Мало быть остроумным. Надо еще быть достаточно остроумным для того, чтобы не быть излишне остроумным.

В остроумии, как и в игре, нужно уметь вовремя остановиться. Нельзя долго выигрывать. Талейран бывал остроумен не чаще одного раза в день.

Поскольку комическое рождается из контраста, легко стать смешным, если ты слывешь человеком серьезным. Священнику, министру, ученому остроумие обходится и вовсе дешево: в глазах аудитории они изначально наделены таким запасом чопорной скованности, что им остается лишь поэкономней ее расходовать.

Подлинное остроумие никогда не станет объяснять, в чем его соль. «Мари-Жозеф? – спросил Ривароль. – Это брат Авеля Шенье».

Ничто так не поражает и одновременно не восхищает молодого человека, как юношеская живость остроумия у старика.

До шести лет и после семидесяти человек имеет право на естественность; цинизм старика так же прелестен, как искренность ребенка.

Очень легко смеяться над собой в мелочах, если ты восхищаешься собою в крупном. Отсюда – безукоризненный юмор англичан.

Благодаря Уайльду англичане знают способ превращать парадоксы в банальности.

Направлять свое остроумие против самого себя – излюбленный прием обольстителей. Но так ли уж он честен? Самый скромный человек из всех, кого я знал, был также и самым тщеславным человеком.

«Он постоянно лжет, – говорил о ком-то Ф., – но меня это не смущает: он смешит за столом моих гостей».

Уолпол говорил о маршале де Ришелье: «Люди смеются, еще не зная, что он скажет, и правильно делают, ибо потом они наверняка уже смеяться не будут». Острота, применимая к большинству профессиональных остряков.

Хорошие анекдоты настолько редки, что столетия передают их из рук в руки как эстафету. «Только не говорите заранее, чем там кончается!» – анекдот, который рассказывали в 1880 году про читательницу «Жизни Иисуса»; в 1925 году тот же анекдот рассказывался про зрительницу, пришедшую посмотреть «Святую Иоанну».

«Ничто так не говорит о скудости ума, как пристрастие к анекдотам». Изречение человека, плохо запоминающего анекдоты.

Анекдот хорош лишь тогда, когда он иллюстрирует только что прозвучавшую в разговоре мысль. Анекдот, рассказанный непонятно по какому поводу, оскорбителен.

Ривароль заготавливал экспромты на вечер еще утром в постели. Он записывал свои эпиграммы на карточках, вставлял в рамки зеркал и выучивал наизусть, пока брился.

«На свете было лишь трое импровизаторов, – говорил Эмиль Оливье, – Ламартин, Тьер и ваш покорный слуга. Ни один из троих не импровизировал».

Утверждают, будто среди хорошеньких женщин редко встретишь женщину остроумную. Отчего бы это? Ведь в их распоряжении всегда есть самые выдающиеся мужчины, готовые развить и отточить их ум.

Проявлять остроумие некстати – очень неостроумно.

Грубость – остроумие дураков, привычка все оспаривать – их утонченность.

В рассказе, изложенном на бумаге, чересчур пышная концовка бывает не по вкусу утонченным натурам, а вот в беседе, ибо она сродни театру, занавес нужен всегда.

Трудно придумывать идеи и легко придумывать фразы; этим объясняется успех философов.

Не надо стремиться во что бы то ни стало досказать анекдот или какую-либо историю, прерванные чьим-то появлением или уходом. Подбирать оброненные мысли – это уже не остроумие, а скупость.