Действие второе
Сцена первая
Гостиничный номер. В комнату начинают вползать сумерки. Ян смотрит в окно.
Ян. Мария права, это тяжелый час. (Пауза.) Что она сейчас делает, о чем думает у себя в номере, со стесненным сердцем, с сухими глазами, съежившись в кресле? Там, у нас, вечера – это всегда обещание счастья. А здесь все наоборот… (Оглядывает комнату.) Ну, ну, не надо, моя тревога беспочвенна. Человек должен знать, чего хочет. В этой комнате будет все решено.
Внезапный стук в дверь. Входит Марта.
Марта. Сударь, надеюсь, я не потревожила вас. Я хотела сменить вам полотенца и воду.
Ян. Я полагал, что все уже сделано.
Марта. Нет, наш старый слуга иногда довольно забывчив.
Ян. Не имеет значения. Но я теперь уже боюсь вам сказать, что вы ничуть меня не потревожили.
Марта. Почему?
Ян. Я не уверен, что это будет соответствовать нашему уговору.
Марта. Теперь вы сами видите, что не можете ответить, как все люди.
Ян (улыбаясь). Я непременно привыкну. Дайте мне какое-то время.
Марта (работая). Вы скоро уйдете отсюда. У вас не будет времени уже ни на что. (Он отворачивается и смотрит в окно. Она внимательно глядит на него. Он по-прежнему стоит к ней спиной. Она говорит, продолжая работать.) Я сожалею, сударь, что эта комната не обладает удобствами, на которые вы, должно быть, рассчитывали.
Ян. Она чистая, это самое главное. Впрочем, вы недавно ее переделали, правда?
Марта. Да. Как вы это заметили?
Ян. По некоторым мелочам.
Марта. Во всяком случае, многие постояльцы жаловались на отсутствие водопровода, и, честно говоря, их нельзя за это винить. Мы давно собирались повесить и лампочку над кроватью. Тем, кто читает в постели, не слишком приятно вставать, когда надо выключить свет.
Ян (поворачиваясь к ней). Да, в самом деле, а я и не заметил. Но это не столь уж большая беда.
Марта. Вы очень неприхотливы. Я рада, что недостатки нашей гостиницы, а их здесь довольно много, вас не трогают. Я знаю немало людей, для кого все эти неудобства послужили поводом отсюда сбежать.
Ян. Позвольте мне вам сказать, несмотря на наш уговор, что вы поступаете довольно странно. Мне, право же, кажется, что в амплуа владельцев гостиницы не входит реклама изъянов собственного заведения. Можно подумать, будто вы стараетесь убедить меня отсюда уйти.
Марта. Это не входит в мои намерения. (Приняв решение.) Но моя мать и я, мы в самом деле долго колебались, принимать ли вас.
Ян. Во всяком случае, я мог заметить, что вы не прилагали слишком больших усилий, чтобы меня удержать. Но мне непонятно почему. В моей платежеспособности вы можете не сомневаться, и, как мне кажется, я не произвожу впечатление человека, чья совесть отягощена злодеяниями.
Марта. Нет, дело не в этом. На злоумышленника вы не похожи. Здесь причина в другом. Нам нужно покинуть эту гостиницу, и с недавнего времени мы чуть ли не каждый день собираемся закрыть наконец наше заведение и начать готовиться к отъезду. Это довольно легко: клиенты у нас появляются редко. Но только с вашим приходом мы окончательно поняли, как чужда нам теперь мысль заниматься прежним своим ремеслом.
Ян. Значит, вы бы хотели, чтоб я ушел?
Марта. Я вам уже сказала, мы обе колеблемся, и колеблюсь главным образом я. Все, в сущности, зависит от меня, а я так и не знаю, на что мне решиться.
Ян. Я не хочу быть вам в тягость; прошу вас, не забывайте об этом; я поступлю так, как вы захотите. Должен, однако, сказать, что меня бы устроило остаться еще на один-два дня. У меня есть дела, которые, прежде чем снова отправиться в путь, мне надо уладить, и я надеюсь найти у вас мир и покой, в которых я так нуждаюсь.
