Глава 6
Пока Блантер гастролировал в Ленинграде, я время даром не терял – решил попробовать завязать отношения с музыкантами с танцплощадки в парке Горького и, может быть, московских ресторанов на предмет быстрого обогащения.
Потому что Блантер и Бернес – это хорошо, может, со временем и другие артисты на слуху подтянутся, во всяком случае, я на это надеялся. Но когда с них начнёт капать денежка? То-то и оно… А тут есть вариант договориться с ресторанными и танцпольными музыкантами, предложив им исполнять мои вещи за небольшой процент.
Нет, ну а куда мне девать огромный материал из своей мозговой карты памяти? Да десятки тех же битловских хитов! Скоро эта ливерпульская четвёрка начнёт выдавать альбом за альбомом, почему бы не сделать это парой-тройкой лет раньше? В ВУОАП, понятно, с англоязычным материалом соваться чревато, могу испортить только что завязавшиеся отношения. Вряд ли тот же Нетребко будет в восторге от рок-музыки, да ещё и Блантеру может стукануть. Тот тоже, уверен, не одобрит такое преклонение перед Западом. А уж если слухи дойдут до Фурцевой – а «доброжелатели» найдутся всегда, – можно прикрывать лавочку.
Опять же, у некоторых могут возникнуть вопросы по теме: откуда пятнадцатилетний охламон, состоящий на учёте в ПДН, так хорошо знает английский язык? Уж не шпион ли он на самом деле? Чушь, конечно, но вопросы так или иначе появятся.
Может, перевести тексты на русский? Херня получится, даже не представляю, как можно Yesterday или Michelle петь на русском. Нет, переводы я встречал, и порой весьма неплохие, но всё же они, честно говоря, вызывали внутреннее неприятие.
Другое дело – песни ресторанного репертуара, тут даже могут подойти некоторые вещи, которые я успел зарегистрировать в ВУОАПе. Тот же «Вальс-бостон», например. А уж из незарегистрированных можно сделать такую подборочку…
Деньги мне были нужны срочно, всё же у меня появилась подруга, а на кино, мороженое и прочие шалости требовались какие-никакие средства. Ленку впервые я увидел во время тренировки. Она с парой подружек наблюдала за нашей двухсторонкой, время от времени обмениваясь какой-то неслышной нам информацией. И мне казалось, что темой их обсуждения является как раз моя персона, потому что взгляды этой красотки частенько устремлялись в мою сторону. Она была чем-то похожа на лисичку. Девочка – по виду ровесница моего нынешнего организма – мне сразу приглянулась, хотя и подружки были ничего. Но запал я именно на неё, усилием воли заглушив в себе внутренний голос, заикнувшийся было о педофилии и старом развратнике. После свистка Ильича, оповещавшем окончание тренировки, все пошли в душ и переодеваться, а я поднялся на трибуну, с твёрдым намерением познакомиться с понравившейся девицей.
Оказалось, Лена и её подруги занимаются художественной гимнастикой в соседнем с нашим стадионом зале, и вот решили после своих тренировок заглянуть к юным футболистам. Я, как старый ловелас в юном теле, тут же закинул удочку:
– Лена, а как ты относишься к творчеству художников-передвижников?
– Я? – опешила она. – Ну-у, кое-что нравится…
– А как ты посмотришь на то, если я приглашу тебя посетить такую выставку в Третьяковке?
О выставке я узнал случайно, из афиши возле станции метро. Вот и пришлось кстати.
– Даже не знаю… А когда?
– Да хоть сегодня или завтра, когда тебе удобно.
– Ну, в принципе, у нас завтра нет тренировки, я буду целый день свободна…
– Вот и отлично, говори, где и во сколько встречаемся.
Вот так, кавалерийским наскоком я завоевал сердце пятнадцатилетней Елены Митрохиной, у которой, как я выяснил на первом же нашем свидании, парня ещё не было.
