– Кто это был? – напряжённо спросил Богин.

Тамила пропустила его вопрос мимо ушей. Кирилл… Перед глазами стояло его восково-белое лицо и остекленевшие глаза, кровь окрашивала приоткрытые губы. Она прекрасно понимала, что кто бы ей ни звонил – им быть никак не мог. Существо… Тамила сделала глубокий вдох.

Богин неожиданно оказался рядом и ощутимо встряхнул за плечи.

– Да не молчи ты! Что случилось? – в его голосе появились панические нотки.

Тамила с некоторым изумлением отметила, что от каменного психолога не осталось и следа. Хотя бы на несколько секунд.

Она попыталась высвободиться, но Богин держал крепко.

– Кажется, оно играет со мной. Существо… Пообещало прийти завтра.

Лицо Богина посерело, глаза почему-то приобрели необъяснимую яркость. Он прищурился.

– Кто? Оно? – лёгкий надлом в голосе выдал напряжение, которое он пытался сдерживать.

Тамила опустилась на кресло и провела ладонями по лицу.

– Слушай…

Он присел на корточки, видимо, решив, что это лучший вариант. Тамиле же было не до того, чтобы исполнять роль заботливой хозяюшки и усаживать гостя на мягкое.

Рассказ занял несколько минут, молчание Богина повисло плотным покровом. Он задумчиво потёр подбородок, потом вздохнул и уселся прямо на ковёр, скрестив ноги по-турецки.

– Кажется, мы влипли, – устало произнёс он, глядя куда-то сквозь Тамилу. Она невольно обернулась, пытаясь понять, куда направлен его взгляд. Но, кроме обоев и спинки кресла, ничего не увидела.

– А почему – мы? – спросила с подозрением.

Богин привычным жестом похлопал себя по карманам, но потом, будто сообразив, что сигареты остались на подоконнике, что-то пробормотал.

– Готова прослушать долгую-предолгую историю одного психолога? – мрачно спросил Богин, рассматривая собственные ногти, будто там резко появилось что-то интересное.

Тамиле стало не по себе. Она вдруг поняла, что сейчас услышит что-то такое, что он старался скрыть. То, что испортило ему настроение ночью, то, что вчера заставляло скрывать правду.

– Это так страшно? – попыталась пошутить она, но, наткнувшись на мрачный взгляд Германа, смолкла.

«Он не знает, с чего начать, – неожиданно поняла Тамила. – Или боится, что услышанное совсем мне не понравится. Но, ради всего святого, что это может быть?»

Герман запустил пальцы в волосы и взъерошил их.

– Дело было давно. Моя мать родилась в Братиславе, но до этого и бабка и прабабка жили в селе. Бенковце называется.

Тамиле показалось, что вмиг его голос приобрёл какую-то странную интонацию, а временами и вовсе проскальзывал акцент, словно русский язык он выучил не так давно и ещё не мог говорить чисто.

– Красивое очень село, в горах, – продолжал говорить Герман, а зелёные глаза смотрели куда-то вдаль, словно он сидел не в московской квартире, возле колен темноволосой женщины, а где-то очень далеко.

– Я был там несколько раз, когда мать брала меня с собой к бабке. Село небольшое, стоит на берегу речки – Ондава зовут её местные. Даже не верится, что я тогда как-то умудрялся изъясняться с ними на словацком. – Он вдруг усмехнулся. – А тут что-то и весь язык позабыл. Да и, кроме английского и русского, пока нет надобности в других.

Усмешка показалась Тамиле натянутой и неестественной, будто горькое воспоминание, от которого он хотел бы уйти, не желало отпускать.

– В основном живут там словаки, да и неудивительно, другие в сёла не особо побегут. Но были ещё чехи и цыгане.

Он сделал глубокий вдох:

– Люди там другие, Тамила. Вот что бы мы ни говорили, дескать, национальность ничего не значит, место проживания – условность… Не так всё это. Каждый дышит по-своему. А обычаи играют далеко не последнюю роль.

– Только не говори, что твоя бабка была знахаркой, – неожиданно развеселилась Тамила, – а ты прислан спасти мир от несправедливости.

Богин бросил на неё нехороший взгляд, одним им убить можно было, но она чувствовала, что не боится. Да и вид у него был, будто на смертную казнь собрался. Поэтому сам ни к кому в драку точно не полезет.

Видимо, сообразив, что ведёт себя глупо, он отмахнулся:

– Не неси всякую чушь. Порой мне кажется, что я сам несу столько несправедливости, что мир без меня был бы куда лучше.

Последнее предложение он сказал серьёзно, и Тамила сообразила, что шутка была и впрямь неуместна. Но любопытство не давало покоя.

Отец обычно любил ей повторять: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Так как мать сразу вместо Анны хотели назвать Варей, та часто обижалась. Звучало это всегда более чем двусмысленно. Но Тамила усвоила чётко: меньше знаешь, лучше спишь. Но сейчас терять было нечего. Спала она и так отвратительно.

– Никто из моих родных ничем подобным не занимался, – произнёс Богин. – Разве что заваривали травы для питья, ну так это все в селе делают, удивить нечем. И я тоже самый обыкновенный человек.

– Тогда что? – нетерпеливо спросила Тамила. – К чему ты ведёшь всё это?

В отличие от Германа, который уже много раз выслушивал её истории, она была слушателем никудышным. Да и после звонка существа (Тамила была уверена, что звонило именно оно) успокоиться уже не получалось.

– Не перебивай, – холодно сказал он. – Иначе, боюсь, ты ничего не поймёшь. Помнишь, ты заинтересовалась моей фамилией?

