Глава 30
Полковнику – никто не подскажет
Если первые два дня прибывшая из Москвы следственная комиссия вообще начальника полиции не тревожила, то на третий день на нем отыгрались вовсю. Часов двенадцать его изводили придирками к тем или иным протоколам, выискивали служебное несоответствие в делах каждого подчиненного и буквально пытали всех офицеров и сержантский состав на предмет сговора вышестоящего начальства с неведомыми злоумышленниками.
И Рюкилов мысленно благодарил всех богов, что за предыдущие два дня подчистил все огрехи и описки в документах, ну и обложился соответствующими объяснительными. Мол, мы тут пытались бороться с наличными ОПГ, но нам ни помощи, ни средств, ни людей не выделяли.
Как ни странно, на все эти документы членам высокой комиссии было глубоко наплевать, они их даже поверхностно не просмотрели. Зато уже поздно вечером вызвали полковника в его же кабинет, обозначив это дело как экстренное совещание.
Полковник справедливо предполагал, что его «вызывают «на ковер» не просто так. А наверняка сейчас станут прессовать и делать из него козла отпущения. Потому что издавна повелось на Руси: что бы ни случилось – а крайнего найти надо.
Каково же было удивление Глеба Владимировича, когда он увидел у себя в кабинете совсем неожиданный натюрморт. Практически весь его рабочий стол оказался заставлен бутылками водки и коньяка, а также разнообразной закусочной снедью. А все пять высших чинов уже сидели без кителей и пиджаков и разливали водку по граненым стаканам. Еще и самый старший среди них по званию каким-то тусклым голосом приказал:
– Садись, полковник! Пока еще… Бери стакан! – А когда тот взял и замер с полным непониманием в глазах, огласил тост: – За то выпьем, ребятки, чтобы нам сегодня удалось придумать что-нибудь достойное для отговорки. Потому что завтра уже будет поздно!
Выпили. Начали закусывать. И только тогда Рюкилов понял: ничего комиссия не нашла, ничего не выяснила и ни в чем толком не разобралась. И вот сейчас предстоял последний, так сказать, мозговой штурм проблемы. Иначе завтра их всех сместят в отставку. И его, естественно, тоже.
Хотелось, конечно, вякнуть, что вообще не при делах, только пару недель как прибыл на новое место службы, но… Как раз налили по второму стакану и пришлось выпить под тост:
– За удачу!
Закусывали все молча. Много думали. Да так, что редкие в мозгу извилины ощутимо скрипели. А может, и не извилины скрипели, а чьи-то вставные челюсти? Возраст… Правда, и на пенсию еще рановато…
Общение и обмен мнений начался только после четвертого стакана.
– Давайте, ребятки, выкладывайте свои идеи, – предложил все тот же генерал-лейтенант. – Самые бредовые идеи, самые глупые выдумки, самые маразматические слухи – все может нам пригодиться.
Тут уже Глеб Владимирович не выдержал и заявил с обидой:
– Какие, к лешему, идеи? Если меня отстранили от дела и даже не дали почитать протоколы криминальных экспертов?.. В том числе и выводы патологоанатомов остались от меня сокрыты. Я даже не знаю точное количество трупов, фигурирующих в деле массового расстрела семейства адвоката «игрек».
– Явное упущение! – легко согласился председательствующий, кивком давая команду наливать по пятой. – Зато в тему! За это и выпьем!
И только после этого подвинул в сторону начальника местной полиции две толстые папки:
– Глянь свежим глазом, может, чего и подметишь. Да и нас можешь спрашивать все, что угодно.
– Все? – не поверил Рюкилов. На что получил угрожающее движение руководящего перста:
– Еще чего! Ха! Всего он захотел… И как я со своей женой познакомился, хочешь знать?
Риторический вопрос, на который кроме дружного, но не совсем веселого смеха ничего не последовало. Ну разве что полковник пробормотал, уже вчитываясь в акты и описания:
– Мне бы со своей незабвенной каргой разобраться…
Он так увлекся чтением, что шестой тост и несколько последующих пропустил, нагло игнорируя такую почетную компанию. В другой раз и в другой обстановке, может, и не стал бы себя вести так беспардонно, но сейчас-то чего деликатничать? Коль завтра все равны станут по званиям и титулам?
