31 декабря
Восемь дней после исчезновения

Поисковые отряды следовали особой тактике.

Волонтеры шли медленно шеренгой не более двадцати человек, на расстоянии трех метров друг от друга, как в спасотрядах, которые ищут погребенных под лавиной. Только вместо того, чтобы выдать им лавинные щупы, им объяснили, как надо осматривать территорию: сначала из угла в угол окинуть взглядом выделенный участок, а потом мысленно провести линии воображаемого прямоугольника, который назывался сеткой.

В их задачу не входило найти закопанное тело, для этого были собаки, натасканные на трупы. Они должны были прежде всего наметить направление поиска, выявить следы, которые могли бы привести к жертве.

Однако Анну Лу пока официально жертвой не признали, размышлял Мартини, идя вместе со всеми по лесистому склону. И тем не менее она уже ею стала – это как повышение по службе, честно тобой заработанное. Люди уже были убеждены, что благополучного исхода не будет. А в глубине души еще на это надеялись. Хотя на самом деле публика ожидала драматического исхода. Все жаждали испытать потрясение.

Учитель вот уже несколько дней принимал участие в поисках. Во главе каждого отряда стоял полицейский. Чтобы уровень концентрации внимания не снижался, люди менялись местами каждые тридцать минут. Поисковая смена длилась четыре часа.

В первый день нового года Мартини выпало дежурство сразу после полудня. Эта смена была самой короткой: в три часа солнце садилось за горами, возвещая конец всем наблюдениям, потому что у волонтеров не было приборов ночного видения.

Первые дни поисков прошли почти в полной тишине, все старались, чтобы от их внимания ничто не ускользнуло. А потом между ними установился опасный климат товарищества, люди решили, что им позволено болтать на ходу, а некоторые даже прихватывали с собой еду и пиво, словно речь шла о загородной прогулке. Но их почему-то никто не останавливал.

Да и, говоря по правде, никаких следов ни Анны Лу Кастнер, ни ее таинственного похитителя обнаружено не было.

Чтобы честно выполнять обещание, данное жене, Мартини так и не сошелся ни с кем из своей группы. Он держался в стороне и избегал обмениваться мнениями с кем бы то ни было, ибо такие разговоры часто походили на сплетни.

В тот день он заметил, что обстановка изменилась. Все сосредоточились на задании. Причиной тому было присутствие Бруно Кастнера. Отец пропавшей девочки уже принимал участие в поисках, но они с Мартини пока ни разу не пересекались. Бруно председательствовал на службе в доме собраний братства, а потом присоединился к последней поисковой группе. Наблюдая за ним, Мартини заметил, что, несмотря на свалившиеся на него беды и напряжение, этот человек обладает недюжинной внутренней силой. Он не боялся наткнуться на примету, которая положит конец всем его надеждам увидеть дочь живой. Не исключено, что и для него это также было бы облегчением. Учитель задался вопросом, как бы он повел себя на месте Кастнера. Но на этот вопрос не было ответа, надо было на собственной шкуре испытать душераздирающее чувство утраты.

Завершив смену, волонтеры вернулись в базовый лагерь. На большой поляне в лесу установили палатку, где для отчета собирались командиры отрядов. Исследованные зоны вычеркнули на карте. Но оставались труднопроходимые места, которые требовали повторного прочесывания. После этого руководители групп наметили план поисков на завтра.

Волонтеры оставили свои машины в отдалении, и теперь все спешили к ним, чтобы разъехаться по домам. Прислонившись к багажнику белого внедорожника, Мартини стягивал грязные ботинки.

– Послушайте меня все внимательно, – громко сказал руководитель группы, и все сгрудились возле него. – Я связался с оперативным штабом в долине. Они говорят, что на ближайшие дни прогноз погоды отвратительный. С сегодняшнего вечера на пару суток зарядят дожди, а потому нам придется приостановить поиски до второго января.

Новость никому не понравилась. Некоторые проделали много километров, сами оплачивая дорожные расходы, оставив свои семьи, и теперь чувствовали себя обиженными.

Руководитель группы постарался успокоить людей:

– Я знаю, что дожди для вас не помеха, но состояние грунта в ближайшие часы не позволит передвигаться по лесу.

