К концу XII века христианство и ислам, разделив между собой добрую половину известного тогда мира, противостояли друг другу на протяжении многих тысяч километров. Граница между ними была нестабильна, она почти непрерывно сдвигалась, и если в течение столетий до того наступал ислам, то к XII веку положение изменилось в пользу христианства. Напор арабов, подкрепленный затем сельджукской экспансией, постепенно выдохся.

Стройная система ислама, освящающая силу государства и право государя, вытеснила большинство анимистических и языческих верований Востока. Но одолеть христианство ислам оказался бессилен. Мусульманские завоеватели вторгались в Грузию и Армению, захватывали Испанию и Португалию, но покоренные народы не переходили в новую веру. И потому ислам неизбежно отступал, как только слабела мощь его армий.

Но справедливо и обратное. Византии и крестоносцам удавалось силой оружия утвердиться в странах ислама. Но христианские миссионеры не смогли заставить арабов или тюрок перейти в христианство. Власть христианского воина на Ближнем Востоке была недолговечной.

Вилла Циза – памятник арабо-норманнского стиля. Строительство виллы было начато в XII веке арабскими мастерами для короля Сицилии Вильгельма I

Самой восточной точкой границы между мусульманским и христианским мирами было Закавказье. Там в войнах, с трудом утверждая свою самостоятельность, противостояла сельджукам небольшая Грузия.

Западнее уверенно держалась, то заключая тактические союзы с мусульманскими государствами Малой Азии, то опираясь на помощь Византии и крестоносцев, Киликийская Армения – центр армянской государственности Средневековья.

Далее граница проходила по рубежам Византийской империи. Эта граница передвигалась в зависимости от активности Византии и силы ее противников.

Южнее существовали, понемногу теряя свои позиции, государства крестоносцев, образованные в конце XI века, – это узкая полоса земель на восточном побережье Средиземного моря, тянувшаяся почти до Египта.

Рубеж, проходящий по Средиземному морю, условен. Острова на нем в тот период находятся в руках христиан. Но Сицилийское королевство, созданное норманнами, – пример пограничья со смешанной культурой, населенного христианами и мусульманами.

Храм Гроба Господня, Иерусалим

Мечеть Купол Скалы, Иерусалим

Снова в тесное соприкосновение ислам и христианство вступали на юго-западе Европы, где южная часть Пиренейского полуострова все еще находилась в руках мусульман. Там за многие столетия жизни бок о бок также создается своеобразный пограничный мир.

Ислам в Испании в конце концов погибнет: коренное население полуострова – испанцы и португальцы остаются христианами, и вытеснение пришельцев с Пиренейского полуострова – вопрос времени. Когда Колумб в конце XV века отправится открывать Америку, лишь чудесные дворцы останутся памятью об эмирах Севильи и Гранады.

Исторические законы неодолимы. Вторжение на территорию, принадлежащую иному этносу, объединенному не только языком и общим происхождением, но и укоренившимися религиозными верованиями, как правило, завершается изгнанием пришельцев. Изгнание может произойти очень нескоро: монгольское иго продолжится на Руси четверть тысячелетия, в течение веков будут находиться под властью турок Болгария и Сербия. Но в конце концов покоренные освободятся.

Этого закона, разумеется, не знали крестоносцы, когда шли освобождать от «неверных» Гроб Господень. Под ударами железных отрядов отступили арабские армии. Мечети были переделаны в церкви, в замках поселились тамплиеры и иоанниты, иерусалимский трон стал предметом свар между европейскими баронами. Но пройдет еще несколько десятилетий, и христианским воинам придется оставить Иерусалим и Яффу. Рабы тщательно вымоют розовой водой недавнюю христианскую церковь, и, переступив через сброшенный с купола крест, в нее войдет муфтий и призовет к молитве мусульман.

Но одно дело – исторические законы. Они неощутимы в повседневности. Да и какое дело грузинскому крестьянину до того, что сельджуки через сто лет уйдут, если сегодня они убили его жену?

Люди на границе миров жили сиюминутно и сиюминутно погибали.

Символами противостояния ислама и христианства на Ближнем Востоке были султан Салах ад-Дин (Саладин европейских хроник) и крестоносцы. Центром борьбы – Иерусалим и святыни христианства. Апогеем борьбы стало время Третьего крестового похода, то есть 1189–1192 годы. Но тогдашние события имели предысторию.

Салах ад-Дин был лишь одним из мусульманских государей Ближнего Востока, самым умным и талантливым, но никак не самым сильным. В войне с крестоносцами он все время ощущал крайнюю нехватку войск и средств, ему приходилось отступать, потому что его забывали, ему отказывали в помощи, а то и ударяли в спину единоверцы. Но с точки зрения европейцев именно он был олицетворением всесилия «неверных». Европейцам и тогда, и много лет спустя видны были лишь первые бастионы мусульманской обороны. Что творилось за ними – осталось тайной.

Во многих книгах о Крестовых походах Салах ад-Дин выведен как истинный рыцарь, благородный и мудрый государь, исключение среди «неверных». Однако он был сыном своего времени, порой благородным, когда это было выгодно ему, порой жестоким и суровым. Иначе не выживешь. Он не дожил до глубокой старости, но умер своей смертью, оплакиваемый всем мусульманским миром и даже своими врагами. Если в вождях крестоносцев время от времени просыпались разбойничьи инстинкты феодальных владык, то Салах ад-Дин руководствовался в своих действиях интересами государства и религии.

Салах ад-Дин

Занги ибн ак-Сункура

Салах ад-Дин родился в 1138 году. Назвали его Юсуфом. Отец его Айюб, курд из племени хазбани, находился на службе у сельджукского правителя Мосула и Халеба Занги ибн Ак-Сункура.

Воинственные курды играли значительную роль в сельджукских армиях. В семье Юсуфа самым знаменитым был старший брат отца Ширкух, полководец сына Занги – атабека Hyp ад-Дина. Hyp ад-Дин отнял у крестоносцев Эдессу – центр графства Эдесского, находившегося в Сирии. Именно против Hyp ад-Дина был направлен неудачный Второй крестовый поход в середине XII века.

Резные изделия из слоновой кости, украшающие мебель.

Фрагмент, изображающий охоту на ястребов. XI–XII вв.

В 1154 году Hyp ад-Дин захватил Дамаск, после чего в планы его экспансии вошел Египет, где правил фатимидский халиф. Hyp ад-Дин воспользовался неурядицей в Египте, где схватились два претендента на пост везира – реального правителя государства. Побежденный в этой борьбе Шавер бежал в Дамаск и попросил помощи. Разумеется, заботы побежденного везира менее всего беспокоили Hyp ад-Дина, ему важно было укрепиться в Египте. В Египет была послана армия под командованием Ширкуха, а с ним отправился и молодой Юсуф.

Ширкух вернул Шаверу место везира, но тот скоро понял, что войско Hyp ад-Дина пришло для того, чтобы оставаться в Египте. Тогда он обратился за помощью к иерусалимскому королю Амальрику (Амори I). Совместно с Шавером крестоносцы победили Ширкуха и заставили его отступить. Однако Ширкух через некоторое время вернулся с подкреплением и в 1167 году взял Александрию. Снова завязались бои, в которых Ширкуху и Юсуфу приходилось нелегко. Неизвестно, чем бы кончилась война, если бы не корысть крестоносцев. За свою помощь они получали от египетского везира ежегодно десять тысяч золотых. Но поняв, насколько слаб фатимидский Египет, они решили захватить его и взять все деньги сразу. В 1168 году они ударили в тыл своему союзнику и начали грабить Египет. Это были враги похуже единоверцев. Перепуганный фатимидский халиф послал гонцов к Hyp ад-Дину с просьбой освободить его от христианских «друзей». Он придумал патетический ход, который свидетельствовал лишь о его бессилии. В письмо были вложены пряди волос жен халифа, и было приписано: «Женщины, чьи волосы я посылаю тебе, заклинают тебя охранить их от обид, которые ждут их со стороны франков».

В 1169 году Ширкух изгнал крестоносцев. Затем он решил избавиться от везира, который был продажен и труслив. Везира казнили, и Ширкух сам стал везиром, продолжая служить Hyp ад-Дину. В том же году Ширкух умер. Ему наследовал молодой Салах ад-Дин.

Фатимиды, атакающие крепость крестоносцев. Начало XII в.

Он решительно принялся за наведение порядка в фатимидском халифате, а так как сам признавал лишь халифа багдадского, то фатимидского халифа убил. В течение трех лет Салах ад-Дин занимался египетскими делами, искореняя исмаилитскую ересь. Он опирался на сельджукские и курдские войска, которыми постепенно заменил египетскую армию, состоявшую из берберов, суданцев и армянской гвардии.

В 1174 году умер Hyp ад-Дин, и тогда Салах ад-Дин вступил в борьбу за наследство своего покровителя. Он вторгся в Сирию, разогнал соперников и захватил Дамаск. Через год багдадский халиф пожаловал Салах ад-Дину титул султана. Владения нового султана представляли собой барьер между государствами крестоносцев на побережье и мусульманскими государствами внутренних областей Ближнего и Среднего Востока. Салах ад-Дин не скрывал своего намерения сбросить христиан в море. Он готовился к войне с крестоносцами исподволь, укрепляя свою державу, и отдельные удары, которые его командиры наносили владениям латинян, были чувствительны, но не смертельны. Было ясно, что решающие бои впереди.