Марта. Поверьте, ваше желание мне понятно, и, если вы хотите, я еще немного подумаю. (Пауза. Делает неуверенный шаг к двери.) Значит, вы снова вернетесь в страну, из которой вы к нам приехали?
Ян. Очень возможно.
Марта. И это прекрасная страна, ведь правда?
Ян (смотрит в окно). Да, это прекрасная страна.
Марта. Говорят, в тех краях есть совсем пустынные пляжи?
Ян. Да, это верно. Ничто не напоминает там о присутствии человека. Ранним утром можно увидеть на песке следы, оставленные лапами морских птиц. Это единственные признаки жизни. А вечера там…
Он умолкает.
Марта (мягко). А вечера там, сударь?
Ян. Они переворачивают вам душу. Да, это прекрасная страна.
Марта (с новой интонацией). Я про нее часто думала. Мне говорили о ней путешественники, и, что могла, я про нее прочитала. Часто, вот так, как сегодня, в самый разгар здешней унылой весны, я думаю о тамошнем море и о цветах. (Пауза, потом глухо.) И эти картины делают меня слепой ко всему, что меня здесь окружает.
Он внимательно на нее смотрит, тихо садится перед ней.
Ян. Мне это понятно. Весна там хватает тебя за серд це, тысячи цветов распускаются над белыми стенами. Стоит хотя бы час погулять по холмам, окружающим город, и в складках своей одежды ты приносишь медвяные запахи желтых роз.
Она тоже садится.
Марта. Удивительно! А то, что мы здесь называем весной, это всего одна роза да две почки, которые проклюнулись в монастыр ском саду. (Презрительно.) Чего, однако, вполне достаточно, чтобы местные жители пришли в сильное возбуждение. Но их сердце похоже на эту чахлую розу. Под дуновением более сильным они увядают. Они имеют весну, которую заслужили.
Ян. Вы не совсем справедливы. Ибо у вас бывает еще и осень.
Марта. При чем тут осень?
Ян. Вторая весна, когда все листья словно превращаются в цветы. (В упор глядит на нее.) Быть может, то же произойдет и с людьми, и вы увидите, как они расцветают. Вам только нужно помочь им своим терпением.
Марта. У меня уже истощились все запасы терпения в этой Европе, где осень напяливает на себя маску весны, а от весны отдает нищетой. Но я с радостью думаю про ту, про другую страну, где лето испепеляет все живое, где зимним дождем затопляются города и где, наконец, вещи представляют собой то, что они в самом деле собой представляют.
Пауза. Он глядит на нее с возрастающим интересом. Она замечает это и резко встает.
Марта. Почему вы так смотрите на меня?
Ян. Прошу меня простить, но поскольку мы сейчас оставили в стороне параграфы нашего уговора, я могу вам вот что сказать: мне кажется, вы впервые заговорили со мной человеческим языком.
Марта (с необузданной силой). Вы наверняка ошибаетесь. Но даже если то, что вы сказали, было бы верно, у вас нет никаких причин этому радоваться. То человеческое, что во мне еще есть, – оно далеко не самое лучшее. То человеческое, что во мне еще есть, – это то, чего я хочу, а чтобы добиться того, чего я хочу, я все на своем пути уничтожу.
Ян (улыбаясь). Вашу неистовость можно понять. Мне нечего ее бояться, поскольку я на вашем пути не препятствие. Ничто не побуждает меня противиться вашим желаниям.
Марта. У вас нет никаких оснований противиться им, это верно. Но точно так же у вас нет оснований идти им навстречу, а это в некоторых случаях ускоряет ход событий.
Ян. Но кто вам сказал, что у меня нет оснований идти им навстречу?
Марта. Мой здравый смысл и мое намерение держать вас в стороне от моих замыслов.
