Глава 3

Внизу подо мной, пока я шла по краю скалы, можно было видеть, как волны, разбиваясь о камни, крутятся в водовороте и как потом отступают назад кипящей пеной. В более глубоких местах и более укрытых виднелись широкие листья бурой водоросли, они колыхались медленно, напоминая протянутые желто-зеленые манящие руки. Тропинка была широкой, и, кажется, за ней хорошо следили, к тому же первые сотни ярдов от ворот "Вороньего Гнезда" низкая стена страховала путников от падения вниз, в воду, на поджидающие жертв острые зубцы камней.

Глядя вдаль от "Вороньего Гнезда", можно было увидеть остров Виселиц, выступающий из моря. Волны бились о его прибрежные рифы, простирающиеся от северной стороны острова к мысу Колдрон, затянутому дымкой тумана от водяных брызг. Остров выглядел как огромный крадущийся зверь, припавший к земле. Его северная оконечность возвышалась над морем на двести футов или более; поросший лесом склон заканчивался отвесными скалами у берега. Но на юге и юго-западе остров плавно нисходил к морю, там берег порос травой, и прямо на меня смотрела песчаная бухта, на вид вполне подходящая для стоянки кораблей, прикрытая от господствующих ветров громадой острова.

Наверное, именно к этому берегу когда-то приставали морские грабители, чтобы подбирать обломки кораблей, нашедших вечный покой на рифах, или, напротив, они шли к скалам с северной стороны. И туда же в давние времена красные мундиры отвезли Натана Уорбартона, чтобы повесить; я так подумала, потому что наверху, над пляжем, за травянистым склоном я разглядела симметричные очертания, похожие на каменные надгробья. Я невольно содрогнулась, изучая остров Виселиц. Глупо, конечно.

Все деревянные шпангоуты давным-давно сгнили и рассыпались в пыль. Ничего не осталось на острове, за исключением костей умерших и надгробий, которые указывали, где они лежат, известные и неизвестные.

Я вдруг вспомнила, что жена Дэвида Уорбартона погибла где-то здесь, как раз в том месте, где я сейчас находилась. Ее тело нашли на маленьком песчаном пляже, куда она часто ходила загорать и где она, наверное, укрывалась от домашних. Думаю, она была рада оказаться в одиночестве на краю скалы, вырвавшись из поместья.

Я ускорила шаги, вспомнив о том, что говорила мне Бэт. В моей голове возникла картина: охваченные ужасом ребенок и мужчина находят ее тело. Но это не могло случиться здесь – тропа слишком широка в этом месте, вполне безопасна, хотя немного мокрая и скользкая в тех местах, куда долетают брызги. И даже когда тропа подходила к самому краю обрыва, она не казалась мне опасной. Внезапно тропа стала уже, подошла совсем близко к краю, и я поняла, что нахожусь недалеко от таинственного леса, о котором говорила Бэт. Я видела его зеленый покров примерно в ста ярдах слева от себя и повернула туда. Он долго еще выглядел как травянистый ковер, но только необычного темно-зеленого цвета, и, лишь подойдя близко, я стала различать широкие листья...

Вдруг я почувствовала под ногами зыбкость почвы. Вскрикнув, отпрыгнула назад. Сердце мое бешено заколотилось от испуга. Как будто я ступила на пружинный матрас. Я отступала осторожно, пробуя ногой место, прежде чем поставить ее, и, дойдя до края этого пружинящего ковра, наконец очутилась снова на твердой земле. Я посмотрела назад, туда, где я была. Там остались только слабые отпечатки моих следов, хотя я была уверена, что ноги проваливались по крайней мере на фут.

И если я не придавала раньше большого значения рассказу Бэт о потайном лесе, то теперь задумалась. Потому что зеленый покров, на который я смотрела, образовывали тесно сплетенные и спутавшиеся ветви буковых деревьев. По этой паутине громадных ветвей можно было представить, какие толстые стволы у этих буков, спрятанных внизу под зеленым ковром, который я приняла за траву.

В "Вороньем Гнезде" тоже росли буки, в саду. Старые массивные деревья с толстыми стволами, им по крайней мере лет двести. Их кроны были такими раскидистыми, что они напоминали своим видом огромные зонты на коротких ногах. Такой эффект создали ветры, дующие с моря, и, наверное, здесь, на открытом берегу, влияние их было гораздо сильнее.