К концу XI века Европа стала настолько густо населена (по сравнению с предыдущими веками), что в ней образовались значительные излишки населения. Это были и разоренные крестьяне, у которых не было ни клочка земли, и солдаты и рыцари, не нашедшие себе добычи, это были, наконец, многочисленные отпрыски знатных семей, которым не нашлось удела. Масса неустроенных людей была мобильна, и требовался лишь толчок, чтобы сдвинуть ее с места.

К концу XI века Европа была уже настолько богата (по сравнению с предыдущими эпохами), что венецианские и генуэзские купцы, германские ростовщики и жаждавшие торговой монополии на Ближнем Востоке ломбардские банкиры смогли финансировать, а папство, стремившееся к власти над миром, могло воодушевить и дать толчок грандиозному общеевропейскому предприятию – Первому крестовому походу.

Причины Крестовых походов многослойны, как луковица. Снаружи – слой всем понятный: религиозный фанатизм. Глубже – проблемы демографические. В центре – невидимая глазу борьба за истоки Великого шелкового пути. Кнехт или даже знатный рыцарь был движим религией или надеждой разбогатеть. О демографии или торговых монополиях он и не подозревал.

Сотни тысяч человек, в первую очередь бедняки, погибли на бесконечном пути через Европу и Малую Азию, прежде чем жалкие остатки армии крестоносцев добрались до заветного Иерусалима. Правда, те двенадцать тысяч солдат и рыцарей, что подошли к его стенам, были наиболее сильной и подготовленной к боям частью крестоносного воинства.

15 июля 1099 года случилось чудо: Иерусалим с его многочисленным гарнизоном, сидевшим за крепкими стенами, пал, взятый обезумевшими в религиозном экстазе крестоносцами. После этого началась страшная резня – убивали всех мусульман. По свидетельству современников, кони крестоносцев ступали по колено в крови. Заодно перебили всех евреев.

Так родилось Иерусалимское королевство.

На первых порах христианские владения на Ближнем Востоке были малы и слабы. Лишь бесконечные раздоры в мусульманском мире, неспособность эмиров и султанов, разделивших наследство сельджукской империи, объединиться дали возможность рыцарям, тем немногим, кто пережил переход через Малую Азию, штурм Антиохии и битву за Иерусалим, остаться в завоеванных областях. У первого иерусалимского короля вся армия насчитывала триста рыцарей и две тысячи пехотинцев.

Падение государств крестоносцев – а их первоначально было три: на севере, в удаленных от моря долинах, лежало графство Эдесское, южнее, на побережье, – княжество Антиохийское, еще южнее – королевство Иерусалимское, – казалось лишь вопросом времени. Но уже после окончания Первого крестового похода в те края потянулись безземельные рыцари, искатели приключений, пилигримы – всякий народ, что отрядами, а то и поодиночке вливался в мир, управлявшийся графами и баронами, которым не нашлось достойного места в Европе.

Осада Иерусалима крестоносцами в 1099 г. Миниатюра. XIII в.

Приток населения и поддержка итальянских торговых республик, обладавших сильным флотом, дали возможность государствам крестоносцев постепенно окрепнуть и расширить владения. Завоевания их шли большей частью в береговой полосе. В начале XII века один за другим им сдавались крупные портовые города – ключи к азиатской торговле: Яффа, Кесария, могучая Акка, богатейший Триполи, который крестоносцы осаждали семь лет, Сайда, Бейрут и Тир. Таким образом, в период своего расцвета латинские государства владели побережьем от Малой Азии до Египта и некоторыми важными областями в глубине страны. В начале XII века на этих землях было основано еще одно государство крестоносцев – графство Трипольское.

Все эти области были густо населены, богаты, их порты были важнейшими перевалочными базами на Великом торговом пути, а также ремесленными центрами. Поэтому рыцарские государства Ближнего Востока превратились в серьезный фактор азиатской политики.

Что же они собой представляли?

Несмотря на то что крестоносное завоевание сопровождалось истреблением «неверных», значительная часть населения там осталась. В латинских государствах смешалось много народов: иудеи, финикийцы, греки, армяне жили рядом с потомками тех, кто приходил сюда с мечом, – арабов и тюрок. Крестоносцы, захватив контроль над важнейшими торговыми путями, соединявшими мусульманский мир с Европой, были заинтересованы в том, чтобы прибыли от этого потока товаров шли не багдадскому халифу и сельджукским эмирам, а христианскому воинству и итальянским купцам.

Резня во время штурма Иерусалима в 1099 году. Миниатюра. XIII в.

Владения крестоносцев на Ближнем Востоке были самыми настоящими феодальными государствами, сочетавшими в себе европейские и азиатские порядки. Большинство крестьян в них были коренными жителями, но некоторый процент там составляли и европейские колонисты. Это была беднота – солдаты, частью увечные, нищие пилигримы, которые пришли сюда уже после первого похода, полагая, что жизнь в Палестине все же лучше, чем в Европе.

На первых порах европейские бедняки получали землю свободно: истребление и продажа мусульман в рабство «освободили» целые деревни. После взятия Акки венецианские купцы меняли там трех рабов на одного коня. Рабским трудом широко пользовались христианские монастыри, как грибы выросшие в латинских княжествах, они скупали рабов и заселяли ими свои земли.

Местные крестьяне (они именовались вилланами) были прикреплены к земле, которую жаловал сеньор. С этой землей их можно было продавать и покупать. Они отдавали сеньору от трети до половины урожая.

Древняя крепость Акки, Израиль

Разумеется, со временем отношения завоевателей и завоеванных упорядочились, церковный собор уже в 1120 году запретил истязать рабов и определил за это суровые наказания. Нельзя доводить подданных до крайности, государству нужны мир и доходы. И все же в латинских государствах покоя никогда не было. Редкий год проходил без восстания. То крестьяне захватят Наблус и перебьют франков, то, как пишет хронист Фульхерий, «сарацинские земледельцы не хотят платить податей», то вспыхнет восстание в Триполи и погибнет сам граф Понтий Триполийский.

Власть крестоносцев ослабевала за стенами крепостей. Дороги не были безопасны не только для одиноких путников, но и для небольших рыцарских отрядов. Паломники, направлявшиеся в Иерусалим, обязательно собирались в большие караваны и двигались туда под охраной рыцарей. Так добрался до Иерусалима первый известный нам русский пилигрим, монах Даниил, оставивший записки о Иерусалимском королевстве начала XII века. Он пишет, что многие святые места недоступны тем, кто идет туда в малом числе, потому что всегда можно ждать сарацинской засады. Самому Даниилу повезло: он присоединился к отряду короля Иерусалимского, который выступил в очередной безрезультатный поход на Дамаск, и потому Даниил миновал опасные места «без страха и без пакости».

Структура латинских государств была подобна пирамиде. Вершину пирамиды занимал король Иерусалимский. Он не имел реальной власти над тремя другими государствами – Триполийским, Антиохийским и Эдесским, но формально они признавали его главенство. Все государства были разделены на баронии; они в свою очередь делились на рыцарские лены, каждый из которых включал одну или несколько деревень. Бывало, что одной деревней владели сразу несколько рыцарей. Когда же положение франков ухудшилось и мусульмане начали вытеснять их из поместий, король и князья, чтобы как-то прокормить рыцарей, стали раздавать им доходные должности – сборщиков рыночных налогов, таможенных пошлин и т. д. Рыцари были обязаны сражаться за своего князя, и эта обязанность была достаточно трудной: крестоносные государства почти все время воевали. Рыцарь был должен по первому зову выступить на коне и в полном вооружении.

Иерусалимский католический патриарх владел четвертью Иерусалима и контролировал дела монастырей, раскинувшихся в плодородных долинах. Но к концу XII века патриарх потерял власть, так как военной силы не имел. Ею обладали духовно-рыцарские ордены. В 1185 году их было три – иоанниты, тамплиеры и тевтонские рыцари. Об этих орденах следует рассказать немного подробнее.

Еще в 1048 году богобоязненные купцы из итальянского города Амальфи построили в Иерусалиме странноприимный дом для паломников – госпиталь. Слово «госпиталь» первоначально обозначало скорее дом для отдыха, чем больницу. Там собирались немощные и уставшие паломники, монахи их кормили и лечили. Итальянские монахи, что обслуживали госпиталь, называли свой орден именем святого Иоанна. Госпитальеры, или иоанниты, постепенно расширяли свои госпитали – дело было богоугодное. Движимые благородными чувствами, к ним присоединялись монахи не только из Италии, но и из других стран. Главный госпиталь этих монахов стоял между церковью Святого Гроба и рынком, прямо в центре Иерусалима.

Мало-помалу, пользуясь щедрыми дарами благодарных паломников и европейских вельмож, которые желали прославить себя благотворительностью, монахи начали основывать госпитали и в тех европейских портах, откуда двигался в Палестину поток паломников.

