– Поосторожней тут, – сказал Эдо, помогая спустить Чета с носилок.

Двое гоблинов перекатили Чета на лавку, повернулись и ушли.

Чет попытался сесть, и тут только до него дошло, что у него нет левой руки. Ниже плеча просто ничего не было. «О, нет, – подумал он. – О, нет».

Эдо помог ему сесть, прислонившись спиной к стене. Они опять были в подземелье.

– У тебя получилось, Чет.

Чет посмотрел на искореженную массу, в которую превратилась его нога. Со мной покончено. Я в глубокой заднице. Глубже некуда. Глубже было только его отчаяние. Он печалился не о ноге, и не о том, что могло с ним теперь произойти, но о Триш – и об их ребенке.

Раздался женский крик, заглушив на мгновение стоны и рыдания, раздававшиеся вокруг. Чет обшарил комнату взглядом.

– Где Ана?

Эдо пожал плечами.

– Я ее не видел.

Повсюду лежали раненые и изувеченные души. Кто-то сидел прямо на земле, кто-то стоял, пустым взглядом пялясь в стену или себе под ноги. Чет вглядывался в лица в поисках Аны, но под слоем краски и жира различить индивидуальные черты было практически невозможно.

– Может, она среди тех, кто потерял свои кольца, – сказал Эдо. Он встал и подошел к железной решетке, отделявшей их камеру от соседней.

Души в соседней камере были, казалось, в еще худшем состоянии, чем они сами – искалеченные, обгоревшие, раздавленные. Еще дальше Чет заметил груды рук, ног, а рядом с ними – и тел. Тел с раздавленными головами, а то и вовсе без голов. «Мертвые мертвецы», – подумал он. Рассмотреть лица было, понятное дело, невозможно, и он мог только надеяться, что Аны среди них нет.

Троу обходили помещение, собирая шлемы и оружие, сваливая все в тележки у дальней стены; тем временем с арены вносили все новые и новые тела.

Вернулся Эдо, сел рядом с Четом.

– Ее нигде не видно.

Новая волна рабов с арены. Одна из троу проверяла запястья, отсылая тех, кто сохранил кольца, в камеру к ним с Эдо, а остальных – в соседнюю. Чет вглядывался в застывшие от шока лица. Аны среди них не было, но он увидел Тренера. Кольцо все еще было при нем; он ввалился, шатаясь, в камеру и рухнул на ближайшую к двери скамью.

– Эй, ты, – рявкнул кто-то. Это была женщина-троу, в годах, с лохматыми седыми волосами и кустившейся на подбородке щетиной. Из уголка рта у нее свисало нечто вроде сигары, но явно не из тех, с прогорклым запахом, какие курили тут все подряд. Эта пахла приятно, почти как корица. Троу ткнула Чета в ногу.

Чет стиснул зубы от боли.

Она взглянула на его культю – все, что осталась от руки, и покачала головой.

– Не повезло. – Она постучала ногтем по кольцу у него на запястье и улыбнулась. – Ты сохранить кольцо. Хорошо.

Она показала сопровождавшей ее женщине-троу четыре пальца.

Та достала из большой сумки, висевшей у нее на боку, четыре кожаных монеты и вручила их Чету, потом перешла к Эдо. Старуха-троу ткнула пальцем в широкий порез у него на груди и показала один палец. Вторая женщина дала Эдо одну монету и перешла к следующему.

Чет посмотрел на монеты.

– Они что, платят нам?

– Платят? Нет. Это чтобы тебя исцелить. Ешь. – Эдо положил свою монету в рот, начал жевать.

– Съесть монеты? – Чет взял монету, сжал между пальцами. На ощупь она была как очень жесткая кожа. – Это что, должно меня вылечить?

– Да.

Чет положил монету в рот, начал жевать. Монета очень быстро растворилась – практически испарилась – у него на языке, оставив во рту привкус горечи.

– Ничего не происходит.

– Подожди.

Повсюду – везде, где у него были раны или ушибы – он вдруг почувствовал щекотку, странный зуд, и боль начала отступать. Чет быстро проглотил оставшиеся монеты.

Сверху, из круглых дверей-люков, до них долетели звуки музыки: прихотливая, сложная мелодия. Кто-то или что-то начало петь душевным сочным баритоном.

Чет запрокинул голову и закрыл глаза, отдавшись музыке. Боль утихала.