Я поспешно отошла подальше от упругой поверхности сплетенной из веток зеленой ловушки и направилась по тропе вниз, к морю.

Наваждение, а не лес. Он казался нереальным. Когда-нибудь я все-таки найду путь в его потайную глубину и загляну туда. Когда-нибудь.

В "Вороньем Гнезде" наверняка кто-нибудь знает дорогу в этот лес.

Вдруг я увидела впереди, внизу, полукруг чистого белого песка и сразу забыла о коварном лесе. Стапели были проложены от моря к рыбачьей хижине с навесом; пара лодок стояла на берегу вдалеке от волн.

Наверное, с этого берега когда-то грабители отправлялись за добычей. Доски от нескольких разбитых лодок валялись, как огромные скелеты, по всему берегу. А на тех, что находятся тут под навесом, наверное, только что ходили за лобстерами, потому что корзины для лобстеров лежат неподалеку и рыбачья сеть сушится, растянутая на шестах позади хижины. Из-за навеса вышел человек с ящиком в руках. Вот он сел на ящик и начал чинить сеть, натянутую для просушки. Он курил трубку, и голубой дымок вылетал из нее при выдохе и плыл облачком в воздухе. Картина была такой мирной – полная идиллия на фоне серого камня, белого песка и зеленеющего моря.

Я улыбнулась и почувствовала, как спадает напряжение. Взглянула вниз, не зная, как спуститься к морю, и сразу увидела ступени, вырезанные в скале. С одной стороны этой каменной лестницы были сооружены стальные перила, она вела вниз на песчаную отмель.

Может быть, здесь Линда Уорбартон упала и разбилась? Ступени были довольно покатыми, спуск около двухсот футов длиной, а внизу виднелись острые камни. Сосредоточившись, я стала спускаться, не переставая удивляться. Конечно, если упасть отсюда вниз, можно насмерть разбиться – разбиться о камни, но не утонуть. Полоска из водорослей и мусора на песке, свидетельствующая о границе высокого прилива или штормового моря, была далеко от того места, куда можно было упасть отсюда. И волны никак не могли добраться до тела. Если Линда Уорбартон упала именно здесь, ее не могли найти в воде.

Я решила, что она упала с тропинки наверху и каким-то образом прилив подхватил ее тело и выбросил сюда, на песок. Тем не менее я вцепилась в поручень так, что побелели костяшки пальцев, и дыхание мое стало прерывистым. Хотя обычно я не боюсь высоты. Я вздохнула с облегчением, когда наконец ступила на мягкий, сухой песок.

Я медленно пошла к рыбаку с его сетью. Он использовал для починки деревянное приспособление, пальцы двигались проворно, когда он связывал вместе рваные ячейки. Наклонив голову, он был увлечен работой – что-то про себя бормотал, как человек, привыкший к одиночеству у моря.

Я остановилась в нескольких ярдах от него:

– Простите меня... – Но он работал, ничего не замечая вокруг, и я повысила голос: – Здравствуйте!

Он резко повернулся от неожиданности. Я увидела, как его красное обветренное лицо меняет свой цвет. Глаза его расширились, а загорелая темная кожа стала вдруг желто-пепельной. Вскрикнув, он выронил свой инструмент и сеть. Мне показалось, что он вот-вот и сам упадет со своего ящика. Я невольно двинулась к нему, чтобы помочь, но он отпрянул, задрожав.

– Что с вами? Простите, если напугала вас. Нагнитесь вперед. Нагните голову, как можно ниже. Прошу вас, делайте так... Я – медсестра.

– А... медсестра? Я думал... она...

Он позволил мне нагнуть свою голову и плечи вперед. И постепенно начал успокаиваться.

– Вам лучше?

– Да, мисс. Все прошло... – промямлил он.

– Подержите голову так еще немного. Можете снова почувствовать слабость, если резко выпрямитесь. – Я остановила его, когда он попытался встать.

– Я... со мной все в порядке... Но вы меня испугали, вы выглядите точно как... и я сначала подумал, что она... и...

Я позволила ему медленно выпрямиться. Он был еще бледен, и пот катился по лбу. Рыбак тяжело поднял руку и вытер капли пота рукавом.