Карта Иерусалима, которой пользовались в XII веке крестоносцы

В неспокойные времена конца XI века, когда на Ближний Восток отправились отряды крестоносцев, орден имел основания опасаться за свое имущество, и, естественно, братья были вооружены. Некоторые источники утверждают, что во время штурма Иерусалима крестоносцами отряд монахов-иоаннитов ударил в тыл защитникам города. Возможно, поэтому первый король Иерусалима поручил им охрану паломников. Он присвоил монахам-воителям форму – черную мантию с белым «мальтийским» крестом, концы которого раздвоены, как хвост ласточки. В последующие годы орден начал принимать в свои ряды рыцарей, принявших монашеский обет воздержания, целомудрия и послушания. Именно они стали с годами играть в ордене главную роль. К середине XII века орден превратился в сильную военную организацию.

Мальтийский крест на стене монастыря

Филеримос, о. Родос. XV в.

Большинство иоаннитов были выходцами из Италии. В начале XII века по их примеру подобный орден создали французские рыцари. Их орден, который именовался орденом Храма, никаких госпиталей не строил. Это был военный орден. Храмовники, или тамплиеры (храм по-французски «тампль»), в 1119 году приобрели себе здание, помещавшееся между дворцом иерусалимского короля и церковью Святого Гроба, рядом с первым госпиталем иоаннитов. По преданию, раньше на этом месте находился храм царя Соломона. Отсюда и название ордена.

К концу XII века родился еще один орден – Немецкий, или Тевтонский. В него принимали немецких рыцарей.

Рыцари ордена госпитальеров

Рыцари ордена тамплиеров

Рыцари тевтонского ордена

Уставы орденов были строги. По уставу храмовников, например, два рыцаря должны были есть из одной миски. Бедность считалась источником духовной силы ордена. Рыцарям нельзя было петь веселые песни, смотреть на выступления жонглеров, охотиться с соколами и играть в кости.

Духовно-рыцарские ордены стали могучими организациями с четко разработанной иерархией и крепкой дисциплиной. Они обладали такими средствами (полученными от покровителей и взятыми в качестве добычи), что могли строить в Сирии и Палестине неприступные замки. И чем сильнее становились ордены, тем активнее стремились к власти. Их магистры сидели на военных советах рядом с князьями. Поддержка орденов в междоусобной борьбе латинских государств стала настолько ценной, что монахов-рыцарей опасались задеть даже иерусалимские короли.

Защита паломников и благотворительные дела все более отходили на второй план. Усиление ордена затмевало прочие цели.

Монастырь Ордена Христа заложен тамплиерами в XII в., Португалия

Папы дали орденам полную независимость как от иерусалимских патриархов, так и от светских властей Палестины. Никто, кроме папы, не имел право судить их рыцарей или претендовать на добычу ордена.

Ордены получали немалые пожертвования в Европе и приумножали свои владения. Уже с XII века им принадлежали земли во Франции, замки в Испании. Искупая грех убийства Томаса Бекета, Генрих II Плантагенет внес в кассу ордена храмовников сорок две тысячи марок. Казнохранилища храмовников и госпитальеров считались самыми надежными в мире: европейская знать держала там свои сокровища. В замке парижских тамплиеров король Франции Филипп Август поместил государственную казну.

Одной из статей дохода храмовников была добыча от нападений на торговые караваны мусульман. А поскольку эти набеги совершались на «неверных», любой грех был простителен. Например, в 1154 году тамплиеры захватили в плен сына египетского везира, который спасался от врагов. Затем они снеслись с этими врагами и продали им пленника за шестьдесят тысяч золотых. Поскольку обогащение стало главной целью ордена, а никакого внешнего контроля над его действиями не существовало, рыцари-монахи шли на все более грязные преступления.

Ордены вели активную предпринимательскую деятельность. Уже к концу XII века каждый из них обзавелся собственными кораблями. Формально для того, чтобы перевозить паломников. В действительности на них перевозили все, что могло принести прибыль. Так, однажды тамплиеры везли на нескольких судах зерно в Святую землю – там был неурожай и стране грозил голод. Но в пути они узнали, что цены на зерно в Сицилии выше, чем в Палестине. Суда тут же изменили курс, и зерно так и не добралось до крестоносцев.

Масштабы денежных операций орденов по тем временам были фантастические. Когда Ричарду Львиное Сердце понадобились деньги, он продал тамплиерам остров Кипр, и они заплатили ему задаток в сорок тысяч безантов серебром (раб стоил один безант).

Ордены держали гарнизоны в приграничных крепостях и порой вступали в союзы с мусульманскими соседями и даже с исмаилитами.

К пришельцам с Запада на мусульманском Востоке относились, разумеется, с ненавистью. Государства крестоносцев были опухолью на теле Ближнего Востока. Но особенно глубока была ненависть, которую испытывали там все, от эмира до последнего крестьянина, к тамплиерам. Законы войны не распространялись на них. Если светский рыцарь, попав в плен, ждал, пока его выменяют или выкупят, храмовнику почти наверняка грозила смерть. И это понятно: храмовники не знали пощады к мусульманам.

Порой судьба жестоко карала тамплиеров за безудержную жадность. Так случилось в 1153 году, во время одной из последних наступательных операций Иерусалимского королевства – осады Аскалона. Город хорошо снабжался, ему помогал египетский флот, и двухмесячная осада изнурила осаждавших. И все же наконец им удалось проломить стену.

Первыми в брешь ринулись тамплиеры. Большая часть их проникла в Аскалон, прочие остановились в проломе стены и обратили мечи против своих же товарищей, чтобы не пустить их в город и не делиться добычей.

На узких улицах Аскалона тамплиеры разделились на партии и поспешили в самые богатые дома, во дворец эмира, в мечети. Тем временем защитники опомнились. Они поняли, что в городе бесчинствует сравнительно небольшой отряд тамплиеров, которые так поглощены грабежом, что забыли об осторожности. И тогда они накинулись на храмовников.

Когда наконец основным силам крестоносцев удалось опрокинуть заслон тамплиеров, оказалось, что они опоздали. Перебив тамплиеров, защитники Аскалона заняли позиции за спешно воздвигнутыми баррикадами и отбили штурм.

Ордены были конкурентами в борьбе за власть, деньги, монополию на святость. Порой они не только враждовали, но даже сражались. Известно, что по настоянию римского папы как раз перед началом Третьего крестового похода между госпитальерами и храмовниками был заключен мир. Значит, до этого была война.

Осада Аскалона в 1153 г. Иллюстрация из «Хроники крестовых походов» Себастьяна Мамеро. 1474 г.

Со временем, потеряв позиции на Ближнем Востоке, ордены оказались в лучшем положении, чем князья и рыцари, которые были никому не нужны. Ордены к этому времени накопили такие богатства, что смогли перенести действия в Европу.

Тевтонский орден занимался расширением своих владений в Прибалтике, покоряя славянские и балтийские земли. Он был сокрушен лишь в 1410 году, в битве при Грюнвальде.

Ш.-Ф. Ларивьер. Лучники. Битва за Аскалон. XIX в.

Судьба тамплиеров оказалась печальной. Орден все более превращался в опасную для властей тайную организацию. Его богатства вызвали у французского короля Филиппа IV, который был по уши в долгах у ордена, желание с ним разделаться. Было сфабриковано обвинение в ереси, в начале XIV века орден был закрыт римским папой, и во Франции прошли суды над рыцарями и командорами ордена. Под пытками рыцари сознавались во всем – и что дружили с дьяволом, и что готовили заговор против французского короля. Рыцарей сожгли на кострах, имения ордена и его сокровища перешли в казну.

В.Л. Боровиковский. Портрет Павла I в костюме гроссмейстера Мальтийского ордена. 1800 г.

Благополучнее других сложилась судьба у госпитальеров. Они были умереннее в своей гордыне, чем храмовники. К тому же после изгнания со Святой земли они захватили принадлежавший Византии остров Родос и построили там мощные замки. Островом они владели до 1522 года и только после долгой войны с турками вынуждены были его оставить. На пятидесяти кораблях иоанниты отплыли в Италию, а затем выторговали у папы остров Мальту. Под названием Мальтийского орден дожил до наших дней. Во время Наполеоновских войн он даже переместился в Россию, где его гроссмейстером стал император Павел.

* * *

Правили латинскими государствами потомки тех рыцарей, что завоевали Иерусалим. Это были самые настоящие королевские дома, созданные по образу и подобию европейских. Однако с точки зрения феодальной Европы они были неполноценны, ибо, как правило, происходили от боковых, обедневших ветвей знатных фамилий и крупных владений в Европе не имели. Получался явный парадокс: король Иерусалимский, казалось бы, первый среди королей, так как он был хозяином Гроба Господня, по рангу считался ниже многих герцогов. И если византийские императоры из политических соображений отдавали иерусалимским королям в жены своих племянниц (на племянницах Мануила были женаты короли Балдуин III и Амори), то ни Фридрих Барбаросса, ни Генрих II Плантагенет к близкому родству с иерусалимской знатью не стремились.

Компания эта была удручающая. Даже расположенные к делам иерусалимским христианские историки добрых слов о королях и баронах тех государств сказать не могут.

Смерть иерусалимского короля Амори. Коронация Балдуина IV.

