера. - А кого я сегодня застрелил? Ордегарда. А кто мне заявил, что застрелить его - не значит убить? Тик-так. Вот я и хочу выяснить, не нашли ли они там чего-нибудь странного у Ордегарда.
Изумлению ее не было границ, но недоверие исчезло. Как и он, она была полностью захвачена его идеей.
- Ты хочешь узнать, имеются ли какие-либо признаки манипулирования мозгом?
- Вот именно.
- А что это могут быть за признаки?
- Любые отклонения от нормы.
- Типа: полное отсутствие мозга в черепе, только горстка пепла? Или выжженное каленым железом на затылке число 666?
- Конечно, хотелось бы чего-нибудь в этом роде. Но, думаю, все гораздо сложнее.
Конни рассмеялась. Нервным, коротким смешком. Резко поднялась со стула.
- Ладно, в морг так в морг.
Гарри надеялся, что разговор со следователем или данные официального отчета о результатах вскрытия дадут ему искомую информацию и не будет надобности лично осматривать труп. Особым желанием вновь увидеть лунообразное лицо маньяка он не горел.
