10 января
Восемнадцать дней после исчезновения

Леви позвонил ему по «секретному» телефону, который вручил несколько дней назад, и попросил о встрече. Затем отправил за ним личного водителя, чтобы тот довез его до места. Репортеры тут же поехали вдогонку за «мерседесом», но вынуждены были остановиться, когда Мартини вышел из машины и вошел в калитку частного дома.

Адвокат арендовал этот дом, чтобы быть рядом и следить за ходом событий.

Войдя в дом, Мартини оказался в обстановке, которую увидеть не ожидал. Гостиная превратилась в офис, где вовсю работал целый отряд сотрудников. Кто-то изучал судебные документы и досье, кто-то дежурил у телефона, кто-то обсуждал стратегию защиты. Все результаты следствия поместили на специальную витрину. Люди были настолько заняты, что даже не заметили присутствия Мартини.

Леви ждал его на кухне для приватной беседы.

– Вы заметили, как я здесь все устроил? И все исключительно ради вас, – похвастался адвокат.

Мартини подумал о том, сколько все это будет стоить, и еще о том, что он остался без работы.

– Сказать по правде, я теряю последнюю надежду.

– И совершенно напрасно, – с упреком оборвал его Леви и указал на стул, а сам остался стоять. – Я слышал, что ваши жена и дочь вчера уехали.

– Они у родителей жены.

– Откровенно говоря, так даже лучше, поверьте мне. Атмосфера стала очень напряженной, и думаю, что в ближайшие недели будет еще хуже.

Мартини горько усмехнулся:

– И у вас хватает мужества говорить, чтобы я не терял надежды?

– Конечно, потому что именно этого я и ожидал.

– Это все Фогель, ведь так? Это он все срежиссировал…

– Именно, однако это и делает его предсказуемым. Он следует только одному сценарию, у этого человека нет воображения.

– Но все к нему прислушиваются.

Адвокат подошел к холодильнику, достал бутылку минеральной воды, отвинтил пробку и протянул бутылку учителю.

– Единственное, что сейчас может вас спасти, – это ясный рассудок и крепкие нервы. А потому успокойтесь и предоставьте действовать мне.

– Этот полицейский разрушил мою жизнь.

– Но ведь вы ни в чем не виноваты, правда? – напомнил адвокат.

Мартини опустил глаза на бутылку с водой.

– Иногда я сам начинаю в этом сомневаться.

Леви рассмеялся, хотя фраза была сказана вовсе не под настроение. Он положил руку учителю на плечо:

– У Фогеля тоже есть болевая точка, вот на нее-то мы и пойдем в атаку… И ему будет плохо, очень плохо.

Мартини поднял голову и посмотрел на Леви. В его глазах блеснула надежда.

– Вы когда-нибудь слышали о деле Дерга? – спросил адвокат.

– Не припоминаю, – отозвался учитель.

– Это дело имело широчайший резонанс во всех СМИ примерно год тому назад. Но может быть, вы вспомните Дерга по тому прозвищу, что ему дали в газетах: Мучитель.

– Да, да, я что-то такое слышал… Но обычно меня не особенно интересуют факты газетной хроники.

– Так вот. Полиция довольно долго выслеживала серийного преступника, который прятал миниатюрные взрывные устройства в упаковки продуктов в супермаркете, а потом снова клал упаковки на полку: корзинки с выпечкой, тюбики с майонезом, банки с консервами. Взрывами было ранено много народу, людям отрывало фаланги пальцев, а то и пальцы целиком, а однажды кому-то даже оторвало руку.

– О господи… Но он никого не убил?

– Нет, но рано или поздно это могло произойти: Мучителю стало скучно, и он принялся обдумывать неожиданный удар. Все подсознательно ожидали, что он что-нибудь такое выкинет. Если помните, среди населения распространилась паника. Однако, прежде чем появился труп, Фогель где-то выкопал некоего Дерга, простодушного мужичка, который увлекался моделированием и электроникой. Случаю было угодно, чтобы Дерг еще в детстве лишился указательного пальца правой руки. В то время говорили о бытовой травме, но на самом деле палец ему секатором отрезала мать. В наказание. Она страдала психическим расстройством и калечила сына.