Миниатюра из «Истории» Вильгельма Тирского. Ок. 1460 г.

В 1174 году умер иерусалимский король Амори. От него остались двое детей: сын Балдуин, который занял престол под именем Балдуина IV, и дочь Сибилла, ставшая желанной добычей для женихов. Матери своей они почти не знали, и не потому, что она умерла – Агнесса Эдесская была жива и здорова. Она вышла замуж за Амори, когда тот еще не был королем. Супруги мирно прожили несколько лет, родились двое детей, и тут со смертью брата Амори должен был унаследовать престол. Но соперники Амори вспомнили, что Агнесса приходится ему четвероюродной сестрой. По наущению врагов Амори патриарх Иерусалимский объявил их брак недействительным. Перед Амори встала проблема: престол или жена. Он выбрал престол, выторговав при этом право считать своих детей законными. Так что Агнесса была изгнана из королевского дворца, а Сибилла и Балдуин остались в нем. Агнесса потом утешилась: она снова вышла замуж.

Вильгельм Тирский осматривает руки Балдуина.

Миниатюра из «Истории» Вильгельма Тирского

Сибилла росла девочкой своенравной, вспыльчивой и злой. Брат ее, будущий король, был увальнем, добродушным, ленивым и неумным. Сибилла осталась во дворце отца, а мальчика передали на воспитание графу Раймунду Триполийскому. Раймунд был наиболее осмотрительным и разумным из всей латинской знати и пользовался громадным авторитетом. Отец его был в 1150 году убит ассасинами в Триполи, и рос он при регентстве матери. В 1165 году Раймунд попал в плен к сирийскому атабеку Hyp ад-Дину, провел восемь месяцев в тюрьме, но был выкуплен королем Амори. Раймунд был представителем антивизантийского крыла крестоносцев. Для этого, помимо причин политических, была и причина личная: византийский император Мануил сватался к его дочери Мелизанде, но послы обнаружили у нее нервную болезнь, и император отказался от этого брака, взяв в жены вместо Мелизанды Марию Антиохийскую. Поэтому византийские корабли обходили Триполи стороной, а на счету Раймунда было несколько жестоких набегов на греческие города побережья Малой Азии.

Раймунд был известен своей осторожностью и даже, как утверждали его враги, трусостью. В запутанном и нездоровом мире ближневосточной политики он был опытен, изощрен и непотопляем.

Однажды, когда Балдуину было девять лет, Раймунд обратил внимание на то, что, играя с другими детьми, Балдуин почему-то не реагирует на щипки и удары, вроде бы болезненные. Раймунд подозвал его, взял иглу и уколол Балдуина в руку. Тот даже глазом не моргнул. Раймунд сразу понял, что произошло: мальчика настигла проказа.

Проказа была бичом Ближнего Востока. Уже не один рыцарь становился ее жертвой. Но Балдуин был первым принцем, которого поразила болезнь, почитавшаяся божьей карой. Раймунд обратился к сарацинским врачам: лекари франков были невежественны. Но и сарацины помочь не смогли. Понемногу пятна проказы расползлись по всему телу.

Балдуину исполнилось тринадцать лет, когда умер его отец, и Раймунд Триполийский, сломив сопротивление знати, не желавшей видеть на троне прокаженного, посадил Балдуина на иерусалимский престол, оставшись его главным советником. Раймунд был назойлив, не давал королю и шагу ступить без указаний, полагая, что тот все еще мальчик, которого можно наказывать. И неудивительно, что грузный, психически неустойчивый, всегда напудренный и нарумяненный, чтобы скрыть пятна и язвы проказы, юноша, от которого исходил такой тяжелый запах, что не спасали все благовония Востока, возненавидел своего советника. Дела часто отзывали графа из Иерусалима, и тогда магистр ордена тамплиеров и иные недруги Раймунда без устали нашептывали королю, что он должен избавиться от тяжкой опеки.

Наконец, придравшись к пустяку, Балдуин вспылил и приказал своему воспитателю удалиться из столицы. Тот не мог поверить своим ушам. Но король был тверд.

Сестра прокаженного короля, Сибилла, была выдана замуж за маркграфа Вильгельма Монферратского, который умер в 1177 году, оставив ее беременной. Таким образом, она снова стала выгодной невестой, и рыцари, видевшие, что Балдуин долго не протянет и умрет бездетным, понимали, что муж Сибиллы получит шанс занять иерусалимский трон.

Умирать Балдуин не собирался. Когда тебе лишь семнадцать лет, трудно думать о смерти, и заполучить в качестве шурина опасного соперника он не желал. Не желало этого и его окружение, с опаской глядевшее на графа Раймунда Триполийского и других хищников, среди которых более всех страшил герцог Генрих Бургундский, только что прибывший в Иерусалим с отрядом крестоносцев и обративший внимание на молодую мать. Роман Генриха с Сибиллой разгорался, и двор охватила паника. Король и его советники принялись искать рыцаря, который был бы не настолько знатен, чтобы претендовать на престол.

В шестидесятых годах в Святой земле появился знатный аквитанец барон де Лузиньян с двумя сыновьями – Жоффруа и Гвидо. Первый из них, женатый, сразу прославился своими подвигами. Второй, холостой, был неумен, несмел, зато был хорош собой и не имел в Иерусалиме никакой поддержки. Патриарху и магистру тамплиеров он показался идеальным женихом для Сибиллы.

Сибилла ударилась в амбицию, отказываясь выходить замуж за такое ничтожество. Но, очевидно, у короля и его советников нашлись достаточно веские аргументы, и потому в 1178 году Сибилла стала женой Гвидо Лузиньяна.

На первых порах Лузиньян пришелся в Иерусалиме ко двору. Звезд он с неба не хватал, но в заговоры не вмешивался и был предан королю. Сибилла же не скрывала презрения к новому мужу.

Эти годы совпали с началом наступления Салах ад-Дина. Методично и настойчиво султан теснил крестоносцев, отвоевывая у них замки и города. Войска его появлялись и на побережье, подходили даже к стенам Акки и Триполи. Семидесятые годы – постоянная цепь поражений христианского воинства.

Прокаженный король в этой обстановке проявил себя настоящим монархом. Он вновь и вновь собирал рыцарские отряды и бросался из одного предела своего государства в другой, стараясь отогнать сарацин. С каждым днем это было все труднее: к двадцати годам Балдуин уже с трудом взбирался на коня. Он потерял почти все пальцы, и лицо его было страшно изуродовано.

Стены древней крепости Акки, Израиль

В 1179 году один из полководцев Салах ад-Дина, Фарук-шах, разбил армию Балдуина у замка Бельфорт, в следующем году египтяне захватили остров Фуад. К тому же на Святую землю два года подряд обрушивался неурожай, а зерно тамплиеры выгодно продали в Сицилии. Король понимал, что Салах ад-Дин не успокоится, пока не разгромит крестоносцев. В Иерусалиме был введен чрезвычайный налог для борьбы с «неверными», в Европу отправились патриарх Ираклий и другие епископы, чтобы агитировать за новый Крестовый поход.

Состояние короля Балдуина было плачевным. В начале восьмидесятых годов он потерял зрение и уже не мог участвовать в походах. Он догнивал в своем дворце, но еще правил государством.

Балдуин решил передать престол племяннику, сыну Сибиллы Балдуину, которому тогда было три года, и назначить регентом при нем Гвидо Лузиньяна.

И тут королю показалось, что представился случай одним ударом покончить с Салах ад-Дином.

Франсуа Эдуар Пико. Гвидо де Лузиньян. XIX в.

Небольшая армия Салах ад-Дина вторглась в Галилею и опустошила самые плодородные и экономически важные районы королевства. Было созвано всеобщее ополчение рыцарей и орденов. Оно состояло из тысячи трехсот рыцарей и двадцати тысяч пехотинцев. Так как сам Балдуин командовать им не мог, он поставил во главе армии Гвидо Лузиньяна, рассчитывая убить двух зайцев: во-первых, избавиться от нападений Салах ад-Дина, во-вторых, укрепить авторитет будущего регента.

Гвидо Лузиньян умудрился упустить победу, причем виноват в том был он один. Армия крестоносцев остановилась в виду лагеря мусульман, возле Скифополя. Напрасно рыцари требовали немедленно ударить по врагу. Лузиньян оттягивал начало сражения до тех пор, пока не стало поздно. Салах ад-Дин успел отступить.

Король Балдуин пришел в ярость. Он проклинал день, когда доверил командование этому ничтожеству. Он лишил Лузиньяна регентства, приказал отобрать у него Аскалон и Яффу. Наконец он объявил брак Гвидо с Сибиллой недействительным и потребовал от патриарха Ираклия, чтобы тот назначил суд над Лузиньяном как над предателем крестоносного дела.

Смерть Балдуина IV. Коронация Гвидо де Лузиньяна.

Миниатюра из «Истории» Вильгельма Тирского

Лузиньяну пришлось бежать из Иерусалима, потому что суд мог кончиться печально: король требовал смертного приговора. Гвидо заперся в Аскалоне, а король, несмотря на невероятные страдания, сам отправился во главе отряда рыцарей к Аскалону, чтобы схватить Лузиньяна.