У Тамилы образовалась внутри мерзкая пустота. Она в ужасе посмотрела на Богина. Он же словно не замечал её реакции, снова смотрел на свои ногти.

– Вчера утром я разговаривал с матерью. Разговор про детей зашёл случайно.

Тамила медленно отодвинулась от него, неожиданно сообразив, что бежать некуда. А что, если он действительно убил Кирилла? Да и тренинги могли быть не помощью, а, наоборот, более глубоким закапыванием в бездну ужаса.

– Нет, не про кражи. Про моего племянника, сестра недавно родила. Не надо на меня смотреть, как на чудовище. И осторожнее: сидишь на краю, можешь свалиться.

Тамила посмотрела вниз, сообразив, что ведёт себя глупо. Нервный смешок непроизвольно сорвался с губ. Она попыталась успокоиться.

– Прости, у меня есть причины так реагировать.

– Есть, – согласился он. – Впрочем, сразу я сам был не лучше. Так вот… Слово за слово. Я неудачно пошутил, мол, с такой фамилией мной только детей пугать. Мать шутки не оценила, правда, задумчиво произнесла, что, если учитывать происхождение, то есть все шансы.

– Богин происходит от богинки? – хриплым от напряжения голосом спросила Тамила.

– Да, – кивнул он. – Но отсечение последнего слога произошло бог знает когда. К тому же это одна из версий. Сестра матери, чересчур религиозная и набожная, считает, что Богин – это видоизменённое «бог один». Так что если тебе эта версия нравится больше, то можно пользоваться ею.

– Я атеистка, – мрачно сказала Тамила. – А что, до этого ты совсем не интересовался своей историей?

– А вы, – голос Германа напоминал звон колотившихся друг о друга ледышек, – госпожа Соловей, собой-то сильно интересовались?

Тамила почувствовала, что он прав. И даже если попытается возразить, то аргументов не хватит. Она действительно никогда не забивала себе этим голову.

«Успокойся, ненормальная, – вздохнула она. – Хотел бы тебя убить – убил бы давно, да и с ума бы свёл профессионально».

– Мне самому, знаешь, каково сразу это было? – неожиданно тихо спросил он. – Я же начал рыть информацию. Но времени не хватало. В распоряжении были только интернет и книги из домашней библиотеки. И ещё очень хорошо представлял твоё лицо, когда вдруг невозмутимо заявлю: «Твой персональный кошмар – почти мой родственник».

Она хмыкнула:

– Думаю, я сбежала бы из машины.

Герман кивнул:

– На полном ходу. А это уже проблемы. Вот и я о чём. Найти же удалось чертовски мало. На каком-то сайте обнаружил то ли маленькую легенду, то ли… – Он пожал плечами. – Даже не знаю, как назвать. Но якобы если богинка не могла украсть ребёнка, то ей приходилось рожать. Если появлялась на свет девочка, то она становилась такой же, как мать. Если же мальчик – превращался в водяного. Домик бабки, а до этого и тех, кто там жил, стоит на берегу Ондавы. Когда я был маленьким, мне бабкина соседка, тётка Власта, рассказывала, что давно тут жил чудак, наш дальний родственник, на реку разве что не молился. Часто уплывал на лодке, мог по несколько дней не возвращаться. Люди его Водником прозвали.

Тамила задумалась:

– То есть Водник – сын богинки? Правильно я понимаю?

Он кивнул и продолжил:

– Прозвище могло быть не Водник, а Богин. – Психолог словно наконец сообразил, что сидеть на полу неудобно, поднялся и поморщился, начав растирать затёкшие ноги. – Оно могло стать фамилией, и все дела. Но вилами же на воде писано.

– Как и положено водяным, – неожиданно ляпнула Тамила, повисла тишина.

А потом оба расхохотались.

Он сел рядом и развёл руками:

– Собственно, это всё. Но опять же, я не совсем уверен в такой версии. – Герман вдруг нахмурился: – Слушай, у тебя же мать в больнице. Ты её сегодня не навещаешь?

Тамила помотала головой:

– Нет. Мы договорились с Лизой, она зайдёт.

Брови Германа поползли вверх, кажется, сказанное осмыслить не получалось. Тамила хмыкнула и кивнула:

– Не надо переспрашивать, всё правильно услышал. Корженевскую она воспринимает куда лучше меня. А нам каждый день с матерью лучше не видеться.

Было ясно, что Герман так и не понял, как такое возможно, но спорить не стал. Некоторое время он сидел молча. Тамила взяла в руки мобильник и бездумно его крутила. Хорошо, что корпус оказался надёжным, аппарат при падении не пострадал.

– Слушай, – тихо произнёс Богин. – Мы должны опередить его.

Тамила чуть не задала встречный вопрос, но, сообразив, что он имеет в виду, похолодела. Язык показался куском льда, во рту появился привкус крови (поцарапанная утром десна давала о себе знать).

– Но как?

В то же время она прекрасно понимала, что не стоит сидеть сложа руки и ждать, пока существо придёт к ней в гости. Да, свою квартиру она прекрасно знает, но, кажется, существу вообще наплевать на географическое местоположение. Оно уводит в свой мир, не давая жертве даже возможности сопротивляться.

– Есть у меня пара идей, – задумчиво произнёс Богин. – Конечно, они несколько противоречат правилам хорошего тона, но у нас нет времени.

Тамиле поплохело от страха. Она понимала, что иного выхода нет, но и добровольно лезть в капкан тоже не хотелось.

– И… – осторожно начала она. – С чего же мы начнём?

Богин глянул в окно, потом на неё. В зелёных глазах мелькнули смешинки, такие же, как тогда, когда он рассказывал ей про пистолет-зажигалку.

– С метро, – глухо произнёс он.