ВЗАИМООТНОШЕНИЕ ОФИЦЕРСКИХ И СОЛДАТСКИХ ПОТЕРЬ
Мы можем продолжить наш анализ взаимоотношения между кровавыми потерями и пленными. На странице 32 «Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах)», в таблице № 24 Отдел военной статистики ЦСУ приводит потери в офицерском и солдатском составе.
Эта таблица грешит теми же недочетами, как и таблица № 22 («Боевые потери») той же книги. Поэтому, применяя методы, аналогичные тем, которые мы применяли для распределения кровавых потерь по периодам войны, а также основываясь на имеющихся в нашем распоряжении данных о русских пленных (работы полковника Вальдштеттена и майора Франца), мы можем использовать вышеупомянутую таблицу № 24 для определения взаимоотношения между кровавыми потерями и потерями пленными в офицерском составе и в солдатском составе. Эти выведенные нами взаимоотношения указаны в нижеследующей таблице:
Взаимоотношение между кровавыми потерями и попавшими в плен для офицерского и солдатского состава Русской армии
| | | Предполагаемые нами абсолютные величины | Процентное взаимоотношение |
| | | Кровавые потери | Пленные | Всего | Кровавые потери | Пленные |
| 1914 и 1915 гг. | Офицеры | 53 000 | 13000 | 66 000 | 80% | 20% |
| Солдаты | 2 975 000 | 1779000 | 4 754 000 | 64% | 37% |
| Общее число | 3 028 000 | 1 792 000 | 4 820 000 | 63% | 37% |
| 1916 г. | Офицеры | 24 500 | 2000 | 26500 | 92% | 8% |
| Солдаты | 2 035 000 | 342 000 | 2 377 500 | 86% | 14% |
| Общее число | 2 060 000 | 344 000 | 2 404 000 | 86% | 14% |
| 1917 г. | Офицеры | 12 500 | 2000 | 14 500 | 87% | 13% |
| Солдаты | 399 000 | 279 000 | 678 500 | 41% | 59% |
| Общее число | 412 000 | 281 000 | 693000 | 41% | 59% |
| Для всей войны | Офицеры | 90 000 | 17 000 | 107 000 | 16% | 84% |
| Солдаты | 5410 000 | 2 400 000 | 7 810 000 | 31% | 69% |
| Общее число | 5 500 000 | 2 417 000 | 7 917 000 | 31% | 69% |
Сравним проценты, приведенные в только что напечатанной таблице, относящиеся ко всему составу армии (в строчках, озаглавленных «общее число»), с процентами, приведенными в предыдущей таблице. Мы увидим, что рассмотренные нами выше два перелома «сдаваемости» в плен хотя и ясно заметны в ближайшей таблице, но тем не менее они не так ярки, как в предыдущей таблице. Это является результатом того, что в ближайшей таблице мы вынуждены были делать подсчеты по годам, а не по кампаниям.
Мы должны учесть это обстоятельство и ожидать, что явления, которые мы обнаружим при изучении войны по годам, будут, как правило, менее резко выражены, чем если бы мы изучали войну по кампаниям.
Рассмотрение ближайшей таблицы показывает, что офицерский состав сражается доблестнее, нежели солдатская масса. Если сравнить подсчет, сделанный для всей войны, то мы увидим, что в то время, как в офицерском составе при десяти убитых и раненых попадает в плен немного более двух, в солдатском составе сдается в плен от четырех до пяти.
Анализируя эти взаимоотношения для различных годов войны, мы можем представить следующую картину «сдаваемости» в плен нашего офицерского и солдатского состава так:
Сравнение «сдаваемости» в плен офицеров и солдат Русской армии
| | На 10 раненых и убитых сдавалось в плен | Во сколько раз «сдаваемость» в плен в офицерском составе ниже, нежели в солдатском |
| | среди офицеров | среди солдат |
| 1914 и 1915 гг. | 2,5 | 5,9 | 2,2 |
| 1916 г. | 0,9 | 1,6 | 1,8 |
| 1917 г. | 1,5 | 6,9 | 4,6 |
| Для всей войны | 1,9 | 4,4 | 2,3 |
Из этой таблицы мы видим, что первый перелом в «сдаваемости» в плен, имевший место на рубеже 3-й и 4-й кампаний, отражается в том, что различие между «сдаваемостью» в плен офицеров и солдат несколько уменьшается.
Мы объяснили этот «перелом» изменением в характере ведения войны, а именно — переходом от маневренной борьбы к позиционной, более «посильной» для нас стратегии генерала М.В. Алексеева. Менее решительный характер операций требует меньшей жертвенности.
Но к наиболее интересным выводам приводит нас изучение второго перелома в «сдаваемости» в плен, который произошел вследствие вспыхнувшей революции. Мы видим, что ухудшение происходит в офицерском и в солдатском составе. Но в то время, когда у солдат «сдаваемость» в плен увеличивается в 1917 г. по сравнению с 1916 г. почти в семь раз, у офицеров она увеличивается меньше чем в два раза.
Казалось бы, разлагающее влияние революции должно было сильнее сказаться на офицерской среде. В кампании 1914и 1915гг. большая часть нашего кадрового офицерства была перебита. К весне 1915 г. кадрового офицерского состава осталось в пехоте от 1/3 до 2/5; батальонные командиры и большая часть ротных командиров — кадровые офицеры, но все младшие офицеры — офицеры военного времени. К осени того же года (1915) в пехотных полках остается всего от 10 до 20% кадрового офицерского состава. Уже не все батальонные командиры из кадровых; значительное же большинство ротных командиров — офицеры «военного времени». Профессиональная подготовка офицеров «военного времени» много ниже той, которой обладали замененные ими кадровые офицеры. Но последствия этого профессионального ухудшения офицерского состава ослабляются одним важным привходящим обстоятельством. Офицер «военного времени» 1916 и 1917 гг. — это «патриот-интеллигент». Выше мы уже отмечали, что русскому интеллигенту было очень легко уклониться от боевой офицерской работы, поэтому в офицеры «военного времени» попадают только те, кто не только на словах, но и на деле проникся идеей долга защиты Родины. Происходит своего рода социальный подбор, благодаря которому «прохладные патриоты» осаживаются в тылу, а истинные, «горячие» патриоты вливаются в офицерские ряды. Революция, развалившая солдатский состав армии, закаливает офицерский состав и создает резкий моральный разрыв между малосознательной солдатской массой, пошедшей за лозунгом большевиков «похабный мир, но только бы по домам», и офицерством, очистившимся от слабых духом и втянувшим в себя всю квинтэссенцию русского патриотизма. Линия, разделившая впоследствии, в Гражданскую войну, борющиеся стороны на «белую» — по преимуществу офицерскую, и «красную» — по преимуществу солдатскую, ярко здесь намечается.