Это была странная кавалькада. По пыльной пустынной дороге между холмов скакал отряд рыцарей. Во главе его на большом коне мчался очень грузный человек в белом плаще, с лицом, скрытым за белой чадрой. Он казался злым духом, вырвавшимся на волю.

Но Гвидо успел укрепиться в Аскалоне.

Король, оставив рыцарей в отдалении, один подъехал к городским воротам и трижды ударил в них рукоятью меча.

Город молчал.

Хриплым, срывающимся на шепот голосом король вызвал непокорного вассала на суд. Гвидо стоял на башне и смеялся.

Вернувшись в Иерусалим, король созвал баронов и потребовал судить Гвидо в его отсутствие. Но и патриарх, и магистры орденов высказались за сдержанность. Не время было бросать силы против Аскалона, когда с востока подступали армии Салах ад-Дина. Принято было другое решение: призвать Раймунда Триполийского и отдать ему на воспитание маленького племянника короля.

Гвидо, засевший в Аскалоне, занимался разбоем, нападая на купеческие караваны и арабские поселения на границе с Египтом.

На некоторое время в иерусалимском государстве наступило затишье. К тому же и Салах ад-Дин ослабил натиск: он был вынужден тратить силы на борьбу с единоверцами, которым не по душе было его возвышение. К общему удовлетворению, в 1185 году с Салах ад-Дином было заключено двухлетнее перемирие.

И тут на сцену выходит еще одно действующее лицо иерусалимской трагедии. Мерзавец номер один на Ближнем Востоке.

* * *

В 1149 году правитель княжества Антиохийского был убит в бою с войсками Hyp ад-Дина. Мусульманская армия осадила Антиохию, и оборону города возглавили тамошний патриарх Аймерих и вдова князя – Констанца.

После этого в течение нескольких лет Констанца оставалась одинокой, объясняя это тем, что поклялась патриарху отстоять свою и княжества независимость от докучливых претендентов на власть. Однако прошло года три, и в княжестве стали поговаривать о том, что Райнольд (Рено) Шатильонский, красивый и бравый рыцарь, приехавший в Антиохию ради подвигов и уже отличившийся в нескольких стычках, а также успевший поссориться с местной знатью, зачастил во дворец княгини.

Как Рено обольстил Констанцу – неизвестно. Но она нарушила клятву. Брак был совершен тайно, чтобы старый патриарх Аймерих не мог ему помешать. Когда же о браке было объявлено, это вызвало неодобрение в Иерусалиме. Несмотря на молодость, Рено Шатильонский успел себя дурно проявить и в столице.

Истязание патриарха Аймери Рено Шатильонским у стен Антиохии.

Миниатюра из «Истории» Вильгельма Тирского

С патриархом Антиохийским новый князь испортил отношения с первого же дня. Несмотря на то что патриарх пользовался в латинских государствах большим уважением, Рено начал обращаться с ним презрительно и нагло. И когда патриарх попытался призвать его к порядку, Рено не придумал ничего лучшего, как приказать схватить старика, раздеть, обмазать медом и выставить в жаркий день на площади на растерзание слепням и осам. Возмущение антиохийских баронов было столь велико, да и сам король Иерусалима был столь разгневан, что Рено, бросивший после пытки старика в темницу, вынужден был его отпустить. Тот проклял Рено и навсегда покинул Антиохию. Остаток своих дней Аймерих прожил в Иерусалиме. Истязание патриарха произошло в 1153 году, вскоре после свадьбы. Последующие годы жизни Рено в Антиохии – длинный список бесчинств.

В 1156 году Рено, подкупленный агентами византийского императора Мануила, неожиданно напал на армянское Киликийское царство – единственного верного союзника крестоносцев. Но Рено никогда не интересовался политикой, он был прирожденным бандитом. Он жестоко разорил приморские города Армении, захватил много рабов и успел убраться с добычей прежде, чем его настигли войска армянского царя Тороса. После этого он послал в Византию за обещанной наградой, но император велел передать Рено, что захваченная им добыча – достаточная награда за набег. Рено умел мстить. Получив ответ императора, он собрал флот, посадил на него своих головорезов – у него был небольшой, но крепкий отряд – и кинулся на остров Кипр, тогда еще мирную провинцию Византии. Опустошив его восточный берег, забрав рабов и добычу, он сообщил императору, что теперь они в расчете.

Любимой резиденцией Рено был неприступный замок Крак де Шевалье. Туда он уходил после набегов, там пировал со своими рыцарями, оттуда вылетал, прослыша, что неподалеку проходит караван или к берегу несет штормом корабль.

Замок Крак де Шевалье. XI в., Сирия

Мирные соглашения на Ближнем Востоке далеко не всегда соблюдались. Нарушали их и тамплиеры, и сам иерусалимский король, и его бароны. Не святыми были и мусульманские эмиры. И все же, дабы этот край не превратился в скопище скорпионов, определенный порядок международных отношений неизбежно должен был установиться. Мир – это движение караванов и торговых судов, возделанные поля и горящие горны в ремесленных мастерских. Поэтому Салах ад-Дин и король Иерусалимский порой заключали перемирия. На бандитов типа Рено все поглядывали с опаской. Для них законов не существовало.

Поэтому, когда в 1160 году, во время одного из набегов, Рено попал в засаду и был взят мусульманами в плен, не только в Дамаске, но и в Иерусалиме вздохнули с облегчением.

Шестнадцать лет он провел в тюрьме в городе Гамбе. И никто – даже жена Констанца – не захотел его выкупить или обменять. А ведь когда через пять лет в плен к сарацинам попал юный сын Констанцы Боэмунд, выкупить его помог патриарх Аймерих.

Только в 1176 году Рено вышел из темницы. Был он уже немолод, ненавидел всех – от Салах ад-Дина до христианских рыцарей, которые бросили его на произвол судьбы. Он был одержим мечтой о мести и страстью к деньгам.

В Антиохию Рено не вернулся. Поселившись в замке Крак де Шевалье, он отдал силы истреблению мусульман. В 1181 году, нарушив перемирие, он совершил рейд в глубь территории Сирии. Из-за этого пострадали другие: Салах ад-Дин возглавил карательную экспедицию на Бейрут. В следующем году Рено кинулся в другую авантюру. Он напал на город Айлу на Красном море, захватил его и начал строить там флот, чтобы пограбить берега Аравии. Правда, флот его погиб в первом же бою, Айла была потеряна, и Рено вернулся в замок без добычи.

В 1184 году Раймунд Триполийский, который был тогда регентом, осаждал Крак де Шевалье, чтобы наказать Рено. Но замок выстоял.

Сказочная добыча попала Рено в руки в 1187 году. Неподалеку от его замка проходил огромный торговый караван, который задержался в Иерусалиме и теперь двигался к Дамаску. Караван вез множество товаров из Аравии и Египта, но главное – в нем ехала любимая сестра султана Салах ад-Дина. Рено ограбил караван и перебил купцов и охрану. Это было не только нарушением перемирия, столь нужного Иерусалимскому королевству, это было еще и нарушением законов чести.

Салах ад-Дин тут же написал гневное письмо иерусалимскому королю. Но попало оно не к Балдуину.

Прокаженный король умер в 1183 году. В последние месяцы это был живой труп, равнодушно смотревший, как вокруг него кипит борьба за престол.

Победила партия Сибиллы, пятилетний сын которой воспитывался у Раймунда Триполийского. Раймунд был назначен его опекуном до совершеннолетия. Но мальчик был слабеньким, и Раймунд не смог его сберечь: через три года он умер.

Все это время Сибилла, которая понимала, что Раймунд Триполийский ее к власти не допустит, плела интриги против опекуна. Пока был жив ее сын, свалить Раймунда она не могла. Зато со смертью маленького Балдуина граф Триполийский потерял законные основания править Иерусалимом. И вот тогда Сибилла вспомнила о своем изгнанном муже. Вспомнили о нем и все те, кому насолил Раймунд Триполийский. В том числе магистры духовнорыцарских отрядов. Гвидо Лузиньян казался безопасен – он был таким ничтожеством, что его можно было посадить на престол.

В 1186 году Гвидо был возвращен из ссылки в Аскалоне и сделался иерусалимским королем.

Так что гневный протест Салах ад-Дина по поводу вероломного нарушения перемирия графом Рено Шатильонским попал к Гвидо Лузиньяну.

Гвидо понимал, что Салах ад-Дин совершенно прав, требуя компенсации за грабеж и наказания бессовестного Рено. Но положение Гвидо было шатким. В любой момент бароны могли согнать его с трона. А ведь король Иерусалимский был предводителем христианского воинства, Салах ад-Дин же – исчадием ада, государем нехристей. И наказать благородного христианского рыцаря ради мусульманина было бы непростительной ошибкой в тот момент, когда послы Иерусалима обивали пороги царствующих домов Европы, умоляя о помощи против «неверных».

К тому же положение самого Салах ад-Дина было непрочно: против него поднялись сельджукские правители. Многие в Иерусалиме полагали, что наступил удобный момент покончить с султаном.

