Глава 23. Самая предательская

«Эх, надо было заехать пирожков купить, вместе бы пообедали», — догоняют меня запоздалые мысли, когда я уже поднимаюсь на лифте в отделение, — Как себя вести? Сразу его поцеловать, или лучше не стоит с порога кидаться? Пусть мужик привыкнет к мысли, что мы вместе, — иду по коридору к кабинету, стук каблуков гулко раздаётся на всю рекреацию. Все на обеде, в коридорах никого, — Ну точно, скажу, что приходила Светлану навестить! И заодно к нему забежала. Я — гений! Ха! — подхожу к двери в его кабинет. Нужно улыбнуться, выдохнуть, расслабиться. Так, одежду поправить, в зеркальце посмотреть. «Красотка!» — подмигиваю своему отражению, и, стукнув, для порядка два раза, распахиваю дверь в кабинет Бондаренко Л.Я.

Сколько раз в своей жизни я делала что-то спонтанное, порывистое, безумное? Десять? Двадцать? А может пятьдесят? А сколько зарекалась больше не принимать спонтанных решений, потому как к хорошему они не приводят? Ровно столько же. Прийти к человеку не предупредив, чревато не только нарушением его планов, это чревато потерей душевного спокойствия, как минимум, а как максимум — истерикой.

Милейшая картина предстаёт моим глазам: на столе, среди кип историй болезни и накладных, сидит милейшее создание — медсестричка, с копной шикарных блондинистых волос и отличной фигуркой. Халатик её распахнут настежь, не оставляя Льву Яковлевичу, ну абсолютно никакого простора для фантазии. Блондиночка закрывает своими аппетитными формами Льву обзор, либо он настолько увлечён процессом, что меня не видит, а может и не хочет видеть.

Вагоны мыслей проносятся скоростным экспрессом в моей голове за считанные доли секунд: «Поматросил и бросил. Было бы смешно, если бы не было так грустно».

Они даже не заметили моего присутствия и продолжают активно обниматься, ну или чем они там заняты, отсюда не видать.

Закипаю не на шутку. Мне даже не обидно, кто я ему? Ни жена, и даже ни любовница. Я просто заинтересовала его, потому что он не увидел моих характеристик. Я сама на него набросилась. Ведь он же переспрашивал меня, дуру, несколько раз: подумала ли я своей куриной головой, прежде чем лезть к нему в штаны? Теперь уж, какие обиды? Дебаф неудовлетворённости с меня снял, и на том спасибо.

«Кхм-кхм! Извините, не знала, что у вас тут „планёрка“! Закрываться надо!» — хлобыстнула дверью так, что вслед мне сыпется штукатурка.

Очередной выплеск спонтанной агрессии, о котором, уверена, я ещё пожалею и не раз. Что мне мешало тихонько ретироваться? Понятно, что дальнейшие наши любовные отношения закончены. Не хватало ещё целыми днями напролет думать: какие там у Льва настолько важные на работе «дела», что трубку не берет? Да и приходя навестить его, подозревать каждую встречную медсестру? Не могу сказать, что потеряла голову и с ума теперь схожу от неразделенной любви. Что за чушь? Мы современные взрослые люди. Обидно, конечно, не спорю. И мне столько у него всего выяснить ещё надо было по интерфейсу. Как теперь в глаза ему смотреть?

Козёл блудливый! Что за моветон с сотрудниками спать? Фу! Ненавижу таких! Он упал в моих глазах на несколько пунктов. Медсестра в него влюбится, так как мужик он интересный, будет ему досаждать. Такая осада ни к чему, и быстро ему наскучит. И что тогда, уволит ни в чём не повинную девушку? Сам провоцирует, дает слабину, а девчонка в итоге страдает. Ну и му… Какой он после этого мужик? Нет у меня других слов, одни непечатные.