На посещение Третьяковской галереи и мороженое я потратил треть наличности, выпотрошенной из копилки. Оказывается, была у меня и копилка в виде фарфоровой кошки, о чём мне как-то напомнила сестра. Просить денег у мамы я не решился. К счастью, разбивать фигурку не пришлось, достаточно было просто выковырять снизу затычку. Но мои надежды обнаружить внутри небольшой Клондайк так и остались надеждами, потому что добрая половина накоплений Егора была в старых денежных знаках. И какого хрена он их хранил?..
Словом, вопрос о самофинансировании встал достаточно остро, потому что карманных денег после посещения Третьяковки могло хватить только ещё на пару раз сходить в кино и поесть мороженого. А девушек – особенно симпатичных – нужно постоянно держать на коротком поводке, а то ведь и соскочить могут. Тут я и подумал, что не мешало бы найти быстрый и ненапряжённый способ заработка, чтобы хватало на кино-ситро-мороженое. И тогда всплыл вариант с рейдом на танцплощадку парка Горького.
Были мысли и о других парках с их танцполами, но там, как я догадывался, играли преимущественно духовые оркестры. И, честно сказать, я сомневался, что смогу им предложить что-то инструментальное в духе этого времени. Лучше уж на следующей неделе подсуетиться с ресторанами.
С утра в субботу у нас была тренировка, перед которой я набрался наглости и запёрся в тренерскую.
– Валерий Ильич, у нас же в разгаре юношеское первенство Москвы. Не знаю, поставите вы меня на следующую игру или нет, но хочу предложить кое-какие наработки в плане технико-тактических построений.
– Чего?!
В общем, Ильич сначала с недоверием отнёсся к моим словам, но когда я расчертил карандашом в тетради стрелками свои выкладки, которые помнил ещё из будущего – предложил вместо схемы «дубль-вэ» использовать схему «тотального футбола» – 4–3–3 и объяснил плюсы данной системы, – тренер, почесав залысину, сказал:
– В этом есть резон, можно попробовать. У кого подсмотрел?
– Да давали мне на пару дней почитать тетрадку, переписанную с одной заграничной книжки по тактике футбола. Вот кое-что оттуда и запомнил.
– А мне нельзя эту тетрадку посмотреть?
– Не получится, этот мой знакомый уехал на полгода во Владивосток, а тетрадку забрал с собой.
– Жаль, интересно было бы изучить её содержимое… Ну ладно, пока примем к сведению твою новаторскую идею. Только это вопрос не одной тренировки, парни привыкли играть по схеме «дубль-вэ», а до ближайшей игры с юношами «Спартака» у нас всего неделя. Кстати, ты в основном составе. Так что готовься. И вон форма, примерь, а то смотришься в своих трениках и майке как белая ворона. Так хоть на человека будешь похож… Бутсы я тебе тоже выхлопотал, меряй. Ну как, всё подходит? У меня же глаз – алмаз. Только после каждой тренировки ребята форму стирают, а перед игрой со «Спартаком» всё вообще должно быть отглажено.
Что ж, сразиться со спартаковцами интересно, посмотрим, чего стоит моё новое тело в игре против подготовленных футболистов. Всё-таки двухсторонка – это не совсем то, свои футбольные качества я проверю в игре с красно-белыми, и уже тогда смогу полностью определить, на что годен.
Ну а ближе к вечеру я отправился в парк Горького. Здесь на «шестиграннике», то есть на своеобразном дворике павильона «Машиностроение», состоявшего из шести соединённых кругом корпусов и по форме напоминавшего шестиугольник, была организована танцплощадка. Там в эти годы должны были тусить стиляги, танцующие твист, буги-вуги и прочие занесённые к нам с «загнивающего Запада» телодвижения, и я планировал познакомиться с музыкантами и кое-что им предложить.