– Есть вода в хижине? Принести вам воды?

Он потряс головой:

– Кто вы, мисс? Вы из "Вороньего Гнезда"?

– Я буду ухаживать за Робин, я медсестра. У вас были уже такие приступы?

– Нет, мисс. Со мной все в порядке... со здоровьем. Просто, внезапно увидев вас, я...

– Вы подумали что... кто-то другой?

Он молчал.

– Прошу вас, скажите мне, – умоляюще произнесла я, голос мой задрожал, – как только я сюда приехала, люди все время на меня смотрят... вот так, как вы – будто видят перед собой привидение.

– Я думал, что вы – жена мистера Дэвида, – глухо произнес он. – Вот что я подумал. – Он взглянул на меня. – Вы здесь новенькая? И не знаете ничего об этом? Она часто приходила сюда. Потом был несчастный случай...

– Я слышала об этом. Она упала с обрыва, так? Она утонула?

– Так они говорят.

– Вы не были здесь в тот день?

– И да и нет. – Краска постепенно возвращалась на его лицо, он все разглядывал меня. – Я был тогда на острове Виселиц, проверял корзины с уловом лобстеров. Они уже нашли ее тело, когда я вернулся. Мистер Дэвид и Робин. Он выглядел безумным тогда. А Робин плакала так ужасно! Это был кошмар...

Я кивнула:

– Могу вообразить. Я все думаю об этом с тех пор, как сюда приехала. – И, немного поколебавшись, я спросила: – Вы здесь часто бываете, мистер?..

– Боб Дженсен, мисс, – он взглянул в сторону навеса рыбацкой хижины, – я живу здесь. Приглядываю за лодками, как мой отец и мой дед до него. Да можно сказать, что я провожу здесь почти все время. Только иногда езжу в Тригони. Я не ем в доме. Предпочитаю здесь.

Я протянула руку:

– Я Диана Монтроуз, Боб.

Он осторожно пожал мне руку. Его пальцы были как будто вытесаны из дерева, я почувствовала шершавость грубой кожи, хотя он взял мою руку очень мягко. Я с любопытством смотрела на него. Большой мужчина, лет пятидесяти, все еще стройный и сильный из-за своей работы у моря, с густыми волосами песочного цвета, зачесанными назад ото лба, в голубых, глубоко посаженных глазах отражалась морская даль. У него загорелое, приятное лицо.

– Значит, вы здесь, чтобы приглядывать за Робин?

– Да, и за миссис Уорбартон.

– Вы то, что им надо, так я думаю. Хотя старая леди, вероятно, так не считает. С ней нелегко иметь дело, она полна подозрений и ненависти ко всем, за исключением Робин и мистера Дэвида. Но есть и другая Марта. Я-то видел ее другой, я знаю. Когда моя жена умерла, она было так добра ко мне. Может, вы станете исключением и поладите с ней?

– Надеюсь, так и будет, Боб. – Я улыбнулась ему. – Мне кажется, вы часто виделись с женой Дэвида.

– Да, часто, мисс. Она приходила сюда, как только могла выбраться. И была так рада оказаться подальше от них. И особенно от мистера Керра. Иногда мы разговаривали. Хорошая была женщина, Линда Уорбартон, что бы они ни говорили, молодая, очень добрая. И красивая. Волосы у нее блестели как вороново крыло, были черные с синеватым отливом. И большие серые глаза. Она носила короткую стрижку, похожую на вашу. Поэтому вы меня так напугали. Я как раз думал о ней, о том, как все нелепо, чертовски нелепо произошло. Я до сих пор никак не могу представить, как она очутилась в море в тот день, потому что я не мог не заметить, как она шла вниз по тропе. Я как раз искал ее взглядом – видите ли, у меня все еще острые глаза. Отличное зрение, я способен разглядеть с рифов на острове Виселиц того, кто идет по тропе.

Я нахмурилась:

– Вы ждали ее в тот день, Боб?

Он кивнул:

– Накануне был шторм, мисс. Один из быстро пронесшихся летних штормов – они приходят из-за островов. Она была на пляже, загорала, и ее захватил шторм. И я дал ей свой плащ, чтобы она добралась до "Вороньего Гнезда". Она сказала, что вернет на следующий день, обязательно. Но вместо этого нашли ее тело...

