Сказка о Камар аз-Замане и жене ювелира

Рассказывают также, о счастливый царь, что был в древние времена один купец, по имени Абд ар-Рахман. И наделил его Аллах дочерью и сыном, и дочь он назвал Каукаб ас-Сабах из-за ее красоты и прелести, а сына он назвал Камар аз-Заман из-за его великой красоты. И когда он увидел, какой одарил их Аллах красотой, прелестью, блеском и соразмерностью, он побоялся для них зла от глаз смотрящих и языков завистников, и козней коварных, и ухищрений развратников и скрывал их от людей в одном доме четырнадцать лет, так что никто их не видел, кроме их родителей и невольницы, которая им служила.

А их отец читал Коран, как ниспослал его Аллах, и мать их тоже читала Коран. И мать стала обучать свою дочь, а отец обучал сына, пока дети не запомнили Коран и не научились письму, счету, наукам и вежеству от отца и матери, так что не нуждались в учителе.

И когда мальчик достиг возраста мужей, жена купца сказала: «До каких пор ты будешь скрывать твоего сына Камар аз-Замана от людей? Что он – девочка или мальчик?» – «Мальчик», – ответил ей купец. И она молвила: «Раз он мальчик, почему ты не возьмешь его с собой на рынок и не посадишь его в лавке, чтобы он знал людей, и люди знали его, и им стало бы известно, что он твой сын. Научи его покупать и продавать, может быть, с тобой что-нибудь случится, и люди будут знать, что он твой сын, когда он наложит руку на твое наследство. Если же ты умрешь теперь и он скажет людям: «Я сын купца Абд ар-Рахмана», – ему не поверят и скажут: «Мы тебя не видели и не знаем, что у него есть сын». И твое имущество возьмут власти, а твой сын будет лишен всего. И дочку я тоже хочу показать людям, – может быть, кто-нибудь, ей равный, посватается к ней, и мы выдадим ее замуж и порадуемся на нее». – «Это от страха людского глаза, так как я люблю моих детей, а любящий сильно ревнив».

И жена его сказала ему: «Положись на Аллаха! Не будет беды с тем, кого хранит Аллах! Возьми его с собой сегодня в лавку». И она одела мальчика в платье из роскошнейших одежд, и он стал искушением для взирающих и огорчением для сердец влюбленных. И отец взял его с собой и отправился с ним на рынок. И всякий, кто видел мальчика, пленялся им, и подходил к нему, и целовал ему руку, и приветствовал его. А его отец ругал людей за то, что они шли за ним следом, чтобы поглядеть на его сына. И некоторые люди говорили: «Это солнце взошло и засияло на рынке». А другие говорили: «Место восхода луны – в такой-то стороне». Другие же говорили: «Появился серп луны праздника над рабами Аллаха». И все они намекали на мальчика словами и желали ему блага, и его отца охватил стыд из-за слов людей, но он не мог никому из них запретить говорить и стал ругать мать Камар аз-Замана и проклинать ее, так как это она была причиной выхода мальчика.

И отец Камар аз-Замана обернулся и увидел, что люди толпятся за ним и перед ним, когда он идет. И наконец они дошли до лавки, и Абд ар-Рахман отпер лавку, и сел, и посадил перед собой своего сына. И, посмотрев на людей, он увидел, что они запрудили дорогу, и всякий, кто проходил мимо, вперед или назад, останавливался перед лавкой, и смотрел на это красивое лицо, и не мог от него оторваться. И все люди, мужчины и женщины, были согласны в этом и произносили слова сказавшего:

И когда купец Абд ар-Рахман увидел, что люди толпятся вокруг его сына, и мужчины и женщины стоят рядами, уставившись на мальчика, он смутился до крайности и впал в недоумение, не зная, что делать. И не успел он опомниться, как подошел к нему, со стороны рынка, дервиш из странников, на котором было облачение праведных рабов Аллаха, и приблизился к мальчику и начал произносить стихи и проливать обильные слезы. И, увидев, что Камар аз-Заман сидит, подобный ветви ивы, растущей на куче шафрана, он пролил слезы из глаз.

И затем дервиш стал не спеша подходить, поглаживая рукой свои седины. И толпа расступилась из почтения к нему, и когда он увидел мальчика, его ум и взор были ошеломлены.

И дервиш подошел к мальчику и подал ему стебель базилика. И отец мальчика положил руку в карман и, вынув несколько дирхемов, сказал: «Возьми свою долю, о дервиш, и уходи своей дорогой».

И дервиш взял у него дирхемы, и сел на скамью в лавке, перед мальчиком, и начал смотреть на него и плакать, испуская непрерывные вздохи, и слезы его были точно полноводные ручьи, и люди смотрели на него и порицали его, и одни говорили: «Все дервиши развратники». А другие говорили: «У этого дервиша от любви к мальчику в сердце пожар».

Что же касается до его отца, то, когда он увидел эти обстоятельства, он встал и сказал: «Выходи, о дитя мое, мы запрем лавку и уйдем домой. Не подобает нам в сегодняшний день покупать и продавать. Аллах великий пусть воздаст твоей матери за то, что она с нами сделала. Это она была причиной всего этого. О дервиш, – сказал он потом, – выходи, я запру лавку».

И дервиш вышел, и купец запер лавку, и взял своего сына, и пошел. И дервиш следовал за ним, вместе с людьми, пока они не дошли до дому, и мальчик вошел в дом, и купец обернулся к дервишу и спросил его: «Что ты хочешь, о дервиш, и почему это, я вижу, ты плачешь?» – «О господин, – сказал дервиш, – я хочу быть твоим гостем сегодня вечером. Ведь гость – гость великого Аллаха». – «Добро пожаловать гостю Аллаха, – сказал купец, – входи, о дервиш». А про себя купец сказал: «Если этот дервиш влюбился в мальчика и потребует от него мерзости, я обязательно убью его сегодня ночью и скрою его могилу, а если в нем нет разврата, то пусть гость съест свою долю».

И потом он ввел дервиша и Камар аз-Замана в одну комнату и сказал потихоньку Камар аз-Заману: «О дитя мое, садись рядом с дервишем и подразни его и поиграй с ним, после того как я от вас выйду. И если он потребует от тебя дурного, я буду смотреть на вас из окна, которое выходит в эту комнату, и спущусь к нему и убью его».

И когда дервиш остался с мальчиком один в комнате и тот сел рядом с дервишем, дервиш стал смотреть на него, и вздыхать, и плакать. И когда мальчик заговаривал с ним, он отвечал ему мягко, а сам дрожал и оглядывался на мальчика, вздыхая и плача. И пришло время ужина, и дервиш стал есть, и глаза его были устремлены на мальчика и не переставали плакать. И когда прошла четверть ночи, и кончилась беседа, и пришло время спать, отец мальчика сказал: «О дитя мое, постарайся сам служить твоему дяде дервишу и не перечь ему», – и хотел выйти. Но дервиш сказал ему: «О господин мой, возьми своего сына с собой или спи с нами». – «Нет, – сказал купец, – вот мой сын – он будет спать с тобой. Может быть, твоя душа чего-нибудь захочет, и тогда мой сын исполнит твою нужду и будет тебе служить».

И он вышел, и оставил их, и сел в другой комнате, где было окно, выходившее в комнату тех двоих, и вот что было с купцом.

Что же касается мальчика, то он подошел к дервишу и стал его распалять и предлагать ему себя. И дервиш рассердился и сказал: «Что это такое за слова, о дитя мое! Прибегаю к Аллаху от сатаны, битого камнями! О боже мой, это осуждается и неугодно тебе! Удались от меня, о дитя мое!» И дервиш поднялся со своего места и сел далеко от мальчика, но тот последовал за ним и бросился ему на грудь и сказал: «Почему, о дервиш, ты лишаешь себя услады близости со мной, когда мое сердце тебя любит?» И гнев дервиша усилился, и он воскликнул: «Если ты не отступишься от меня, я позову твоего отца и расскажу ему о твоем деле». – «Мой отец, – сказал мальчик, – знает, что я такой, и невозможно, чтобы он помешал мне. Залечи же мое сердце! Почему ты от меня отказываешься? Разве я тебе не нравлюсь?» – «Клянусь Аллахом, о дитя мое, – сказал дервиш, – я не сделаю этого, даже если буду изранен острыми мечами!»

И он произнес слова поэта:

И он заплакал и сказал мальчику: «Встань, открой мне дверь, и я уйду своей дорогой. Не буду я больше спать в этом месте!» И он поднялся на ноги, но мальчик уцепился за него и стал говорить: «Посмотри, как сияет мое лицо, как красны мои щеки и мягки мои члены и нежны мои губы».

И потом он обнажил ногу, приводящую в смущение вино и кравчего, и посмотрел на дервиша взором, обессиливающим волшебников и колдунов, и был он редкостно красив и мягок в своей изнеженности.

И потом юноша показал ему свою грудь и сказал: «Посмотри на мои соски – они прекраснее сосков девушки, а моя слюна слаще растительного сахара. Брось благочестие и воздержание и избавь нас от богомольности и набожности! Воспользуйся моей близостью и насладись моей красотой. Не бойся ничего совершенно – ты в безопасности от дурного. Оставь равнодушие – скверное это свойство!»

И он стал ему показывать и открывать то, что было скрыто из его прелестей, и ослаблять поводья его ума своими движениями, а дервиш отворачивал лицо и говорил: «Прибегаю к Аллаху! Стыдись, о дитя мое! Это дело запретное, и я не сделаю его даже во сне!» И мальчик стал настаивать, и дервиш вырвался от него и, обратившись к кыбле, начал молиться; и мальчик, увидев, что он молится, оставил его. И дервиш совершил молитву в два раката и произнес возглас приветствия, и тогда мальчик хотел подойти к нему, но дервиш начал молиться второй раз и совершил молитву в два раката, и сделал это в третий раз, и в четвертый, и в пятый. И мальчик сказал ему: «Что это за молитва! Разве ты хочешь взлететь к облакам? Ты погубил нам веселье, простояв всю ночь в михрабе».

И затем мальчик бросился к дервишу и начал целовать его меж глаз, и дервиш сказал ему: «О дитя мое, прогони от себя шайтана и соблюдай повиновение всемилостивому!» Но мальчик воскликнул: «Если ты не сделаешь того, что я хочу, я позову отца и скажу ему: дервиш хочет со мной сделать мерзость, – и он войдет к тебе и побьет тебя так, что сломает кости под твоим мясом».

А отец его при всем этом смотрел глазами и слушал ушами, и он уверился в том, что в дервише нет разврата, и сказал себе: «Если бы этот дервиш был развращен, он бы не стал терпеть всей этой тяготы».

А мальчик все пробовал соблазнять дервиша, и всякий раз, как тот хотел начать молитву, прерывал ее, так что дервиш рассердился на мальчика до крайности и стал с ним груб и побил его. И мальчик заплакал, и его отец вошел к нему, и вытер ему слезы, и, успокоив его, сказал дервишу: «О брат мой, раз ты такой, чего же ты плакал и горевал, когда увидел моего сына? Есть ли для этого какая-нибудь причина?» – «Да», – сказал дервиш. И купец молвил: «Когда я увидел, что ты плачешь при виде мальчика, я подумал о тебе дурное и велел мальчику так делать, чтобы испытать тебя, и задумал, если я увижу, что ты требуешь от него мерзости, войти к тебе и убить тебя. Но когда я увидел, как ты поступил, я узнал, что ты до крайности праведен. Но, ради Аллаха, расскажи мне о причине твоего плача».

И дервиш вздохнул и сказал: «О господин мой, не береди успокоившиеся раны». И купец воскликнул: «Обязательно расскажи мне!»

И тогда дервиш молвил:

«Знай, что я дервиш, блуждающий по землям и странам, чтобы извлечь назидание из творений создателя ночи и дня. И случилось мне войти в город Басру в день пятницы, на заре дня. И я увидел, что лавки отперты, и в них всякие товары, снедь и напитки, но они пусты, и нет в них мужчины, женщины, девочки или мальчика, и нет на площадях и рынках ни собак, ни кошек, и не слышно там шума и не видно человека, и удивился, и сказал: «Посмотреть бы, куда девались люди этого города с их кошками и собаками и что сделал с ними Аллах».

А я был голоден и взял горячего хлеба из пекарни хлебопека, и, войдя в лавку масленика, намазал хлеб топленым маслом и медом, и поел. А потом я вошел в лавку с напитками и попил, чего хотел. И я увидел, что кофейня открыта, и вошел туда, и увидел кофейники на огне, полные кофе, но и там никого не было. И я напился вдоволь и сказал: «Поистине, это удивительная вещь! Похоже, что к жителям этого города пришла смерть, и они все сейчас умерли, или они испугались чего-нибудь, что их постигло, и убежали и не могли запереть своих лавок».

И когда я размышлял об этом деле, вдруг послышались звуки музыки, и я испугался, и сидел некоторое время, спрятавшись, и смотрел через отверстия и щели. И я увидел невольниц, подобных луне, которые шли по рынку пара за парой, без покрывал, а наоборот, с открытыми лицами, и было их сорок пар – восемьдесят невольниц. И я увидел девушку, ехавшую на коне, который не мог передвигать ноги – так много было на нем и на девушке золота, и серебра, и драгоценных камней. И эта девушка была с открытым лицом, без покрывала, и она была украшена самыми роскошными украшениями и одета в роскошнейшие одежды. На шее у нее были бусы из драгоценных камней, а на груди золотые ожерелья, и на ее руках были запястья, сияющие, как звезды, а на ногах – золотые браслеты, украшенные дорогими металлами. И невольницы окружали ее, а перед нею шла девушка, перевязанная великолепным мечом с изумрудной рукояткой и золотыми подвесками, украшенными драгоценностями.