Судя по самодельной афише, висевшей на фонарном столбе рядом с «шестигранником», танцы должны были начаться в 18.00. Рядом маячили «Правила поведения на танцевальных вечерах и танцевальных площадках». Согласно им, на танцевальные вечера трудящиеся должны приходить в лёгкой одежде и обуви. Танцевать в рабочей и спортивной одежде воспрещалось. Во избежание травм и вывихов голеностопа, не допускались танцы на каблуках выше пяти сантиметров… Танцевать в искажённом виде тоже воспрещается. Интересно, что под этим подразумевалось? Особенно развеселил пункт, гласящий, что курить и СМЕЯТЬСЯ разрешалось только в специально отведённых для этого местах.
Я заглянул в кассы. Билет на танцпол стоил 1 рубль, для меня в любом случае сейчас цена неподъёмная. Интересно, какой процент идёт музыкантам? Может, они вообще на ставке и мне ничего не светит?
Воспользовавшись тем, что билетёр ещё не нарисовался, я проник на танцплощадку, где на небольшой сцене музыканты подключали немудрёную аппаратуру и настраивали такие же по большей части немудрёные инструменты. Вместо синтезатора – пианино, простенькая ударная установка, самодельная вроде бы бас-гитара, а вот у гитариста и, если не ошибаюсь, по совместительству ещё и вокалиста, был самый настоящий Gibson ES 335. Та самая гитара, которую для себя облюбовали такие люди, как Би Би Кинг и Чак Берри. Ну ни хрена себе, подумалось, я точно помнил, что эта модель появилась как раз в 1961 году, сейчас небось верхом счастья считается приобретение таких инструментов, как чешская Jolana и восточногерманская Musima. Получается, чувак-то упакованный, и не только в одежду, которой также выделялся среди своих собратьев по цеху. Те щеголяли в стандартном стиляжьем прикиде: пиджак с широкими плечами, брюкидудочки, галстук-селёдка… Кстати, батя мне рассказывал, что самые крутые стиляги носили настолько узкие брюки, что влезали в них только с мылом. Всех объединял «кок» на голове. А вот обладатель «гибсона» был одет в белую рубашку с закатанными по локоть рукавами и имевшиеся в эти годы только у по-настоящему «золотой молодёжи» джинсы. Даже держался он несколько обособленно, словно делал одолжение остальным членам коллектива, что соглашается играть с ними на одной сцене.
– Чего тебе, парень? Танцевать пришёл? Сюда вообще-то вход по билетам. Тем более рано тебе ещё, подрастёшь, тогда приходи. А лучше вовсе избегай таких мест, ничему хорошему здесь не научишься.
Я так засмотрелся на музыкантов, что не заметил, как ко мне подошла парочка молодых людей с красными повязками на рукавах и комсомольскими значками на лацканах пиджаков. На красном фоне повязок белели три буквы «ДНД».
Делать нечего, пришлось выйти за ограду, возле которой уже начали собираться столичные стиляги и не только. Контролёрша к этому времени уже заняла своё место на входе и неодобрительно взглянула в мою сторону. Ладно, некритично, могу и за оградой постоять, музыку слышно за много сотен метров, опытным ухом разберусь, что к чему. Главное для меня – определить уровень мастерства музыкантов.
Он оказался довольно средненьким. Парни не лажали, но и виртуозной игры не демонстрировали. Если только местами что-то такое прорывалось. Хотя в целом, подумалось, с этим материалом можно работать. У ребят-то откуда взяться школе? Мы учились на Битлах, Роллингах, Пёрплах и Цеппелинах… А у этих – Элвис Пресли в лучшем случае, Чак Берри, Бадди Холли, Джерри ли Льюис… В принципе, не так уж и плохо, но все они играли в одном стиле. То же самое выдавала и эта четвёрка. Ещё неизвестно, согласятся ли они менять свою манеру исполнения, могут просто посмеяться и послать куда подальше. Но в любом случае, все вещи они исполняли на английском, значит, в этом плане, по крайней мере, проблем не будет.
Ровно в девять вечера звуки музыки стихли, и любители танцев двинулись по освещённым аллеям парка. Кто поодиночке, кто стайками, а кто парочками.
Я подкараулил музыкантов, когда они покинули пределы «шестигранника». Барабанщик, похоже, свою установку заныкал где-то в павильоне, пианино осталось стоять под навесом, гитаристы же свои инструменты захватили с собой.