Салах ад-Дин. Гравюра

Маневрируя между кликами при дворе, Гвидо тянул с ответом, отказывался выплатить компенсацию, искал компромиссные варианты, и продолжалось это до тех пор, пока терпение Салах ад-Дина не лопнуло. Надо учитывать, что Салах ад-Дина подталкивали собственные «ястребы», которые требовали скорее сбросить в море христиан, не желая понять, что война с ними потребует отчаянных усилий.

Так что Рено сыграл на руку сторонникам войны в обоих лагерях.

Поняв, что Гвидо не решится наказать грабителя, Салах ад-Дин объявил европейцам «священную войну» и поклялся не складывать оружия до тех пор, пока последний из них не покинет его страну. Что же касается Рено Шатильонского, то Салах ад-Дин торжественно дал обет убить его собственными руками.

Весной 1187 года армии сарацин вторглись на земли Иерусалимского королевства. Уже в мае крестоносцы потерпели ощутимое поражение. Сто тридцать орденских рыцарей, храмовников и иоаннитов во главе с Великим магистром иоаннитов наткнулись на отряд под командованием сына Салах ад-Дина. Это случилось неподалеку от Назарета. Все до единого рыцари, включая Великого магистра, погибли в этом бою.

Проникнув в глубь христианских владений, Салах ад-Дин стал опустошать сельскую местность. Этим он обрекал страну на голод и заставлял рыцарей и крестьян укрываться в переполненных городах.

Наконец Салах ад-Дин двинул в бой основные силы. В июне его армия подошла к городу Тивериаде и осадила его.

В эти дни крестоносной знати пришлось забыть прежние распри. С опозданием на год Раймунд Триполийский признал иерусалимского короля и привел к нему свой отряд.

В поход на выручку Тивериады собрались две тысячи конных рыцарей, восемнадцать тысяч пехотинцев и несколько тысяч легких лучников – армия по тем масштабам немалая. Единственным, кто не приехал к войску, был патриарх Ираклий. Он лишь прислал Святой крест в сопровождении двух епископов.

Битва между мусульманами и крестоносцами

Отказ Ираклия участвовать в походе никого не удивил. Патриарх Иерусалима был большим жизнелюбом. Как рассказывает хронист, патриарх содержал любовницу, имел от нее детей, и эта любовница, разукрашенная, как принцесса, в сопровождении свиты гуляла по улицам города. Так что отсутствие патриарха было встречено шутками – все понимали, что старый ревнивец не смеет оставить любовницу без присмотра.

3 июля, когда крестоносное войско уже подходило к Тивериаде, стало известно, что город пал. Держалась только его цитадель, где укрылась семья Раймунда Триполийского.

Перед последним переходом к Тивериаде бароны собрались на совет в шатре короля Гвидо.

Первым выступил Раймунд Триполийский.

– Я стою за то, что Тивериаду отбивать не следует, – сказал он. – Учтите, что мною движет не себялюбие – ведь я рискую более других: моя семья осаждена в цитадели и в любой момент может попасть в руки сарацин. Но до самой Тивериады нет источников, и местность открытая. Солнце будет печь неумолимо. Мы потеряем множество людей и коней. Следует ждать войско Салах ад-Дина здесь, у источников.

Бароны шумно поддержали Раймунда. Согласились с ним и госпитальеры. Только Великий магистр тамплиеров хранил молчание. Король Гвидо, присоединившись к мнению большинства, приказал никуда далее не двигаться и укреплять лагерь на случай появления сарацин.

Но после ужина в шатер к королю пришел Великий магистр ордена тамплиеров. Он объяснил Гвидо, что план Раймунда Триполийского – явное предательство. Раймунд метит на иерусалимский престол и готов погубить Гвидо. Никогда еще у иерусалимского короля не было столь огромного войска. Надо спешно идти к Тивериаде, напасть на сарацин и победить их. Тогда вся слава достанется королю Гвидо.

Гвидо был ставленником тамплиеров, и они поддерживали его деньгами. Кстати, и этот поход финансировался тамплиерами.

Утром, к удивлению баронов, король вышел из шатра в белом плаще с красным крестом тамплиеров, в кольчуге, в шлеме и с мечом. Он приказал седлать коней и двигаться вперед. Бароны возроптали, но в походе король был командиром. Подействовала и твердая уверенность уже севших на коней храмовников. И войско начало вытягиваться по иссушенной долине.

К полудню люди уже падали от тепловых ударов. Над долиной висела мелкая желтая пыль.

Вскоре арьергард армии начали беспокоить летучие отряды Салах ад-Дина. Барон Ибелин, который командовал арьергардом, потерял много пехотинцев, и даже рыцарей, в этих коротких стычках.

На ночлег войско остановилось рано: последние мили были очень тяжелы. Как и предсказывал Раймунд Триполийский, единственный источник, встретившийся здесь, был мал, и не удалось даже толком напоить коней.

Когда стемнело, возле лагеря поймали нищую старуху. Кто-то крикнул, что это мусульманская колдунья, которая хочет навести порчу на крестоносцев. Тут же из взятых с собой дров разложили костер и сожгли старуху живьем. С ближайшего холма Салах ад-Дин наблюдал за рыцарским лагерем и никак не мог понять, зачем христианам понадобился такой большой костер. Крики старухи до Салах ад-Дина не долетали.

Утром 4 июля армия двинулась дальше, несмотря на то что перед выходом произошла стычка между Раймундом Триполийским и магистром тамплиеров. Раймунд требовал отступить, пока не поздно.

К полудню армии сошлись у деревни Лубил. Было еще жарче, чем накануне. Рыцарям казалось, что они испекаются заживо, и бились они вяло. Пехота отстала, тамплиеры гнали лучников вперед, словно стадо баранов. Прорвать строй сарацин не удалось.

Гвидо отыскал Раймунда Триполийского. Белый плащ старого воина был разорван копьем. Раймунд шатался от усталости. Гвидо спросил, что делать дальше. Он больше не верил Великому магистру тамплиеров. Раймунд ответил, что единственная надежда спастись – это отступать в расчете на то, что Салах ад-Дин не будет преследовать крестоносцев.

Гвидо приказал трубить отход.

Войско крестоносцев, отбиваясь от перешедших в наступление сарацин, отошло на большой отлогий холм, где стояла деревня Хаттин. Воды не было. Колодец в деревне опустошили до дна. Те, кому не досталось воды, сосали влажный песок. Враги стояли так близко, что слышны были их голоса.

Салах ад-Дин опустошает Святую землю.

Миниатюра из «Истории» Вильгельма Тирского

С наступлением темноты солдаты начали перебегать в лагерь Салах ад-Дина. Глубокой ночью к Салах ад-Дину пришли пять триполийских рыцарей. Не исключено, что они дезертировали с ведома графа Раймунда, на землях которого и шел этот бой. Рыцари рассказали Салах ад-Дину то, что он знал и без них, – положение крестоносцев безнадежно и состояние их духа столь низко, что достаточно небольшого толчка, чтобы плод упал с дерева. Салах ад-Дин приказал напоить рыцарей и выделить им шатер. Он не питал зла к графу Триполийскому.

На рассвете первыми в лагере поднялись рыцари Рено Шатильонского. Они решили прорваться.

Но опоздали. Салах ад-Дин проснулся раньше. Его люди подожгли вереск, и едкий дым пополз по холму, скрывая суматоху в лагере. Из клубов дыма с криками выскочили рыцари Рено Шатильонского.

Холм был окружен сельджукскими всадниками. Волна рыцарей Рено натолкнулась на них и откатилась обратно, в дым и отчаяние гибели.

Салах ад-Дин поднял саблю, подавая своему войску сигнал к битве. Сжимая кольцо, ринулись на холм всадники. Желтые знамена Салах ад-Дина плыли над голубым дымом, стремясь туда, где вокруг шатра короля Иерусалимского сгрудились стяги рыцарей и орденские знамена: черные с белым крестом – иоаннитов, белые с красным крестом – тамплиеров.

Армия Салах ад-Дина разбивает армию крестоносцев

Вдруг в одном месте кольцо сарацин распалось, и сквозь эту брешь вырвались рыцари Раймунда Триполийского. Старый граф скакал впереди своего отряда. Вниз по склону холма и дальше по пыльной дороге отряд ушел к Триполи.

Потом графа Раймунда упрекали в том, что он ночью вошел в соглашение с Салах ад-Дином.

Не исключено. Кампания была проиграна, и Раймунд лучше, чем кто-либо другой, понимал это. Возможность соглашения подтверждается и тем, что буквально на следующий день сдались защитники Тивериадской цитадели и семья Раймунда была отпущена.

На холме и вокруг него кипел бой. Пехота была отрезана от рыцарей, и напрасно король Гвидо слал гонцов с требованием, чтобы пехотинцы спешили на выручку Святому кресту. Центр боя находился в районе королевского шатра и Святого креста, который сторожили иоанниты и служки епископов.

Пехотные отряды один за другим сдавались в плен. Затем наступила очередь короля.

Битва между крестоносцами и армией Салах ад-Дина

День еще не успел разгореться, как христианская армия перестала существовать. Арабский историк говорит, что у мусульман не хватило веревок, чтобы связать всех пленных. Их было так много, что цены на рабов резко упали; одного из рыцарей хозяин обменял на пару сапог.