Ян. Если я правильно понял, вот мы и вернулись к тем же параграфам нашего уговора.
Марта. Да, и мы неправильно поступили, когда от них отошли, теперь вы сами в этом убедились. И все же я вам благодарна, что вы рассказали мне о краях, где вы побывали, и я прошу меня извинить, что я отняла у вас время. (Она уже у двери.)
Должна вам, однако, сказать, что лично для меня это время не прошло даром. Оно пробудило во мне желания, которые, быть может, дремали. Если вам действительно нужно здесь задержаться, вы, сами о том не подозревая, выиграли свое дело. Я уже почти решила просить вас уйти, но видите, вы обратились к моим человеческим чувствам, и теперь мне желательно, чтобы вы остались. Мое пристрастие к морю и к солнечным берегам в конечном счете взяло верх.
Он молча смотрит на нее.
Ян (медленно). Вы изъясняетесь очень странно. Но я останусь у вас, если вы мне разрешите и если ваша матушка тоже не станет против этого возражать.
Марта. Моя матушка не может обладать желаниями столь же властными, как мои, это естественно. Поэтому у нее нет тех оснований, которые есть у меня, чтобы желать вашего присутствия здесь. Ее тяга к морю и к диким пляжам не так уж сильна, чтобы она согласилась вас здесь оставить. Это основание имеет цену лишь для меня. Но в то же время у нее нет сколько-нибудь серьезных причин мне противиться, и этого достаточно, чтобы вопрос был улажен.
Ян. Насколько я понимаю, одна из вас готова принять меня из корысти, а другая – из равнодушия?
Марта. Может ли путешественник требовать большего?
Она открывает дверь.
Ян. Значит, мне нужно всему этому радоваться. Но вы, я надеюсь, понимаете, что здесь мне все кажется необычным – и язык, и люди. Этот дом в самом деле какой-то странный.
Марта. Может быть, это происходит потому, что вы сами ведете себя в нем странно.
Она уходит.
Сцена вторая
Ян (глядя на дверь). Может быть, в самом деле… (Подходит к кровати и садится на нее.) Но при виде этой девушки мне одного только хочется – уйти, обрести поскорее Марию и снова почувствовать себя счастливым. Все получается как-то глупо. Что я вообще тут делаю? Но нет, на мне лежит ответственность за мать и сестру. Я их слишком надолго забыл. (Встает.) Да, в этой комнате все решится. Но как в ней холодно! Я уже ничего тут не узнаю, все переделано заново. Она похожа теперь на все гостиничные номера в чужих городах, куда каждую ночь приходят одинокие мужчины. Я тоже изведал такое. Мне казалось тогда, что я непременно должен найти там ответ на свои вопросы. Возможно, я получу его здесь. (Смотрит в окно.) Небо хмурится. И опять она тут как тут, моя давняя тоска, она сидит у меня где-то здесь, в глубине тела, как незажившая рана, и ноет при каждом моем движении. Я знаю ее имя. Это – боязнь вечного одиночества, страх, что ответа нет и не будет. Да и кто тебе может ответить в гостиничном номере?
Он подходит к звонку. Колеблется, потом звонит. Никакого ответа. Несколько секунд тишина, потом шаги. Один удар в дверь. Дверь распахивается. В ней возникает старый слуга. Он застыл неподвижно и молчит.
Ян. Нет-нет, ничего. Извините меня. Я только хотел узнать, отзовется ли кто-нибудь, работает ли звонок.
Старик глядит на него, потом затворяет дверь. Шаги удаляются.
Сцена третья
Ян. Звонок работает, но старик молчит. Это не ответ. (Глядит на небо.) Что же мне делать?
Два удара в дверь. Входит Марта с подносом в руках.
Сцена четвертая
Ян. Что это у вас?
Марта. Чай, который вы просили.
Ян. Я ничего не просил.