– Привет, парни, – сказал я, выныривая из сумрака.
– Привет, – ответил обладатель «гибсона». – Что-то лицо твоё мне незнакомо.
– Естественно, вы же видите меня в первый раз. Егор Мальцев, – представился я, пожимая каждому руку.
В течение следующих нескольких секунд я узнал, что гитариста звали Михаилом-Михой, басиста – Георгием, или Жорой, ударника – Лёхой (гляди-ка, тёзка), а очкастого клавишника – Иннокентием, то бишь Кешой.
– Так что у тебя за дело, Егор Мальцев? – спросил Миха.
– Хочу предложить вам сотрудничество.
– Ты?! И в чём оно выражается?
– У меня есть песни, которые могут сделать вас и меня заодно знаменитыми. Вообще-то знаменитым я могу стать и без вас, Матвей Блантер уже ищет исполнителей для моих песен, а одну из вещей согласился петь Марк Бернес. Но помимо песен, свойственных советской эстраде, я пишу ещё и композиции, которые могли бы стать популярными в молодёжной среде.
– Гляди-ка, вроде шкет, а выражается как взрослый, – хмыкнул Жора.
– Заливает небось, – поддел Лёха, – какой из него композитор…
– Наше дело предложить, – пожал я плечами. – Не хотите, найду других, станете потом локти кусать.
Я повернулся с намерением покинуть место неудавшегося диалога, но Миха меня придержал за локоть:
– Погоди, не торопись. Какие твои условия?
– Хочу свой небольшой процент. Не буду скрывать, у меня появилась девушка, но сам я из небогатой семьи, а на кино и мороженое нужны какие-никакие деньги. Или вы на ставке?
– Да нет, тоже на проценте с проданных билетов, у нас договор. Администрация парка имеет с танцпола неплохой барыш. Если бы ты нам предложил что-то реально хорошее, что привлечёт побольше публики, то, в принципе, можно подумать…
– Не сомневайтесь, то, что я хочу вам предложить, РЕАЛЬНО хорошее.
– Твоими бы устами… Парни, ну что, может, завтра придём на часок пораньше, посмотрим, что этот гений нам предложит?
– Да можно, – нестройно согласились остальные.
– Тогда, Егор, подходи завтра где-нибудь к четырём– половине пятого. Договорились?
– Договорились.
– И кстати, наша группа называется «Апогей». А мы все – студенты МАИ.
В назначенное время я уже тёрся возле танцплощадки. Парни тоже подошли, как и обещали, в начале пятого, то есть почти за два часа до начала вечера танцев. Мы поздоровались и пошли на сцену, где ещё минут пятнадцать музыканты подключали и настраивали гитары, микрофоны, усилители и прочую допотопную аппаратуру. Наконец Миха объявил, что всё подключено и настроено, и вопросительно посмотрел на меня.
– Можно инструмент? – кивнул я на его гитару.
– Только аккуратно, вещь денег стоит.
Мог бы и не говорить, не дурак, сам знаю. Ох, как же всколыхнулось всё, когда я с благоговением взял в руки Gibson ES 335. В своё время, году эдак в 1992-м, мне давал на такой же сыграть Серёга Воронов из CrossroadZ. Гитара покорила мягким блюзовым звучанием. Всё хотел себе достать аналогичную, но не сложилось.
Сыграл несколько аккордов. Без примочек и то вполне нормально звучит. Просаундчекил микрофон, звук тоже в норме. Что ж, исполню парням Can’t Buy Me Love.
После первого припева ко мне присоединились басист и барабанщик, уловившие несложный, но в то же время заводной ритм песни. Ударив последний раз по струнам, я глянул в сторону Михи:
– Ну как, сойдёт?
– Слушай, а классная вещь, и я действительно её раньше не слышал. Хочешь сказать, что на самом деле это ты её написал?