И когда эта девушка достигла той части улицы, что была против меня, она натянула узду коня и сказала: «О девушки, я услышала какой-то шум внутри этой лавки. Обыщите ее, чтобы в ней не сидел кто-нибудь спрятанный, кто хочет посмотреть на нас, когда мы с открытыми лицами».

И невольницы обыскали лавку, стоявшую перед кофейней, где я спрятался, и я испугался и увидел, что невольницы вывели какого-то человека и сказали девушке: «О госпожа, мы увидели там человека, и вот он перед тобой». И девушка сказала невольнице, у которой был меч: «Скинь ему голову». И невольница подошла к этому человеку, и отрубила ему голову, и оставила его валяться на земле, и они ушли. И я испугался, увидев это обстоятельство, но любовь к девушке привязалась к моему сердцу.

А через некоторое время появились люди, и всякий, у кого была лавка, вошел в нее. И люди стали ходить по рынкам и собрались вокруг убитого, смотря на него. И я потихоньку вышел из своего укрытия, и никто меня не заметил, и любовь к девушке овладела моим сердцем. И я стал потихоньку распытывать, кто она, но никто не рассказал мне про нее. И после этого я вышел из Басры, и в сердце моем из-за любви к девушке была печаль. И когда я увидел этого твоего сына, я увидел, что он больше всех людей похож на ту девушку, и он взволновал во мне огонь любви и разжег в моем сердце пламя страсти. И вот причина моего плача». И потом дервиш заплакал сильным плачем, больше которого нет, и сказал: «О господин мой, ради Аллаха, открой мне дверь, чтобы я ушел своей дорогой». И купец открыл ему дверь, и он ушел.

Вот что было с ним. Что же касается Камар аз-Замана, то, когда он услышал слова дервиша, его ум заняла любовь к этой девушке, и овладела им страсть, и взволновалась в нем любовь и увлечение. И когда наступило утро, он сказал своему отцу: «Все дети купцов путешествуют по странам, чтобы достичь желаемого, и нет среди них никого, кому бы отец не собрал товаров и кто бы не отправился с ними путешествовать и не получил бы прибыли. Почему, о батюшка, ты не соберешь мне товаров, чтобы я поехал путешествовать и посмотрел, каково мое счастье?» – «О дитя мое, – ответил ему отец, – у купцов мало денег, и они посылают своих детей в путешествие ради прибыли и дохода, чтобы добыть мирские блага. Что же касается меня, то у меня много денег, и нет во мне жадности, так как же я отправлю тебя на чужбину? Я не могу расстаться с тобою ни на минуту, тем более что ты бесподобен по красоте, прелести и совершенству, и я боюсь за тебя». – «О батюшка, – сказал Камар аз-Заман, – невозможно, чтобы ты не собрал мне товаров и я бы не поехал с ними в путешествие – иначе я обману тебя и убегу хотя бы без денег и без товаров. И если ты хочешь успокоить мое сердце, то собери мне товаров, и я попутешествую и посмотрю на чужие страны».

И когда отец мальчика увидел, что тот привязался к мысли о путешествии, он рассказал об этом своей жене и сказал ей: «Твой сын хочет, чтобы я собрал ему товаров и он отправился бы с ними в чужие страны, на чужбину, хотя на чужбине – горе». И жена ответила ему: «Какой тебе будет от этого вред? Таков обычай детей купцов, и все они похваляются путешествиями и прибылью». – «Большинство купцов, – молвил ее муж, – бедняки, и они ищут приумножения денег, а что до меня, то у меня денег много». – «Увеличение добра не вредит, – отвечала его жена, – и если ты не согласишься на это, я соберу ему товаров из своих денег». – «Я боюсь для него чужбины, – сказал купец, – так как чужбина – злая горесть». И жена его возразила: «Нет беды на чужбине, если там есть прибыль, а иначе наш сын уйдет, и мы будем его искать, и не найдем, и опозоримся перед людьми».

И купец внял словам жены и собрал своему сыну товаров на девяносто тысяч динаров. И мать дала сыну кошель, в котором было сорок драгоценных камней, и наименьшая цена каждого из них была пятьсот динаров. «О дитя мое, – сказала она, – береги эти драгоценные камни, – они помогут тебе». И Камар аз-Заман взял все это и поехал в Басру. Драгоценные камни он положил в кожаный пояс и обвязал его вокруг стана. И он ехал до тех пор, пока между ним и Басрой не остался один переход. И напали на него кочевники, и раздели его, и убили его людей и слуг. И Камар аз-Заман лег между убитыми и вымазал себя кровью, и кочевники подумали, что он убит, и оставили его, и никто к нему не приблизился. И они взяли его деньги и ушли. И когда кочевники ушли своей дорогой, Камар аз-Заман поднялся среди убитых и пошел, и он не владел ничем, кроме драгоценных камней, которые были у него в поясе.

И Камар аз-Заман шел до тех пор, пока не вошел в Басру. И случилось, что день его прихода была пятница, и город был пуст, как рассказывал дервиш.

И Камар аз-Заман увидел, что рынки пусты и лавки отперты, но полны товаров. И он поел, и попил, и стал все рассматривать. И когда это было так, он вдруг услышал, что играет музыка, и спрятался в одной лавке, и пришли девушки. Камар аз-Заман посмотрел на них, и вдруг увидел женщину, ехавшую на коне, и его охватила любовь и страсть, и овладело им такое увлечение и любовное безумие, что он еле устоял на ногах.

А через некоторое время появились люди, и рынки наполнились. И Камар аз-Заман направился на рынок к одному торговцу драгоценными камнями. Он вынул один из тех сорока камней, который стоил тысячу динаров, и продал его этому человеку, и вернулся в свое помещение и провел там ночь. А когда наступило утро, он переменил одежду и сходил в баню и вышел, подобный полной луне. И он продал четыре камня за четыре тысячи динаров, и стал гулять по улицам Басры, одетый в самую роскошную одежду, и отправился на рынок.

И увидел он на рынке одного цирюльника, и, подойдя к нему, побрил у него голову, и завязал с ним дружбу, и сказал: «О батюшка, я из чужих стран, вчера я вошел в этот город и увидел, что он пуст и нет в нем никого – ни человека, ни джинна. И я увидел девушек, и среди них молодую женщину, ехавшую на коне, со свитой».

И он рассказал цирюльнику о том, что видел, и цирюльник сказал: «О дитя мое, рассказывал ли ты еще кому-нибудь об этом?» – «Нет», – отвечал Камар аз-Заман. И цирюльник сказал: «О дитя мое, берегись говорить такие слова кому-нибудь, кроме меня, – люди не скрывают слов и тайн, а ты – маленький мальчик, и я боюсь, что твои слова станут переходить от одних к другим и достигнут тех, о ком они сказаны, и тебя убьют. Знай, о дитя мое, что то, что ты видел, не видел никто, и это неизвестно никому вне этого города, а что касается жителей Басры, то они умирают от этой горести. Каждую пятницу, на рассвете дня, они запирают собак и кошек и не дают им ходить по рынку. И все жители города входят в мечети и запирают за собой двери, и никто не может пройти по рынку и выглянуть из окна. И ни один человек не знает, в чем причина этой беды. Но сегодня ночью, о дитя мое, я спрошу мою жену о причине этого – она повитуха и вхожа в дом знатных и знает, что происходит в городе, – и, если захочет Аллах великий, ты придешь ко мне завтра, и я тебе расскажу, что она мне скажет».

И Камар аз-Заман вынул пригоршню золота и сказал: «О батюшка, возьми это золото и отдай своей жене – она стала моей матерью». И потом он вынул вторую пригоршню и сказал: «Возьми это себе». И цирюльник молвил: «О дитя мое, посиди на месте, а я пойду к моей жене и спрошу ее и вернусь к тебе с правдивым рассказом».

И он оставил его в лавке, и пошел к своей жене, и рассказал ей об этом юноше, и сказал: «Я хочу, чтобы ты рассказала мне истину о делах этого города, а я расскажу тому юноше-купцу – он очень хочет знать, почему люди и животные не допускаются на рынок по утрам в день пятницы. Я думаю, что он влюблен, а он щедр и великодушен, когда мы ему расскажем, нам достанется от него великое благо».

И жена цирюльника отвечала: «Ступай приведи его и скажи: «Иди поговори с твоей матерью – моей женой! Она передает тебе привет и говорит: «Нужда исполнена».

И цирюльник пошел на рынок и увидел, что Камар аз-Заман сидит и ждет его. Он рассказал ему обо всем и сказал: «О дитя мое, пойдем к твоей матери – моей жене. Она говорит тебе, что нужда исполнена».

И потом он взял его и шел с ним, пока не вошел к своей жене. И она сказала юноше: «Добро пожаловать!» И усадили его, и Камар аз-Заман вынул сто динаров, и отдал их ей, и сказал: «О матушка, расскажи мне про эту женщину, кто она такая». – «О дитя мое, – ответила жена цирюльника, – знай, что к султану Басры прибыл драгоценный камень от царя Индии, и он захотел его просверлить. Он позвал всех ювелиров и сказал им: «Я хочу, чтобы вы просверлили мне этот камень. Тому, кто его просверлит, я позволю пожелать от меня, и что бы он ни пожелал, я ему дам, а если он сломает камень – я скину с него голову». И ювелиры испугались и сказали: «О царь времени, драгоценный камень быстро погибает, и редко случается, чтобы кто-нибудь просверлил его и не разбил. Не обременяй же нас тем, что нам не под силу. Наши руки не могут просверлить этого камня, но наш шейх опытнее нас». – «А кто ваш шейх?» – спросил царь. И ему сказали: «Мастер Убейд, он опытнее нас в этом ремесле. У него много денег и хорошее знание. Пошли за ним, приведи его к себе и прикажи ему просверлить тебе этот камень».

И царь послал за Убейдом и велел ему просверлить камень, заключив с ним упомянутое условие. И Убейд взял камень и просверлил его так, как хотелось царю. И царь сказал: «Пожелай от меня, о мастер». Но Убейд молвил: «О царь времени, дай мне отсрочку до завтра». А причиной этого было то, что он хотел посоветоваться со своей женой, которой была та самая женщина, что ты видел в пышном шествии. И он любил ее сильной любовью, и от великой своей любви к ней ничего не делал, не посоветовавшись с нею, и поэтому просил дать ему отсрочку, пока он не посоветуется.

И когда Убейд пришел к своей жене, он сказал: «Я просверлил царю драгоценный камень, и он обещал мне исполнить любое мое желание, и я отсрочил его назвать ему, пока не посоветуюсь с тобой. Чего же ты хочешь, чтобы я пожелал?» И жена его сказала: «У нас денег столько, что их не пожрут огни. Если ты меня любишь, пожелай от царя вот что. Пусть на улицах Басры кричат, чтобы жители города входили в мечети в день пятницы, за два часа до молитвы, и чтобы не оставалось в городе ни большого, ни малого, который бы не был в мечети или в доме, и пусть их запирают за воротами мечетей и домов, но лавки в городе оставляют открытыми, а я с моими невольницами буду проезжать по городу, и пусть никто не смотрит на меня из окна или из-за оконной решетки. И всякого, на кого я наткнусь, я убью».

И ювелир пошел к царю и пожелал от него это желание, и царь даровал ему то, что он пожелал, но люди сказали: «Мы боимся для товаров вреда от кошек и собак». И царь велел запирать их на время, пока люди не выйдут после соборной молитвы. И эта женщина стала выезжать каждую пятницу на улицы Басры, за два часа до молитвы. И никто не мог пройти по рынку и выглянуть из окна или из оконной решетки. И вот в чем причина всего этого. Я осведомила тебя о девушке, но желаешь ли ты, о дитя мое, узнать о ее деле, или ты желаешь сблизиться с нею?» – «О матушка, – сказал Камар аз-Заман, – я хочу с ней сблизиться». – «Расскажи мне, что у тебя есть из роскошных сокровищ», – сказала жена цирюльника. И Камар аз-Заман молвил: «У меня есть дорогие камни четырех видов: одни – ценой в пятьсот динаров каждый, другие – по семьсот динаров, третьи – по восемьсот динаров и четвертые – по тысяче динаров». – «А согласна ли твоя душа отдать четыре из них?» – спросила жена цирюльника. «Моя душа согласна отдать все», – ответил Камар аз-Заман. И она молвила: «О дитя мое, я тебя не прогоняю, но поднимайся и вынь один камень ценой в пятьсот динаров. Спроси, где лавка мастера Убейда, шейха ювелиров, и пойди к нему – ты увидишь, что он сидит в своей лавке, одетый в роскошные одежды, и у него работают мастера. Пожелай ему мира, сядь возле лавки, вынь камень и скажи: «О мастер, возьми этот камень и оправь его для меня золотом в перстень, но не делай его большим, а сделай величиной с мискаль, не больше, и сработай его как следует». А потом дай ему двадцать динаров, и дай каждому из работников по динару, и посиди у него немного, и поговори с ним. Когда подойдет к тебе нищий, дай ему динар и проявляй щедрость, чтобы ювелира охватила любовь к тебе. А потом пойди к себе и проспи ночь, а наутро возьми с собой сто динаров и отдай их твоему отцу – он бедный». – «Пусть будет так», – сказал Камар аз-Заман.