– Жаль, королева Ойя этого не слышит, – сказал Эдо. – Турниры ей никогда не нравились, но музыку она любила. Боюсь, этого больше не будет… Не для нее. – Он вздохнул. – Быть может, завтра, на ристалище, прояви я отвагу… боги улыбнутся мне, и я завоюю себе свободу… Снова вернусь к ее ногам.

Чет открыл глаза.

– Снова станешь рабом?

– Нет, не рабом. Я никогда не был ее рабом. Я был ее слугой.

– А что, есть разница?

– Да, – сказал Эдо, и по его голосу Чет понял, что сильно задел его. – Эти обреченные души, которых ты видишь вокруг – большинство из них воры, бандиты, торговцы плотью. Те, кто оскорбил богов. Я здесь потому, что совершил преступление, посягнул на то, что принадлежало Велесу. – Его тон смягчился. – Я служу Ойе потому, что без нее в сердце у меня пустота. Если служишь богу… Пускаешь его к себе в сердце, эта жизнь, эта магия, она дает тебе целостность. Чет, разве ты не чувствуешь? Прямо сейчас, вокруг нас? Даже в этой яме? Это все боги. Они дают и берут; одни боги берут больше, чем другие. Но в одном ты можешь быть уверен: та толика жизни, что существует в этом мертвом мире – это дело их рук.

– Мне кажется… – Чет вдруг замолчал. – Ничего себе, как странно! – Он видел свою руку, ту, отрубленную: призрачные, точно сотканные из дыма очертания. – Что происходит?

– В каком смысле?

– Посмотри… Моя рука… – Туманные формы словно густели, теряя прозрачность. Чет вдруг понял, что он чувствует руку: ее тепло, а потом – щекотное, зудящее ощущение, будто у него под кожей копошились черви. Как тогда, на барже, когда они пересекали реку.

– Да, это ка.

– Что за хрень это ка?

– Есть ба, и есть ка. Ба – это ты, твоя истинная суть. Ка – лишь глина, из которой ты сделан здесь, в мире ином, сосуд для твоего ба.

– Угу.

– Ба живет здесь. – Эдо постучал его по лбу. – Твой череп – это его клетка. Когда клетка ломается, ба вырывается на волю. Ты разве не видел призраков?

– Э?

– На арене. Те, у кого череп пробит или раздавлен. Их ба, оно вырывается наружу и улетает.

Чет подумал о Джонни, о странном видении, которое вылетело у него из головы.

– А что после этого происходит с твоим ба?

Эдо пожал плечами.

– Большинство из нас верит, что ба, выпущенное на волю, подхватывают ветра хаоса, и так оно скитается до скончания вечности. – Эдо взглянул вверх. – Знаю одно – иногда случается, когда облака низкие и ветер дует, как надо… Их видно. Как они вьются наверху, будто кипящий туман. А иногда их бывает и слышно – их стоны и крики. Не слишком приятные звуки.

– Так, значит, эти деньги, ка… Из чего их делают? Не из других же душ?

Эдо кивнул.

Чет поморщился от отвращения.

Эдо ухмыльнулся.

– Да, есть такие, кому нравится делать вид, будто все мы тут – не упыри. Думаю, монеты – это способ сделать более приемлемым тот факт, что мы едим друг друга. Но есть и другие, кто совершенно не против есть ка прямо с кости. Души, демоны, да много кто еще. Некоторым так даже больше нравится.

Мысли Чета метнулись обратно в Стигу, к тачкам с отрубленными руками и ногами, и тут его отрубленная рука начала обретать вес. Она почти ничего не чувствовала, но он уже мог сжать пальцы. «Еще не все потеряно, – подумал он, стараясь не давать воли охватившей его радости. – Триш, милая, еще не все потеряно».

– Видишь. Твое ба придает форму съеденному тобою ка. Если твой дух силен, тебе даже не нужно ка. Твое ба само исцелит себя. Но на это потребуется время, может быть, годы. И наоборот, у того, кто слаб духом, ка гниет и вянет.

Чет сжал свою новую руку в кулак, постучал костяшками по стене. Его плоть все еще казалась какой-то прозрачной, но на ощупь была вполне осязаемой. Он ткнул себя в бедро; оно тоже, похоже, совершенно исцелилось. Упершись в стену, он оттолкнулся и встал, опираясь на здоровую ногу. Осторожно перенес вес на ту, что была сломана. Никакой боли. Он осторожно сделал шаг, потом другой.

