Гэвин прислонил богобойное копье к валуну и посмотрел вниз, себе на живот. Из живота торчала рукоять меча; лезвие, соответственно – из спины. В обычной ситуации он обхватил бы рукоятку двумя руками и вытащил меч. Проблема состояла в том, что у него оставалась только одна рука. Вторая была отрублена по локоть. Под конец схватка приняла довольно жесткий характер. Группа Велесовых жрецов совершила отчаянный рывок, пытаясь добраться до своего бога.

Гэвин оперся острием меча о валун, как следует нажал, и рукоять начала потихоньку выходить из живота. Обхватив ее оставшейся рукой, он потянул; стиснул зубы и, немного расшатав, потянул опять. С кряхтением высвободив меч, он отбросил его прочь и сел, привалившись к валуну.

Он смотрел, как тени мертвых трепещут в пламени догорающих костей. Появился Карлос, подошел к Велесу. Бог навзничь лежал на земле в оцеплении из людей Карлоса. Кисти рук и копыта у него были обрублены, а то, что оставалось от его рук и ног – связано веревками. Карлос встал над Велесом; на лице Защитника, освещенном догорающими огнями, играла самодовольная ухмылка.

– Я, наверное, поклониться, должен? Чтобы тебе угодить? – спросил Карлос и плюнул богу в лицо.

Велес смотрел на него, на сводя влажных от кровавых слез глаз; рот – одна сплошная зияющая рана.

Карлос кивнул своим людям, и они набросили Велесу на голову мешок, обвязав вокруг шеи веревкой.

– Ты же любишь огонь. Любишь жечь души. Ну, там, куда ты вскоре отправишься, ты узнаешь, что это такое – гореть. – Карлос с силой ударил бога ногой в голову, раз, другой.

Гэвин, покопавшись в карманах своего длинного плаща, достал кошелек. Положил на колени и развязал – одной рукой. Из кошелька выкатилось несколько ка-монет. Подобрав три штуки, он сунул их в рот и принялся жевать.

Собрал оставшиеся монетки, он сунул их обратно в кошель, а потом, привалившись к камню, принялся ждать, пока магия ка сделает свое дело. Монеты ка значили для него не меньше, чем пули, и он всегда следил за тем, чтобы был запас. Иногда он жевал ка даже во время битвы, если было необходимо, и сражался, не дожидаясь, пока его раны полностью исцелятся. Он был убежден, что в Чистилище победа часто зависит не от того, насколько ты быстр и силен, а от того, насколько ты готов терпеть боль. Можешь ли ты сражаться – и сражаться хорошо – с распоротым животом, со сломанной ногой или лишившись половины лица. Гэвин давно потерял счет полученным ранам. Знал только, что, будь он живым, он успел бы умереть уже несколько сотен раз.

Тепло медленно растекалось по рукам, ногам, обволакивало раны. Гэвин закрыл глаза; накатило облегчение. Со временем он полюбил это щекочущее, зудящее ощущение, когда плоть срастается вновь. Рука мало-помалу обретала форму, затягивалась глубокая рана в животе. Но исцеление никогда не было полным. Всякий раз оставался шрам – как напоминание. Его кожа вся была иссечена этими шрамами.

Гэвин, кряхтя от боли, поднялся, опираясь на копье. Ждать, пока его раны полностью исцелятся, он не мог; времени не было. Выйдя из амфитеатра, он направился в лагерь сквозь дым от догорающих фургонов, перешагивая через мертвые тела. Пахло горелым ка – запах, не столь уж отличный от запаха горелой плоти. Криков уже почти не было, только стоны раненых.

Гэвин поймал себя на том, что вглядывается в лица.

– Мальчишки здесь нет, – пробурчал он себе под нос. – Ты это знаешь.

Он еще раз оглядел холм, на котором видел парнишку в последний раз, и решил, что тот либо сбежал, либо лежит где-то мертвый.

И тут Гэвин заметил то, что искал: высокий фургон под стягами Велеса. Он было направился к фургону, но остановился: что-то бежало прямо на него в дыму. Это был тигр с очень испуганными глазами. Пробежав мимо, тигр исчез в ночи, и, проводив его взглядом, Гэвин взобрался на фургон.

Внутри он обнаружил двух мужчин, явно занятых грабежом. Оба резко развернулись, держа мечи наготове.

– Выметайтесь, – сказал Гэвин.

Разглядев, кто перед ними, они сочли за лучшее исчезнуть.