Эх, прости меня, Пол, но сейчас я приписал авторство этой песни себе. Музыканты в один голос заявили, что эта композиция может стать популярной не только среди стиляг.
– Жил бы ты в Англии или Штатах, мог бы на ней озолотиться, – резюмировал Миха. – А у нас как бы проблем не нажил по комсомольской части. Но мне, честно, понравилось. Да, ты говорил, у тебя ещё что-то есть.
– Кое-что есть, сейчас несколько вещей сыграю, а вы, если уловите мотив, можете подыграть и даже подпеть на припевах. Хотя всё же английский язык… Ладно, следующая песня называется Back In The U.S.S.R.
Третьей из битловского репертуара стала Hard Day’s Night, а затем – Venus от Shocking Blue, или, как мы по молодости говорили, «Шизгара». Заводной ритм композиции окончательно добил парней. К тому времени за оградой танцплощадки собралось около сотни зевак, привлечённых несколько необычной стилистикой песен, включая парочку милиционеров и троицу с повязками «Добровольной народной дружины», которые не знали, как реагировать на такой внеплановый концерт.
– Супер! – Это единственное, что смог произнести Миха после того, как прозвучал последний аккорд.
– Это малая часть того, что я могу предложить. Есть ещё много чего на русском. Сами понимаете, для вещей подобного плана нужен полноценный вокально-инструментальный ансамбль. А пока держите ноты тех песен, что вы только что слышали. Все они в четырёх экземплярах, всё разложено по инструментам. Можете попробовать кое-что исполнить сегодня, но лучше тексты разучить.
Уже традиционно последовали вопросы, в какой музыкальной школе или в каком музучилище я учусь. Пришлось отвечать наработанными штампами. Ответы ещё больше потрясли парней. Ну а чего, собственно: стандартная реакция на самородка. Остаётся только самодовольно хмыкнуть про себя.
К слову, парни признались, что ещё по вторникам и пятницам выступают в «Коктейль-Холле».
– Знакомо это заведение на улице Горького? – спросил Миха.
– Ну как же, кто о нём не слышал?!
– Там мы тоже на проценте, так что, если ты не против, можем и там играть твои вещи. Естественно, за соответствующую мзду. А что касается вот этих, – Миха тряхнул листами с нотами, – то в течение недели мы их выучим. Как-никак музыкальную школу заканчивали все четверо, правда, я по классу скрипки, а парни – фортепиано. Но все решили поступать в МАИ. В общем, в следующую субботу можешь подходить сюда за своим первым расчётом. Но предлагаю встретиться раньше, мы тут репетируем по средам.
– Прямо на площадке?
– Нет, вон в том павильоне, чтобы никому не мешать. После занятий из института едем сюда, в три уже обычно начинаем. Если надумаешь прийти, стучи в дверь, мы тебе откроем.
– Хорошо, подскочу, кое-что из свежего принесу. И удачно, что в среду, а то во вторник у меня встреча с Блантером, – козырнул я снова тяжёлой артиллерией.
– Отлично, тогда до встречи. Или хочешь остаться поплясать?
– Нет уж, с танцами как-нибудь в другой раз, – усмехнулся я и добавил фразу из одного советского анекдота: – «Чукча не читатель, чукча писатель, однако».
Между тем на танцплощадку начали запускать народ. А я неторопясь отправился в сторону дальнего выхода из парка. И надо же такому случиться, что на одной из немноголюдных аллей наткнулся на своих корешей. Бугор, Муха, Сява и Дюша сидели на лавочке, со скучающим видом смоля папиросы и лузгая семечки. Увидев меня, тут же оживились.
– Штырь, вот так встреча! – обрадованно воскликнул Бугор. – Муха за тобой заходил, а твоя мать сказала, что ты уже куда-то ушёл. А ты вон где, тоже в парке.
– Да я с музыкантами с танцплощадки скорешился, мы с ними обсуждаем наши возможные перспективы на будущее.
– Ты чё, тоже, что ли, музыкантом заделался? Обалдеть, пацаны, Штырь у нас теперь лабух. Много заработал?
