– Профессор Е, – проговорил Ван Мяо, – у меня вопрос. В то время, о котором вы повествуете, поискам внеземного разума уделяли лишь поверхностное внимание. Почему же тогда «Красный берег» был так тщательно засекречен?

– Этот вопрос задавали множество раз уже на первой стадии программы и продолжали задавать до самого ее закрытия. Но сейчас-то ответ должен быть вам известен! Можно только восхищаться предусмотрительностью высшего руководителя проекта.

– Да, он был человеком дальновидным. – Ван мрачно кивнул.

Серьезно и систематически рассматривать вопрос о том, как и в какой степени контакт с внеземным разумом повлияет на человечество, стали только в последние несколько лет, и эти исследования быстро завоевали интерес публики. Выводы оказались ошеломляющими.

Наивные, идеалистические надежды разбились вдребезги. Ученые обнаружили, что, вопреки радостным ожиданиям большинства людей, контакт с инопланетянами не сулит человечеству ничего хорошего. Последствием такого контакта будет не объединение, а еще больший раскол; конфликты между различными культурами усугубятся, а не смягчатся. Другими словами, если контакт произойдет, разногласия внутри земной цивилизации только усилятся, что может привести к катастрофе. Самый шокирующий вывод из всех гласил, что подобный итог не зависит ни от степени и типа контакта (то есть односторонний он или двусторонний), ни от формы и степени прогресса инопланетной цивилизации.

В книге «Железный занавес в 100 000 световых лет: Социология SETI» социолог Билл Мазерс из корпорации RAND выдвинул теорию «контакта как символа». Мазерс утверждал, что, каково бы ни было содержание встречи с инопланетным разумом, результаты будут одина- ковыми.

Допустим, что произошел контакт, при котором всего лишь подтверждено существование инопланетной цивилизации и никаких других существенных данных нет (Мазерс называет его «первичным»). Значение такого контакта будет воспринято человечеством через увеличительное стекло массового сознания и культуры, что окажет огромное влияние на дальнейшее развитие общества. Если монополия на контакт будет только у одной страны или политической силы, то это придаст невероятный импульс их экономической и военной мощи.

– Чем кончилась программа «Красный берег»?

– Вы, должно быть, и сами догадываетесь.

Ван опять кивнул. Если бы «Красный берег» выполнил свою задачу, мир сейчас был бы совсем иным. Чтобы утешить Е, он сказал:

– Но ведь пока трудно сказать, добились вы успеха или нет. Радиоволны, посланные «Красным берегом», ушли еще не слишком далеко.

Е покачала головой.

– Чем дальше уходят сигналы, тем они слабей и тем меньше вероятность, что внеземной разум уловит их. Конечно, если бы инопланетяне уже обнаружили Землю с ее богатой кислородом атмосферой и направили в ее сторону мощную аппаратуру – тогда была бы другая история. Но вообще-то исследования показывают, что для того чтобы инопланетяне уловили сигналы от нас, мощность наших передач должна быть такой же, как мощность излучения средних размеров звезды.

Советский астрофизик Николай Кардашев разделил все цивилизации на три класса в зависимости от энергии, которую они могут направить на нужды связи. Цивилизация I класса может задействовать для этого энергию, сравнимую с общим выходом энергии Земли; по нашим прикидкам, это около 10¹⁵—10¹⁶ Вт. Цивилизация класса II – энергию, эквивалентную мощности средней звезды, то есть примерно 10²⁶ Вт. Энергия, доступная цивилизации класса III, может достигать уровня 10³⁶ Вт – примерно такова мощность излучения галактики. Земную цивилизацию пока что можно отнести к классу 0,7, даже не к классу I. А передачи «Красного берега» задействовали только около одной десятимиллионной доли всей совокупной энергии Земли. Писк комаришки в небе. Его никто не мог услышать.

– Но, – возразил Ван, – если бы кардашевские цивилизации класса II и III действительно существовали, мы были бы в состоянии услышать их!

– За двадцать лет деятельности базы мы не услышали ровным счетом ничего.

– Понятно. Значит, учитывая опыт «Красного берега» и SETI, мы можем сказать, что все наши усилия доказали лишь одно: во всей Вселенной разумная жизнь существует только на Земле?

Е вздохнула.

– Ну… Определенного ответа на этот вопрос мы, скорей всего, не получим никогда. Но мой здравый смысл, как и здравый смысл всех, кто работал на базе «Красный берег», подсказывает, что вы правы.

– Жаль, что «Красный берег» был расформирован. Раз уж построили, могли бы и продолжать работу. Ведь какое грандиозное начинание!

– Процесс закрытия базы был постепенным. В начале восьмидесятых у нас провели большую реконструкцию. В частности, обновили компьютерный парк отделов передач и мониторинга; передающую систему автоматизировали, а мониторингу выделили два современных компьютера IBM на микропроцессорах. Стало возможно обрабатывать намного больший объем данных, количество каналов слежения выросло до сорока тысяч.