И, выйдя от нее, он пошел на постоялый двор и взял камень ценой в пятьсот динаров, а потом направился на рынок драгоценных камней и спросил, где лавка мастера Убейда, шейха ювелиров. И ему показали его лавку, и, подойдя к ней, Камар аз-Заман увидел, что шейх ювелиров – человек почтенный, и на нем роскошная одежда, и у него работают четыре мастера.

«Мир с вами», – сказал ему Камар аз-Заман. И Убейд возвратил ему приветствие, и сказал: «Добро пожаловать!» – и посадил его. И Камар аз-Заман сел и, вынув камень, сказал: «О мастер, я хочу, чтобы ты оправил мне этот камень золотом в перстень, но сделай его величиной в мискаль, не больше, и оправь его хорошей оправой».

И он вынул двадцать динаров и сказал: «Возьми это за шлифовку, а плата за работу останется за мной». И он дал каждому мастеру по динару, и мастера полюбили его, и мастер Убейд тоже его полюбил. И Камар аз-Заман сидел и беседовал с ним, и всякому нищему он давал динар, и все удивлялись его щедрости.

А у мастера Убейда были в доме инструменты – такие же, что и в лавке. И у него был обычай, когда он хотел сделать что-нибудь диковинное, работать дома, чтобы мастера не научились его диковинной работе. А та женщина, его жена, сидела перед ним, и когда она была перед ювелиром и он смотрел на нее, он мог делать всякие диковинные вещи, которые годились только для царей.

И он сидел и делал этот перстень у себя дома с удивительным искусством. И когда его жена увидела камень, она сказала: «Что ты хочешь сделать с этим камнем?» – «Я хочу оправить его золотом в перстень, – сказал ювелир. – Ему цена пятьсот динаров». – «Для кого?» – спросила она. «Для одного юноши-купца, прекрасного обликом, – ответил Убейд. – Его глаза ранят, и его щеки горят огнем, у него рот, как печать Сулеймана, щеки, как анемоны, и губы красные, как коралл, а шея у него, как шея газели, и он белый, напоенный румянцем, изящный, тонкий и щедрый, и он сделал то-то и то-то».

И ювелир так описывал жене красоту и прелесть Камар аз-Замана, так описывал ей его щедрость и совершенства и столько говорил ей об его красотах и благородном нраве, что влюбил ее в него (а нет большего сводника, чем тот, кто описывает своей жене человека и говорит об его красоте и прелести и крайней щедрости на деньги).

И когда жену ювелира переполнила страсть, она сказала: «А есть в нем какие-нибудь из моих красот?» И ювелир ответил: «Все твои красоты. Они все в нем, и он сходен с тобой по облику, и, может быть, его возраст таков же, как твой возраст. И если бы я не боялся не уважить тебя, я бы сказал, что он лучше тебя в тысячу раз». И жена ювелира промолчала, но в ее сердце запылал огонь любви к юноше. А ювелир не переставал разговаривать с нею, перечисляя его красоты, пока не кончил делать перстень. И потом он подал его своей жене, и та надела его, и он пришелся по размеру ее пальца. И тогда она сказала: «О господин мой, мое сердце полюбило этот перстень, и я хочу, чтобы он был мой, я не сниму его с пальца». – «Потерпи, – сказал ей ювелир. – Его владелец щедр, и я постараюсь купить у него этот перстень. Если он мне продаст, я принесу его тебе. А если у него есть другой камень, я куплю его для тебя и оправлю, как этот».

Вот что было с ювелиром и его женой. Что же касается Камар аз-Замана, то он переночевал у себя, а наутро взял сто динаров и, придя к старухе, жене цирюльника, сказал ей: «Возьми эти сто динаров». И она молвила: «Отдай их твоему отцу». И когда Камар аз-Заман отдал деньги цирюльнику, она спросила: «Сделал ли ты, как я тебе сказала?» – «Да», – отвечал юноша. И она молвила: «Вставай теперь и отправляйся к шейху ювелиров. Когда он даст тебе перстень, надень его на конец пальца, потом быстро сними и скажи: «О мастер, ты ошибся – перстень вышел узкий!» И он спросит тебя: «О купец, сломать ли мне его и сделать пошире». И ты скажи: «Не нужно его ломать и делать второй раз. Возьми его и отдай невольнице из твоих невольниц». А потом вынь другой камень, цена которого будет семьсот динаров, и скажи: «Возьми этот камень и оправь его для меня, он лучше, чем тот». И дай ему тридцать динаров, а каждому мастеру дай по два динара и скажи ювелиру: «Эти динары – за чеканку, а плата за работу остается за мной». И потом возвратись в свое жилище и переночуй там, а утром приходи и принеси с собой двести динаров, и я довершу для тебя остальную хитрость».

И Камар аз-Заман отправился к ювелиру, и тот приветствовал его и посадил возле лавки. И Камар аз-Заман спросил его: «Исполнил ли ты заказ?» – «Да», – ответил ювелир и подал ему перстень. И Камар аз-Заман взял его и надел на конец пальца, а затем быстро снял и сказал: «Ошибся, о мастер!» И он бросил ему перстень и воскликнул: «Он тесен для моего пальца!» И ювелир спросил: «О купец, расширить мне его?» – «Нет, – отвечал Камар аз-Заман, – но возьми его в подарок и надень его кому-нибудь из своих невольниц. Цена ему пустяковая, так как он стоит пятьсот динаров, и не нужно его оправлять второй раз».

И затем он вынул другой камень, ценой в семьсот динаров, и сказал: «Оправь этот». И дал ювелиру тридцать динаров, а каждому мастеру дал два динара, и ювелир сказал: «О господин, когда мы оправим перстень, мы возьмем за него плату». Но Камар аз-Заман молвил: «Это за чеканку, а плата остается».

И он оставил ювелира и ушел, и ювелир оторопел от великой щедрости Камар аз-Замана, и мастера тоже. А потом ювелир отправился к своей жене и сказал ей: «О такая-то, мои глаза не видели никого щедрее этого юноши, а ты – твое счастье хорошее, так как он отдал мне перстень даром и сказал: «Отдай его кому-нибудь из твоих невольниц». И он рассказал жене всю историю и затем сказал: «Я думаю, этот юноша не из сыновей купцов – он из сыновей царей или султанов».

И всякий раз, как ювелир хвалил Камар аз-Замана, в его жене усиливалась любовь к нему, и страсть, и увлечение. И она надела перстень, а ювелир сделал Камар аз-Заману второй, немного шире, чем первый. И когда он кончил работу, его жена надела этот перстень и держала на пальце дальше первого и сказала: «О господин мой, посмотри, как красивы эти два перстня на моем пальце. Я хочу, чтобы оба перстня были мои». – «Потерпи, – сказал ювелир, – может быть, я куплю для тебя и второй». И затем он проспал ночь, а утром взял перстень и отправился в лавку.

Вот то, что было с ним. Что же касается Камар аз-Замана, то он пошел утром к старухе, жене цирюльника, и дал ей двести динаров. И старуха сказала: «Отправляйся к ювелиру, и когда он отдаст тебе перстень, надень его на палец, но затем быстро сними его и скажи: «Ты ошибся, о мастер, перстень вышел широкий. Когда мастеру, такому, как ты, приносит работу подобный мне, тот должен снять мерку. Если бы ты снял мерку с моего пальца, ты бы не ошибся». А потом вынь другой камень, цена которому тысяча динаров, и скажи ювелиру: «Возьми этот и оправь его, а тот перстень отдай невольнице из своих невольниц». И дай ему сорок динаров, а каждому мастеру дай по три динара и скажи: «Это за чеканку, а что до платы за работу, то она остается за мной». И посмотри, что он скажет. А потом приходи и принеси с собой триста динаров – отдай их твоему отцу, чтобы он помогал ими себе в жизни, он ведь человек бедный по состоянию». – «Слушаю и повинуюсь!» – отвечал Камар аз-Заман.

И потом он отправился к ювелиру, и тот сказал ему: «Добро пожаловать!» и посадил его, и дал ему перстень. И Камар аз-Заман надел перстень на палец, и быстро снял его, и сказал: «Надлежит такому мастеру, как ты, когда приносит ему подобный мне работу, снимать мерку. Если бы ты снял мерку с моего пальца, ты бы не ошибся. Но возьми перстень и отдай кому-нибудь из своих невольниц».

И затем он вынул камень ценой в тысячу динаров и сказал: «Возьми этот камень и оправь его для меня в перстень по мерке моего пальца». И ювелир воскликнул: «Ты прав, и истина с тобой!» И он снял мерку, и Камар аз-Заман вынул сорок динаров и сказал ему: «Возьми это за чеканку, а плата за работу останется за мной». – «О господин, – сказал ювелир, – сколько раз мы брали с тебя плату! Твои милости к нам велики!» И Камар аз-Заман ответил: «Не беда!» И он побеседовал с ним некоторое время, и всякий раз, как мимо проходил нищий, он подавал ему динар, а потом он оставил ювелира и ушел.

Вот то, что было с ним. Что же касается ювелира, то он отправился домой и сказал своей жене: «Как щедр этот юноша-купец! Я не видел никого щедрее и красивее и нежнее речами». И он стал говорить своей жене о красотах и щедрости Камар аз-Замана, далеко заходя в похвалах ему. И жена его сказала: «О необходительный! Если ты знаешь в нем эти качества и он дал тебе два драгоценных перстня, тебе следует его пригласить и сделать ему угощение и подружиться с ним. Когда он увидит от тебя дружбу и придет в наше жилище, ты, может быть, получишь от него большее благо. А если ты не согласен сделать ему угощение, то пригласи его, и я сделаю ему угощение от себя». – «Разве ты считаешь, что я скупой, что говоришь такие слова?» – воскликнул ювелир. И жена его сказала: «Ты не скупой, но необходительный. Пригласи его сегодня вечером и не приходи без него, а если он будет отказываться, заклинай его разводом и настаивай». – «Слушаю и повинуюсь!» – сказал ювелир. И потом он оправил перстень и лег спать, а наутро, в третий день, отправился в лавку и сел там.

Вот что было с ним. Что же касается Камар аз-Замана, то он взял триста динаров, отправился к старухе и отдал их ее мужу. И она сказала ему: «Может быть, ювелир тебя пригласит сегодня, и если он тебя пригласит и ты будешь у него ночевать, то, что бы с тобой ни случилось, расскажи мне утром и принеси с собой четыреста динаров и отдай их твоему отцу». И Камар аз-Заман сказал: «Слушаю и повинуюсь!» (а всякий раз, как у него кончались деньги, он продавал часть камней) – и отправился к ювелиру, и тот поднялся к нему, и заключил его в объятия, и пожелал ему мира, и завязал с ним дружбу. И он вынул перстень, и Камар аз-Заман увидел, что перстень по его мерке, и сказал: «Да благословит тебя Аллах, о господин из мастеров! Оправа подходит, но камень не такой, как я хочу, у меня есть лучшие. Возьми этот и отдай его кому-нибудь из своих невольниц».

И он вынул другой камень и сто динаров и сказал: «Возьми твою плату и не взыщи с нас, – мы тебя утомили». И ювелир сказал ему: «О купец, то, из-за чего мы утомлялись, ты нам отдал, и ты пожаловал нам многое. К моему сердцу привязалась любовь к тебе, и я не могу с тобой расстаться. Заклинаю тебя Аллахом, будь моим гостем сегодня вечером и залечи мое сердце». – «Это недурно, – сказал Камар аз-Заман, – но я обязательно должен отправиться в хан, чтобы предупредить моих слуг и сказать им, что я не ночую в хане, чтобы они меня не ждали». – «А ты стоишь в каком хане?» – спросил ювелир. И Камар аз-Заман сказал: «В таком-то хане». И ювелир воскликнул: «Я к тебе туда приду!» – «Это недурно», – сказал Камар аз-Заман. И ювелир отправился в этот хан перед закатом, боясь гнева своей жены, если он придет домой без гостя, и взял Камар аз-Замана и привел его к себе в дом. И они сели в комнате, которой нет подобной, а женщина увидела Камар аз-Замана, когда он входил в дом, и пленилась им. И Камар аз-Заман с ювелиром разговаривали, пока не принесли ужин, и они поели и попили, а потом им принесли кофе и напитки. И ювелир не переставал развлекать Камар аз-Замана беседой до ночной молитвы. И они совершили обязательную молитву, и потом вошла к ним невольница, неся две чашки с питьем, и когда они выпили, их одолел сон, и они заснули. И тогда пришла та женщина и, увидев, что они спят, стала смотреть в лицо Камар аз-Замана, и его красота ошеломила ей ум. И она воскликнула: «Как может спать тот, кто любит красавиц!»

И потом она повернула его навзничь и села ему на грудь, и от сильной ярости в страсти к нему она осыпала его щеки градом поцелуев, так что они оставили след на его щеках, и усилился румянец Камар аз-Замана, и его щеки заблестели. И женщина припала к его губам и стала их сосать, и она до тех пор сосала ему губы, пока кровь не выступила у нее на губах. И при всем этом огонь в ней не погасал, и ее жажда не утолялась. И она не переставала его целовать, и обнимать, сплетать ноги с ногами, пока не засияло чело утра и не заблистала сияющая заря, и потом она положила в карман Камар аз-Замана четыре бабки, и оставила его, и ушла.