К тому же Рюкилов недаром всегда считался опытным следователем. Имел в активе несколько особо сложных раскрытых преступлений и обладал глубоким, аналитическим складом ума. Умел думать нестандартно, подмечал малейшую мелочь и выискивал зацепки там, где другие бесшабашно проходили мимо.
Вот и сейчас, после беглого прочтения первой папки у него в сознании прозвенел сигнальный колокол:
«Есть! Есть тут какая-то зацепка!» – Хотя он еще и сам не мог осознать конкретики найденной несуразицы. Или какой-то важной детали?
Оставил на потом и просмотрел вторую папку. В ней тоже была какая-то мелочь, но скорей проистекающая из протоколов первой папки. Поэтому опять вернулся к ней и стал вчитываться несколько по-иному, особенно. Не вчитываясь в каждое слово, а будто бы поглаживая страницы взглядом, вылепляя абзацы и столбца описей целиком. Примерно так же поглаживает свое оружие опытный охотник: вроде и не глядя на него, но будучи готовым выстрелить в любой момент и попасть.
И Глеб Владимирович попал!
А когда все это осознал и еще раз просмотрел нужные страницы, то ему даже стало жарко, и он быстренько, без всякого разрешения скинул с себя китель. Затем заглянул в нужное место второй папки, шумно выдохнул и со счастливой улыбкой откинулся на спинку стула. Только и выговорил короткое:
– Есть!..
И с немалым удивлением понял, что сидит совершенно трезвый. Словно и не выпил совсем недавно пять ударных доз отличной водки. Потянулся к стакану, поднял его и сам сказал тост:
– За отличный повод для внеочередных званий! – и выпил, тут же набросившись на закуску. Члены комиссии многозначительно переглянулись, тоже оставаясь на удивление трезвыми, и самый ближний потребовал:
– Полковник, не томи! А то до инфаркта доведешь!
– Инфаркт – ерунда, лечится, – заявил Рюкилов, лихорадочно продумывая все свои выводы, выстраивая логическую цепочку и стараясь оставить для себя лично нечто такое, что могло оставаться «козырем в рукаве».
Получалось сложно, длинно, зато убойно и весомо. Да и слушатели заинтригованы настолько, что перебивать не станут. А там и всю идею воспримут на ура. Надо лишь начать как бы с конца, что и было сделано:
– Следует предоставить Москве такую отговорку, чтобы нас никто не подумал сделать виноватыми. Правильно? – Все синхронно на это кивнули. – И лучше всего эта отговорка будет воспринята на фоне внутренней, междоусобной, так сказать, борьбы между разными ОПГ.
– Ну здесь ты ничего нового не сказал, – скривился генерал-лейтенант. – Все дело и так на этом завязано.
– А причина? Какова причина, по которой такие солидные и уважаемые люди начинают палить из автоматов, не щадя ни близких, ни верных, ни живота своего? Явно не в деньгах! И явно не сокровищах! Потому что все они были далеко не бедные и уж как-то поделить даже сокровище Чингисхана сумели бы.
Все присутствующие за столом слушатели напряглись. Ну разве что штатский чин как-то вальяжно усмехнулся:
– Что может быть лучше такого великого сокровища?
– Да много чего, – не спешил с выводами Глеб Владимирович. – Например, абсолютная власть… Или, допустим… вечная молодость.
Всем членам комиссии было за шестьдесят. И дураков среди них не было. Схватывали ценнейшую информацию на лету и анализировали ее с ходу. Но даже они на какое-то время зависли, не спеша с вопросами. Видимо, попытались спешно прокрутить в памяти все детали дела, чтобы понять, где и что они упустили.
Этим хозяин кабинета и воспользовался, задавая основной вопрос:
– Если мы предоставим Москве такое объяснение и подобные доказательства, нас не пожурят?