– Она была в плаще?

– Нет, мисс, – он вдруг невесело коротко рассмеялся, – мы еще с ней посмеялись, как она смешно в нем выглядела. На следующий день была ясная погода и светило солнце. Но она взяла плащ с собой. Хотя знала, что он мне понадобится. Она никогда ничего не забывала, нет, только не мисс Линда... – Он покачал головой. – Может, она и несла его, но мы его не нашли. Я искал везде. Хотел его взять как память о ней. – Он взглянул на меня. – Вы не такая, как Линда, мисс. Выше, теперь я вижу. Моложе. Но когда вы поздоровались, точно как она...

Я улыбнулась:

– Простите, Боб. Я больше не стану так делать, когда приду в следующий раз.

– Приходите, когда вам захочется, мисс, – сказал он тепло. – Если хотите поплавать, я присмотрю за вами. Как всегда делал для нее. Однажды вытащил, когда она попала в воронку. Все Дженсены были отличными пловцами. Однажды я доплыл от острова Виселиц, когда лодку продырявило о риф. Больше мили! Так что будьте покойны.

Он по-доброму, широко мне улыбался, и я, тоже улыбнувшись, поблагодарила его. Сказала, что приду снова. Я была уверена, что так и сделаю. Дружески настроенные люди – редкость в "Вороньем Гнезде", и я могу понять, почему Линда сюда часто приходила.

Но и здесь она не была в безопасности. Упала со скалы и разбилась насмерть.

Взбираясь по тропе обратно, я чувствовала, как Боб провожает меня взглядом, забыв о своих сетях. Добравшись до верха, я обернулась и помахала ему рукой. Он помахал в ответ и снова склонился над сетью.

– Привет!

Голос прямо у моего плеча заставил меня подпрыгнуть от неожиданности и резко повернуть голову. Керр Уорбартон поймал меня за руку, удерживая на месте.

– О, простите, что испугал вас, Диана, – сказал он вкрадчиво, – я думал, вы заметили меня.

Я решительно высвободила руку.

– Я вас не видела! – Ответ прозвучал холодно, а про себя я подумала: "И ты знаешь, что я не видела тебя".

– Как вам поправился берег? – Он как будто и не заметил моего холодного тона. – Не Санта-Моника, а?

– Мне здесь понравилось. Так... нетронутая природа, мистер Уорбартон.

– Мои друзья зовут меня Керр. – Он казался очень уверенным в себе сейчас, может быть, потому, что в данный момент рядом не было матери. – Вы любите плавать, Диана?

– Очень, – призналась я.

Окинув взглядом мою фигуру, он кивнул:

– Да, вы должны хорошо плавать. И наверное, сногсшибательно выглядите в бикини, я представляю! Но вы должны быть осторожны, если собрались плавать в этой бухте. Это не Калифорния. Надо знать течения. У нас случаются неприятности время от времени. Однажды жену брата унесло в море. Если бы не Дженсен, который вытащил ее... Вы видели старину Дженсена на берегу? Он наш семейный рыбак. Поставляет в дом рыбу и лобстеров, не найти лучшего рыбака на всем северном побережье. И все равно запомните: лучше не оставаться здесь одной, да еще такой девушке, как вы. Особенно если хотите плавать.

– Мне показалось, что мистер Дженсен очень хороший человек. – Чего я не могла бы сказать о Керре Уорбартоне, и при этой мысли я вспыхнула под его испытующим взглядом.

Он засмеялся:

– О, старый Боб все еще в порядке! Немного простоват. Но он никогда вас не обидит. Я имел в виду, что он может находиться на острове Виселиц, когда вы будете плавать, и никто не сможет вам помочь, если попадете в затруднительное положение. Но я могу с вами ходить на пляж в любое время, когда захотите, и присматривать за вами. Моя жена просто ненавидит этот пляж, и никто в "Вороньем Гнезде" сюда не ходит плавать.

Я подавила в себе желание сказать, что сама могу о себе позаботиться как в воде, так и на суше. Решила, что будет дипломатичнее просто поблагодарить его.

– Отлично, – с удовлетворением произнес он, – тогда решено. Такая красивая девушка не должна бродить вокруг бухты одна.

Он хотел было взять меня под руку, но я отстранилась.