А после этого она послала свою невольницу с чем-то вроде нюхательного табака, и невольница вложила его им в ноздри, но они чихнули и пришли в себя, и невольница сказала им: «Знайте, господа мои, что молитва обязательна. Поднимайтесь же на утреннюю молитву!»

И она принесла им таз и кувшин, и Камар аз-Заман сказал: «О мастер, время пришло, и мы перешли предел сна». И ювелир сказал купцу: «О друг мой, сон в этой комнате тяжелый. Всякий раз, как я в ней сплю, со мной случается такое дело». – «Твоя правда», – сказал Камар аз-Заман. И потом он принялся за омовенье, и когда вода коснулась его лица, у него начали гореть щеки и губы. «Чудеса! – молвил он. – Если воздух в комнате был тяжелый и мы погрузились в сон, то почему у меня горят щеки и губы? О мастер, – сказал он потом, – щеки и губы у меня горят». И ювелир ответил: «Я думаю, что это от укусов комаров». – «Чудеса! – сказал Камар аз-Заман. – А с тобой случается в этой комнате подобное?» – «Нет, – ответил ювелир, – но когда у меня бывает гость, такой, как ты, он утром жалуется на укусы комаров, и это бывает только, если гость, как ты, безбородый, а если он бородатый, то комары к нему не слетаются, и от комаров спасает меня только моя борода. Комары как будто не любят людей с бородами». – «Твоя правда», – сказал Камар аз-Заман. А потом невольница принесла им завтрак, и они поели и вышли.

И Камар аз-Заман отправился к старухе, и, увидав его, она сказала: «Я вижу следы счастья у тебя на лице. Расскажи мне, что ты видел». – «Я ничего не видел, – сказал Камар аз-Заман, – я только поужинал с хозяином дома в комнате, и мы совершили вечернюю молитву, а потом легли спать и проснулись только утром». И старуха засмеялась и сказала: «Что это за следы у тебя на щеках и губах?» – «Комары в той комнате сделали со мной такие дела», – сказал Камар аз-Заман. И старуха сказала: «Твоя правда! А случилось ли с хозяином дома то же самое, что случилось с тобой?» – «Нет, – сказал Камар аз-Заман, – но он мне рассказывал, что комары в этой комнате не вредят людям с бородой и летают только над безбородыми, и всякий раз, как у него бывает гость безбородый, он жалуется утром на укусы комара, а если он бородатый, с ним ничего такого не случается». – «Твоя правда, – отвечала старуха. – А заметил ли ты что-нибудь, кроме этого?» – «Я нашел у себя в кармане четыре бабки», – сказал Камар аз-Заман. «Покажи их мне», – попросила старуха. И Камар аз-Заман дал ей бабки, и она взяла их и сказала смеясь: «Это твоя возлюбленная положила их тебе в карман». – «Как так?» – удивился Камар аз-Заман. И старуха сказала: «Она говорит тебе знаками: «Если бы ты был влюблен, ты не спал бы, ибо тот, кто любит, не спит, а ты еще маленький, и тебе подходит играть в бабки. Что же побудило тебя влюбляться в красавиц?» И она пришла к тебе ночью, и увидела, что ты спишь, и изранила тебе щеки поцелуями, и положила тебе этот знак. Но только ей не будет достаточно этого – напротив, она обязательно пришлет к тебе своего мужа, и он пригласит тебя сегодня вечером, и когда ты пойдешь с ним, не засыпай скоро. Захвати с собой пятьсот динаров и иди, а мне расскажи о том, что случится, и я доведу для тебя эту хитрость до конца». И Камар аз-Заман сказал: «Слушаю и повинуюсь!» И пошел в хан.

Вот то, что было с ним. Что же касается жены ювелира, то она спросила своего мужа: «Ушел гость?» И он сказал: «Да, но только, о такая-то, комары беспокоили его сегодня ночью, и они искололи ему щеки и губы, и мне было перед ним стыдно». – «И такой уж обычай у комаров в нашей комнате, они любят только безбородых, – ответила его жена. – Но пригласи его на следующий вечер».

И ювелир отправился к Камар аз-Заману в хан, где он жил, и пригласил его, и привел в ту комнату, и они поели, и попили, и совершили вечернюю молитву. И тогда вошла невольница и дала каждому из них чашку, и они выпили и заснули. И тогда пришла молодая женщина и сказала Камар аз-Заману: «О негодяй, как ты спишь и утверждаешь, что ты влюбленный, ведь влюбленные не спят». И она села ему на грудь и не переставала осыпать его поцелуями, и кусать, и сосать ему губы, и играть с ним до утра. А потом она положила ему в карман нож. Под утро она послала свою невольницу, и та разбудила обоих, и щеки Камар аз-Замана словно пылали огнем от сильного румянца, и губы у него были как коралл из-за сосанья и поцелуев.

И ювелир спросил его: «Может быть, тебя беспокоили комары?» И Камар аз-Заман отвечал: «Нет». Теперь, узнав в чем загадка, он перестал жаловаться, – а посмотрев у себя в кармане, он нашел нож – и промолчал. И Камар аз-Заман позавтракал, и выпил кофе, и вышел от ювелира, и отправился в хан. И, взяв пятьсот динаров, пошел к старухе, и рассказал ей о том, что видел, и сказал: «Я заснул против воли и утром не увидел ничего, кроме ножа у себя в кармане». – «Да защитит тебя от нее Аллах в следующую ночь! – воскликнула старуха. – Она говорит тебе: «Если ты заснешь еще раз, я тебя зарежу!» Ты будешь приглашен к ним на следующую ночь, и если ты заснешь, она тебя зарежет». – «А что же мне делать?» – спросил Камар аз-Заман. И старуха сказала: «Расскажи мне, что ты ешь и пьешь перед сном». И Камар аз-Заман сказал: «Мы ужинаем, как обычно ужинают, а потом, после ужина, к нам приходит невольница и подает каждому из нас чашку. И когда я выпиваю свою чашку, я засыпаю и просыпаюсь только утром». – «Беда в этой чашке, – сказала старуха. – Возьми ее у невольницы, но не пей, пока ее не выпьет хозяин и не заснет. Когда невольница даст тебе чашку, скажи ей: «Дай мне напиться воды». И она уйдет, чтобы принести тебе кувшин, а ты вылей из чашки за подушку и представься спящим. А когда невольница вернется с кувшином, она подумает, что ты заснул, после того как выпил чашку, и уйдет от тебя, и через некоторое время тебе все станет ясно. Но берегись ослушаться моего приказания». – «Слушаю и повинуюсь!» – ответил Камар аз-Заман и отправился в хан.

Вот то, что было с ним. Что же касается жены ювелира, то она сказала своему мужу: «Гостя угощают три вечера. Пригласи же в третий раз». И ювелир отправился к Камар аз-Заману, и пригласил его, и привел опять в ту комнату. И когда они поужинали и совершили вечернюю молитву, вдруг вошла та невольница и дала каждому из них чашку. И хозяин выпил и заснул, а что касается Камар аз-Замана, то он не выпил, и невольница сказала ему: «Разве ты не будешь пить, о господин?» И он сказал ей: «Я чувствую жажду, подай кувшин». И невольница ушла, чтобы принести кувшин, и Камар аз-Заман опрокинул чашку за подушку и лег. И когда невольница возвратилась, она увидела, что он спит, и рассказала об этом своей госпоже. «Когда он выпил чашку, он заснул», – сказала она. И молодая женщина подумала: «Смерть для него лучше, чем жизнь».

И потом она взяла острый нож и вошла к нему, говоря: «Вот уж третий раз как ты не замечаешь знака, о дурень! Теперь я распорю тебе живот». И Камар аз-Заман, увидев, что она подходит к нему с ножом в руке, открыл глаза и поднялся, смеясь, и женщина сказала ему: «Ты понял этот знак не по своей догадливости, а по указанию хитрого. Расскажи мне, откуда у тебя это знание?» – «От одной старухи, и у меня с ней случилось то-то и то-то», – отвечал Камар аз-Заман и рассказал ей, в чем дело.

И женщина молвила: «Завтра уйди от нас и пойди к старухе и спроси ее: «Остались ли у тебя еще хитрости, сверх этого?» Если она тебе скажет: «Есть», – скажи ей: «Старайся, чтобы я получил доступ к ней открыто». А если она скажет: «Нет у меня больше ничего, это последнее», – выкинь ее из головы. А завтра вечером к тебе придет мой муж и пригласит тебя; приходи с ним и расскажи мне все, и я буду знать остальной план». – «Это недурно», – сказал Камар аз-Заман.

И он провел с ней остаток ночи, прижимаясь и обнимаясь, и они употребляли, в согласии, буквы понижения, сближая связь со связующим, а муж ее был точно тенвин, отброшенный при сочетании. И они делали это до утра, и потом женщина сказала: «Мне не хватит с тобой ни ночи, ни дня, ни месяца, ни года, и я хочу провести с тобой остаток жизни. Но потерпи, пока я не сделаю с моим мужем хитростей, которые смутят разных людей, и мы достигнем таким образом нашей цели. Я зароню в него сомнение, так что он разведется со мной, и я выйду за тебя замуж и поеду с тобой в твою страну. И я перенесу к тебе все его деньги и сокровища и ухитрюсь разрушить его жилище и стереть его следы. Но только ты слушайся моих слов и повинуйся мне в том, что я тебе скажу, и не будь непослушен». – «Слушаю и повинуюсь! – сказал Камар аз-Заман. – Нет во мне непослушания».

И женщина молвила: «Ступай в хан, и если мой муж придет и пригласит тебя, скажи ему: «О брат мой, сын Адама тягостен, когда учащаются его посещения, они надоедают и щедрому и скупому. Как это я хожу к тебе каждый вечер, и мы с тобой спим в одной комнате, – ведь если ты не сердишься на меня, то, может быть, твоя жена на меня сердита, так как я не пускаю тебя к ней. Если ты желаешь общения со мной, то найми мне дом рядом с твоим домом, и иногда ты будешь бодрствовать со мной до часа сна, и иногда я стану бодрствовать с тобой до часа сна, и потом я буду уходить в свое жилище, а ты пойдешь в гарем. Это лучше, чем каждую ночь не пускать тебя в гарем». И после этого он придет ко мне и спросит у меня совета, и я ему посоветую выселить нашего соседа. Дом, в котором он живет, – наш дом, и этот сосед живет по найму. И когда ты придешь в этот дом, Аллах облегчит нам остальное. Ступай теперь и сделай так, как я тебе велела», – сказала она потом. И Камар аз-Заман ответил: «Слушаю и повинуюсь!» И жена ювелира ушла, а он представился спящим. И через некоторое время пришла невольница и разбудила обоих, и ювелир, очнувшись, спросил: «О купец, может быть, комары беспокоили тебя?» – «Нет», – сказал Камар аз-Заман. И ювелир молвил: «Должно быть, ты к ним привык».

И затем они позавтракали, и выпили кофе, и ушли по своим делам, и Камар аз-Заман отправился к старухе и рассказал ей о том, что случилось, и сказал: «Она говорила мне то-то и то-то, а я говорил ей то-то и то-то. Есть ли у тебя что-нибудь больше, чем этот план, чтобы привести меня к сближению с ней открыто?» – «О дитя мое, – сказала старуха, – мой план дошел досюда, и здесь истощились мои хитрости».

И Камар аз-Заман оставил ее и отправился в хан. И наступило утро, а под вечер ювелир отправился к Камар аз-Заману и пригласил его, и Камар аз-Заман сказал: «Мне невозможно идти с тобой». – «Почему это, – спросил ювелир, – я полюбил тебя и не могу больше с тобой расстаться! Заклинаю тебя Аллахом, пойдем со мной». – «Если ты хочешь долго быть со мной вместе и продлить дружбу между мной и тобой, найми мне дом рядом с твоим домом, – сказал Камар аз-Заман, – и если захочешь, ты будешь бодрствовать у меня, и я буду бодрствовать у тебя, и перед сном каждый из нас уйдет в свой дом и будет спать у себя». – «У меня есть дом рядом с моим домом, – сказал ювелир, – и он моя собственность. Пойдем ко мне сегодня вечером, а завтра я освобожу его для тебя».

И Камар аз-Заман пошел, и они поужинали и совершили вечернюю молитву, и муж женщины выпил чашку, где было снадобье, и заснул, а в чашке Камар аз-Замана не было примеси, и он выпил ее и не заснул. И жена ювелира пришла к нему и просидела, беседуя с ним, до утра, и ее муж валялся, точно мертвый, а потом он очнулся, как обычно, от сна и послал за своим жильцом и сказал ему: «О человек, освободи мне мой дом – он мне понадобился». – «Слушаю и повинуюсь!» – ответил жилец, освободил дом, и Камар аз-Заман поселился в нем и перенес в него все свои пожитки. И в этот вечер ювелир провел время у Камар аз-Замана, а потом он ушел домой.