– Грязь уничтожит все следы, – заметил кто-то.

– Или, наоборот, их обнажит, – возразил руководитель группы. – Как бы то ни было, мы не можем работать в таких погодных условиях: это будет пустая трата сил, поверьте мне.

В конце концов ему удалось убедить волонтеров. Мартини увидел, как они печально побрели к своим машинам. Однако на полпути все остановились, собравшись кучкой.

На дороге стоял Бруно Кастнер.

Все по очереди подходили к нему, чтобы пожать ему руку или просто молча похлопать по плечу. Учитель тоже мог бы подойти и проявить солидарность, но он этого не сделал. Он остался возле внедорожника, а потом сел в машину и уехал первым. Никто не обратил на него внимания.

Он стоял в коридоре, завернувшись в махровый халат, и вот уже минут десять молотил в дверь ванной. Оттуда доносились приглушенные звуки рока, но ответа не было. Мартини начал терять терпение:

– Сколько тебе еще надо времени?

Тут он заметил Клеа, которая поднималась по лестнице со стопкой выстиранного белья.

– Она уже целый час как там закрылась, – сказал он. – Какого дьявола делать в ванной столько времени?

Жена улыбнулась:

– Она красоту наводит, дурачок, – и прибавила, понизив голос: – Ее сегодня пригласили на вечеринку.

Мартини удивился:

– Кто пригласил?

– Какая разница? Ведь это хороший признак. Она начинает обзаводиться друзьями.

– Ты что, хочешь сказать, что мы проведем конец года одни?

– А у тебя есть другой план, учитель? – подмигнула она, направляясь в кладовку.

– Думаю, пиццу и бутылку вина мы можем себе позволить.

И пока Клеа проходила мимо, он, пользуясь тем, что у нее заняты руки, изловчился и ущипнул ее за зад.

Моника вышла из дому около восьми вечера. Она по-прежнему была одета во все черное, но ради такого случая сменила брюки на юбку.

Увидев ее, Лорис Мартини вдруг понял, что его дочь скоро превратится во взрослую женщину. И произойдет это достаточно быстро и без всяких предупреждений. Та самая девчушка, что в грозу сидела у него на руках, свернувшись в комочек, больше не попросит у него защиты. Но он-то знал, что всегда будет ей нужен. Надо только найти способ, как присматривать за ней, чтобы она этого не замечала.

Пока Моника принимала душ, он сбегал в пиццерию за угол и заказал две пиццы «Каприччио» навынос. Когда он вернулся, Клеа лежала на диване в мягкой фланелевой пижаме, укрыв ноги пледом.

– А я-то думал, у нас будет лихая вечеринка, а не сю-сю мю-мю, – запротестовал он.

В ответ Клеа расстегнула молнию на пижаме и показала краешек черного кружевного белья:

– Не надо полагаться на видимость.

Он поставил коробку с пиццей на стол, подошел к ней и, взяв в руки ее лицо, крепко поцеловал. Они долго согревали друг друга телами и поцелуями, а потом она, не говоря ни слова, увлекла его наверх, в их спальню.

Сколько же времени они не любили друг друга вот так? Учитель задал себе этот вопрос, глядя в потолок, когда они, нагие, лежали рядом. Конечно, у них были моменты секса после того, как случилось это. Но сейчас он впервые об этом не думал. Им было сложно вновь обрести взаимопонимание или хотя бы элементарное желание. Поначалу они занимались любовью с яростью, словно мстили друг другу. Любовь стала способом упрекнуть партнера, не ругаясь и не ссорясь. И под конец оба доходили до полного изнеможения.

Но в этот вечер все было по-другому.

– Как ты думаешь, наша девочка будет счастлива? – в лоб задала вопрос Клеа.

– Моника – еще подросток. А все подростки чувствуют себя несчастными.

– Опять твои шуточки вместо ответа, – с упреком сказала она. – Ты видел, как она была довольна, когда уходила на вечеринку?

Она была права, в доме чувствовалась та самая эйфория, которой так долго недоставало.