– Быстро они работают, эти монеты.

– У одних быстрее, чем у других. Твой дух силен, Чет.

Троу внесли еще два тела на одних носилках. Одно из тел было обезглавлено; другое принадлежало юной женщине.

– О, нет, – сказал Чет, прохромав к решетке. – Ана, – позвал он. – Ана!

Она открыла глаза, и на него накатило облегчение. Гоблины свалили ее на пол. Чет увидел, что кисть руки у нее была оторвана, кольцо исчезло. С трудом поднявшись на ноги – на одну ногу, потому что вторая была явно сломана – она проковыляла к решетке.

Чет просунул руку сквозь прутья, схватил ее за плечо.

– Тебе нужны монеты, – сказал он. Покрутил головой в поисках старухи-троу, и увидел ее у самых дверей – она помогала очередной душе. – Сейчас вернусь.

Обогнув – а где и перешагнув – через несколько душ, Чет подошел к старухе и положил руку ей на плечо.

Она подняла на него взгляд.

– Гы?

– Вон та леди, – Чет указал на Ану. – Ей нужно пару монет.

Троу покачала головой.

– Нет кольца, нет монеты.

– Всего одну. Хотя бы одну получится?

– Нет, нет, – ответила она, косясь на огромного минотавра у дверей. – Нет кольца, нет монеты.

Минотавр смерил Чета взглядом.

– Нет шуметь, – сказала она, и отпихнула руку Чета. Чет почувствовал, как что-то скользнуло ему в руку. Что-то круглое.

Она подмигнула.

– Спасибо, – прошептал он, и пошел обратно к Ане.

– На, возьми, – сказал он. – Съешь это. Только так, чтобы они не видели. – Он потихоньку сунул монету ей в руку сквозь решетку.

– Что это?

– Просто ешь.

– Это лекарство?

– Да, именно это оно и есть.

Ана сунула монету в рот, разжевала и проглотила.

– Это может занять около минуты, – сказал Чет. – Но оно должно…

В камеру, где была Ана, вошел Сит в сопровождении трех стражников. Они принялись осматривать ошейники рабов, проверяя, где есть метки Велеса.

– Вон один, – сказал Сит, указывая на человека с оторванной рукой.

Один из стражников оттащил человека от стены, проверил ошейник и пихнул в сторону Сита.

– Похоже, идти может.

– Хорошо, – сказал Сит. – Пристегните обратно к Присцилле.

Вошли еще несколько стражников, все – в цветах своих богов, и начали собирать своих раненых.

– Эй, этот нам нужен? – спросил стражник, стоя над человеком с раздавленными ногами.

– Не, – ответил Сит. – Не стоит монеты. Брось.

– Ты не бросать, – сказала стражнику старуха-троу. – Ты забирать.

Сит сказал ей что-то резкое на их языке, и она выпалила в него тирадой, состоявшей из кряхтения и гортанного гавканья, тыкая в него при этом своим жирным указательным пальцем. Сит стоял и слушал, морщась при каждом ее слове, пока, наконец, она не повернулась и не утопала прочь.

– Я так понимаю, этого парня мы не оставляем, – сказал стражник.

Сит с отвращением фыркнул.

– Забирайте его.

– Куда? – спросил стражник.

– Плевать, – сказал Сит. – Бросьте в канаву.

Стражник пожал плечами, взял несчастного за единственную оставшуюся руку и выволок из камеры, как мешок мусора.

Сит со стражниками нашли еще шесть принадлежавших Велесу рабов и, выстроив их друг за другом, связали одной веревкой. Сит заметил Ану, потом Чета по ту сторону решетки. Подошел.

– Ну, как тебе Игры, конеубийца? Весело? – Он наклонился поближе к решетке. – Сегодня было непросто… Завтра – сильно меньше рабов. Рад, что я – не ты.

Чет только молча глядел на него в ответ.

Темные глазки Сита остановились на Ане.

– Твоя псина плохо выглядит. – Он привязал к ее ошейнику веревку, вздернул на ноги. – Встать, псина. – Ана поморщилась, но благодаря ка поврежденная лодыжка ее не подвела. Ее рука сформировалась только частично, и теперь висела крюком – ей явно была нужна еще одна монета.

Сит направился к выходу, дернув за собой Ану. Она захромала следом, и по ее лицу было видно, что ей очень больно. Сит оглянулся на Чета.

– Не бойся, конеубийца. Уж о твоей псине я позабочусь.