Генерал-лейтенант нервно дернул плечами:
– Не торгуйся, полковник! Пока еще… Не обидим! Колись дальше!
Словно рассуждая сам с собой, Рюкилов пробормотал:
– Ну да, генеральские погоны мне будут к лицу… А суть здесь вот в чем. Гляньте на вердикт патологоанатома, в котором он описывает итоги вскрытия так называемого «аптекаря», которого мы знаем как преступного авторитета. Смертельность ран – неинтересна. Меня привлек вывод по общему состоянию организма погибшего. Вот: «…по всем остальным показателям объект здоров, примерный возраст оценивается в шестьдесят – шестьдесят пять лет». И это при том, что аптекарю недавно стукнуло семьдесят пять. Но и этот сам по себе факт ничего не говорит. Порой патологоанатомы сами поражаются невероятно сохранившимся, удивительно здоровым телам своих пациентов.
– Бывает, – согласился генерал-майор. – Мне вон тоже никто не дает шестьдесят пять, все твердят, что выгляжу на десяток лет моложе. И баб до сих пор топчу, как молодой.
На его хвастовство отреагировали недоверчивыми взглядами, а потом вновь их сосредоточили на полковнике. Тот подавил на лице проблески скептической улыбки и продолжил:
– За восемь часов до своей гибели наш «аптекарь» провел семь часов весьма и весьма странно. А именно: закрылся у себя в кабинете и очень, ну очень продуктивно поработал над составлением писем, в которых изобличал как себя, так и своих подельников. А также конкретно всеми уважаемого «адвоката». После чего отправился к тому в гости, где и пал в страшной кровавой бойне. А почему он так поступил, отложим этот вопрос в сторону. Как и тот факт, что об этих письмах в нашей стране сегодня не знает только ленивый. Подумаем, что могло с ним случиться? И мог ли «аптекарь» омолодиться?
– Что-то не улавливаю связи, – признался кто-то.
– А связь появится только после моего важного сообщения! – Полковник сделал короткую, строго выверенную паузу и продолжил: – Еще неделю назад, разбирая доставшееся мне наследство, я наткнулся на медицинскую карточку одного важного в моем городе человека. Так сказать, обратил на нее внимание по долгу службы. И весьма порадовался, хоть в подобном признаваться и грех. Ибо тот человек уже имел третью, практически неоперабельную стадию рака простаты, и жить ему оставалось всего несколько месяцев. А теперь внимание, прозвище этого человека: «аптекарь»!
Повисла новая пауза, во время которой Рюкилов открыл вторую папку на нужной странице и зачитал:
«…при осмотре тела Г.Б. установлено, что три шрама, являющиеся его особыми приметами, сведены начисто. Предполагается хирургическое воздействие в клинике высшего уровня. В то же время наколки на теле Г.Б. остались прежними, что позволило идентифицировать тело». И опять-таки примечание патологоанатома: «…прекрасно сохраненное физическое тело молодого мужчины, смотрящегося лет на десять моложе своих паспортных данных…»
– Теперь смотрим дальше в деле: «…именно Г.Б. нанес последние, смертельные раны своим подельникам из автоматического оружия. После чего сам покончил жизнь самоубийством». А ведь этот «Г.Б.», к слову сказать, являлся самым доверенным телохранителем «аптекаря». Так что… делайте выводы, господа!
Первое ошеломление прошло. Члены комиссии листали папки. По селектору затребовали дела, на которые ссылался полковник.
А он вновь расслабился внешне, внутренне все еще продолжая обдумывать, все ли он сделал правильно?
Про странную посетительницу Катерину Молоткову он высокой компании не сказал ни слова. Сам решил разработать эту линию. Тем более что его далеко не завтра утром отправят в Москву на повышение. А иметь в кармане лучше не просто козырь, а сразу несколько козырей.
Вот тогда уже точно никто его не отстранит. Не оттеснит в сторону. И не замолчит имени человека, который все это продумал. Потому как правильно говорится в народной пословице:
«Как себе постелешь, так и спать будешь!»