– Боже мой… – проговорил учитель.

Леви указал на него пальцем:

– Вот: вы сейчас подумали то же, что тогда подумали все. Дерг прекрасно подходил на роль обвиняемого.

– И правда, – согласился Мартини. – Такое поведение в зрелом возрасте вполне объяснимо, если знать, что с ним случилось в детстве.

– Вот так и создают монстров. Но дело не только в этом. В деле Дерга тоже не было доказательств, одни косвенные улики. Фогель устроил настоящее шоу в СМИ и убедил прокурора признать Дерга виновным. Но кончилось тем, что обвиняемого оправдали полностью.

– Почему?

– Мучитель пользовался примитивной взрывчаткой. Такое вещество мог бы в домашних условиях получить любой дилетант. Все ингредиенты продаются в каждой скобяной лавке. Но у такой взрывчатки есть одна очень неудобная особенность: она оставляет химические следы на одежде и телах всех, кто с ней работает. А на Дерге никаких следов не наблюдалось.

– И этого было достаточно, чтобы его оправдали?

– Нет, конечно. Слушайте дальше: самую вескую улику против него обнаружили при обыске. У Дерга в доме нашли такую же коробку с печеньем, как и та, куда Мучитель спрятал взрывное устройство. Более того, по серии и номеру определили, что печенье было куплено в том самом супермаркете. Но Дерг упорно отрицал, что он там был.

– Но тогда как же…

– Слушайте дальше, сейчас начинается самое интересное. Тот, кто подкинул коробку с печеньем в дом Дерга, чтобы того признали виновным, не посмотрел на дату изготовления. Печенье было произведено как раз в то время, когда Дерг сидел в тюрьме в ожидании суда, а потому никак не мог его купить. В результате его освободили и полностью оправдали.

Мартини задумался:

– А Фогель?

– Фогель сохранил лицо, свалив всю ответственность на одного из подчиненных, на молодого парня, которого тут же уволили. Он всегда так делает: назначает козла отпущения, а потом при необходимости приносит его в жертву. Однако после дела Дерга СМИ перестали доверять той информации, какую им поставлял Фогель, и постепенно отодвинули его в тень.

– До сегодняшнего дня, – сказал учитель. – А теперь я предоставил ему удобный случай вновь обрести блеск прожекторов.

– А как только прожекторы загорятся, мы постараемся, чтобы он предстал в их свете тем, кто он есть на самом деле: мистификатором.

К Мартини, кажется, начала возвращаться уверенность.

– И тогда меня выпустят.

– Да, но какой ценой? – Теперь адвокат говорил очень серьезно. – Дерг провел в заключении четыре года, ожидая, когда закончится процесс. За это время он получил инсульт, потерял работу и семью.

И тут учитель понял, что Леви вызвал его на разговор с определенной целью.

– Что я могу сделать, чтобы избежать такой участи?

– Забудьте о том, что вы невиновны.

Мартини не понял смысла фразы, но адвокат уже пожал ему руку на прощание, так ничего и не объяснив.

– Мы скоро увидимся, – пообещал он.

Прошлой ночью агенту Борги никак не удавалось заснуть. Он вертелся в постели, и из головы у него не шла сцена, свидетелем которой он стал возле дома Кастнеров: пережившая страшное потрясение, оглушенная горем мать бродит в ночной сорочке среди игрушечных котят, принесенных в дар пропавшей дочери. Мария пыталась придать смысл своей боли.

«А котята – это ответная реакция», – сказал себе Борги.

Шерстинки каштаново-рыжего пегого кота, обнаруженные в учительском внедорожнике, не поддавались объяснению. Столкнувшись с этой необычной подробностью, Борги рассуждал так же, как Фогель.

У Мартини не было кота. А вот Анна Лу мечтала о котенке.