Он рассмеялся:

– Застенчивы, а? Моя дорогая, мой интерес продиктован желанием быть вам другом. Вы прибыли из Лос-Анджелеса и, должно быть, привыкли к яркой, насыщенной событиями жизни. Ничего такого не найти в "Вороньем Гнезде"! Но если вы подружитесь с правильными людьми, то всегда сможете развлечься. Вот что я хотел сказать. У меня есть катер, и я единственный из обитателей "Вороньего Гнезда", кто может спустить катер на воду. Не считая Дэвида, но он похоронил себя в Нью-Йорке. А знаете, что в Тригони есть прекрасный дансинг – музыка и все такое?

– Полагаю, вам лучше поехать туда с миссис Уорбартон, – холодно ответила я. – Простите, я приехала в "Воронье Гнездо" работать – не развлекаться.

Он хихикнул:

– Ну вот, вы опять. Конечно, я имел в виду, что с нами поедет и миссис Уорбартон. Мы с ней единственные по возрасту подходим вам в компанию, за исключением слуг. И хотя мне неприятно, готов сделать признание: Дафна не ревнует меня. И никогда не ревновала. Иногда мне кажется, что ее интерес ко мне подпитывается только ожиданием наследства, которое я получу, когда умрет мать. А теперь в связи с новым завещанием, боюсь, она будет разочарована. Моя мать обожает Робин. Мы все это знаем. И похоже, что мать оставит все состояние ей. Мы, как четыре персонажа Диккенса, давно живем здесь, смиряясь с оскорбительными нападками матери, потому что ждем, когда получим каждый свой кусок от ее состояния. Она держит эту наживку перед нашим коллективным носом, она просто пользуется нами, фактически не давая ни гроша. Она такая, и вы скоро убедитесь...

– И конечно, вы хотели бы знать, что написано в завещании, мистер Уорбартон?

Если Керр и оказывал кому-нибудь неоплаченные услуги, эффект от них едва ли был заметен.

Он с готовностью подтвердил:

– Дорогуша, это как раз то, что я хотел бы узнать. Я всегда обожал Дафну. Но знаю, что она тут же соберет чемоданы и не останется со мной ни минуты долее, если узнает, что старушка не оставила мне ничего!

– Может быть, мистер Принс скажет вам? – Я взглянула на него искоса – мы шли рядом – и увидела, как он вспыхнул от гнева. Но он умел держать себя в руках и ответил спокойно:

– Принс? Принс пляшет исключительно под дудочку Марты. Уверен, она заставила его поклясться, что он будет молчать. Во всяком случае, он не любит ни меня, ни Дафну. Так же как Клайва и его милую дочь. Принс – человек Марты, и это означает, что он и человек Дэвида. Будет только злорадствовать, если нам с Клайвом придется идти работать после всех этих потерянных лет в "Вороньем Гнезде".

– Тогда остается ваша мать, – я с сочувствием покачала головой, – но вряд ли она скажет вам, мистер Уорбартон. Во всяком случае, в таком настроении, в каком она сейчас пребывает.

– Проклятье, я чертовски уверен – она не скажет! – взорвался оп. – Она всех пас заставляет дни и ночи мучиться в догадках. Знает и наслаждается этим!

Что правда, то правда. Я видела, что она действительно получает удовольствие от мук своих родственников.

– Да, вы в трудной ситуации, мистер Уорбартон.

– Мистер Уорбартон? Почему бы вам не перейти просто к имени "Керр"? – спросил он резко.

– Боюсь, что не смогу. Видите ли, я работаю здесь и всего лишь медсестра. А госпитальные сестры приучены к вежливому и официальному обращению с пациентами и их родственниками.

– Не ждите, что я буду звать вас "мисс Монтроуз". Я стану называть вас Дианой, даже если вы станете сердиться на меня – вот как сердитесь сейчас. – Он замедлил шаги, задумчиво нахмурясь.

Мы дошли до того места, где начиналась низкая стена. Перед нами открылся вид на "Воронье Гнездо".

– "Воронье Гнездо" не госпиталь, – сказал он, – не место для лечения. Все, что угодно, только не это. Этот дом видел другое: насилие, интриги и даже убийства.

Он схватил меня за руку, удерживая у красной кирпичной стены, загораживающей нас от дома.