На следующий день его жена послала за искусным строителем и, призвав его, соблазнила его деньгами, и он сделал ей из ее дома подземный ход, который вел в дом Камар аз-Замана, и устроил опускную дверь под землей. И не успел Камар аз-Заман опомниться, как женщина вошла к нему, неся с собой два мешка денег. «Откуда ты пришла?» – спросил он. И она показала ему подземный ход и сказала: «Возьми эти два мешка его денег», – и села. И она забавлялась и играла с ним до утра, а потом сказала: «Подожди, я схожу к нему и разбужу его, чтобы он ушел в свою лавку, а потом приду к тебе». И Камар аз-Заман сел и стал ее ждать. А она пошла к своему мужу и разбудила его, и он встал, омылся, помолился и ушел в лавку. И после его ухода она взяла четыре мешка, и пришла к Камар аз-Заману подземным ходом, и сказала: «Возьми эти деньги». И посидела у него, а затем каждый из них ушел своей дорогой, и женщина пошла к себе домой, а Камар аз-Заман отправился на рынок. И когда, ко времени заката, он вернулся к себе домой, он увидел у себя десять мешков, и драгоценные камни, и другие вещи. А потом ювелир пришел к Камар аз-Заману, в его дом, и увел его к себе, в ту комнату, и они вместе провели вечер. И невольница, по обычаю, вошла к ним и дала им напиться, и ее господин заснул, а с Камар аз-Заманом ничего не случилось, так как его чашка была безвредная, без примеси.

И женщина пришла к нему и сидела, играя с ним, а невольница носила вещи в дом Камар аз-Замана через подземный ход, и они были в таком положении до утра. А затем невольница разбудила своего господина и напоила обоих кофе, и каждый из них ушел своей дорогой.

И на третий день женщина показала Камар аз-Заману нож, принадлежащий ее мужу (а он был его работы и был сделан его рукой, и ювелир истратил на него пятьсот динаров, так что нельзя было найти ему равного по красоте работы, и люди так часто просили у ювелира этот нож, что он положил его в сундук, и его душа не соглашалась продать его никому), и сказала Камар аз-Заману: «Возьми этот нож, положи его за пояс и пойди к моему мужу. Сядь с ним рядом, вынь нож из-за пояса и скажи: «О мастер, взгляни на этот нож, – я купил его сегодня. Расскажи мне, проиграл я на нем или выиграл». И мой муж узнает нож, но ему будет стыдно сказать тебе: «Это мой нож!» И если он тебя спросит, где ты его купил и за сколько ты его получил, скажи ему: «Я увидел двух левантинцев, которые дрались, и один из них спросил другого: «Где ты был?» И тот сказал: «Я был у моей подружки; всякий раз, как я с ней встречаюсь, она дает мне денег, а сегодня она мне сказала: «Сейчас у меня руки коротки для денег, но возьми этот нож – это нож моего мужа». И я взял у нее нож и хочу его продать». И нож мне понравился, и когда я услышал, что он говорит это, я спросил его: «Ты продашь его мне?» И он сказал: «Покупай». И я взял у него нож за триста динаров. Узнать бы, дешево это или дорого!» И посмотри, что он тебе скажет. А потом поговори с ним немного и уйди от него и приходи скорей ко мне – ты увидишь, что я сижу у входа в подземный ход и жду тебя, – и отдай мне нож».

«Слушаю и повинуюсь!» – сказал Камар аз-Заман, и потом он взял нож, и, положив его за пояс, пошел в лавку ювелира, и приветствовал его. И ювелир сказал ему: «Добро пожаловать!» И посадил его, и он увидел у него за поясом нож, и удивился, и сказал про себя: «Это мой нож, но кто же передал его этому купцу?» И он стал размышлять и говорил про себя: «Узнать бы, мой это нож или похожий на него!» И вдруг Камар аз-Заман вынул нож и сказал: «О мастер, возьми этот нож, взгляни на него». И когда ювелир взял нож у него из рук, он узнал его как нельзя лучше, но постыдился сказать: «Это мой нож». И спросил: «Где ты его купил?» И Камар аз-Заман рассказал ему то, что его научила рассказать женщина, и ювелир сказал: «Такой нож за эти деньги – дешево, так как он стоит пятьсот динаров». И огонь загорелся у него в сердце, и руки его запутались и не могли делать его работу. И Камар аз-Заман стал с ним разговаривать, но ювелир был погружен в море размышлений, и всякий раз, как юноша говорил ему пятьдесят слов, он отвечал одно слово, и сердце его было в мучении, а тело его было в волнении, и ум его смутился.

И Камар аз-Заман увидел, что состояние ювелира переменилось, и сказал ему: «Ты, может быть, сейчас занят». И поднялся, и быстро отправился домой, и он увидел, что женщина стоит у входа в подземный ход и ждет его. И, увидев его, она спросила: «Сделал ты так, как я тебе велела?» И Камар аз-Заман сказал: «Да». – «Что он тебе говорил?» – спросила она. И Камар аз-Заман ответил: «Он сказал, что за такую цену нож дешев, потому что он стоит пятьсот динаров, но его состояние изменилось, и я ушел от него и не знаю, что с ним было после этого». – «Дай нож, – сказала она, – тебе от него ничего не будет». И взяла нож, и положила его на место, и села.

Вот то, что было с ней. Что же касается ювелира, то после ухода от него Камар аз-Замана в его сердце запылал огонь, и увеличилось его беспокойство, и он сказал про себя: «Непременно схожу и проверю, где нож, и обрежу сомнение уверенностью».

И он пошел, и пришел домой, и вошел к своей жене, пыхтя, точно дракон, и жена его спросила: «Что с тобой, о господин мой?» – «Где мой нож?» – воскликнул ювелир. И жена его ответила: «В сундуке». А затем она стала бить себя рукой в грудь и сказала: «О моя забота! Может быть, ты с кем-нибудь поссорился и пришел искать нож, чтобы ударить его им». – «Подай нож, покажи мне его!» – сказал ювелир. И жена его воскликнула: «Раньше поклянись мне, что ты никого им не ударишь!» И ювелир поклялся ей, и она открыла сундук и вынула нож, и ее муж принялся его вертеть, говоря: «Поистине, это вещь удивительная!» И затем он сказал ей: «Возьми его и положи на место». И жена его молвила: «Расскажи мне, в чем причина этого». И ювелир сказал: «Я увидел у нашего друга нож такой же, как этот». И рассказал ей всю историю. А потом он сказал: «Но когда я увидел нож в сундуке, я обрезал сомнение уверенностью». – «Ты, может быть, подумал обо мне дурное и решил, что я – подруга этого левантинца и отдала ему нож?» – сказала она. И ювелир молвил: «Да, я усомнился в этом деле, но когда я увидел нож, сомнение ушло из моего сердца». – «О человек, – сказала его жена, – не осталось в тебе добра». И ювелир принялся извиняться перед ней и наконец умилостивил ее, и потом он вышел и пошел в свою лавку.

А на следующий день женщина дала Камар аз-Заману часы своего мужа (а он сделал их своей рукой, и ни у кого не было им подобных) и сказала ему: «Пойди к нему в лавку, сядь подле него и скажи: «Того, кого я видел вчера, я видел и сегодня, и у него в руках были часы. И он сказал мне: «Не купишь ли эти часы?» И я спросил: «Откуда у тебя эти часы?» И он сказал: «Я был у моей подружки, и она мне их дала». И я купил их за пятьдесят восемь динаров. Скажи мне, дешевы они за эту цену или дороги». И посмотри, что он тебе скажет. А когда ты уйдешь от него, приходи скорей ко мне и отдай мне часы».

И Камар аз-Заман пошел к ювелиру и сделал так, как сказала ему женщина, и ювелир, увидев часы, сказал: «Они стоят семьсот динаров». И в него вошло подозрение.

А юноша оставил его и, придя к женщине, отдал ей часы, и вдруг ее муж вошел, пыхтя, и спросил: «Где мои часы?» – «Вот они здесь», – сказала она. И ювелир воскликнул: «Подай их сюда!» И когда женщина принесла ему часы, он вскричал: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» – «О человек, – сказала она, – ты не без новостей! Расскажи мне, какие у тебя новости». – «Что я скажу! – воскликнул ювелир. – Я не знаю, что думать в этих обстоятельствах!»

«О женщина, – сказал он потом, – я видел у купца, нашего друга, сначала мой нож (а я узнал его потому, что его работа – изобретение моего ума, и подобного ему не найти), и он рассказал мне вещи, огорчающие сердце. И я пришел сюда и увидел нож здесь. А второй раз я увидел у него часы, и работа их – тоже изобретение моего ума, и не найдется подобных им в Басре. И наш друг опять рассказал мне вещи, огорчающие сердце, и я смутился в уме и не понимаю больше, что происходит». – «По твоим словам выходит, – сказала женщина, – что я – подруга этого купца и его милая и отдаю ему твои вещи, и ты допустил, что я тебя обманываю, и пришел меня спросить. И если бы ты не увидел ножа и часов у меня, ты бы уверился в моем обмане. Но только, о человек, раз ты предположил обо мне такие предположения, я не буду есть с тобой одну пищу и пить одну воду после этого, так как ты мне отвратителен отвращением запрещающим».

И ювелир принялся ее уговаривать, и наконец умилостивил ее, и вышел, и стал раскаиваться в том, что обратился к ней с такими словами, и потом он пошел в лавку и сидел в лавке с Камар аз-Заманом, и его охватило сильное волнение и задумчивость, больше которой нет, и он и верил и не верил. А под вечер он пришел домой один и не привел с собой Камар аз-Замана. Женщина спросила его: «Где купец?» – «У себя», – сказал он. И женщина молвила: «Разве остыла твоя дружба с ним?» – «Клянусь Аллахом, – ответил ювелир, – он стал мне противен после того, что из-за него случилось». И жена его сказала ему: «Пойди приведи его ради меня».

И ювелир поднялся, и пришел в дом Камар аз-Замана, и увидел свои вещи, разложенные там, и узнал их, и огонь загорелся в его сердце, и он начал вздыхать.

«Почему это ты, я вижу, задумчив?» – спросил его Камар аз-Заман. И ювелир постыдился сказать ему: «Мои вещи у тебя, кто к тебе их принес?» Он только сказал: «Меня охватило беспокойство, но пойдем ко мне домой, мы там развлечемся». – «Оставь меня в моем доме, – сказал Камар аз-Заман, – я не пойду к тебе».

И ювелир стал заклинать его и увел его к себе, а потом они поужинали и бодрствовали весь вечер. И Камар аз-Заман разговаривал с ювелиром, но тот был погружен в море дум, и когда юноша-купец говорил сто слов, ювелир отвечал ему одним словом. И невольница вошла к ним, по обычаю, с двумя чашками, и когда они выпили, купец заснул, а юноша не заснул, так как в его чашке не было примеси. И женщина вошла к Камар аз-Заману и сказала ему: «Как ты находишь этого рогатого, который опьянел в своей простоте и не знает козней женщин. Я обязательно его обману, чтобы он со мной развелся. Завтра я приму облик невольницы и пойду за тобой в лавку, и ты ему скажешь: «О мастер, я зашел сегодня в хан торговцев пленными и увидел эту невольницу и купил ее за тысячу динаров. Посмотри ее для меня, дешевая она за эту цену или дорогая». И потом открой ему мое лицо и грудь и дай ему посмотреть на меня, а затем возьми меня и вернись со мной в твое жилище, и я пройду домой через подземный ход и посмотрю, чем у нас с ним кончится дело».

И они провели ночь в радости, веселье и застольной беседе, и играли, веселились и наслаждались до утра. А после этого женщина ушла в свое помещение и прислала невольницу, и та разбудила своего господина и Камар аз-Замана, и они поднялись, и, совершив утреннюю молитву, позавтракали, и выпили кофе, и ювелир пошел к себе в лавку, а Камар аз-Заман отправился домой.

И вдруг женщина вышла к нему из подземного хода в облике невольницы (а она раньше была невольницей), и Камар аз-Заман отправился в лавку ювелира, а женщина пошла за ним, и он шел, а она шла сзади, пока он не привел ее к лавке ювелира. И он пожелал ее мужу мира, и сел, и сказал: «О мастер, я ходил сегодня в хан торговцев пленными, чтобы поглядеть, и увидел эту невольницу в руках посредника. Она мне понравилась, и я ее купил за тысячу динаров. Я хочу, чтобы ты взглянул на нее и посмотрел, дешева она за эту цену или нет». И он открыл лицо женщины, и ювелир увидел, что это его жена (а она оделась в свои самые роскошные одежды и украсилась наилучшими украшениями, и насурьмила глаза, и выкрасила концы пальцев, так же, как украшалась перед ним в его доме), и узнал ее наилучшим образом по лицу, одежде и украшениям, так как он делал их своей рукой. И он увидел на ее пальце перстни, которые недавно сделал для Камар аз-Замана. И для него стало со всех сторон ясно, что это его жена. «Как твое имя, о невольница?» – спросил он. И она отвечала: «Халима». (А имя его жены было тоже Халима, и она назвала ему это самое имя.)

И ювелир удивился этому и спросил Камар аз-Замана: «За сколько ты ее купил?» – «За тысячу динаров», – сказал Камар аз-Заман. И ювелир молвил: «Ты получил ее даром, так как тысяча динаров – это меньше, чем стоимость ее перстней, и ее одежда и украшения достались тебе даром». – «Да обрадует тебя Аллах благом, – сказал Камар аз-Заман. – Раз она тебе понравилась, я отведу ее к себе домой». – «Делай как хочешь», – сказал ювелир. И Камар аз-Заман взял ее и пошел домой, и она прошла через подземный ход и села в своем доме.