Мучась бессонницей, Борги пришел к заключению, что разгадка тайны крылась в самой девочке. Однако остальные почему-то перестали ею интересоваться. Они уже не задавали себе вопроса, что же с ней все-таки случилось. Журналисты, публика и даже полиция перешли к вопросам иного толка. Как ее убил учитель? Насиловал он ее или нет? Почему-то для всех само собой разумелось, что она убита. И, не высказываясь в открытую, все смаковали воображаемые скабрезные детали, стараясь удовлетворить свое нетерпеливое любопытство.

Но никто, к примеру, не спросил себя: а почему он ее убил?

Каков был мотив у скромного учителя из маленького горного местечка убить такую тихую девочку, как Анна Лу? Этот вопрос отошел в тень, а ему следовало бы быть определяющим.

На рассвете Борги понял, что отталкиваться надо от нее, от Анны Лу Кастнер. В сущности, что они знали о девочке? Только то, что сообщили родственники и знакомые. Но разве этого достаточно? В полицейской академии он хорошо усвоил один урок.

Жертвы тоже имеют голос.

Все очень быстро смиряются с тем, что они уже не могут представить свою версию случившегося. А они еще как могут. Обычно за них говорит прошлое. Просто кто-то должен услышать.

Поэтому, узнав, что школа, где училась Анна Лу и преподавал Мартини, располагала старой системой видеонаблюдения для предотвращения актов вандализма, Борги засел в маленькой каморке, где были свалены старые видеорегистраторы, и часами прокручивал те пленки, на которых появлялась девочка. В основном это были сцены из повседневной жизни, где Анна Лу проявляла себя во всей своей наивности. В классах аппаратура установлена не была, но в столовой, в спортзале и в коридорах девочка оставалась прежней: робкой, замкнутой, но способной улыбнуться в ответ на любое обращенное к ней слово. Никаких отклонений в поведении.

Система видеонаблюдения обновлялась каждые пятнадцать дней. Пленки просто очищали от старых записей и снова заправляли в систему. По счастью, рождественские каникулы приостановили весь этот цикл, и записи за две с лишним недели сохранились.

Как раз те, что были сделаны за пятнадцать дней до исчезновения девочки.

Часы и часы непрерывной съемки. Борги изобрел для себя метод просмотра скачками: он наугад выбирал те моменты, на которых надо сконцентрироваться, чтобы найти девочку на экране. Он закрылся в каморке, уселся на складной стул перед черно-белым монитором и взял термос с кофе, который, впрочем, тут же остыл. Ни в одном из кучи просмотренных фильмов он не увидел Анну Лу рядом с учителем. Он как раз просматривал кадры последнего школьного дня перед каникулами. На следующий день девочка исчезла. И тут у него зазвонил мобильник.

– Почему ты не позвонил мне вчера вечером?

Это была Каролина, и говорила она раздраженно.

– Извини, ты права. Я вчера вечером очень поздно закончил работу.

– Значит, работа важнее, чем беременная жена?

Это уже был не вопрос, а прямое обвинение.

– Ну конечно нет, – попробовал он ее успокоить. – Я не пытаюсь оправдаться, просто так оно и есть. Когда я работаю, я не могу тебе звонить, но думаю о тебе постоянно.

Каролина вздохнула. Наверное, сегодня у нее был «хороший» день, когда гормоны не доводили ее до безумия. Но сказать ей это Борги не мог: она сразу впала бы в бешенство.

– Ты получил одежду, которую я тебе послала?

– Получил. Кстати, спасибо. Мне очень не хватало чего-нибудь на смену.

– Вчера вечером папа видел тебя по телевизору, – сказала она.

Борги представил себе ее улыбку. Так вот почему она не сердилась: она была им горда.

– В самом деле? Ну и как, я хорошо выглядел?

– Надеюсь, наша девочка будет похожа на меня.

Оба рассмеялись.

– Мама хочет, чтобы мы немножко побыли у них, когда она родится.

Они уже давно об этом говорили. Каролина считала, что бабушка сможет помочь ей в первое время после родов, но тогда получалось, что ему тоже придется переехать. Борги прекрасно ладил с родителями жены, но не хотел рисковать, боясь, что совместная жизнь с ними затянется на неопределенный срок.