Так мерзко и пакостно на душе. Как он может рассуждать о высоком, и тут же так низко падать, превознося свои животные инстинкты в угоду плотским желаниям? Хочется срочно забраться в горячий душ и тереться грубой мочалкой, практически соскребая с себя кожу, отмываясь от мерзопакостных ощущений. Понимаю, когда дебаф крышу сносит, можно ещё найти какие-то оправдания: милая девочка, неделю как с института выпустилась, кровь с молоком, сама в штаны лезет, обещает заоблачные дали. Редкий мужик устоит.

«Сходила, „поправила“ себе настроение. Класс…» — стою на крыльце больницы, не зная, что же теперь делать.

Звонит телефон — номер мне не знаком. Беру трубку с опаской, со Львом мне говорить не хочется:

— Да?

— Здравствуй, Жень. Это Алексей, муж Светланы. Ты извини, забегались совсем, такая суета эти дни. Приходи к нам сегодня вечером на ужин? Очень рады тебе будем.

— Ой, привет, я не знала, что Свету выписали, — я немного растерялась.

Настроение такое дрянное — какие гости? Смотреть на счастье других, когда сама глубоко несчастна — тяжело вдвойне. Хотя, сидеть дома в одиночестве, заниматься самобичеванием и сокрушаться о «жизни поломатой»? «Да кто он такой! Да что он о себе возомнил?! Врачишка недоделанный!» — моё разбитое, казалось, сердце начинает деревенеть и покрываться толстой коркой льда.

Алексей тем временем продолжает:

— Да я её сразу забрал, у неё все хорошо. Гипс, конечно, ещё не сняли, но все угрозы давно миновали. В тот же день подписал все необходимые бумаги, что беру всю ответственность и уход на себя, и нас отпустили. К нам ежедневно приходит медсестра и помогает с процедурами. Так что, тебя ждать?

— Да, конечно, я с удовольствием. Что купить?

— Не придумывай, ничего не нужно! Сама приходи, сразу после работы, поужинаем просто, посидим, поболтаем. Я тут со Светой вожусь, да с детьми — особо не разгуляешься. Ничего особенного.

— Добро. Буду ближе к шести.

Кладу трубку и прислушиваюсь к своим ощущениям: «Да, нужно развеяться, забыть, вычеркнуть, было — и прекрасно. Что себя обманывать? Было на самом деле более, чем прекрасно. Но пора уже привыкнуть, что жизнь моя — один сплошной облом. Да и ну его, пердуна старого. Не очень-то и хотелось!»

В душе звенящая пустота. К этому мерному ровному звону наверняка можно даже привыкнуть. Пора возвращаться в офис — морщу нос, скорее бы уже кто-то другой накосячил, и внимание с меня переключилось на кого-нибудь другого.

До вечера погружаюсь по уши в работу над новым проектом. Первые страницы всегда самые сложные в переводе. Далее слова начнут повторяться, и уже не нужно будет нырять в словарь за каждым словом. Успеваю за четыре часа рабочего времени перевести и оформить две страницы — по мне, прекрасный результат, а мысль о «+ 400 очков Гриффиндору» — греет душу. На четыреста рублей можно купить… Ну, что там можно купить? Да хоть диванную подушечку! Решено: заработанные деньги я добавлю на ремонт своей халупки. Если буду жить в красоте, душе будет теплее, я в этом уверена!

За работой время летит незаметно, накатывает вечер. Пятница — сокращённый день, радуюсь этому, как дару небес. «Спеши, спеши оставить это недоброе место!» — вспоминаю слова Бабы Яги из мультика. Надеюсь, за выходные инцидент подзабудется.

По дороге покупаю тортик: в гости к детям, хоть и к чужим, с пустыми руками никогда не приду. Помню себя в детстве: всегда ждешь этих гостей целый день, пусть даже к родителям, пусть по работе кто-то должен прийти, но это ожидание, предвкушение, радость от встречи, суета, чайный стол. А уж если пришедшие приносят тебе гостинец — верх блаженства! И эти счастливые детские глаза, которые смотрят на тебя с обожанием, чего ещё можно желать?