Епископы погибли. Святой крест был захвачен, и дальнейшая его судьба неизвестна. Правда, через несколько лет в Акке объявился рыцарь, который утверждал, что сам закопал крест на том холме. Была снаряжена целая экспедиция. Копали три дня, но креста не нашли.

Кроме Раймунда прорвался только барон Ибелин. Этот рыцарь, в истории Крестовых походов малоизвестный, пользовался почему-то доверием Салах ад-Дина. Может быть, потому что был женат на вдове иерусалимского короля Амори, племяннице византийского императора.

Гюстав Доре. Крестоносцы в окружении армии Салах ад-Дина

Покрытых пылью, осунувшихся пленников привели в шатер к Салах ад-Дину.

Султан встретил их, не поднимаясь с подушек. Он внимательно оглядел группу рыцарей, стоявших на ковре. Впереди – король Иерусалимский, за ним – Великий магистр тамплиеров, коннетабль королевства, маршал Иерусалимский, командоры иоаннитов, бароны – весь цвет крестоносного рыцарства.

Салах ад-Дин не таил своего торжества.

Он приказал принести шербет и, поднявшись, протянул чашу иерусалимскому королю. Тот, отпив, передал чашу Рено Шатильонскому, стоявшему рядом.

Увидев, что Рено пьет шербет, Салах ад-Дин сказал:

– Пей, это твой последний в жизни глоток.

Рено вздрогнул, но преодолел страх и протянул чашу магистру тамплиеров.

– Отойди в сторону, – сказал Салах ад-Дин.

Рено остался стоять на месте, но все остальные пленники отступили от него как от зачумленного. Все знали, что произойдет.

Салах ад-Дин обнажил саблю. Затем произнес:

– Я подарю тебе жизнь, если ты раскаешься и примешь ислам.

Рено посмотрел на своих спутников. Те отвели глаза.

– Нет, – сказал Рено.

Салах ад-Дин ударил его саблей.

Захват пленников Салах ад-Дином

Рено упал. Подбежали стражи и отрубили ему голову. Потом ее возили по городам султаната.

После этого Салах ад-Дин велел отвести всех пленников в тюрьму. Им предстояло там находиться до тех пор, пока за них не будет заплачен выкуп.

Исключение было сделано только для тамплиеров и иоаннитов. Их было более двухсот. Салах ад-Дин сказал, что рыцари-монахи так же ужасны, как ассасины. Только это христианские ассасины – убийцы без чести, которым не следует жить на земле. У Салах ад-Дина были свои счеты с ассасинами: на него несколько раз устраивались покушения. И все тамплиеры и иоанниты были казнены.

Тивериадская битва (или битва при Хаттине) прозвучала похоронным звоном для латинских государств. Проигранная ставка на генеральное сражение привела к тому, что в городах побережья не оказалось гарнизонов, не было рыцарей и баронов, которые могли бы возглавить оборону. Могучие крепостные стены были скорлупой пустых орехов. А так как население приморских городов (в отличие от Иерусалима, в котором жили несколько десятков тысяч христиан) было в основном мусульманским, то переход власти к наместникам Салах ад-Дина ничем не грозил ремесленникам и торговцам Яффы, Бейрута, Иерихона, Кесарии и других городов.

В течение нескольких недель отряды мусульман подавили сопротивление городов. К осени 1187 года в руках крестоносцев остались лишь Иерусалим, Тир, Аскалон и Триполи. Легкость, с которой рушился крестоносный мир, была ошеломляющей. Беглецы из городов – семьи рыцарей, священники, купцы – не могли пробиться к Иерусалиму. С августа Иерусалим был отрезан от побережья и блокирован.

Крепость крестоносцев в городе Триполи, заложенная в 1103 г. одним из предводителей Первого крестового похода, графом Раймундом Сен-Жильским

Со дня на день должен был пасть Тир – уже шли переговоры о его сдаче. Но неожиданно для Салах ад-Дина и для отчаявшихся защитников города в море появились паруса: во главе небольшой эскадры с сотней византийских лучников и несколькими рыцарями, прорвав блокаду, в Тир прибыл Конрад Монферратский.

Могущественная семья маркграфов, а впоследствии герцогов Монферратских владела землями в Северной Италии. Семья была немецко-итальянской и занимала в Священной Римской империи завидное положение. Отец Конрада, Вильгельм, много лет прожил в Иерусалиме, старший брат, тоже Вильгельм, был первым мужем королевы Сибиллы. Он умер в 1177 году. По знатности Монферраты не уступали никому в латинских государствах. Сам Конрад, рыцарь в расцвете сил, был талантливым полководцем, человеком независимым и властным. Последние годы он жил в Константинополе и был кесарем Византийской империи (командующим армией). Испортив отношения с византийцами, он покинул Константинополь и отплыл на юг.

Саид Тахсин. Салах ад-Дин и Гвидо де Лузиньян

Появление Конрада изменило положение дел в Тире. Конрад быстро наладил оборону. Штурм, который предприняли сарацины, провалился. Известие о том, что Тир держится и что Салах ад-Дин бессилен победить Конрада Монферратского, распространялось по Святой земле, вселяя надежду в поредевшие ряды крестоносцев. Отказался сдаться Триполи, хотя вернувшийся туда усталый и разочарованный Раймунд Триполийский был при смерти. Обороной руководила прибывшая из Тивериады жена графа.

Встревоженный Салах ад-Дин спешил сокрушить Тир, прежде чем ударить по Иерусалиму. Ему хотелось обеспечить полную блокаду Иерусалима.

Иерусалим, как мог, готовился к обороне. Но оборонять его было некому. Войска ушли вместе с королем под Тивериаду, и ни один из рыцарей не вернулся. Правда, в город стекалось множество жителей из окрестных мест, разоренных Салах ад-Дином, но как воины они никуда не годились, и не было ни одного командира, который мог бы взять на себя руководство обороной города.

Барон Ибелин обратился к Салах ад-Дину с просьбой дать ему пропуск в осажденный Иерусалим, чтобы вывести оттуда жену и детей. Салах ад-Дин такой пропуск дал, но взял с рыцаря слово, что тот проведет в Иерусалиме лишь одну ночь.

Когда Ибелин приехал в Иерусалим, к нему бросились горожане во главе с патриархом. Они умоляли его остаться в городе и возглавить оборону. Ибелин стал отказываться, ссылаясь на честное слово, но патриарх Ираклий сурово ответил ему, что держать клятву, данную «неверному», куда греховнее, чем нарушить ее ради святого дела. И Ибелин сдался.

Христиане Иерусалима во главе с патриархом и епископами присягнули Ибелину, возложили на него корону и дали титул Спасителя веры.

Осада Иерусалима Салах ад-Дином

Ибелин честно взялся за исполнение своего долга, отписав Салах ад-Дину о случившемся и выразив надежду, что тот не будет в большой обиде, так как его заставил нарушить слово сам патриарх.

Самая главная проблема, стоявшая перед новым королем, заключалась в том, что у него не было рыцарей, то есть, говоря сегодняшним языком, офицеров, которые могли бы руководить участками обороны города, стены которого, во многих местах ветхие, протянулись на несколько километров. В городе кроме Ибелина нашлись всего два рыцаря.

Ибелин вышел из положения мудро. Он посвятил в рыцари пятьдесят сыновей именитых граждан, создав в Иерусалиме новое, хотя и весьма недолговечное, как вскоре выяснилось, дворянство.

В начале осады Салах ад-Дин оставался на побережье, но когда он понял, что Тир и Триполи ему сразу не взять, он повернул армию к Иерусалиму. Из тюрьмы привезли короля Гвидо. Салах ад-Дин предложил королю свободу, если тот отдаст ему Аскалон, один из трех последних несдавшихся городов побережья. Триполи и Тир короля бы не послушались, но Аскалон обороняли рыцари Гвидо. Гвидо рассудил, что город стоит свободы, и тут же послал туда гонцов, попросив Салах ад-Дина, чтобы из осажденного Иерусалима выпустили королеву Сибиллу. Салах ад-Дин согласился, и как только пришла весть о том, что Аскалон покорно открыл ворота, Салах ад-Дин разрешил королю с женой отправиться куда они пожелают.

Надеясь избежать штурма Иерусалима, Салах ад-Дин отправил городу ультиматум. В нем он предлагал в обмен на капитуляцию заплатить его защитникам тридцать тысяч безантов и разрешить христианам селиться в пяти милях от города. Желающих он обязался отправить в христианские земли за свой счет.

Ультиматум был отклонен. Защитники города надеялись на крепость стен, а главное – на крепость своей веры и защиту истинного Бога.

К тому же носились слухи, что с севера идет германский император, а морем плывут другие крестоносцы: христианский мир не оставит Иерусалим в беде.

В первые дни обороны горожане сражались отважно, хотя и не были профессиональными воинами. Они беспрерывно делали вылазки. Когда враги пошли на первый штурм, направление его было выбрано неудачно: солнце светило штурмующим в лицо и дул сильный встречный ветер. Пока мужчины отстреливались со стен, женщины Иерусалима поднимали на стены ведра и корзины с мелким песком и пускали его по ветру. Пыль стегала атакующих по глазам и сбивала дыхание. Штурм сорвался.