– А знаешь, я кое-что понял в том, что случилось с этой девочкой, с Анной Лу.

Он заметил, как насторожилась Клеа.

– Я понял, что нам всегда не хватает времени, чтобы узнать собственных детей. Теперь Кастнеры, несомненно, спрашивают себя, что они сделали не так, в чем была ошибка, которая принесла им столько страданий, в какой момент в их прошлой жизни произошел сдвиг, который довел до такого… Истина в том, что у нас нет времени спросить себя, а счастливы ли наши дети. А ведь есть еще более важная задача: спросить себя, счастливы ли мы сами в их глазах, и увериться, что наши промахи не падут на них.

Может быть, Клеа в этот момент почувствовала, что ее призывают к ответу, однако виду не подала. Она еще раз его поцеловала в благодарность за такие размышления.

Немного погодя они, полуобнаженные, сидели за кухонным столом, жевали остывшую пиццу и пили из непарных бокалов красное вино, припасенное для такого случая. Лорис рассказывал забавные истории из школьной жизни, об учителях, об учениках, только бы видеть, как она смеется.

Они словно вернулись в университетское время, когда к концу месяца кончались деньги и они делили последнюю баночку тунца в съемной однокомнатной квартирке.

Господи, как же он любил свою жену, он сделал бы для нее все, что угодно. Все, что угодно.

Они настолько были близки в этот вечер, что не заметили, как миновала полночь и начался новый год. К реальности их вернул проливной дождь за окном.

– Хочу позвонить Монике, – сказала Клеа, вставая из-за стола и берясь за мобильник. – В такой ливень тебе, может быть, придется ее встретить.

Университетская девчонка снова обретала статус жены и матери. Мартини наблюдал за превращением, пока она дожидалась ответа. Потом она снова завернулась в старенький кардиган, который когда-то у него конфисковала, а теперь носила только дома. Ей не было холодно, ей было страшно.

– Не могу поймать сеть, – с опаской сказала она.

– Только что миновала полночь, и все друг другу звонят с поздравлениями. Сеть перегружена, это нормально.

Клеа его не слушала и раз за разом набирала номер. Безрезультатно.

– А вдруг с ней что-нибудь случилось?

– Слушай, это уже паранойя.

– Тогда я позвоню туда, где они празднуют.

Мартини дал ей полную свободу действовать, как она захочет. Клеа нашла номер телефона и позвонила:

– Как – не появлялась?

Голос ее прозвучал душераздирающе. По мере того как мозг прокручивал сценарии, один ужаснее другого, на лице мелькали эмоции, одна хуже другой. Когда она отсоединилась, тревога переросла в ужас.

– Они говорят, что она не появлялась.

– Подожди, успокойся, и давай подумаем, куда она могла пойти, – сказал Мартини.

Однако, когда он попытался к ней приблизиться, она его решительно оттолкнула:

– Ты должен найти ее, Лорис. Обещай мне.

Он сел в машину и двинулся по ночному Авешоту, не зная, в какую сторону ехать. Непогода, разгулявшаяся в долине, прогнала с улиц всех прохожих. Струи воды мешали видеть дорогу, потому что дворники внедорожника не успевали очищать ветровое стекло.

Он вдруг осознал, что Клеа заразила его своей паникой, и он тоже поддался искушению соединить молчание Моники с исчезновением Анны Лу.

– Нет, такого не может быть, – твердил он себе, стремясь прогнать эту мысль.

Он всего двадцать минут как вышел из дому, но они казались вечностью. Жена наверняка скоро позвонит, а что он ей скажет?

Моника исчезла бесследно. Полиция снова объявит режим боевой готовности. Новость появится на телеэкранах. Поисковые отряды пойдут в лес.

Нет, этого не будет. Только не с ней!

Но мир полон монстров. И их не сразу распознаешь.

Он подумал об отце Анны Лу, заново увидел, как он принимает ободряющие хлопки по плечу, увидел его все понимающий взгляд. Отец всегда знает истину, даже если невыносимо ее принять. В то утро он попробовал почувствовать себя в его шкуре. Ничего не получилось. А сейчас?

«Я должен ее найти. Я обещал. Я не могу потерять Клеа. Еще раз потерять».