Прихожу по знакомому адресу. Алексей открывает мне дверь с малышом на руках, говорит, чтобы заходила, а сам бежит на кухню. Осторожно ступая и внимательно смотря под ноги, прохожу, в квартире веселый бедлам: всюду игрушки, бутылочки, детская одежда. «Ндаа…. детки — цветы жизни», что-то мне такого пока не хочется «счастья». Папаша кричит с кухни, чтобы заходила в комнату, он явно зашивается.

Прохожу в спальню. Света лежит в постели. Мило болтаем, она молодец, весёлая, прям бодрячком держится. Гипс ещё не сняли. Всё-таки серьёзно она пострадала: руки, нога, голова, хотя опасность и миновала. После аварии всего две недели прошло, но всё хорошо подживает. Долго, конечно, ей ещё восстанавливаться. Спрашиваю как самочувствие.

Света улыбается, память дома в родных стенах начала потихоньку возвращаться, увидев детей, материнское сердце оттаяло, сразу узнав своих кровиночек. Алексей её очень поддерживает: каждый вечер проводит с женой, показывая ей фотографии и рассказывая об их жизни.

В комнату входит Алексей, малыш Саня, которому один год, всё ещё у него на руках. А из-за ноги выглядывает девчуля Катюша, шести лет.

— Ну как вы тут, девчонки? Я немножко не успеваю. Картошка сгорела, пока памперс меняли, пришлось жарить заново! — его оптимизм настораживает. Не могу понять, то ли реально его так воодушевляет грязный памперс и сгоревшая картошка, то ли он на грани.

Видя замученного Алексея, решаюсь помочь, чем могу. Твердо говорю:

— Так, всё с вами ясно. Давай, пиши нам список продуктов. Мы с детьми сейчас пойдём, всё купим, и полчасика во дворе погуляем. А вы тут спокойно приводите себя и дом в порядок. Доставай детскую одежду.

В глазах Алексея столько благодарности, что страх остаться с чужими детьми наедине в ней тонет, и сменяется твердой уверенностью. Я тронута, прячу глаза, приговаривая пошевеливаться.

Одеваем детей. Алексей, даже не сняв фартука, помогает нам выйти из подъезда с коляской. Мне немного смешно, интересно: так замотался, или торопится нас выпроводить?

Остаюсь с детьми наедине. Волнительно. Присаживаюсь на корточки, на уровень Катюши:

— Ну, привет, что ли? Такая суета, да? Зови меня Женя. А ты Катюша? — стараюсь говорить мягче.

Девочка смущенно кивает.

— Катюш, давай папуле поможем, он, видишь, как устаёт без мамочкиной помощи? Поможем? Ты отведёшь меня в магазин? А то я тут ничего у вас не знаю.

Малышка воодушевилась, уже кивает и смотрит куда дружелюбнее.

Семья Ивановых живет в районе новостроек. Группу высоких домов окружает пустырь. Хотя деревья здесь ещё не выросли, всё равно мне здесь нравится: новые детские площадки, детский сад и школа. Всё покрашено в яркие цвета, оборудовано по-современному. Да и семьи в новых домах сплошь молодые, с достатком, с детьми. Никаких алкашей или бабок с придурью, которые от одиночества выживают из ума и заводят по пятнадцать кошек.

Да, есть свои минусы: район новостроек, как правило, дальше расположен от центра города, и первые лет пять в доме идёт бесконечный ремонт — люди обживаются в новых квартирах и кроят их на свой лад.