– Давай поговорим об этом, когда я вернусь? Ведь до родов осталось еще несколько месяцев.

Каролина его будто бы и не услышала:

– Папа уже приготовил нам комнату в конце коридора. Раньше это была комната брата, но теперь он живет самостоятельно. Она расположена в стороне, и мы получим свое собственное гнездышко.

По ее тону чувствовалось, что Каролина уже все решила за них обоих. Борги хотел что-то ответить, но вдруг резко вскочил со стула. Он кое-что увидел в мониторе.

– Прости, Каролина, я тебе перезвоню.

– Мы и так редко друг друга слышим, а ты еще от меня отделываешься?

– Я понимаю. Прости.

Он отсоединился, не дожидаясь следующей реплики, и сконцентрировался на видео.

Анна Лу и учитель впервые появились в одном кадре.

В школьном коридоре никого не было, кроме девочки, которая шла, держа под мышкой книги. В другом конце коридора появился учитель. Оба прошли друг возле друга очень близко, почти задев друг друга.

Борги прокрутил запись назад и снова пересмотрел. Его особенно поразила одна мысль: если бы этот ролик обнаружили СМИ, поднялся бы невообразимый гвалт. Надо будет сказать Фогелю.

В одиннадцать часов вечера Мартини сидел в гостиной на диване, не зажигая света. С улицы доносились голоса съемочных групп, стоявших лагерем возле его дома. Смысла слов он не улавливал, но то и дело слышал взрывы смеха.

Странно получается, когда твоя жизнь внезапно останавливается, а жизнь других идет своим чередом. Именно так он себя сейчас и ощущал. Запертым в собственной жизни.

Он погасил свет, чтобы те, с улицы, не заглядывали в окна, пытаясь выведать, что делает монстр. Но была и другая причина. Он хотел укрыться от глаз Клеа и Моники, которые смотрели на него с фотографий в рамках. Они сбежали от него, и ему тоже хотелось от них сбежать. Он был очень рассержен, хотя и понимал их позицию. В конце концов, так было лучше для них.

От этих мыслей его отвлекла вибрация мобильника. Одновременно со звуком на полке появилось пятно света. Он встал и подошел посмотреть. На дисплее телефона, который предоставил ему Леви, появилось сообщение: «Через полчаса на кладбище».

Интересно, с чего бы адвокату назначать ему встречу в таком необычном месте, если можно встретиться в доме, который он специально арендовал для своего штаба. И еще в голове у него прозвучали слова, сказанные Леви в то утро.

Забудьте о том, что вы невиновны.

Может, он получит какое-то разъяснение. И он быстро придумал, как выйти из дому, чтобы его никто не увидел. Он поднялся на второй этаж и взял старую куртку и кепку с козырьком. Их вполне можно использовать как камуфляж и спокойно пройти по улице. Чтобы сбить со следа хроникеров, он вышел через черный ход и перелез через одну из живых изгородей.

До кладбища он добрался гораздо позже, чем через полчаса. Ему хотелось быть уверенным, что за ним никто не следит. Калитка ограды была только прикрыта. Он ее толкнул и двинулся вперед между надгробиями.

На небе сияла полная луна. Мартини прошел еще немного, надеясь, что с минуты на минуту появится Леви. И вдруг заметил в отдалении мигающий огонек и пошел на него, словно на маячок, указывающий, куда идти. Но, подойдя ближе к источнику света, он понял, что это сигарета. Ее кончик тускнел и разгорался всякий раз, когда Стелла Хонер делала затяжку.

– Успокойся, я здесь с дружественными намерениями, – быстро сказала она, явно забавляясь.

Она сидела на надгробии, положив ногу на ногу, словно в каком-нибудь светском салоне.

– Что вам угодно? – сухо и жестко спросил он.

– Хочу тебе помочь.

Его раздражало, что Хонер обращается к нему так фамильярно.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи.

– Хочешь, я покажу, что я тебе друг? Ладно. Шесть месяцев назад твоя жена собиралась уйти от тебя к другому человеку. И вы переехали сюда, чтобы попытаться все начать сначала.