– Диана, вы поставили подпись на завещании. Вы должны были прочитать какие-то пункты. Я полагаю, эта старуха... моя мать, взяла с вас клятву молчания? Но кто она для вас? Никто! Она выкинет вас из «Вороньего Гнезда» при первой возможности. Ей не правится, что вы здесь, и, будьте уверены, она постарается в этом убедить Дэвида, как только увидится с ним завтра. Вы уедете отсюда наверняка через пару дней. «Воронье Гнездо» ничего для вас не значит. Скажите мне, что вы там прочитали? Я отплачу за услугу, и никто, кроме нас с вами, об этом не узнает. Пятьсот? Тысяча? Переводом на ваш счет, куда скажете... Диана!

Я осторожно высвободила руку:

– Мне жаль, мистер Уорбартон.

– Значит, она заставила вас поклясться! Диана, я же говорю – это ничего не значит! Вы просто засвидетельствовали ее подпись. Вы и девица Свенсон из Тригони. Вы должны были видеть часть завещания, и она тоже; без сомнения, вы между собой станете обсуждать это, когда встретитесь. Я видел, как вы шептались на лестнице, когда она уезжала. Вы уже нажили одного врага в лице Марты. Не делайте себе еще врагов. Только скажите, и деньги тут же отправятся на ваш счет. Поговорите с Элизабет Свенсон, узнайте, что ей известно. У вас в комнате есть телефон. Я даю вам срок до завтра.

Я спокойно на него смотрела.

– Если вы дадите мне год, не будет никакой разницы, мистер Уорбартон, – ответила я сдержанно. – Мистер Принс прикрывал листом каждую страницу, очень тщательно, перед тем как мы подписывали. Даже если бы я или Бэт захотели – ничего не могли бы вам рассказать. Мы видели лишь подпись вашей матери и паши собственные. Вы думаете, что все заинтересованы в завещании, как вы? Ваша мать тоже заподозрила меня в любопытстве. Не знаю, может, она думала, что я обладаю рентгеновским взглядом или что я подглядывала под руку мистера Принса. Она тоже решила, как и вы, что я не удержусь и стану подглядывать. Но, откровенно говоря, мне все равно, что в этом завещании! Я не испытывала ни малейшего интереса. Я ответила ей так и говорю вам. Это правда, мистер Уорбартон. А теперь до свидания!

Сердито стуча каблуками, я прошла через ворота, оставив его стоять и смотреть мне вслед.

– Вы лжете – вот что я думаю! – крикнул он приглушенно, со злостью.

Я снова сдержалась и не обернулась.

Вне себя от ярости я чуть не промчалась прямо в свою комнату, но вспомнила про Робин. Остановилась и оглянулась. Ее дверь была приоткрыта, и оттуда доносились приглушенные голоса. Я помедлила, не желая встретить там Марту Уорбартон. Но, услышав тихий приятный смех, сразу поняла, что Марта не может так смеяться.

Постучав, я открыла дверь и увидела служанку Молли Уотерс, которая испуганно подняла голову: в глазах ее мелькнул страх.

– Мисс Монтроуз! Я думала, это миссис Рэтбоун. Я просто зашла узнать, что мисс Робин желает сегодня на обед, а миссис Рэтбоун всегда говорит, что я здесь подолгу задерживаюсь.

Улыбаясь, я вошла.

– А это так, Молли?

– Ну... в общем-то да. Но тебе ведь нравится, когда я остаюсь, верно, Робин?

– Да, – ответила девочка. Она перевела взгляд на меня. – И я спрашивала папочку, можно ли тебе бывать здесь, и папочка сказал, что да. Рэтбоун... она ведьма!

Я увидела, что глаза у Робин серые, очень красивые, даже темно-серые, невинность и мягкость придавали им доброе выражение. Светлые волосы на самом деле были темнее, чем показались мне в первый раз, они были скорее золотисто-русые. Личико слегка порозовело, как будто на него лег отблеск румянца Молли – результат испуга при моем внезапном появлении. И я подумала, что мне еще никогда не приходилось видеть такой красивой девочки. Но следы болезни невозможно было не заметить. Я посмотрела на нее профессиональным взглядом: кожа бледная, почти прозрачная, и голубые тени под глазами и около губ – результат анемии. Она была худенькой, болезненно худенькой, и фасон кружевной ночной рубашки и короткого халатика был выбран, чтобы замаскировать ее худобу.