Марта. Да? Старик не расслышал. Он часто понимает лишь наполовину. (Ставит поднос на стол. Ян делает неопределенный жест.) Должна ли я унести его обратно?
Ян. Нет-нет, напротив, я вам благодарен.
Она глядит на него и уходит.
Сцена пятая
Он берет чашку, смотрит на нее, ставит обратно на поднос.
Ян. Стакан пива, но за мои деньги; чашка чаю, но по ошибке. (Берет чашку и молча держит ее в руке. Потом говорит глухим голосом.) О мой Боже! Помогите мне найти нужные слова или сделайте, Господи, так, чтобы я отказался от этой напрасной затеи и снова обрел любовь Марии. И дайте мне тогда силу выбрать то, что я предпочту, и силу до конца держаться этого выбора. (Смеется.) Что ж, воздадим должное пиршеству в честь возвращения блудного сына!
Пьет. Сильный стук в дверь.
Ян. Ну что там еще?
Дверь отворяется. Входит мать.
Сцена шестая
Мать. Простите, сударь, дочь мне сказала, что она подала вам чай.
Ян. Как видите.
Мать. Вы его выпили?
Ян. Да, но почему вы спрашиваете?
Мать. Извините меня, я хочу убрать поднос.
Ян (улыбается). Жаль, что мне пришлось вас побеспокоить.
Мать. Какое уж тут беспокойство. На самом-то деле этот чай предназначался не вам.
Ян. Ах вот, значит, как! Ваша дочь принесла мне его, хотя я ничего не заказывал.
Мать (с некоторой долей усталости). Да, именно так. Было бы, наверно, лучше…
Ян (удивленно). Поверьте, я весьма сожалею, но ваша дочь, несмотря ни на что, захотела мне его оставить, и я не подумал…
Мать. Я тоже об этом сожалею. Но вам не за что извиняться. Речь идет всего лишь о маленькой ошибке.
Она забирает поднос и собирается выйти.
Ян. Сударыня!
Мать. Слушаю вас.
Ян. Я только что принял решение: вечером, сразу после ужина, я уйду. За комнату я, разумеется, уплачу. (Она молча смотрит на него.) Понимаю, вас это должно удивить. И главное, не считайте себя ни в чем виноватой. Я испытываю к вам только симпатию, даже большую симпатию. Но если говорить откровенно, тут мне как-то не по себе, я предпочел бы больше у вас не задерживаться.
Мать (медленно). Это пустяки, сударь. В принципе вы совершенно свободны. Но после ужина ваши намерения могут перемениться. Мы повинуемся порой первому впечатлению, а потом все само собою улаживается, и в конце концов мы привыкаем…
Ян. Вряд ли, сударыня. Но мне бы, однако, не хотелось, чтобы вы думали, будто я ухожу недовольным. Напротив, я вам очень признателен за то, как вы меня приняли. (Колеблется.) Мне показалось, что я чувствую ваше доброе ко мне отношение.
Мать. Это вполне естественно, сударь. У меня не было никаких причин выказывать вам враждебность.
Ян (стараясь сдержать свои чувства). В самом деле, так оно, наверно, и есть. Но я вам об этом говорю только лишь потому, что хочу с вами расстаться по-доброму. Быть может, через какое-то время я снова сюда вернусь. Я даже в этом уверен. Но у меня сейчас такое ощущение, что я ошибся и что мне здесь нечего делать. Если быть до конца откровенным, я охвачен сейчас мучительным чувством, что это не мой дом.
Она по-прежнему глядит на него.
Мать. Да, разумеется. Но обычно такие вещи мы чувствуем с первого взгляда.
Ян. Вы правы. Но, видите ли, я немного рассеян. И потом, ведь не так это просто – вернуться в страну, которую ты давно покинул. Надеюсь, вы понимаете это.
Мать. Я понимаю вас, сударь, и очень хотела бы, чтобы у вас все уладилось. Но тут мы, пожалуй, бессильны что-либо сделать.