Вот что было с ней. Что же касается ювелира, то в его сердце загорелся огонь, и он сказал про себя: «Пойду посмотрю, где моя жена. Если она дома, значит, эта невольница на нее похожа (славен тот, на кого нет похожего!), а если моей жены нет дома, значит, это она, без сомнения».

И он вышел и бежал, пока не вошел в дом, и увидел, что его жена сидит в той самой одежде и украшениях, в которых он ее видел в лавке, и тогда он ударил рукой об руку и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!»

«О человек, – сказала его жена, – случилась с тобой бесноватость или что с тобой такое? Не таковы твои привычки! С тобой обязательно должно быть какое-нибудь дело». – «Если ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, – ответил ювелир, – то не огорчайся». – «Говори», – сказала женщина. И ювелир молвил: «Торговец, наш друг, купил невольницу, стан которой подобен твоему стану, и ее рост такой же, как твой рост, и имя ее такое же, как твое имя, и одежда такая же, как твоя одежда. Она похожа на тебя во всех своих качествах, и на пальцах у нее перстни, подобные твоим перстням, и ее украшения такие же, как твои украшения. Когда он показал мне ее, я подумал, что это ты, и теперь я в смущении. О, если бы мы не видели этого купца и не дружили с ним, и он бы не приходил из своей страны, и мы бы его не знали! Он замутил мою жизнь после ясности и стал причиной суровости после верности и ввел сомнение в мое сердце». – «Посмотри мне в лицо, – сказала его жена. – Может быть, это я была с ним, и купец – мой друг, и я переоделась в одежду невольницы и сговорилась с ним, что он покажет меня тебе, чтобы обмануть тебя?» – «Что это за слова? – сказал ювелир. – Я не думаю, что ты можешь делать такие вещи!»

А этот ювелир был несведущ в кознях женщин и в том, что они делают с мужчинами, и не знал таких слов поэта:

И жена его сказала ему: «Я буду сидеть дома, а ты пойди к нему сейчас и постучи в ворота и ухитрись быстро войти к нему. И если ты войдешь и увидишь, что невольница у него, значит, эта невольница похожа на меня (славен тот, на кого нет похожего!), если же ты не увидишь у него невольницы, значит я – та невольница, которую ты с ним видел, и твоя дурная мысль обо мне подтвердится». – «Ты права», – сказал ювелир и оставил ее и вышел. А она встала и, спустившись в подземный ход, села у Камар аз-Замана, и рассказала ему об этом, и сказала: «Отопри скорей ворота и покажи меня ему».

И когда они разговаривали, вдруг постучали в ворота, и Камар аз-Заман спросил: «Кто у ворот?» И ювелир ответил: «Я, твой друг. Ты мне показывал на рынке невольницу, и я порадовался за тебя, но моя радость не была полной. Открой же ворота и покажи ее мне». – «В этом нет дурного», – сказал Камар аз-Заман и отпер ворота. И ювелир увидел, что его жена сидит у Камар аз-Замана. И она поднялась и поцеловала ему и Камар аз-Заману руку, и ювелир посмотрел на нее и поговорил немного с юношей, и он увидел, что невольница ничем не отличается от его жены.

«Аллах творит что хочет», – сказал он и вышел, и увеличилось в его сердце беспокойство, и он вернулся к себе домой и увидел, что его жена сидит дома, так как она прибежала раньше его через подземный ход, когда он вышел из ворот, и села у себя в доме. И когда ее муж вошел к ней, она спросила его: «Что ты видел?» – «Я видел ее у ее господина, и она похожа на тебя», – сказал ювелир. И женщина молвила: «Отправляйся к себе в лавку, и довольно тебе подозревать. Ты больше не будешь подозревать меня?» – «Не буду, – сказал ювелир. – Не взыщи с меня за то, что от меня было». – «Да простит тебе Аллах», – сказала его жена, и затем ювелир повернул ее направо и налево и ушел к себе в лавку. А его жена прошла по подземному ходу к Камар аз-Заману, неся с собой четыре мешка, и сказала ему: «Собирайся к поспешному отъезду и приготовься грузить деньги безотлагательно, пока я сделаю для тебя какие у меня есть хитрости».

И Камар аз-Заман вышел, и купил мулов, и погрузил тюки, и приготовил носилки, а потом он купил невольников и евнухов и вывел их всех из города. И когда все было готово, он пришел к женщине и сказал: «Я закончил свои дела». – «И я тоже, – сказала она. – Я перенесла остатки его денег и все его сокровища к тебе и не оставила ему ни малого, ни многого, чем бы он мог пользоваться, и все это от любви к тебе, возлюбленный моего сердца. Я выкуплю тебя тысячу раз моим мужем. Но тебе следует пойти к нему и попрощаться с ним и сказать: «Я хочу уехать через три дня и пришел к тебе проститься. Сосчитай, сколько приходится с меня, чтобы я отдал тебе за дом, и ты освободишь меня от ответственности». И посмотри, что он скажет, и вернись ко мне, и расскажи – я уже обессилела, хитря с ним и стараясь его рассердить, чтобы он со мной развелся, но вижу только, что он за меня цепляется. Нам не осталось ничего другого, как отправиться в твою страну». – «О, как прекрасно, если оправдаются грезы!» – сказал Камар аз-Заман.

И затем он пошел в лавку ювелира и, сев подле него, сказал: «О мастер, я уезжаю через три дня и пришел только с тобой проститься. Я хочу, чтобы ты сосчитал, сколько приходится тебе с меня за дом, – я отдам тебе плату, и ты освободишь меня от ответственности». – «Что это за слова? – сказал ювелир. – Твоя милость лежит на мне, и, клянусь Аллахом, я ничего не возьму с тебя в уплату за дом, и сошли на нас благословение. Но твой отъезд заставит нас тосковать по тебе, и если бы это не было для меня запретно, я бы, право, тебе воспрепятствовал и не пустил бы тебя к твоей семье и родным».

И затем он простился с ним, и оба заплакали сильным плачем, сильнее которого нет, и ювелир тотчас же запер лавку и сказал про себя: «Мне следует проводить моего друга». И всякий раз как Камар аз-Заман шел, чтобы сделать какое-нибудь дело, ювелир шел за ним. И, входя в дом Камар аз-Замана, он видел там невольницу, которая стояла перед ними и прислуживала им, а возвратившись домой, он видел свою жену сидящей у себя. И ювелир не переставал видеть ее в своем доме, когда входил в него, и видеть ее в доме Камар аз-Замана, когда входил туда, в течение трех дней.

А потом Халима сказала Камар аз-Заману: «Я перенесла уже все, что у него есть из сокровищ, денег и ковров, и у него осталась только невольница, которая приносила вам питье, я не могу с ней расстаться, так как она близка мне и дорога и хранит мои тайны, я хочу ее побить и рассердиться на нее. И когда мой муж придет, я ему скажу: «Я больше не согласна иметь эту невольницу и не буду жить с ней в одном доме. Возьми ее и продай». И он возьмет невольницу, чтобы продать ее, и купи ее ты, чтобы мы ее взяли с собой». И Камар аз-Заман сказал: «Это недурно».

И затем жена ювелира побила невольницу, и когда ее муж вошел к ней, он увидел, что невольница плачет, и спросил ее о причине плача, и она сказала: «Моя госпожа побила меня».

И ювелир пошел к жене и спросил: «Что сделала эта проклятая невольница, что ты ее побила?» И его жена сказала: «О человек, я скажу тебе одно слово – я не могу больше видеть эту невольницу! Возьми ее и продай или разведись со мной». – «Я ее продам и не стану перечить твоему приказанию», – сказал ювелир. И затем он взял невольницу с собой, когда уходил в лавку, и прошел с ней мимо Камар аз-Замана, а его жена, после его ухода с невольницей, быстро побежала по подземному ходу к Камар аз-Заману, и он посадил ее в носилки, прежде чем старик ювелир дошел до него. И когда он к нему пришел, Камар аз-Заман увидел у него невольницу и спросил: «Кто это такая?» И ювелир сказал: «Это моя невольница, которая поила нас напитком. Она ослушалась своей госпожи, и та рассердилась на нее и велела мне ее продать». – «Раз госпожа ее ненавидит, ей нельзя больше у нее жить, – сказал Камар аз-Заман. – Но продай ее мне, чтобы я чувствовал в ней твой запах, и я сделаю ее служанкой для моей невольницы Халимы». – «Это недурно, – сказал ювелир, – возьми ее». – «За сколько?» – спросил Камар аз-Заман. И ювелир ответил: «Я не возьму с тебя ничего, так как ты оказал нам милость».

И Камар аз-Заман принял от него невольницу и сказал женщине: «Поцелуй руку твоему господину». И она показалась ювелиру из носилок, и поцеловала его руку, и затем села в носилки, а ювелир смотрел на нее. И Камар аз-Заман сказал ему: «Поручаю тебя Аллаху, о мастер Убейд, освободи меня от ответственности!» И ювелир молвил: «Да освободит тебя Аллах от ответственности и да доставит тебя благополучно к твоей семье!» И он простился с юношей и отправился в свою лавку, плача, и ему было тяжело расстаться с Камар аз-Заманом, так как это был его друг, а друг имеет права. Но все-таки он был рад, что рассеются подозрения, которые охватили его из-за дел его жены, так как Камар аз-Заман уехал, и не оправдалось то, что он подумал о своей жене.

Вот что было с ними. Что же касается Камар аз-Замана, то женщина сказала ему: «Если ты хочешь безопасности, то поезжай с нами не по обычной дороге». И Камар аз-Заман отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И затем он поехал по дороге иной, чем та, по которой ходили обычно люди, и до тех пор ехал из страны в страну, пока не достиг границ Египта. И тогда он написал письмо и послал его отцу со скороходом. А его отец, купец Абд ар-Рахман, сидел на рынке среди купцов, и в сердце его, из-за разлуки с сыном, было пламя огня, ибо с того времени, как Камар аз-Заман уехал, к нему не приходило от него вестей. И когда это было так, вдруг подошел скороход и спросил: «О господа, имя кого среди вас купец Абд ар-Рахман?» И его спросили: «А чего ты от него хочешь?» И скороход сказал: «У меня письмо от его сына Камар аз-Замана, и я расстался с ним в Аль-Арише».

И Абд ар-Рахман обрадовался и возвеселился, и купцы обрадовались за него и поздравили его с благополучием. А потом он взял письмо и прочитал его и увидел в нем: «От Камар аз-Замана купцу Абд ар-Рахману. После пожелания мира тебе и всем купцам скажу: если вы спросите про нас, то, Аллаху хвала и благодарение, мы продали, купили и нажили, и затем мы прибыли во здравии, безопасности и благополучии».

И тогда купец открыл ворота радости, и устроил пиры, и умножил угощения и приглашения, и велел принести музыкальные инструменты, и совершил от радости разные чудеса. И когда его сын достиг ас-Салихии, ему навстречу вышел его отец, и все купцы его встретили. И его отец обнял его, и прижал к своей груди, и так заплакал, что лишился чувств, а очнувшись, он сказал: «Благословен этот день, о дитя мое, раз свел нас с тобой наблюдающий, властный». И потом купцы подошли к Камар аз-Заману и приветствовали его, и они увидели с ним много тюков, и евнухов, и носилки с широкой оградой, и взяли его, и привели домой. И когда жена ювелира вышла из носилок, отец Камар аз-Замана увидел, что она искушение для тех, кто видит. И для нее открыли высокий дворец, подобный сокровищу, с которого сняты талисманы. И когда мать Камар аз-Замана увидела ее, она пленилась ею и подумала, что это царица из жен царей, и обрадовалась ей, и стала ее расспрашивать. И Халима сказала: «Я жена твоего сына». И мать Камар аз-Замана сказала: «Раз он на тебе женился, нам следует устроить тебе великолепную свадьбу, чтобы порадоваться на тебя и на сына».

Вот что было с нею. Что же касается купца Абд ар-Рахмана, то после того как люди разошлись и все ушли своей дорогой, он встретился с сыном и сказал: «О дитя мое, что это будет у тебя за невольница и за сколько ты ее купил?» – «О батюшка, – ответил Камар аз-Заман, – это не невольница, это та женщина, что была причиной моего отъезда из дома». – «А как так?» – спросил его отец. И юноша сказал: «Это та, кого описывал нам дервиш в ту ночь, когда он у нас ночевал. Мои мечты привязались к ней с того времени, и я захотел уехать только из-за нее. И по дороге меня раздели, и кочевники взяли мои деньги, и я вошел в Басру один, и со мной случилось то-то и то-то».

И он стал рассказывать своему отцу все дело с начала до конца. И когда он кончил свой рассказ, Абд ар-Рахман сказал: «О дитя мое, и после всего этого разве ты на ней женился?» – «Нет, – сказал Камар аз-Заман, – но я обещал ей жениться». – «А ты хочешь жениться на ней?» – спросил Абд ар-Рахман. И юноша ответил: «Если ты мне прикажешь, я это сделаю, а если нет, я на ней не женюсь». – «Если ты на ней женишься, – сказал ему отец, – я буду свободен от ответа за тебя в дольней и последней жизни и разгневаюсь на тебя сильным гневом. Как ты на ней женишься, когда она сделала такие дела со своим мужем? Раз она сделала их со своим мужем ради тебя, она сделает и с тобой то же ради другого – она обманщица, а обманщице нет доверия. Если ты меня не послушаешься, я буду на тебя гневен, а если ты услышишь мои слова, я поищу тебе девушку лучше ее, чистую, непорочную, и женю тебя на ней, хотя бы мне пришлось истратить все мои деньги. И я устрою тебе свадьбу, подобно которой не бывало, и буду похваляться тобой и ею. И если люди скажут: «Такой-то женился на дочери такого-то» – это лучше, чем когда они скажут: «Он женился на невольнице без рода и племени».