Закрыв за собой дверь, я с улыбкой смотрела на нее.

– Я думаю, ты очень хорошо поступаешь, Молли. Ведь Робин просто необходимо иногда поболтать с кем-нибудь, весело пошутить время от времени. Разве нам всем это не нравится?

– Спасибо, мисс Монтроуз. – Молли еще больше покраснела. – Я тоже так считаю! Как жаль, что больше нет детей здесь, в доме, чтобы они могли поиграть вместе. Поэтому, когда я убираю в ее комнате или прихожу забрать посуду, мы иногда немного играем в куклы или еще как-то. Или купаем кукол, меняем платья. И ей это так нравится! – Молли как будто оправдывалась.

– Все маленькие девочки любят играть в куклы. Даже в госпиталях, где сестры очень заняты, мы выкраиваем немного времени, чтобы поиграть с детьми. Но в госпитале много других маленьких девочек, и они могут поиграть вместе. А ты не собираешься представить меня, Молли? Если мы станем друзьями с Робин, то кто-то должен нас познакомить, не так ли?

Молли Уотерс, улыбаясь, дотронулась с любовью до худенького плечика девочки:

– О, Робин, это мисс Монтроуз. Это та добрая медсестра, о которой я тебе говорила, которая приехала в "Воронье Гнездо", чтобы ухаживать за тобой. Твой папа и мистер Принс нашли ее в Голливуде и попросили приехать сюда к тебе.

– В Голливуде? – Глаза ребенка широко раскрылись. – Где живут кинозвезды? Правда, вы из Голливуда?

Я засмеялась:

– Ну не совсем из Голливуда, Робин. Но недалеко от него. Примерно как "Воронье Гнездо" от Тригони, на таком же расстоянии. Или даже меньше.

– И вы видели кого-нибудь из звезд? – Ее красивые темные бровки сдвинулись недоверчиво. – Видели Джерри Льюиса? Или... Супермена?

Я кивнула:

– Не в госпитале, но когда ездила в машине около Голливуда. Или по Лос-Анджелесу. Но и в госпитале мне приходилось видеть очень много других кинозвезд. Видишь ли, даже кинозвезды иногда болеют, или устают, или поранят себя, и им приходится ложиться в госпиталь.

– Вы расскажете мне о них, мисс Монтроуз? – спросила девочка с широко распахнутыми глазами.

– Разумеется, в любое время, Робин. Сегодня вечером, если хочешь.

– Сегодня? Правда?

– Клянусь!

– Видишь, – сказала Молли улыбаясь, – разве я тебе не говорила, что мисс Монтроуз очень милая? А теперь мне надо бежать, а то попадет от миссис Рэтбоун, – она посмотрела на меня, вставая, – у нас уже как-то работала медсестра, которая иногда ужинала здесь вместе с Робин. Она тоже была доброй, правда, Робин? Мисс Каррутерс. Помнишь?

Девочка кивнула, но ее улыбка поблекла.

– Рэтбоун и бабушка отослали ее прочь. Они не отправят вас обратно, мисс Монтроуз?

– Нет, – ответила я уверенно. – Они меня никуда не отошлют. Только твой отец может это сделать, Робин.

– Значит, вы останетесь надолго-надолго! – крикнула она в восторге. – Потому что вы мне нравитесь и понравитесь папочке тоже. И вы станете со мной здесь ужинать иногда, как делала мисс Каррутерс?

– Если можно договориться с мисс Рэтбоун и твоей бабушкой, не вижу причин, почему нет, – я посмотрела на служанку, – что ты думаешь об этом, Молли? Можно это устроить сегодня вечером или они ждут, что я буду ужинать с ними внизу?

– Мисс Каррутерс ела с нами на кухне, – задумчиво сказала Молли, – но миссис Рэтбоун ничего не говорила о вас. Может быть, принести вам поднос сюда вместе с ужином для Робин?

– А ты можешь?

Она кивнула:

– Я принесу. Если им не понравится, они сразу скажут. Ужин в семь, мисс. Я обычно сначала приношу сюда ужин для Робин, а уж потом иду помогать миссис Рэтбоун сервировать стол для семьи.

