22

Ярицлейв конунг был в свойствé с Олавом, конунгом свеев. Он был женат на дочери его, Ингигерд. – Эти слова разрывают собою связный рассказ о приезде Эймунда на Русь и о его первой встрече с конунгом Ярицлейвом. Называние супруги нередко выступает частью вводной характеристики персонажа, но строится оно обычно так: «Он был женат на …, дочери …» («Он был женат на Бергльот, дочери ярла Хакона…»; «Он был женат на Сигрид, дочери ярла Свейна Хаконарсона…» – примеры взяты из гл. 40 и 41 «Саги о Харальде Суровом Правителе» по «Кругу земному»). Неуместным в данном контексте выглядит указание на свойствó Ярослава Мудрого и шведского конунга и, соответственно, на шведское происхождение Ингигерд, каковое имело бы смысл, если бы приехавший на Русь Эймунд был шведом (а не норвежцем) и родичем Ингигерд. Именно так Эймунд и представлен в «Саге об Ингваре Путешественнике» – как сын шведского хёвдинга Аки и неназванной по имени дочери шведского конунга Эйрика Победоносного, отца Олава Шётконунга. Соответственно, по этой саге о древних временах, Эймунд и Ингигерд – двоюродные брат и сестра. Эймунд Акасон – отец Ингвара, предводителя восточного похода, зафиксированного почти на трех десятках рунических камней из Средней Швеции (см.: Мельникова 2001: 48–62).

В «Саге об Ингваре» Эймунду уделено не слишком много внимания, но о том, как он провел некоторое время на Руси у Ярослава Мудрого, сага упоминает: «Несколько зим спустя посватался к Ингигерд тот конунг, который звался Ярицлейв и правил Гард[арики]. Она была ему отдана, и уехала она с ним на восток. Когда Эймунд узнал эту новость, то отправляется туда, на восток, и конунг Ярицлейв принимает его хорошо, а также Ингигерд и ее люди, так как в то время большое немирье было в Гардарики из-за того, что Бурицлейв, брат конунга Ярицлейва, напал на государство. Эймунд провел с ним 5 битв, но в последней был Бурицлейв пленен и ослеплен и привезен к конунгу. Там получил он огромное богатство серебром и золотом, и различными драгоценностями, и дорогими предметами. Тогда Ингигерд послала людей к конунгу Олаву, своему отцу, и просила, чтобы он отказался от тех земель, которые принадлежали Эймунду, и лучше им помириться, чем ожидать, что тот выступит с войском против него; и можно сказать, что на том и порешили. В то время, о котором рассказывается, Эймунд был в Хольмгарде, и провел много битв и во всех побеждал, и отвоевал и вернул конунгу много земель, плативших дань. Затем захотел Эймунд посетить свои владения, и берет большое и хорошо снаряженное войско, потому что не было у него недостатка ни в деньгах, ни в оружии. Вот идет Эймунд из Гардарики с большим почетом и всенародным уважением, и приходит теперь в Свитьод, и утверждается там в своем государстве и владениях, и тотчас задумал он жениться, и берет в жены дочь могущественного человека, и родился у него с ней сын, которого зовут Ингвар» (Глазырин. 2002: 252).

По весьма правдоподобной гипотезе Р. Кука (Cook 1986: 67–68), поддержанной Г. В. Глазыриной (2001; 2002: 62–68) и Е. А. Мельниковой (2008в: 144, 147–148), реальным участником междоусобной борьбы Ярослава с братьями был отряд шведских (а не норвежских) воинов, предводителя которого звали Эймунд (либо он это имя при последующей устной передаче «позаимствовал» у отца Ингвара); рассказ сохранился в двух версиях – «шведской» (Эймунд Акасон «Саги об Ингваре» – швед, внук Эйрика Победоносного) и более точной в деталях «норвежской» (Эймунд Хрингссон одноименной пряди – норвежец, правнук Харальда Прекрасноволосого). Отголоском исходной «шведской» версии этого рассказа Р. Кук считает упоминание Эймунда Акасона в «Отдельной саге об Олаве Святом» по «Книге с Плоского острова» в, так сказать, «норвежском» контексте: юный Олав, только что достигший возраста двенадцати лет, просит у своего отчима Сигурда Свиньи корабль: «и хочу я отправиться прочь из страны, и со мной вместе Эймунд Акасон, мой побратим» (Flat. II. 14). Ср.: во вписанной в ту же сагу «Пряди об Эймунде» Эймунд тоже назван и побратимом Олава, и его попутчиком в первом плавании, но это уже герой пряди – Эймунд Хрингссон. Слова «Пряди об Эймунде», вызвавшие к жизни этот комментарий, выглядят вставкой в данный абзац и, как кажется, являются следом «шведской» (в соответствии с гипотезой Р. Кука) версии искомого повествования.