Он призывал себя рассуждать здраво, но это было почти невозможно. Тогда ему в голову пришла мысль вернуться туда, откуда он начал поиски. На вечеринку.

Через пять минут он стоял перед дверью частного дома, откуда доносились приглушенные звуки ритмичной музыки. Он позвонил в колокольчик и несколько раз постучал в дверь, чтобы ему открыли. Ледяная вода заливала волосы и пальто. Когда же кто-то наконец его заметил, он в ярости ввалился в дом.

В просторной гостиной толпились человек шестьдесят подростков. Кто танцевал, кто сидел, развалясь, на диванах. Слишком громкая музыка не давала разговаривать, но от алкоголя ребята размякли. В полумраке и в густом сигаретном дыму было невозможно различить хотя бы одно знакомое лицо.

Наконец он узнал пару своих учеников. Один из них был Лукас, задира с татуировкой черепа за ухом.

– Учитель, с Новым годом! – приветствовал он подошедшего Мартини, дохнув на него острым запахом ликера.

– Ты не видел мою дочь?

Лукас сделал вид, что задумался:

– Так-так… А какая она? Вы можете ее описать?

Мартини вынул из кармана бумажник и достал оттуда фотографию Моники:

– Вот она. Ты ее знаешь?

Лукас взял фото и принялся его разглядывать.

– Хорошенькая, – произнес он, явно провоцируя учителя. – По-моему, она тут сегодня была.

Мартини, однако, не был расположен шутить. Он схватил парня за пропотевшую футболку и припер к ближайшей стенке. Такого с ним еще не случалось, по крайней мере на людях. На них стали оборачиваться.

– Ребята, тут назревает драка! – крикнул чей-то голос, и их быстро окружили.

Но учитель впился взглядом в глаза Лукаса:

– Так ты видел ее или нет?

Мальчишка явно не привык к такому обращению, и в нем нарастало желание дать отпор. Но он сдержался и сказал угрожающе:

– Я ведь могу и донести на вас за такие дела.

Учитель ничуть не испугался:

– Я еще раз повторять не буду.

Резким движением Лукас стряхнул с себя руки учителя:

– Я знаю, где она, – и добавил торжествующе: – Только вряд ли вам это понравится.

Когда Мартини добрался до указанного дома, дождь прошел. Света в доме не было. Дверной колокольчик прозвучал в абсолютной тишине. Потом кто-то зажег лампочку в коридоре.

Сквозь матовое стекло двери Мартини видел, что происходит внутри, и ему казалось, что это мираж, дурной сон.

Ему открыл дверь голый по пояс парень с абсолютно гладкой, словно полированной, грудью. Он был босой, и на нем наблюдались только спортивные штаны. За ним из какой-то комнаты высунулась Моника. Она была одета, но растрепанные волосы рассказывали другую историю.

На обратном пути оба не проронили ни слова. Мартини ограничился тем, что позвонил жене и сказал, что все в порядке, они едут домой. Но больше ничего говорить не стал.

– На вечеринке было очень скучно, и мы сбежали, – принялась оправдываться девочка.

Отец молчал.

– А потом мы заснули и не заметили, сколько прошло времени. Мне очень жаль.

Мартини яростно сжимал руль, не обращая внимания на боль в перевязанной руке.

– Ты курила? – грозно спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Травку курила?

Она тряхнула головой, зная, что врать бесполезно:

– Я не знаю, что это было, но клянусь, что больше не было ничего.

Мартини старался сохранить спокойствие.

– И тем не менее сейчас будешь объясняться с мамой.

Когда он припарковал белый внедорожник в конце бульвара, Клеа уже стояла на крыльце в своем кардигане. Моника вышла из машины первая. Отец смотрел, как она бежит к дому. Клеа раскинула руки и прижала дочь к себе, этим объятием сбрасывая напряжение. Мартини наблюдал за сценой сквозь лобовое стекло, и ему не хватило мужества нарушить этот миг своим вторжением. Он снова подумал о том, что произошло в его семье шесть месяцев назад, когда он чуть не потерял все.

Нечто.

Нет, этого больше не случится. Никогда.