Ян. О, несомненно, и я вас ни в чем не упрекаю. Просто вы оказались первыми, с кем я встретился в этих краях сразу после своего возвращения, и совершенно естественно, что именно у вас в доме я ощутил все те трудности, которые меня тут ожидают. Дело, разумеется, только во мне, я еще не освоился с обстановкой.
Мать. Когда в делах что-то начинает не ладиться, с этим невозможно бороться. Мне тоже в каком-то смысле досадно, что вы решили от нас уйти. Но я утешаюсь тем, что не следует придавать этому слишком большого значения.
Ян. Для меня ценно уже то, что вы разделяете со мною мою досаду и делаете усилие, чтобы меня понять. Не знаю, смогу ли я выразить вам, до какой степени меня обрадовали и тронули ваши слова. (Делает движение к ней.) Видите ли…
Мать. Наша профессиональная обязанность – быть любезными со всеми клиентами.
Ян (упавшим голосом). Вы правы. (Пауза.) Короче говоря, мне остается лишь принести вам свои извинения, а также, если вы сочтете это уместным, возместить понесенные вами убытки. (Проводит рукою по лбу. Он выглядит более утомленным. И говорит с некоторым трудом.) Вам, должно быть, пришлось сделать какие-то приготовления, произвести дополнительные траты, и будет совершенно справедливо, если…
Мать. Мы, разумеется, не станем требовать от вас никакого возмещения. Выражая сожаление по поводу вашей нерешительности, я имела в виду не наши интересы, а ваши.
Ян (опираясь о стол). Ах, все это пустяки. Главное – что мы с вами пришли к доброму согласию и что вы не станете поминать меня лихом. Я не забуду вашего дома, можете мне поверить, и надеюсь, что в тот день, когда я приду сюда снова, я предстану перед вами в более ровном расположении духа.
Ни слова не говоря, мать идет к двери.
Сударыня!
Она оборачивается. Он говорит с трудом, но завершает свои слова более непринужденно, чем начал.
Мне бы хотелось… (Замолкает.) Прошу меня простить, но путешествие утомило меня. (Садится на кровать.) Мне бы хотелось, по крайней мере поблагодарить вас… Мне очень важно, чтобы вы знали, что не как равнодушный постоялец покидаю я этот дом.
Мать. Всегда к вашим услугам, сударь.
Уходит.
Сцена седьмая
Он смотрит ей вслед. Делает неопределенный жест, выказывая при этом признаки сильного утомления. Не в силах бороться с усталостью, облокачивается на подушку.
Ян. Я вернусь завтра вместе с Марией и скажу: «Это я». Я сделаю их счастливыми. Все это естественно и очевидно. Мария была права. (Вздыхает, откидывается полулежа на кровать.) Ох, не по себе мне в этот вечер, все словно уходит куда-то вдаль. (Вытягивается на кровати и продолжает что-то говорить еле слышным голосом, но слов разобрать нельзя.) Да или нет?
Он еще немного ворочается и засыпает. На сцене почти полная тьма. Долгая пауза. Дверь открывается. Входят обе женщины с лампой. Следом за ними – старый слуга.
Сцена восьмая
Марта (освещает лампой тело и говорит приглушенным голосом). Он спит.
Мать (таким же голосом, но постепенно все громче и громче). Нет, Марта! Мне такая манера не нравится, я не люблю, когда меня принуждают. Ты насильно втягиваешь меня в это дело. Ты все начинаешь сама в расчете на то, что заканчивать буду я. Я продолжаю еще колебаться, но тебе на это плевать. Мне такая манера не нравится.
Марта. Но зато это все упрощает. При том смятении, в котором вы пребывали, действовать пришлось мне.
Мать. Я прекрасно знаю, что с этим надо было как-то кончать. И тем не менее. Я этого не люблю.
Марта. Да полно вам! Подумали бы лучше про завтрашний день. Нам нужно поторапливаться.