И отец уговаривал сына не жениться и приводил изречения, рассказы, стихи, притчи и назидания. И Камар аз-Заман сказал: «О батюшка, если дело обстоит так, то нет у меня привязанностей к женитьбе на ней».

И когда Камар аз-Заман произнес эти слова, его отец поцеловал его меж глаз и сказал: «Ты действительно мой сын! Клянусь твоей жизнью, о дитя мое, я обязательно женю тебя на девушке, которой нет равной».

И затем купец Абд ар-Рахман посадил жену Убейда, ювелира, и ее невольницу в высокий дом, и запер их, и приставил к ним черную рабыню, которая приносила им пищу и питье, и сказал Халиме: «Ты и твоя невольница останетесь заключенными в этом доме, пока я не присмотрю кого-нибудь, кто вас купит, и не продам вас ему, а если ты ослушаешься, я убью тебя вместе с твоей невольницей, – ты обманщица, и нет в тебе добра». – «Делай то, что желаешь, – сказала женщина, – я заслуживаю всего, что ты со мной сделаешь». И купец запер их, и поручил их своим женщинам и сказал: «Пусть не входит к ним и не говорит с ними никто, кроме черной рабыни, которая дает им еду и питье через окно».

И жена ювелира со своей невольницей сидела и плакала, раскаиваясь в том, что она сделала со своим мужем.

Вот то, что было с ней. Что же касается купца Абд ар-Рахмана, то он послал свах, чтобы они высватали девушку, родовитую и почтенную, для его сына, и они все время искали, и всякий раз, как видели девушку, они узнавали о другой, лучше ее. И наконец они вошли в дом шейх-аль-ислама, и увидели его дочь, которой не было равной в Египте (а она была красива, прелестна, стройна и соразмерна и была лучше жены Убейда, ювелира, в тысячу раз). И рассказали о ней Абд ар-Рахману. И он отправился вместе с вельможами к ее отцу, и к девушке посватались, и написали запись, и устроили великолепную свадьбу.

А затем Абд ар-Рахман затеял пиры и пригласил в первый день факихов, и они устроили рождество честное, а на второй день он пригласил всех купцов, и стали бить в барабаны и свистеть во флейты, и он украсил улицу и квартал светильниками, и каждый день приходили всевозможные игроки и играли во всякие игры. И Абд ар-Рахман ежедневно устраивал угощения для людей одного разряда, так что пригласил и ученых, и эмиров, и знаменосцев, и судей. И свадьба продолжалась непрерывно сорок дней, и всякий день купец сидел и встречал людей, а его сын сидел с ним рядом и смотрел на людей, которые ели за трапезой, и была эта свадьба, которой нет равной.

А в последний день он пригласил бедняков и нищих, близких и иноземных, и они приходили толпами и ели, и купец сидел, и его сын сидел рядом с ним.

И когда это было так, вдруг шейх Убейд, муж той женщины, вошел среди бедняков, голый и усталый, и на лице его были следы путешествия. И Камар аз-Заман, увидев Убейда, узнал его и сказал своему отцу: «Посмотри, о батюшка, на этого бедного человека, который вошел в дверь». И Абд ар-Рахман посмотрел на него и увидел, что он в поношенной одежде и на нем обрывки халата, стоящего два дирхема, и лицо у него желтое, и он покрыт пылью, и подобен отбившемуся паломнику, и стонет, как нуждающийся больной, и ходит шатаясь, и качается при ходьбе направо и налево. И купец Абд ар-Рахман спросил: «О дитя мое, кто это?» И Камар аз-Заман молвил: «Это мастер Убейд – ювелир, муж женщины, запертой у нас». – «Это тот, про которого ты мне рассказывал?» – спросил Абд ар-Рахман. И Камар аз-Заман сказал: «Да, и я отлично узнал его».

А причиной прихода ювелира было вот что. Простившись с Камар аз-Заманом, он отправился в свою лавку, и пришла к нему небольшая работа, и он взял ее и работал остаток дня. А к вечеру он запер лавку и пошел домой и приложил руку к двери, и она открылась, и ювелир вошел и не увидел ни своей жены, ни невольницы. И он увидел, что дом в самом плохом состоянии.

И когда ювелир увидел, что дом пуст, он обернулся направо и налево и затем стал кружить по дому, как бесноватый, но не нашел никого. И он открыл дверь в свою кладовую и не нашел в ней ничего – ни денег, ни сокровищ. И тогда он очнулся от опьянения, и пришел в себя после бесчувствия, и понял, что это его жена оборачивала против него хитрости и обманула его. И ювелир заплакал из-за того, что случилось, но скрыл свое дело, чтобы не злорадствовал над ним никто из его врагов и не огорчился никто из его друзей. И он знал, что если откроет эту тайну, то постигнет его лишь позор и упреки от людей.

И он сказал себе: «О такой-то, скрывай постигшее тебя умопомрачение и беду, и следует тебе поступать так, как сказал сказавший:

И затем он запер свой дом, и отправился в лавку, и оставил смотреть за ней работника из своих работников, и сказал ему: «Юноша-купец, мой друг, пригласил меня поехать с ним в Египет для развлечения и поклялся, что не уедет, пока не возьмет меня вместе с моей женой. А ты, о дитя мое, – мой поверенный в этой лавке, и если спросит тебя про меня царь, скажи ему: «Он отправился со своей женой к священному храму Аллаха».

И затем он продал некоторые свои вещи, и купил верблюдов, мулов и невольников, и купил себе рабыню, и, посадив ее в носилки, выехал из Басры через десять дней. И его друзья простились с ним, и он поехал, и люди думали, что он взял свою жену и отправился в паломничество, и все обрадовались, так как Аллах спас их от заточения в мечетях и в домах каждую пятницу. И некоторые люди стали говорить: «Пусть Аллах не вернет его в Басру в другой раз, чтобы нас не запирали в мечетях и в домах каждую пятницу, так как это обстоятельство доставило людям Басры великое горе». А некоторые говорили: «Думаю, что он не вернется из путешествия по причине проклятий жителей Басры». А еще некоторые говорили: «Если он вернется, то вернется в униженном положении».

И жители Басры обрадовались его отъезду великой радостью, после того как были в великой горести, и даже их кошки и собаки повеселели. И когда пришел день пятницы, глашатай закричал в городе, по обычаю, чтобы все пошли в мечети за два часа до пятничной молитвы или спрятались в домах вместе с кошками и собаками. И грудь жителей Басры стеснилась, и они все собрались, и пошли в диван, и, став перед царем, сказали: «О царь времени, ювелир взял свою жену и поехал в паломничество к священному храму Аллаха, так что исчезла та причина, из-за которой нас запирали. Для чего же запирать нас теперь?» И царь молвил: «Как же этот обманщик уехал и не осведомил меня! Но когда он вернется из путешествия, будет одно лишь благо! Ступайте в ваши лавки, продавайте и покупайте, – кончилось для вас это положение».

Вот что было с царем и жителями Басры. Что же касается мастера Убейда, ювелира, то он проехал десять переходов, и с ним случилось то же, что случилось с Камар аз-Заманом перед въездом в Басру: на него напали багдадские кочевники и раздели его и взяли то, что с ним было. И он притворился мертвым, пока не освободился. А когда кочевники ушли, он встал и пошел голый, пока не вошел в какое-то селение. И Аллах смягчил к нему людей блага, и они прикрыли его срамоту куском рваной одежды, и ювелир просил и кормился этим, переходя из города в город, пока не достиг Каира-Охраняемого.

И его сжигал голод, и он ходил по рынку и просил. И человек из жителей Каира сказал ему: «О нищий, ступай в дом, где свадьба, ешь и пей – там сегодня стол для бедняков и чужеземцев». – «Я не знаю дороги в дом, где свадьба», – сказал ювелир. И человек молвил: «Иди за мной следом, я тебе его покажу».

И ювелир следовал за этим человеком, пока тот не дошел до дома, и тогда он сказал: «Вот он, дом, где свадьба. Входи и не бойся, у ворот радости нет преграды».

И когда ювелир вошел, Камар аз-Заман увидел его и узнал и сказал о нем своему отцу. И купец Абд ар-Рахман сказал своему сыну: «О дитя мое, оставь его сейчас, может быть, он голодный. Дай ему есть, пока он не насытится и не успокоится его страх, а потом мы его позовем».

И они подождали, пока ювелир не наелся вдоволь и не вымыл руки и не выпил кофе и напиток с сахаром, смешанный с мускусом и амброй, и тогда он хотел выйти, а отец Камар аз-Замана послал за ним, и посланный сказал ему: «Иди сюда, о чужеземец, поговори с купцом Абд ар-Рахманом». – «Что это за купец?» – спросил ювелир. И посланный сказал: «Устроитель свадьбы». И ювелир вернулся назад, думая, что купец даст ему подарок. Но, подойдя к купцу, он увидел своего друга Камар аз-Замана и исчез из мира от стыда перед ним. И Камар аз-Заман встал перед ним на ноги, и заключил его в объятия, и приветствовал его, и оба заплакали сильным плачем, и затем Камар аз-Заман посадил его рядом с собой, и отец его сказал: «О необходительный, не так встречают друзей! Пошли его сначала в баню и пришли ему одежду, для него подходящую, а после этого сядь с ним и побеседуй». И Камар аз-Заман крикнул нескольких слуг, и приказал им отвести ювелира в баню, и послал ему платье из избранных одежд, стоящее тысячу динаров или больше этого. И ювелиру вымыли тело и одели его в это платье, и он стал подобен начальнику купцов.

А присутствующие спрашивали Камар аз-Замана, когда Убейд ушел в баню, и говорили: «Кто это и откуда ты его знаешь?» И Камар аз-Заман отвечал: «Это мой друг. Он поселил меня в своем доме, и я обязан ему милостями несчетными. Он оказал мне великое уважение, и он из людей счастья и господства, а по ремеслу он ювелир, которому нет равного. Царь Басры любит его большой любовью. Он занимает у него великое место, и его слово исполняется».

И Камар аз-Заман начал усердствовать, восхваляя его, и говорил: «Он сделал мне то-то и то-то, и мне стыдно перед ним, и я не знаю, как воздать ему за уважение, которое он мне оказал». И он до тех пор расхваливал ювелира, пока его сан не стал великим для присутствующих и он не сделался почтенным в их глазах. И люди сказали: «Мы все сделаем то, что ему следует, и окажем ему уважение, но мы хотим знать, какова причина его прихода в Каир, и почему он ушел из своей страны, и что сделал с ним Аллах, так что он оказался в таком положении».

И Камар аз-Заман молвил: «О люди, не удивляйтесь. Сын Адама живет под предопределением и судьбой, и пока он в этом мире, он не в безопасности от бедствий.

Знайте, что я тоже вошел в Басру еще в худшем состоянии, чем он, испытывая более сильные мучения, так как этот человек вошел в Каир со срамотой, прикрытой тряпкой, а что до меня, то я вошел в его страну с обнаженной срамотой – рука сзади и рука спереди, и помог мне только Аллах и этот драгоценный человек. А причиной этого было то, что кочевники оголили меня и взяли моих верблюдов, мулов и тюки и убили моих слуг и людей. И я лег среди убитых, и подумали, что я мертвый, и ушли, и прошли мимо меня. И после этого я встал и шел голый, пока не вошел в Басру. И этот человек встретил меня, и одел, и поселил в своем доме, и подкрепил деньгами, и все, что я привез с собой, – только от блага Аллаха и его блага. А когда я уехал, он дал мне всего много, и я вернулся в свою страну с залеченным сердцем и оставил его, когда он был в величии и счастье. Может быть, с ним случилась после этого превратность из превратностей времени, которая заставила его расстаться с близкими и родиной, и произошло с ним на дороге то же, что произошло со мной, и нет в этом удивительного. Но мне теперь следует воздать ему за благородные поступки, которые он со мной совершил, и поступить по слову сказавшего:

И когда они вели эти и подобные разговоры, вдруг подошел к ним мастер Убейд, похожий на начальника купцов, и все поднялись на ноги, и приветствовали его, и посадили на почетное место. И Камар аз-Заман сказал мастеру: «О друг мой, твой день благословен и счастлив! Не рассказывай мне ничего из того, что случилось со мною прежде тебя! Если кочевники тебя раздели и взяли у тебя деньги, то ведь деньги – выкуп за тело. Не огорчайся же. Я вступил в твою страну голый, и ты одел меня и оказал мне уважение, и я обязан тебе многими милостями и вознагражу тебя. Я сделаю с тобой то, что ты сделал со мною, – нет, больше этого, – успокой свою душу и прохлади глаза».

И Камар аз-Заман принялся его успокаивать и не давал ему говорить, чтобы он не вспомнил свою жену и то, что она с ним сделала, и до тех пор наставлял его назиданиями, притчами, стихами, остроумными словами, рассказами и историями и развлекал его, пока ювелир не заметил, что Камар аз-Заман указывает ему на сохранение тайны. И тогда он скрыл то, что чувствовал, и отвлекся рассказами и редкими историями, которые слышал, и произнес слова поэта:

А потом Камар аз-Заман и его отец, купец Абд ар-Рахман, взяли ювелира и ввели его в гарем и уединились с ним. И купец Абд ар-Рахман сказал: «Мы мешали тебе говорить только потому, что боялись позора для тебя и для нас, но теперь мы одни. Расскажи же мне, что случилось у тебя с твоей женой и с моим сыном».