Она вышла, улыбнувшись нам на прощанье, и мы с Робин посмотрели друг на друга.

– Тебе нравится Молли, не правда ли, Робин?

– Да, – ответила она серьезно, – Молли очень хорошая. Но вы мне тоже поправитесь, мисс Монтроуз. Я уже знаю. Если даже станете меня колоть и давать противные лекарства, когда вам скажет доктор Честер.

– А доктора Честера ты любишь, Робин?

– Конечно. Он приносит мне всякие сладости.

– Тогда ты знаешь, что он никогда не станет мне приказывать делать тебе уколы или давать лекарства без необходимости. Только для того, чтобы ты поправлялась скорее.

– Так и бабушка говорит.

– Значит, твоя бабушка очень умная женщина.

– Да. Папочка тоже говорит, что она умная. Потому что она старая?

– Ну, не совсем... Некоторые старые люди упрямы или глупы, они ничего не почерпнули из жизненного опыта, даже если им сто лет.

– Бабушка не такая? – спросила она живо. – Но зато так думают дядя Керр и дядя Клайв. Они поэтому ее не любят. Дядя Керр думает, что она злится на всех в "Вороньем Гнезде". Говорит, что ей нравится обижать других.

– Нам надо иметь свое собственное мнение о людях, Робин, – сказала я задумчиво, – возможно, твои дядя Керр и дядя Клайв сами не очень хорошо к ней относились. Она когда-нибудь обидела тебя?

– Нет.

– Тогда ты не можешь сказать, что она жестокая. Верно?

Девочка покачала головой:

– Я люблю свою бабушку. Я люблю ее очень-очень, мисс Монтроуз! Она вторая после папочки.

– И правильно делаешь, – весело сказала я, – и, кажется, ты умнее, чем дядя Керр, или дядя Клайв, или любой другой в "Вороньем Гнезде".

Я шутливо взъерошила ее светлые волосы, и вдруг, случайно обернувшись, увидела в открытых дверях Марту Уорбартон. Она стояла на пороге, опираясь на свою палку и наблюдая за нами.

– Вы не должны были заходить сюда, не получив указаний от доктора Честера, – сказала она резко, – или, по крайней мере, не поговорив со мной. Есть некоторые вещи, которые вам неизвестны о Робин. Вы могли ее случайно расстроить. И снова вызвать обострение болезни.

Я спокойно ответила:

– Не думаю, что наш разговор с Робин пошел ей во вред, миссис Уорбартон.

В ее темно-карих глазах я на этот раз не увидела гнева, в них притаилась глубокая печаль.

– И что это за разговоры по поводу ужина здесь сегодня вечером? Рэтбоун спрашивала меня, может ли Молли принести сюда поднос с вашим ужином.

– Робин скучно одной, мисс Уорбартон. Ей нужно общество.

– Молли Уотерс или ваша компания? – Она снова говорила ехидно, обидно скривив свои губы.

– Или ваше общество, миссис Уорбартон. Предпочтительнее ваше. Так я думаю. Когда здесь нет ее отца.

Она фыркнула с негодованием:

– Вы здесь не пробыли и пяти минут и уже диктуете, как нам жить! Робин и мне. Я должна ужинать внизу, каждый в доме знает и ждет этого. Я провожу с Робин столько времени, сколько могу.

– Как скажете, миссис Уорбартон. Простите меня, пожалуйста.

Она, нахмурясь, двинулась вперед:

– Я скажу Рэтбоун, и вам принесут сюда поднос с ужином. Но после этого будете выполнять все распоряжения Дэвида. А не мои. Где вы будете есть: здесь, с Робин, или со слугами, или с семьей – это решит он. Мне лично все равно.

Она проводила меня взглядом, пока я шла к себе в комнату. Потом захлопнула дверь. И даже тогда я услышала сердитый стук ее палки в комнате Робин.

Она что-то сказала низким голосом девочке, и Робин счастливо рассмеялась.

Я выглянула из окна, пытаясь разглядеть тот пляж, где была сегодня, но выдававшийся в море мыс скрывал его от меня. Я видела только беспокойное зеленое море, бухту Вороньего Гнезда и скалы острова Виселиц вдали. Потом посмотрела вниз, ожидая услышать свистящий звук – предвестник выброса столба воды из вентиляционного отверстия.