Она шарит в пиджаке, вынимает бумажник и пересчитывает находящиеся там банкноты. Опустошает карманы спящего. Во время этой операции за кровать падает паспорт. Старый слуга незаметно для женщин подбирает его и уходит.
Марта. Так. Все готово. Через минуту вода начнет прибывать. Спустимся вниз. Мы вернемся за ним, когда услышим, как вода хлынула через плотину. Пошли!
Мать (спокойно). Нет, нам и здесь хорошо.
Она садится.
Марта. Но… (Смотрит на мать, потом с вызовом.) Не думайте, что меня это пугает. Подождем здесь.
Мать. Конечно, подождем. Ждать – хорошо, ждать – успокаивает. Сейчас нам придется тащить его по дороге до самой реки. И я заранее от этого устала, устала такой давней усталостью, что моя кровь уже больше не в силах ее выносить. (Покачивается, словно засыпает.) А он сейчас ни о чем не подозревает. Он спит. Он с этим миром покончил. Отныне для него все будет легко и просто. Он лишь перейдет из сна, полного смутных образов, в сон без сновидений. И то, что для других – ужас, ужас быть насильственно выдернутым из жизни, для него обернется лишь долгим сном.
Марта (с вызовом). Так будем же этому рады! У меня нет никаких причин его ненавидеть, и я счастлива, что он не страдал. Но… вода как будто уже начала подниматься. (Слушает, потом с улыбкой.) Мать, скоро все будет кончено.
Мать (с той же игрой). Да, все будет кончено. Вода уже поднимается. А он ни о чем не подозревает. Он спит. Он больше не будет знать усталости от работы, на которую надо решиться, от работы, которую надо довести до конца. Он спит, ему больше не нужно собираться с силами, заставлять себя, требовать от себя сделать то, чего он сделать не может. Он больше не несет на своих плечах крест прозябания в четырех стенах, когда человек запрещает себе малейшую слабость… Он спит и ни о чем больше не думает, у него больше нет ни долгов, ни обязанностей, у него их нет, нет, и я, усталая старая женщина, ему завидую, потому что он сейчас спит и скоро умрет. (Пауза.) Ты что-то сказала, Марта?
Марта. Нет. Я слушаю. Я слышу, как шумит вода.
Мать. Через мгновенье. Не раньше, чем через мгновенье. Да, еще одно мгновенье. В этих пределах времени счастье еще возможно.
Марта. Счастье станет возможным после. Не до, а после.
Мать. Марта, ты знала, что он хотел уйти сегодня вечером?
Марта. Нет, этого я не знала. Но даже если бы знала, поступила бы так же. Я так решила.
Мать. Он мне только что об этом сказал, и я не знала, что ему ответить.
Марта. Значит, вы его видели?
Мать. Я поднялась сюда, чтобы помешать ему выпить. Но было уже поздно.
Марта. Да, было уже поздно! И я вам даже скажу, что он сам заставил меня решиться. Я колебалась. Но он стал говорить мне о странах, которые я так жажду увидеть, и, затронув во мне эти струны, вложил мне в руки оружие против него. И мое нежелание совершить зло было вознаграждено.
Мать. И все-таки, Марта, он в конце концов понял. Он мне сказал: он чувствует, что это – не его дом.
Марта (нетерпеливо и яростно). И это действительно не его дом, но этот дом в то же время – ничей. И никто никогда не обретет в нем тепла и покоя. Пойми он это раньше, он и себя бы сберег, и нас бы избавил от необходимости втолковывать ему, что эта комната сотворена для того, чтобы в ней спали, а весь этот мир – для того, чтобы в нем умирали. А теперь довольно об этом, мы… (Вдалеке слышен шум воды.) Прислушайтесь, вода хлынула через плотину. Идемте, мать, и ради любви к Господу, к которому вы порою взываете, покончим скорей с этим делом.
Мать делает шаг к кровати.
Мать. Пойдем! Но мне кажется, что рассвет никогда не наступит.
Занавес
