Мэри остановилась, поджидая остальных. Ана встала рядом с ней и обернулась, глядя, как Чет и двое сестер помогают Велесу преодолеть подъем. Алая Леди прихрамывала следом с повисшим на перевязи крылом. Перевязь была сделана из плаща Мэри. Леди упорно отказывалась принять чью-либо помощь.

– Она просто кипит, – сказала Мэри. – Полна решимости добраться до Леты как можно скорее. Но все будет зря, если она себя этим убьет.

Они перевалили через гребень и увидели впереди, далеко внизу, девять тележек, которые везли женщины в плащах, вооруженные мечами и копьями; было их около сорока. Несколько женщин, отделившись от каравана, побежали навстречу Мэри. Добежав, они засыпали сестру вопросами – вид Алой Леди их страшно встревожил. Мэри рассказала им обо всем, что случилось.

Дети – совсем маленькие и чуть постарше – сидели и стояли в тележках. Ана прикинула, что здесь их, наверное, было около сотни, и большинство орало благим матом. Мэри принялась обходить тележки – она брала их по очереди на руки, укачивала, говорила им что-то низким голосом, а камень у нее во лбу горел тихим зеленым светом. Детишки успокаивались один за другим.

Когда Велес и Алая Леди догнали их, караван вновь двинулся в дорогу, следуя изгибам тропы между черных стен ущелья; колеса тележек постукивали по камням.

Мэри взяла из тележки плачущего младенца, девочку, и передала ее Ане.

Ана принялась ее укачивать.

– Ты ее не узнаешь?

Ана заглянула ребенку в личико и вдруг поняла, что да, узнает.

– Это?..

Мэри кивнула. Это был один из тех двух малышей, которых она привезла с собой с другой стороны. Ана начала тихо напевать простенький гимн, тот, что, бывало, ей пела мать. Девочка посмотрела Ане в глаза и перестала плакать, как и несколько других детишек, что были поблизости.

– У тебя есть дар, – сказала Мэри.

Ана заставила себя не думать о том, насколько близок был этот милый ребенок к тому, чтобы потонуть в той темной, страшной реке. И тут ее ударила кошмарная мысль. Мой малыш, мой маленький мальчик… может, он где-то здесь?

– Мэри, а что здесь делают все эти дети?

– То есть?

– То есть как они вообще попали в Чистилище? Они же невинны. Как они могли сделать что-то плохое? Почему Бог повернулся к ним спиной?

– Если ты имеешь в виду Христа, то он и не может ничего для них сделать – они же не его.

– Как это – не его?

– Насколько я понимаю, бог не может просто так взять и забрать себе душу. Если уж на то пошло, демоны – тоже. Душа должна отдать себя сама… Иисусу, Будде, Магомету, Одину и так далее… Да хоть Сатане. Свободная воля, вот что делает душу – душой. Поэтому-то боги так яростно и борются между собой за верующих. Бог только тогда получает власть над душой, когда она добровольно передает себя ему. Все логично, да?

– Думаю, да, – сказала Ана. Но про себя подумала, что она лично особой логики здесь не видит.

– Когда человек верит в Христа, он отдает свою душу Христу и подчиняется его правилам, его догматам. Если в итоге Христос не сочтет его достойным, он может проклясть его душу, или просто не пустить в Царствие Небесное, – тогда душа попадает в Чистилище. Ирония в том, что все эти души не горели бы сейчас в Аду, если бы не верили при жизни в Христа.

Некоторое время Ана шла молча, пытаясь как-то осмыслить услышанное.

– Так какое же место занимают во всем этом дети? Они слишком малы, чтобы отдать кому-то свою душу. Да? Слишком маленькие для такого выбора?

– Именно. Если ребенок не окрещен – или не прошел через какой-то схожий ритуал другой религии – он не принадлежит ни одному богу. И если никто его не забрал, он просто остается, потерянный, никому не нужный.

– Но у них же с самого начала шанса не было!

– Нет.

Мальчик Аны был крещен. Хуан настоял, хотя она сама была против. И теперь она, сама того не замечая, благодарила Бога за то, что так получилось. При мысли о том, как он плакал бы тут по ней, брошенный, забытый, у нее на глаза наворачивались слезы. Она крепче прижала к груди девочку.

Мэри не сводила с нее глаз.

– У тебя есть ребенок? Был?

Ана кивнула.

– В Чистилище полно детей, которым нужна мать.

– А они растут? То есть, могут ли они вырасти здесь, внизу? Или они всегда остаются такими?

Мэри ответила ей грустным взглядом.

– Они никогда не вырастают. Никогда даже не смогут осознать, что с ними произошло.

Ана кивнула.

– Но они… привязываются. Им хочется того же, что и любому ребенку. Чтобы их взяли на руки, поговорили с ними… Чтобы их любили.

– Что же с ними будет, с этими детьми?

– Это решит река.

– Река?

– Скоро ты сама увидишь.