«Вот оно, нечто, – подумал Мартини. – Откуда она узнала?»

– Вот видишь? Мы друзья, – продолжала Хонер, заметив, что учитель скорее сбит с толку, чем разгневан.

Фогель, снабжая ее информацией, предвидел такую реакцию.

– Я могла бы воспользоваться этим известием, но я этого не сделала… Я знаю, Клеа с дочкой уехали. Но если хочешь, чтобы она вернулась, тебе придется хитрить.

– Когда мое положение прояснится, они вернутся, и мы снова заживем как прежде.

Стелла наклонила голову, глядя на него с нежностью:

– Бедный зайка, ты действительно думаешь, что все пойдет именно так?

– Я невиновен.

– Тогда ты ни хрена не понял.

Эта фраза прозвучала как угроза.

– Да всем плевать, виновен ты или нет. Все уже давно все решили. И полицейские тебя в покое не оставят: они тратят кучу денег, чтобы распутать это дело, и у них уже нет ресурсов, чтобы начать другое расследование и найти другого подозреваемого.

Мартини с усилием сглотнул, но старался казаться спокойным.

– Значит, либо я, либо никто…

– Именно. И ты все еще на свободе только потому, что не нашли труп. Без тела они не могут оформить по всем правилам обвинение в убийстве. Но рано или поздно что-нибудь выйдет наружу, так всегда бывает.

– Но если мне все равно крышка, на что вы мне сдались?

Учитель продолжал обращаться к Хонер сухо и формально, чтобы подчеркнуть дистанцию.

Журналистка немного помолчала и улыбнулась. Глаза ее блеснули в лунном свете.

– Я тебе нужна, чтобы извлечь максимум пользы из этой истории. Ты мог бы много выкачать из тех же СМИ, которые сейчас смотрят на тебя косо. Твое интервью сейчас на вес золота. И я хочу его купить… Разумеется, мое предложение действительно, пока ты на воле. В тюрьме ты уже ничего не будешь стоить.

– Неужели эту встречу организовал Леви? Так вот зачем был нужен утренний разговор…

Мартини с отвращением поморщился.

– Твой адвокат – человек практичный. Если надеешься выскочить из этой передряги, ты должен иметь достаточно денег, чтобы оплатить параллельное расследование, услуги специалистов и частных сыщиков.

– Да, он мне об этом говорил.

– А где ты думаешь найти деньги? Ты подумал, что будет с твоей семьей, если ты окажешься в тюрьме? Как они будут дальше жить?

Он должен был бы разозлиться, а он рассмеялся. Такая реакция немало удивила журналистку, но Мартини все не мог остановиться.

– Извините, – сказал он, пытаясь сдержать смех. – Странно это все… Для всех я монстр, и доказательства уже никому не нужны. Даже у моей жены уже появились сомнения. А знаете, что я вам скажу?

Он перевел дыхание и заговорил серьезно:

– Я вам скажу, что знаю точно, кто я. И нет такого человека, кто заставит меня спекулировать на жизни пропавшей девочки и на горе ее семьи даже во имя моего спасения или спасения жены и дочери. Можете это передать моему адвокату.

Мартини повернулся к ней спиной и пошел прочь.

– Вы идиот, Мартини, это вы знаете? – секунду спустя сказала ему вслед Стелла Хонер.

Но ответом ей была удаляющаяся спина учителя.

В этот вечер Фогель съел легкий ужин в номере и теперь перед сном записывал что-то в свою черную записную книжку. Облачившись в домашний халат, он сидел в кресле и чему-то улыбался про себя. Он был уверен, что эта старая ехидна Леви уже начал двигать на шахматной доске свои пешки.

Когда он узнал, что адвокат объявился в городе, он не особенно удивился. Леви так давно был связан с конторой, что его появление можно было расценить как норму. Он всегда удивлял каким-нибудь цирковым номером. Мог выступить в качестве фокусника и поразить публику, мог стать клоуном, который явился, чтобы отвлечь публику, пока лев терзает дрессировщика. В этот раз Леви наверняка созвонился со Стеллой Хонер, чтобы она убедила учителя отдать себя на съедение диким зверям.