Подвезли двенадцать осадных машин и поставили их у слабых северных стен. С осадных машин и башен лучники Салах ад-Дина обстреливали Иерусалим столь усердно, что согнали со стен его защитников. Это позволило сделать подкопы под стены.

Патриарх и епископы водили по Иерусалиму процессии, взывая к небу о помощи. В городе царило уныние. Ибелину рассказали, что среди православных греков, армян-григориан и несториан, составлявших значительный процент жителей Иерусалима, созрел заговор. Заговорщики намерены открыть ворота, не дожидаясь, пока разъяренные сарацины ворвутся в город.

Наконец стена в одном месте рухнула, и завязался бой в проломе. Несмотря на то что в городе оставалось еще немало людей, способных и желавших сражаться, патриарх Ираклий обратился к Ибелину и горожанам с предложением начать переговоры с Салах ад-Дином. Он мотивировал свое решение соображениями гуманности: если продолжать борьбу, то сарацины осквернят церкви п обесчестят женщин. Это обращение подорвало дух сопротивления. Почему рядовые защитники должны быть более христианами, чем сам патриарх?

В тот же день Ибелин отправился к Салах ад-Дину.

Султан встретил его сурово. Он сказал ему, что, после того как ультиматум был отвергнут, его войско поклялось снести стены Иерусалима и истребить всех христиан. Прервав переговоры, он велел Ибелину вернуться на следующий день.

Кристофано дель Альтиссимо. Саладин (Салах ад-Дин) с раздвоенной бородой. XVI в.

Затем Салах ад-Дин созвал ученых мулл и объяснил им ситуацию. Клятва дана, и следует ее выполнить. Однако дальнейшая осада чревата потерей времени, новыми жертвами и разрушениями в Иерусалиме. Что делать? И подобно тому как патриарх Ираклий освободил от клятвы Ибелина, мусульманские мудрецы поспешили освободить от клятвы султана. Они мотивировали решение тем, что сам факт взятия города означает моральное крушение его стен и духовное истребление его жителей.

А в обреченном Иерусалиме царила паника. Женщины поставили на площади чаны с водой и, окуная туда своих дочерей, отрезали им косы, посвящая их таким образом в монахини в надежде спасти от грядущего бесчестья. Священники во главе с Ираклием прошли крестным ходом по стенам. Некоторые кончали с собой, кто-то принимал мусульманство. Во дворах закапывали добро…

Салах ад-Дин въезжает в Иерусалим в 1187 г.

Поутру Ибелин вновь прибыл в лагерь Салах ад-Дина. Тот сообщил ему, что клятва отменена и можно перейти к переговорам. Ибелин настаивал на праве свободного выхода для всех христиан. Салах ад-Дин согласиться на это не мог. Он потребовал выкуп с тех, кто уходит из города. Решение это было чрезвычайно мягким. Достаточно вспомнить, что в свое время крестоносцы, взяв город, перебили там почти всех мусульман, не пощадив ни женщин, ни детей, а оставшихся продали в рабство. Почувствовав, что Салах ад-Дин склонен к миру, Ибелин начал торговаться. В конце концов было достигнуто такое соглашение: в течение сорока дней все христиане, кроме нескольких священников, которым Салах ад-Дин разрешает остаться у святынь, должны покинуть город. За это следует заплатить по двадцать золотых за мужчину, по десять – за женщину и по пять – за ребенка. Оставшиеся в городе после этого срока становятся рабами Салах ад-Дина.

Ибелин начал доказывать султану, что в городе очень много бедняков, которые и в глаза не видели золотых монет. Салах ад-Дин согласился снизить для них выкуп наполовину, но на большее не пошел. Он резонно заметил, что у патриарха, а особенно у тамплиеров и госпитальеров денег достаточно, чтобы выкупить бедняков трижды. Но Ибелин понимал, что ордены с деньгами не расстанутся.

Вернувшись в Иерусалим, Ибелин предложил, чтобы сначала внесли выкуп те, у кого есть деньги. Затем состоятельные люди соберут деньги за бедных и помогут им. Горожанам пришлось согласиться.

И вот наконец городские ворота открылись. Султан сдержал слово. Ни грабежей, ни убийств не было. Если отдельные солдаты и входили в город, то вели себя мирно, в основном толкались на базаре: там можно было дешево купить то, что жители не могли унести с собой.

В пятницу 2 октября 1187 года Иерусалим был торжественно возвращен мусульманам. Он пробыл в христианских руках почти сто лет.

Выкуп должны были сносить в башню Давида, на которой развевалось желтое знамя Салах ад-Дина.

Печать ордена тамплиеров – два рыцаря на одном коне: символ бедности. XII–XIV вв.

Денег на выкуп бедняков не хватало. Ибелин и патриарх Ираклий потребовали от тамплиеров, чтобы те открыли свою сокровищницу. Тамплиеры отказались. Они утверждали, что деньги даны им на хранение. Об этом узнали горожане, и разгневанная толпа окружила резиденцию магистра храмовников. В конце концов те раскошелились и часть денег на выкуп бедняков выдали; их хватило на семь тысяч человек.

На каждой улице Салах ад-Дин поставил по два командира и по десять солдат, чтобы они следили за порядком. Он сказал, что любой уличенный в грабеже и воровстве – христианин или мусульманин – будет казнен. Святой город не должен быть опорочен преступлениями.

Те, кто уже выкупился, выходили из города и располагались лагерем в долине, у стен. Но в Иерусалиме оставалось еще очень много людей, и они провожали уходивших стенаниями и плачем. Некоторые умоляли взять хотя бы детей.

Странные вещи происходили в те дни. Брат Салах ад-Дина попросил у султана в подарок тысячу христианских бедняков. Тот согласился. Брат освободил их во имя милосердного Аллаха. Узнав об этом, к Салах ад-Дину пришел патриарх Ираклий. Он попросил подарить ему тысячу человек. Султан подарил семьсот. Пятьсот бедняков Салах ад-Дин подарил Ибелину. Наконец, сам Салах ад-Дин отпустил бесплатно стариков и всех воинов, которые отважно защищали город.

Гюстав Доре. Победоносный Салах ад-Дин. Гравюра

К тому же много сотен бедняков ушли из Иерусалима нелегально. Стены охранялись плохо, и каждую ночь через них сотнями перелезали жители Иерусалима. Другие покупали мусульманскую одежду и спокойно выходили через городские ворота. Немало людей укрылись в греческих и армянских семьях: греков и армян Салах ад-Дин изгонять не стал.

Когда из города уходил патриарх Ираклий, за ним двигался целый караван с церковным имуществом. Салах ад-Дину донесли, что в сундуках патриарха, который столь скорбел об участи бедняков, хранится более двухсот тысяч золотых.

Салах ад-Дин лишь грустно улыбнулся. Он подозревал, что так и случится. Затем он послал за патриархом.

Патриарх был встревожен. Он имел все основания опасаться, что обман будет раскрыт и церковь лишится громадной суммы денег.

Салах ад-Дин долго смотрел на патриарха, потом перевел взгляд на караван. На одном из верблюдов чуть покачивался паланкин – там сидела любовница патриарха.

– Господин Ираклий, – сказал Салах ад-Дин, – вы не заплатили двадцать золотых выкупа за себя.

Патриарх заторопился, доставая кошель с золотом. Дрожащими пальцами Ираклий отсчитал монеты и положил их на поднос перед султаном.

Историки сообщают, что в Иерусалиме было выкуплено восемнадцать тысяч человек. От одиннадцати до шестнадцати тысяч (по разным источникам) католиков было продано в рабство.

Выкупленных горожан уводили из города тремя колоннами. Одну вели тамплиеры, вторую – иоанниты, третью – патриарх с Ибелином.

Ближе к побережью эти колонны разошлись в поисках приюта. Кое-кто укрылся в Тире, другие пошли к Триполи. Но молодой граф Триполийский не пустил в город беженцев – ему не нужны были лишние рты, зато отправил отряд рыцарей их грабить. Произошла стычка с солдатами Ибелина. Многие из беженцев добрались до Антиохии и осели там, еще больше укрылось в Киликийской Армении. Те колонны, которые двинулись по побережью к югу, надеялись остановиться в Аскалоне. Но к тому времени, когда они туда добрались, Аскалон уже был сдан по приказу короля мусульманам. Пришлось идти дальше, в Египет. Многие умирали от голода и жажды, погибали от набегов разбойников. Добрались до Александрии. Там зимовало около сорока венецианских и генуэзских судов. Корабельщики согласились взять тех, кто мог оплатить проезд. Более тысячи бедняков осталось на берегу. Тогда наместник Салах ад-Дина вызвал к себе корабельщиков и спросил:

– Почему вы так плохо относитесь к своим единоверцам? Ведь вы такие же христиане, а оставляете своих бедняков здесь, понимая, что они попадут в рабство.

Итальянцы объяснили свой поступок тем, что у них нет пищи для бедняков и не хватит пресной воды.

Тогда эмир послал на суда хлеб и воду на всех и пригрозил, что, если бедняков не возьмут, он отнимет у корабельщиков паруса. Если же они посмеют выбросить бедняков за борт, то пускай пеняют на себя: больше им в Египте не торговать.

Так кончился христианский век в Иерусалиме.