Гэвин быстро обшарил шкафы, ящики, сундуки, игнорируя драгоценности и меха, пока не нашел то, что искал. Вытащив из плетеной корзины маленькую медную шкатулку, он поставил ее на пол. Шкатулка был заперта; не было видно ни замочной скважины, ни даже щели. Гэвин вытащил один из своих пистолетов, поддел ногтем большой плоский винт на рукоятке, и повернул. Рукоять раскрылась – внутри, в потайном отделении, лежал ключ красной меди. Гэвин взял ключ и притронулся им к шкатулке, которая тут же опоясалась тонкой светящейся голубой линией, и крышка отскочила. Гэвин быстро сунул ключ обратно в револьвер, и вернул оружие в кобуру. Метнув быстрый взгляд через плечо, он откинул крышку шкатулки. Отодвинув в сторону несколько медных колец, он вытащил из шкатулки что-то тяжелое, завернутое в синий бархат. Развернув ткань, он встряхнул ее, и ему в ладонь упало четыре серебряных звезды.

Гэвин с присвистом втянул воздух сквозь зубы.

– Четыре, – прошептал он. – Целых четыре штуки! – Когда-то давно ему удалось заполучить кусочек божьей крови, размером с мелкую монетку. Божья кровь сослужила ему хорошую службу; тот кусочек ему удалось растянуть на несколько лет. А теперь у него в руках было четыре целых звезды. Он едва мог в это поверить.

Он отломил крошечный кусочек, не больше срезанного ногтя, и поднес к глазам. Он знал, какой это риск – принимать божью кровь без бога, который мог бы придать ей форму своим мастерством. Ему довелось как-то видеть, как человек буквально взорвался плотью, проглотив кусок чуть побольше того, что он держал сейчас в руке. Он положил божью кровь в рот и закрыл глаза.

Приход был быстрым, жестким. Пульсирующее давление откуда-то изнутри тела, все шире, все сильнее. У него вырвался стон. Крепко зажмурившись, он сцепил зубы и скорчился, хватаясь за живот, пытаясь сдержать это, сдержать внутри себя. А потом, когда он уже думал, что его кишки вот-вот вырвутся наружу, и кости прорвут кожу, оно вдруг утихло, и неистовая пульсация стала стуком крови в ушах. Привалившись к стене, он глубоко вздохнул, позволяя жизненному теплу свободно растекаться по телу. Он улыбнулся. Это было, будто к нему опять вернулась жизнь, молодость, кипучая энергия. Это было, будто глоток виски с кокаином: чувство, будто он готов перевернуть мир.

– Гэвин? – послышался чей-то голос. – Это ты?

Гэвин сунул звезды в карман пальто и встал. Мир вокруг покачнулся, а потом вернулся на место – четкий, как никогда. Слышал и видел он с поразительной ясностью.

– Я здесь, – сказал Гэвин.

Полковник раздвинул занавески, при взгляде на Гэвина его лицо осветила широкая улыбка.

– Гэвин! Гэвин! Ты это сделал! – Полковник шагнул вперед, стиснул товарищу плечи и хорошенько встряхнул. – Клянусь Небесами, ты это сделал!

– Там медь, – сказал Гэвин, кивая на шкатулку.

– Медь? Да как ты можешь беспокоиться о подобных вещах в такой момент? Ты только что сразил Велеса. Ты бога сразил! Подумай, Гэвин. Сколько еще душ могут сказать о себе то же самое? Тебе надо научиться как следует ценить подобные моменты. Их не так много бывает.

Гэвин поднял копье, передал его Полковнику. Полковник взял его в руки, любуясь золотым острием.

– А, Богобойца. Какой дар. Какой… дар.

– И не бесплатный к тому же, – сказал Гэвин.

Его слова отрезвили Полковника.

– Не начинай, Гэвин. Мы уже в деле. Назад пути нет.

Снаружи послышались крики. Полковник вышел на платформу; Гэвин последовал за ним.

Внизу они увидели Карлоса с его Защитниками – всего семь душ. Все – верхами, позади одной из лошадей – маленькая тележка, в который лежал Велес, связанный и частично прикрытый парусиной.

Карлос, широко улыбаясь, отдал Полковнику честь.

– Мы это сделали! – крикнул он.

Полковник тоже отсалютовал ему.

– Точнее не скажешь.

– Надо двигаться, – сказал Карлос. – Пока не рвануло. Слишком много их разбежалось по каньонам. Очень скоро об этом узнают все.

Полковник кивнул, и Защитники ускакали.

– Чувствуешь? – спросил Полковник Гэвина. – Революция. Она в воздухе.