Мартини согласится. Все в конце концов соглашаются. Дерг тоже немного поносил маску монстра. Ровно столько, сколько было нужно, чтобы подкопить деньжат, прежде чем его объявят невиновным.

Если учитель появится на телеэкране, это упростит жизнь спецагенту. Придурок наверняка станет искать сочувствия у публики, а в результате только больше ее разозлит. И все начнут требовать его голову, причем не только обыватели, но и высокие полицейские чины, и даже министр. И Майер уже ничего не сможет сделать.

Когда завибрировал его мобильник, Фогель очень удивился. Он узнал таинственного отправителя, от которого получил сообщение четыре дня назад в конце пресс-конференции.

– Мне надо с вами поговорить. Позвоните мне по этому номеру.

На этот раз спецагент тоже решил не отвечать и не задумываясь стер номер из памяти телефона. В этот момент в дверь постучали. Фогель спросил себя, не связаны ли как-нибудь эти оба события. Уверенный, что сейчас увидит настырного абонента, он распахнул дверь.

На пороге стоял Борги. Вид у него был помятый, глаза ввалились. Он держал в руках сумку с ноутбуком.

– Могу я с вами поговорить?

– А на завтра отложить нельзя? – раздраженно бросил Фогель. – Я уже ложусь спать.

– Я хочу вам кое-что показать, и вам будет весьма кстати увидеть это сразу, – настаивал Борги, похлопав рукой по сумке с компьютером.

Немного погодя, компьютер включили прямо на кровати Фогеля. Оба агента стояли, вглядываясь в экран.

– Я нашел эту запись, когда проверял школьную систему видеонаблюдения. Смотрите, что происходит…

Молодой полицейский просмотрел эту сцену по меньшей мере раз двадцать, но Фогель видел впервые. По пустынному школьному коридору спокойно шла Анна Лу. Потом на другом конце коридора появился Мартини и пошел ей навстречу. Они поравнялись друг с другом и оба исчезли из кадра.

Борги остановил пленку:

– Вы заметили?

– Что заметил? – раздраженно переспросил спецагент.

– Они друг на друга даже не взглянули… Если хотите, я еще раз отмотаю пленку…

Борги уже потянулся вперед, чтобы включить перемотку, но Фогель взял его за руку:

– В этом нет нужды.

– Почему нет нужды? – удивился тот. – Один из главных пунктов обвинения зиждется на том, что Анна Лу знала своего похитителя, помните? Именно поэтому она ему доверилась и пошла за ним, и никто из соседей ничего не увидел и не услышал. Вы же сами так говорили…

Фогель спрятал улыбку. Наивность этого парня его тронула.

– По-вашему, это говорит о том, что Анна Лу не знала, кто такой Мартини?

Борги на секунду задумался:

– В самом деле…

– В самом деле она могла прекрасно знать, кто он такой, но не посмотрела ему в лицо, потому что боялась.

Но Борги не мог принять такое объяснение:

– Ведь это всегда рискованно.

– Для кого? Для нас? Вы боитесь, что СМИ, узнав об этом кадре, поменяют свою позицию по отношению к учителю?

Ясное дело, не поменяют, и Борги понял это только сейчас. Все уже давно решено. И никакой внезапный поворот событий для Мартини ничего не изменит. Просто потому, что все уже предрешено.

– Вас поэтому не было видно так долго? – с добродушным упреком заговорил Фогель. – Пока вы подобным образом тратили свое время, я тоже просеивал сквозь сито видео.

– Какое видео? – ошарашенно спросил Борги.

– С камер слежения на домах соседей Кастнеров.

– Но вы же говорили, что они вас не интересуют, потому что объективы камер нацелены на внутреннюю территорию участков, а не на улицу.

Каждый возделывает только свой огород. На первом брифинге Фогель так и сказал. Что же он теперь имеет в виду?

Но спецагент не собирался делиться с ним своими открытиями. Он положил ему руку на плечо и подтолкнул к двери:

– Пойдите отдохните, агент Борги. И не мешайте мне работать.