Но позже, когда стало ясно, с какими трудностями связаны поиски инопланетного разума, руководство утратило интерес к «Красному берегу». Сначала базе снизили рейтинг безопасности, придя к выводу, что чрезвычайная секретность ни к чему. Охрану сократили – от роты остался лишь взвод, а потом и вовсе пять человек. К тому же после реконструкции, хотя база и оставалась в ведении Второго артиллерийского корпуса, научными изысканиями стал распоряжаться Институт астрономии Китайской академии наук. Было внедрено несколько исследовательских проектов, не имеющих ничего общего ни с поиском внеземных цивилизаций, ни с военными делами.

– Я правильно понимаю, что большинство ваших научных открытий вы совершили именно в это время?

– На начальном этапе «Красный берег» занимался не только поисками внеземных цивилизаций, но и некоторыми исследованиями в области радиоастрономии. На тот момент это был самый большой радиотелескоп в стране. Позже, когда построили другие радиоастрономические обсерватории, наша база обратилась к наблюдениям и анализу солнечной активности. Ради этой цели нас оснастили солнечным телескопом. Разработанная нами математическая модель солнечной активности была в те времена на переднем крае науки и получила широкое практическое применение. «Красный берег» вернул обществу хотя бы часть затраченных на него огромных средств.

Нельзя не признать, что в этом была большая заслуга комиссара Лэя. Конечно, он преследовал собственные интересы, понимая, что у него как у политического работника при научном подразделении перспективы на будущее не очень-то радужные. Прежде чем поступить в армию, Лэй изучал астрофизику, и ему захотелось вернуться обратно в науку. Всеми заказами на исследования, не связанные с поисками инопланетного разума, «Красный берег» обязан именно усилиям комиссара Лэя.

– Сомневаюсь, чтобы ему легко далось возвращение к научной деятельности после того, как он столько времени пробыл политработником. К тому же вас тогда еще не реабилитировали. Сдается мне, все, чем Лэй занимался, – это увековечиванием своего имени на ваших трудах.

Е улыбнулась прощающей улыбкой.

– Без Лэя «Красный берег» скончался бы еще раньше. После того как база подпала под конверсию, военные оставили ее, а у Академии наук не хватало средств на ее содержание. Поэтому проект «Красный берег» закрыли.

О своей обыденной жизни на Радарном Пике Е рассказывала весьма скупо, а Ван не хотел расспрашивать. Через четыре года после прибытия на базу они с Ян Вэйнином поженились. Все произошло естественно и спокойно, без драм. Позже в результате несчастного случая Лэй и Ян погибли; дочь Е Вэньцзе и Ян Вэйнина, Ян Дун, родилась после смерти отца. Мать с дочерью уехали с Радарного Пика только в середине восьмидесятых, когда базу окончательно расформировали. Е вернулась в Цинхуа, свою альма-матер, и преподавала там астрофизику до ухода на пенсию. Все это Ван слышал от Ша Жуйшаня в Миюньской радиоастрономической обсерватории.

– Поиски внеземного разума – уникальная дисциплина. Она имеет глубокое влияние на жизненные взгляды исследователя. – Е говорила нараспев, словно рассказывая ребенку сказку. – В глухой ночи я сидела с наушниками и слушала безжизненный шум Вселенной – едва слышный, но непрекращающийся, еще более древний, чем сами звезды. Иногда мне казалось, что он похож на гул вечных ветров Большого Хингана. И тогда меня прохватывал озноб, а одиночество ощущалось гораздо глубже…

Иногда после ночной смены я всматривалась в звездное небо, и оно представлялось мне холодной сверкающей пустыней, а я – заблудившимся в ней ребенком… Я думала, что жизнь, скорее всего, лишь случайность в ряду других случайностей, которыми так полна Вселенная. Космос – это пустой дворец, а человечество, эта букашка, – его единственный обитатель. Из-за подобных мыслей душевный настрой во второй половине моей жизни стал противоречив: то я считала человеческую жизнь великой ценностью, и все в ней было очень важно; то мне казалось, что человечество – грязь и ничто в мире не имеет значения. Так протекали годы в постоянных метаниях, и не успела я оглянуться, как подступила старость…

Вану хотелось утешить эту пожилую женщину, посвятившую жизнь одинокому, но великому начинанию, однако последние слова Е ввергли его в то же печальное настроение, в которое погрузилась и она сама. Он обнаружил, что ему нечего сказать ей, кроме:

– Профессор Е, однажды мы с вами съездим на то место, где стояла база «Красный берег»…

Его собеседница медленно покачала головой.

– Куда мне, Сяо Ван! Старею, здоровье уже не то. Я живу сегодняшним днем, не загадывая на будущее.

Глядя на серебряные волосы Е Вэньцзе, Ван понял, что она опять думает о дочери.