В лесу Сирдар сделал перекличку. Он недосчитался одиннадцати слонов, включая Радху и ее маленькую дочь. Но в джунглях чувства не выражают открыто, и Сирдар с Бахадуром ничем не выдали своего горя. Больше того, они обязаны были вместе со всеми радоваться общему спасению.

Взгляды всех были обращены на Бахадура, и это немного утешило обоих. К тому же они узнали, что Радха погибла, спасая маленькую дочь, упавшую в воду. Значит, неправда, будто она отстала от стада только ради Бахадура; материнская любовь у животных так же самоотверженна, как и у людей.

Бахадур все время беспокоился о своем старом учителе Аджите, который уже уступил почетное место в стаде Кумару, чужому слону с одним бивнем. Сам он держался поближе к молодым, ковыляя в хвосте и рассказывая им все, что знал о жизни и о природе. Он был исполнен какой-то печальной торжественности. У молодых слонов, благоговевших перед достойным старцем, шевельнулись мрачные предчувствия. Любопытно, что и молодые предчувствуют смерть. За целую неделю перед тем, как умер Аджит, все они, в том числе и Бахадур, знали, что должно произойти.

Сирдар и Бахадур понимали, что старый слон умирает, не выдержав того огромного напряжения сил, которое потребовалось во время наводнения. К тому же он сильно простудился, и сердце у него сдало. Силы его быстро угасали, как звезды в лучах восходящего солнца. Он с облегчением думал о том, что скоро избавится наконец от болезни и томительного ожидания смерти. Давно известно, что на воле все животные встречают свою естественную смерть как друга. Они никогда не страшатся ее прихода. Все, что родилось, должно умереть. Только душа в их представлении не умирает и не рождается. Рождению и смерти тела, в котором она живет, не дано ее коснуться.

Настал день, когда Аджит сказал вожаку, что близится его «Махапрастхан» – великое испытание. Ему суждено скоро увидеть солнце бессмертия. Каждый клочок земли, каждая травинка, по которой он ступал, шептали: «Махапрастхан – твой последний путь». «Вот и конец, – казалось, повторял он себе. – Я вернусь в обитель, из которой когда-то вышел».

После полудня, когда слоны по обыкновению отдыхали после еды, Аджит спокойно и безмятежно предложил Сирдару и Бахадуру немного прогуляться.

Вскоре они очутились в тихом и пустынном месте. Там, под густым навесом листвы, царил полумрак. Даже всевидящие глаза грифов и сарычей здесь бессильны. Сюда не проникают ни лучи солнца, ни отблески звезд. Это и была усыпальница слонов. Сюда приходит лишь тот, кто готов умереть естественной смертью. Не простившись, даже не обернувшись назад, Аджит твердо вступил в храм безмолвия…

На обратном пути Сирдар объяснил сыну, что слон, если его не ужалила змея или не постигло какое-нибудь другое несчастье, стремится умереть в потайном уголке джунглей, куда не доходят лучи солнца, не долетают серебряные стрелы луны. Там, в торжественном спокойствии слон встречает смерть, как сестру, и обретает мир в обители совершенства.

«Сын мой, – вероятно, сказал Бахадуру Сирдар, – когда-нибудь и ты станешь вожаком. Не скорби же о мертвых. Пусть тебя утешает мысль, что Аджит прожил большую жизнь и совершил то, для чего родился на свет. Теперь он счастлив на небесах, радуйся же и ты на земле».