– Всё впереди. И кстати, Муха, очень может быть, что я заберу документы из железнодорожного и поступлю в музыкальное училище.
– Брешешь! Ты же в жизни ни на чём не играл. Да и нот не знаешь, – заявил Сява.
– Не знаю насчёт нот, но на гитаре Штырь лабает зачётно, – встрял Муха. – Недавно такой концерт забацал – весь двор на ушах стоял. И песни обалденные. Ты уж пацанам тоже как-нибудь сыграл бы, гитара же у тебя дома есть…
– Так, с концертами успеется, мы вообще-то сюда по делу пришли, – осадил всех Бугор. – Будем щас с лохов мелочь трясти… Во, глянь, как раз чешет фраер с какой-то тёлкой.
Бугор кивнул в сторону парочки. Невысокий парень лет шестнадцати – семнадцати с девушкой под ручку неторопясь прогуливались по погружённой в вечерний полусумрак аллее, на которой редкие фонари ещё не зажигались. Одета парочка была прилично, что конечно же не ускользнуло от внимательного взгляда главаря нашей банды, к которой я себя уже, впрочем, старался не причислять.
– Чё, Штырь, подломим фраерка? – криво ухмыльнулся Бугор. – Вроде упакован богато, может, у него не только мелочь в карманах завалялась.
– Слушай, Бугор, я решил с этим делом завязать и тебе не советовал бы. Так ведь рано или поздно окажешься за решёткой. И парней за собой тянешь.
– Во, блин, как долбануло-то тебя… Решил перевоспитанием нашим заняться, Штырь? Или ты уже и не Штырь, а Егор, как там тебя по батюшке? С нами западло стало корешиться? А если пацаны не хотят быть такими же чистенькими?
– Ну, если голова на плечах у них есть, одумаются, дай бог, вовремя.
Сява и Муха глядели на меня удивлённо, словно видели в первый раз. Дюша сидел, опустив голову.
– Ну как знаешь, Штырь, – сквозь зубы сплюнул Бугор. – Можешь валить свои песенки сочинять, а у нас фраер с тёлкой вон уже уходят. Пацаны, подорвались шустрее.
«Блин, сейчас ведь и впрямь парню хреново придётся, – подумал я, удаляясь в другую сторону. – Хоть он и выглядит постарше, но один Бугор чего стоит. Здоровый, сука. Ввязаться в это дело? Тогда и самому, чего доброго, бока намнут, и без того у Бугра теперь зуб на меня. А стоять в стороне… Всё же это не ларёк с куревом грабить». Я обернулся, посмотрев, как братва завязывает разговор с ничего не подозревающим пока парнем. Небось сначала закурить спросят, после на мелочь перейдут по уже отработанной схеме. Плавали, знаем. И ни одного прохожего, как назло, никто Бугра с подельниками не спугнёт… О, на ловца и зверь бежит. Точно, двое молодых людей с красными повязками неторопясь двигались по расположенной перпендикулярно аллее. Если девица начнёт кричать, могут и услышать. А если нет? Вдруг их шпана уже запугала?
– Товарищи! – окликнул я дээндэшников.
Парни притормозили, пытаясь разглядеть в сумерках, кто их окликнул. Я сделал несколько шагов навстречу.
– Чего тебе? – спросил один из обладателей повязок.
– Похоже, вон там хулиганы к молодому человеку и его девушке пристают, – показал я в глубину аллеи.
– Где?
– Да вон же…
– Ну-ка, Серёга, пойдём разберёмся, – поторопил своего напарника говоривший.
В этот момент от места разборки раздался девичий вскрик, и ребята с повязками припустили что есть мочи. Раздалась трель свистка, ого, оказывается, их даже свистками снабжали. Ладно, я своё дело сделал, спас парня и девицу от поругания, и теперь с чистой совестью могу продолжить движение, заданное внутренним навигатором, то есть в сторону ближайшей станции метро. И вообще, что-то я уже сильно проголодался. Интересно, чем мамуля сегодня порадует на ужин?