И ювелир рассказал ему всю историю, с начала до конца. И когда он окончил свой рассказ, Абд ар-Рахман спросил его: «Грех из-за твоей жены или из-за моего сына?» – «Клянусь Аллахом, – ответил ювелир, – на твоем сыне нет греха, так как у мужчин есть охота до женщин, и женщинам следует не даваться мужчинам.

Позор – на моей жене, которая меня обманула и сделала со мной эти дела…»

И купец поднялся и, уединившись со своим сыном, сказал ему: «О дитя мое, мы испытали его жену и узнали, что она обманщица. Теперь я хочу испытать его самого и узнать, обладает ли он честью и благородством, или он сводник собственной жены». – «А как так?» – спросил Камар аз-Заман. И его отец ответил: «Я хочу побудить его примириться с женой, и если он согласится на примирение и простит ее, я ударю его мечом и убью, а после этого я убью ее вместе с ее невольницей, так как нет блага в том, чтобы жили сводник и прелюбодейка. А если он почувствует к ней неприязнь, то я его женю на твоей сестре и дам ему больше тех денег, которые ты у него взял».

А затем он вернулся к ювелиру и сказал ему: «О мастер, общение с женщинами требует долготерпения, и тот, кто их любит, должен иметь просторную грудь, так как женщины сварливы с мужчинами и обижают их, ибо они превозносятся над ними красотой и прелестью и считают себя великими, а мужчин ничтожными, в особенности если они видят от своих мужей любовь – тогда они отвечают на нее высокомерием, чванством и дурными делами со всех сторон. И если муж сердится всякий раз, как видит от своей жены то, что ему неприятно, не будет у него с ней дружбы, и подходит к женщинам только тот, у кого широкий ум и кто много вынесет. Если же человек ничего не терпит от своей жены и не встречает ее обиды прощением, не будет ему в общении с ней успеха. Ведь сказано о женщинах: «Если бы были они на небе, право, склонились бы перед ними шеи мужчин». Кто может и прощает, награда тому у Аллаха. А эта женщина – твоя жена и подруга, и ее общение с тобой длится долго, и надлежит тебе ее простить. Это один из признаков успеха в дружбе. Женщинам недостает ума и веры. И если твоя жена поступила дурно, то ведь она раскаялась и, если захочет Аллах, она не вернется к тому, что делала раньше. По-моему, тебе следует помириться с нею, и я верну тебе больше денег, чем у тебя было. Если ты останешься со мной – добро пожаловать и тебе и ей, и будет вам только то, что вас радует; если же ты пожелаешь отправиться в свою страну, я дам тебе то, что тебя удовлетворит. Вот носилки готовы, посади туда свою жену и ее невольницу и отправляйся в твою страну – между мужем и женой случается многое, и надлежит тебе облегчить дело и не идти по пути затруднения».

«О господин, – спросил ювелир, – а где моя жена?» И Абд ар-Рахман сказал: «Вот она в этом доме. Поднимись к ней и поступай с ней хорошо, ради меня, и не огорчай ее. Когда мой сын привез ее и захотел на ней жениться, я не допустил его к ней и посадил ее в этот дом и запер, и в душе я сказал: «Может быть, ее муж придет, и я передам ее ему, так как она прекрасна обликом, и такую, что подобна ей, невозможно мужу покинуть». И то, что я предполагал, произошло. Хвала же Аллаху великому за твою встречу с женой. Что же касается моего сына, то я просватал ему девушку и женил его на другой, и эти пиры и угощения – из-за его свадьбы, и сегодня вечером я ввел его к жене. Вот ключ от дома, в котором твоя жена. Возьми его, открой дверь и войди к твоей жене и невольнице. Веселись с нею, и к вам будет приходить еда и питье, и не выходи от нее, пока ты ею не насытишься».

«Да воздаст тебе Аллах за меня всяким благом, о господин», – сказал ювелир.

И затем Убейд взял ключ и пошел, радостный, и купец подумал, что эти речи понравились ему и что он с ними согласился. И купец взял меч и пошел сзади ювелира, так что тот его не видел, и остановился, смотря, что будет между ним и его женой.

Вот что было с купцом Абд ар-Рахманом. Что же касается ювелира, то он вошел к своей жене и увидел, что она плачет сильным плачем из-за того, что Камар аз-Заман женился на другой, и увидел, что невольница говорит ей: «Сколько я тебе советовала, о госпожа, и говорила: «От этого юноши не достанется тебе добра, оставь общение с ним». Но ты не слушала моих слов и ограбила все деньги твоего мужа и отдала их ему, а потом ты оставила твое место и привязалась своей любовью к нему и приехала с ним в эту страну. Но и после этого он выбросил тебя из ума, и женился на другой, и сделал концом твоей привязанности к нему заточение».

И жена ювелира сказала: «Замолчи, о проклятая! Если он даже и женился на другой, я обязательно приду ему когда-нибудь на ум. Я не забуду о ночных беседах с ним и во всяком положении буду утешаться словами сказавшего:

Он обязательно вспомнит общение со мной и мою дружбу и спросит обо мне, и я не откажусь от его любви и не отойду от страсти к нему, хотя бы я умерла в тюрьме, – он ведь мой возлюбленный и лекарь. Я жажду, чтобы он вернулся ко мне и предался со мною веселью».

И когда ее муж услышал, что она говорит такие слова, он вошел к ней и сказал: «О обманщица, ты жаждешь его так же, как Иблис жаждал рая. В тебе были все пороки, а я этого и не ведал! Если бы я знал, что в тебе есть хоть один порок из этих пороков, я бы не держал тебя у себя ни одного часа. Но раз я убедился насчет тебя в этом, мне надлежит тебя убить, хотя бы меня убили за тебя, о обманщица!»

И затем он схватил ее обеими руками и произнес такие два стиха:

Потом он схватил ее за горло и сломал его. И невольница закричала: «Увы, моя госпожа!» И ювелир сказал ей: «О распутница, весь позор от тебя, так как ты знала, что в ней есть это свойство, и не рассказала мне». И затем он схватил невольницу и задушил ее.

И все это происходило, а купец держал меч в руке и стоял за дверью, слыша ухом и видя глазами. А потом, когда Убейд, ювелир, задушил жену в доме купца, в нем умножились страхи, и он устрашился исхода этого дела и сказал про себя: «Когда купец узнает, что я их убил в его доме, он обязательно меня убьет. Но я прошу Аллаха, чтобы он взял мой дух в вере». И он смутился в своем деле и не знал, как поступить.

И когда это было так, вдруг купец Абд ар-Рахман вошел к нему и сказал: «С тобой не будет беды! Ты заслуживаешь безопасности.

Посмотри на этот меч у меня в руке: я задумал убить тебя, если ты помиришься с ней и простишь ее, и убить невольницу. Но раз ты совершил эти поступки, то простор тебе и опять простор, и не будет тебе иного воздаянья, кроме того, что я женю тебя на моей дочери, сестре Камар аз-Замана».

И затем он взял его, и вышел с ним, и велел привести обмывальщицу, и распространился слух, что Камар аз-Заман, сын купца Абд ар-Рахмана, привез с собой двух невольниц из Басры, и они умерли. И люди стали соболезновать ему и говорили: «Да живет твоя голова и да возместит тебе Аллах!» А потом женщин вымыли и завернули в саван и закопали, и никто не знал истины в этом деле.

Вот что было с Убейдом, ювелиром, и его женой и невольницей. Что же касается купца Абд ар-Рахмана, то он призвал шейх-аль-ислама и всех вельмож и сказал: «Шейх-аль-ислам, напиши запись моей дочери Каукаб ас-Сабах с мастером Убейдом, ювелиром, а приданое за нее уже пришло ко мне, полностью и до конца».

И шейх-аль-ислам написал запись, и купец напоил всех напитками, и свадьбу сделали общей и отнесли дочь шейх-аль-ислама, жену Камар аз-Замана, и его сестру Каукаб ас-Сабах, жену мастера Убейда, ювелира, в одних носилках в одну и ту же ночь, а вечером привели Камар аз-Замана и мастера Убейда вместе. И Камар аз-Замана ввели к дочери шейх-аль-ислама, а мастера Убейда ввели к дочери купца Абд ар-Рахмана. И когда он вошел к ней, он увидел, что она лучше его жены и прекраснее ее в тысячу раз. И затем он уничтожил ее девственность, а наутро пошел с Камар аз-Заманом в баню.

И он провел у них некоторое время в радости и веселье, а затем затосковал по своей стране. И, войдя к купцу Абд ар-Рахману, сказал ему: «О дядюшка, я стосковался по своей стране, и у меня есть в ней владения и поместья. Я оставил там одного из моих работников за себя поверенным, и у меня на уме поехать в мою страну, чтобы продать мои владения, а потом я вернусь к тебе. Позволишь ли ты мне отправиться в мою страну?» – «О дитя мое, – сказал ему купец, – я тебе уже позволил, и нет на тебе упрека за эти слова – ведь любовь к родине принадлежит к вере, и кому нет блага в своей стране, тому нет блага и в чужой стране. Но, может быть, если ты поедешь без твоей жены и войдешь в твою страну, тебе станет приятно там жить, и ты будешь колебаться между возвращением к жене и пребыванием в твоей стране. Правильное мнение будет, чтобы ты взял свою жену с собой, а потом, если захочешь вернуться к нам, возвращайся вместе с женой, и добро пожаловать тебе и ей. Мы ведь люди, не знающие развода, женщина у нас не выходит замуж дважды, и мы не порываем с человеком попусту». – «О дядюшка, – сказал ювелир, – я боюсь, что твоя дочь не согласится уехать со мной в мою страну». – «О дитя мое, – сказал купец, – у нас нет жен, которые прекословят своим мужьям, и мы не знаем жены, что сердится на мужа». – «Да благословит Аллах вас и ваших жен!» – сказал ювелир. А затем он вошел к своей жене и сказал ей: «Я хочу поехать в мою страну. Что ты скажешь?» – «Мой отец, – ответила она, – властвовал надо мной, пока я была невинна, а когда я вышла замуж, вся власть перешла в руки моего мужа, и я не буду ему перечить». – «Да благословит Аллах тебя и твоего отца и да помилует Аллах утробу, которая тебя носила, и хребет, который тебя породил», – сказал ювелир.

И после этого он оборвал привязи и начал собираться в путь. Его тесть дал ему всего много, и они простились друг с другом, и затем ювелир взял свою жену, и поехал, и ехал до тех пор, пока не вступил в Басру. И вышли ему навстречу близкие и друзья (а они думали, что он был в аль-Хиджазе). И некоторые люди радовались его прибытию, а другие были огорчены его возвращением в Басру, и люди говорили друг другу: «Он станет нас стеснять каждую пятницу, по обычаю, и мы будем заперты в мечетях и домах, и он запрет даже наших кошек и собак».

Вот что было с ним. Что же касается царя Басры, то, узнав о прибытии ювелира, он разгневался на него и, послав за ним, призвал его к себе, и начал его бранить, и сказал: «Как это ты уезжаешь и не осведомляешь меня о своем отъезде? Разве я бы не смог дать тебе что-нибудь в помощь для паломничества к священному храму Аллаха?» И ювелир сказал ему: «Прощение, о господин! Клянусь Аллахом, я не совершил паломничества, но со мной случилось то-то и то-то».

И он рассказал ему, что случилось у него с его женой и с купцом Абд ар-Рахманом каирским и как тот женил его на своей дочери, и наконец сказал: «И вот я привез ее в Басру». И тогда царь воскликнул: «Клянусь Аллахом, если бы я не боялся Аллаха великого, я бы, право, убил тебя и женился на этой родовитой женщине после тебя, хотя бы пришлось истратить на нее сокровищницы денег, так как она годится только для царей. Но Аллах сделал ее твоим уделом и благословил тебя с нею. Заботься же о ней получше».

И затем царь оказал ювелиру милость, и тот ушел от него и прожил со своей женой пять лет, а после этого он преставился к милости великого Аллаха. И царь посватался к его жене, но она не согласилась и сказала: «О царь, я не видела в моем племени женщины, которая вышла бы замуж после смерти своего мужа, и я не выйду замуж ни за кого после мужа и не выйду за тебя, хотя бы ты меня убил». И царь послал спросить ее: «Хочешь ли ты отправиться в твою страну?» И она ответила: «Если ты сделаешь благо, будешь вознагражден». И царь собрал ей все деньги ювелира и прибавил от себя сообразно своему сану. И затем он послал с ней везиря из своих везирей, известного благом и праведностью, и послал с ним пятьсот всадников. И этот везирь ехал с ней, пока не доставил ее к отцу, и она жила, не выходя замуж, пока не умерла и не умерли они все.

И если эта женщина не согласилась сменить своего мужа после его смерти на султана, – как сравнить ее с той, что сменила его при жизни на юношу неизвестного корня и рода, в особенности раз это было в разврате, а не путем установленного брака? Если кто думает, что все женщины одинаковы, то для болезни его бесноватости нет лекарства. Да будет же слава тому, кому принадлежит видимое и невидимое царство, он – живой, который не умирает.