4 марта. Подходя сегодня утром к Штабу, мне бросились в глаза два огромных красных флага, примерно в две сажени длиной, висевшие по обе стороны главного входа в здание городской думы. Вензеля Государя и Государыни из разноцветных электрических лампочек уже были сняты.

Государь со вчерашнего вечера во дворце, и Он может из окошек круглой комнаты, в которой обыкновенно играл Наследник, видеть этот новый «русский флаг»…

Около 10 час. утра я был свидетелем проявления «радости» Георгиевским батальоном по случаю провозглашения нового режима в России. Сначала издалека, а затем все ближе и ближе стали доноситься звуки военного оркестра, нестройно игравшего марсельезу.

Мы все, находившиеся в это время в оперативном отделении, подошли к окнам.

Георгиевский батальон в полном составе с музыкой впереди, направляясь в город, проходил мимо Штаба. Толпа, главным образом, мальчишек, сопровождала его. Государь, стоя у окна, мог наблюдать, как лучшие солдаты армии, герои из героев, имеющие не менее двух Георгиевских крестов, так недавно составлявшие надежную охрану Императора, демонстративно шествуют мимо окон Его, проявляя свою радость по случаю свержения Императора…

Нечто в том же духе сделал и «конвой Его Величества». Начальник Конвоя ген. граф Граббе явился к ген. Алексееву с просьбой разрешить снять вензеля и переименовать «конвой Его Величества» в «конвой Ставки Верховного Главнокомандующего».

И вспомнились мне швейцарцы, наемная гвардия Людовика XVI, вся до единого солдата погибшая, защищая короля…

Сегодня около 11 час., как и прежде, дежурный офицер встречал с рапортом у входа в Управление Генерал-Квартирмейстера Императора, который пришел принять оперативный доклад начальника штаба.

Когда Государь поднимался по лестнице, я стоял вместе с другими офицерами Генерального штаба у дверей оперативного отделения и смотрел вдоль коридора.

Поднявшись на площадку 2-го этажа, Государь поздоровался с дежурным жандармом и прошел в кабинет.

Как будто все по-прежнему… «Может быть, события прошедших дней только тяжелый кошмарный сон?..» — думалось мне, когда я сел за свой стол и стал разбирать полученные с фронта донесения. Однако видневшиеся в окно красные флаги на Городской Думе красноречиво говорили иное…

Только что прочитал полученный из Петрограда Манифест Михаила Александровича об отречении. В нем Великий Князь заявляет, что он примет Верховную Власть только в том случае, если такова будет воля русского народа, выраженная через Учредительное Собрание. До того же полнота власти принадлежит Временному Правительству. (Приложение № 4.)

Сегодня полковник Мордвинов рассказывал нам, что Государь решил отречься от престола еще до приезда Гучкова и Шульгина Гучков говорил Мордвинову, что безопасность Государя обеспечена.

В беседе с Императором Гучков задал вопрос, какие у Него виды на будущее. Государь ответил, что Он сначала поедет в Ставку проститься со Штабом, затем попрощается с Матушкой и возвратится в Царское Село к семье.

Днем был получен ответ от Великого Князя Николая Николаевича на донесение начальника штаба об отданном им распоряжении незамедлительно объявить по армиям Манифесты Государя и Великого Князя Михаила Александровича.

Великий Князь Николай Николаевич приказывал:

«В виду обстоятельств подтверждаю принятое Вами решение. Вместе с тем повелеваю всем войсковым начальникам от старших до младших внушить и разъяснить чинам армии и флота, что после объявления обоих актов они должны спокойно ожидать проявления воли Русского Народа, и святой долг их оставаться в повиновении законным начальникам, оберечь Родину от грозного врага и своими подвигами поддержать наших союзников в беспримерной борьбе, 4 марта 1917 г. № 4318. Генерал-Адъютант Николай».

Копии этой телеграммы были посланы Князю Львову и во все фронты.

Из Штаба Северного Фронта от Генерала Данилова поступило донесение о начавшихся на фронте и в тылу беспорядках; приезжают вооруженные шайки, к ним присоединяются солдаты, обезоруживают полицию, офицеров, грабят местных жителей и тыловые учреждения войск. Генерал Алексеев на это сообщение ответил приказом захватывать эти шайки и предавать их на месте военно-полевому суду. «Нам всем надо принять самые решительные меры, — писал Генерал Алексеев, — дабы дезорганизация и анархия не проникли в Армию».

Сегодня днем Государь ездил на вокзал встречать Императрицу Марию Федоровну, которая прибыла из Киева.