Погода сегодня чудесная! Солнышко слегка припекает, снег уже сошёл и кое-где полезла первая травка, теплый ветерок ласкает кожу. Санёчек от такого блаженства млеет и быстро засыпает. Катюшка ведёт меня сперва в местный магазинчик, а после — на лучшую в районе площадку, не переставая рассказывать про то, как им с папой было грустно и страшно без мамы, как они переживали. Бабушек у них нет. Они совсем одни и привыкли всё вместе делать, сначала втроём, а потом вот Саня родился. Моё сердце сжимается, что было бы, если бы Света не выжила? Пережить такое — настоящее испытание. Вот так жизни и рушатся. Не хочется думать о грустном. Перевожу тему на Катюшиных подруг и детский сад. Девочка приободряется, и взахлёб начинает рассказывать, как они играют с подружками в дочки-матери.

Слушая малышку, сама отвлекаюсь от тяжёлых и грустных мыслей. Какое же это счастье, когда у тебя есть родные, любимые, когда они ждут тебя дома! Когда встречают с работы, наперебой заглядывая в пакеты с самыми обычными продуктами. Радуются и ликуют от встречи, расспрашивают, ведь не виделись целый день! Когда обнимаешь их, вдыхая такой родной, сладкий запах, и понимаешь: здесь тебя любят, здесь твой дом!

Гуляем минут сорок, начинает потихоньку темнеть. Предполагаю, что ребёнок уже хороший аппетит нагулял, ведь и сама я зверски голодная, заходим домой. Дома хорошо: пахнет жареной картошкой. Алексей искупал Светлану за время нашего отсутствия. Видимо с детьми это довольно обременительно. Стол накрыл в комнате, возле кровати. Получилось, что и Света с нами за столом. Здорово!

Очень тепло и душевно сидим, кушаем, смеёмся и говорим только о хорошем. Мы живы — и это главное, жизнь прекрасна, и она продолжается!

Сижу у Ивановых до позднего вечера. Домой, в пустую квартиру, к хмурым мыслям, возвращаться совсем не хочется.

Но домой возвращаться всё же приходится. Дом, милый дом… Так пусто, уныло, тишина давит на уши. Меня раздражает эта разруха: кривой и растрескавшийся деревянный пол, закрашенный за свой век красками всех цветов радуги, скрипит от жалости к самому себе. Выцветшие и затёртые обои, местами выдранные за негодностью, и закрашенные краской, уныло повесили очередные уголки, умоляя наконец их уже переклеить. Старые, местами драные шторки, доставшиеся в наследство, будто смотрят небольшими дырочками с немым укором. Унитаз в туалете, с бачком под потолком и цепью для смыва, ревёт каждый раз белугой, просясь на законный покой. Польский кухонный гарнитур, доставшийся «по блату» в середине 80-х годов, разваливается от каждого неосторожного чиха. Не квартира — помойка!

Если это всё ещё не отслужило своей службы вдвойне — ну я тогда не знаю, как в этом можно дальше жить. Всё враз стало каким-то чужим и убогим.

Хватит тянуть! Пора браться за дело. И, чтобы не передумать, беру кухонный нож, и, даже не раздевшись, начинаю отдирать обои. Они поддаются легко, будто сами просятся на свалку. Немного сбросив напряжение, четко понимаю, что мой навык ремонта совсем не прокачан. Ломать-то, конечно, не строить. Но экономить на рабсиле, пытаясь сделать самой — это просто хоронить деньги. Обращаться за помощью к родителям не хочется. Во-первых, у них начался огородный сезон: рассада, первые посадки и всё такое прочее. А во-вторых, у нас разные понятия о прекрасном — спорить и ссориться из-за разных мелочей с ними не хочется.

Иду, наконец, переодеваюсь, с запоздалым сожалением рассматривая свою выходную одежду. «Идиотка!» — хочется себя напинать от недальновидности, но повезло — одежда не пострадала.

Открываю сайт объявлений. Нахожу студента, который пишет, что руки у него растут откуда надо, и готов он на любые виды работ в любое время дня и ночи. Вот и прекрасно! Звоню ему и прошу прийти оценить фронт работ и договориться о смете.