14
Три часа спустя, напялив шапочку тощего писца, Лифт сидела в центре стола толстухи-письмоводительницы и руками ела блинчики.
На полу перед ней рой младших писцов просматривал отчеты. Книги были разбросаны повсюду, словно расколотые панцири крабов после знатной пирушки. Даль-перо выводило концовку послания от Гокса, а толстуха-письмоводительница стояла рядом и зачитывала его. Женщина наконец опустила лицевую часть шиквы. Выяснилось, что она симпатичная и гораздо моложе, чем думала Лифт.
– «Лифт, я обеспокоен, – читала толстуха. – Мы все обеспокоены. С запада постоянно приходят донесения. В Стине и Альме видели новую бурю. Она в точности такая, как ее описывал военачальник алети, – с красными молниями, несется с другой стороны».
Женщина подняла взгляд:
– Насчет этого он прав, э-э...
– Говорите-говорите, – потребовала Лифт.
– Ваше блиночество.
– Прямо с языка слетает, правда?
– Его императорское превосходительство прав насчет приближения необычной бури. Есть независимые подтверждения из Ири и Шиновара. Огромная буря с красными молниями надвигается с запада.
– А чудовища? – спросила Лифт. – Твари с красными глазами в темноте?
– Повсюду царит хаос, – ответила письмоводительница – ее звали Генна. – Мы не получаем прямых ответов. Были кое-какие намеки в докладах с восточного побережья – буря ударила там прежде, чем достигла океана. Большинство сошлись во мнении, что отчеты преувеличивают, и буря сойдет на нет сама собой. Однако теперь она обогнула планету и ударила с запада... По имеющимся данным князь готовит диктат о чрезвычайном положении для всей страны.
Лифт посмотрела на Виндля, свернувшегося рядом на столе.
– Пустоносцы, – едва слышно произнес он. – Это случилось. Святая добродетель... Опустошения вернулись...
Генна продолжила читать сообщение от Гокса:
– «Грядет катастрофа, Лифт. Никто не готов к буре, которая приходит с другой стороны. Однако с этими алети не знаешь, что и хуже. Откуда им так много известно о ней? Может, этот их военачальник и призвал ее?»
Генна опустила листок.
Лифт жевала блинчик. Этот был плотный, с пастой-пюре внутри, слишком липкой и соленой. Еще тут был блинчик, посыпанный маленькими хрустящими семенами. Ни тот, ни другой не могли сравниться с двумя другими разновидностями, которые она попробовала за последние часы.
– Когда она ударит?
– Буря? Сложно сказать, но, судя по большинству докладов, она медленнее великих бурь. Возможно, часа через три-четыре достигнет Азира и Ташикка.
– Напишите Гоксу вот что, – сказала Лифт между укусами. – «Здесь вкусная еда. Куча разных блинчиков. Одни начиняют сахаром».
Письмоводительница помедлила.
– Пишите, иначе заставлю вас называть меня еще более глупыми титулами.
Генна вздохнула, но подчинилась.
– «Лифт, сейчас не время для пустой болтовни о еде», – прочитала она, когда даль-перо вывело очередную строку от Гокса.
Несомненно, вокруг него собралось не меньше пятнадцати визирей и отпрысков, и все они наперебой советовали, что сказать, и записывали, когда он соглашался.
– Самое время, – ответила Лифт. – Не стоит забывать: может, буря и надвигается, но людям по-прежнему нужно есть. Завтра настанет конец света, а на следующий день они спросят, что на завтрак. Это твоя работа.
– «А как же рассказы о том, что хуже бури? – пришел ответ. – Алети предупреждают о паршунах, и я делаю, что могу, в столь сжатые сроки. Но как насчет пустоносцев в буре?»
Лифт оглядела комнату, полную писцов.
– Я над этим работаю.
Пока Генна записывала ее последние слова, Лифт поднялась и вытерла руки о свою роскошную накидку.
– Эй, умники. Чего нарыли?
Писцы подняли головы.
– Госпожа, мы даже не представляем, что ищем, – произнес один.
– Всякие странности!
– «Странности» какого рода? – спросил писец в желтом. Тощий и высокий, без шапочки он выглядел лысеющим и глуповатым. – В городе каждый день происходит что-то необычное! Вам нужен отчет о человеке, который заявляет, что у него дома родился поросенок с двумя головами? Или о человеке, который уверяет, что узрел лик Яэзира в лишайнике на стене? О женщине, которая предчувствовала, что ее сестра упадет, и та упала?
– Не-а, – отмахнулась Лифт, – это нормальные странности.
– Что же тогда ненормальные странности? – с раздражением спросил он.
Лифт засветилась. Она призвала потрясность – так много, голод побери, что ее кожа начала излучать сияние, словно сфера.
Рядом из семян на нетронутом блинчике проросли длинные вьющиеся побеги. Переплетясь между собой, они выпустили листочки.
– Что-то типа этого, – сказала Лифт и бросила взгляд в сторону. Ну вот, испортила блинчик.
Писцы уставились на нее с благоговением, пришлось громко хлопнуть в ладоши, чтобы они вернулись к работе. Виндль вздохнул, и она догадывалась, о чем он подумал. Три часа, и до сих пор ничего дельного. Да уж, он был прав – в этом городе записывали все происшествия. В этом вся проблема – записывали все подряд.
– Еще одно сообщение от императора, – сказала Генна. – Э-э, ваше блиноч... Бури, как глупо звучит.
Лифт ухмыльнулась и посмотрела на бумагу. Слова выводились текучим, изящным почерком. Скорее всего, Пухлогубка.
– «Лифт, ты вернешься? – прочитала Генна. – Мы по тебе скучаем».
– Даже Пухлогубка? – спросила Лифт.
– «Визирь Нура тоже по тебе соскучилась. Лифт, теперь это твой дом. Тебе больше не нужно жить на улицах».
– И что я буду делать, если и правда вернусь?
– «Все, что захочешь, – написал Гокс. – Обещаю».
В этом и была проблема.
– Я еще не решила, как поступлю, – ответила она, чувствуя себя необъяснимо одинокой, несмотря на полную народу комнату. – Посмотрим.
При этих словах Генна бросила на нее взгляд. Она явно считала, что император Азира должен получать все, что захочет, и маленькие девочки реши не должны иметь привычку ему перечить.
Дверь приоткрылась, внутрь заглянула капитан городской стражи. Лифт соскочила со стола, подбежала и подпрыгнула посмотреть, что у нее в руках. Доклад. Бесподобно, еще больше писанины.
– Что вы обнаружили? – с нетерпением выпалила Лифт.
– Вы правы, один из моих коллег из квартальной стражи наблюдал за приютом «Свет Таши». Женщина, которая там всем заправляет...
– Карга, – перебила Лифт. – Та еще жмотяра. Ест детские косточки на полдник. А в гляделки может переиграть даже нарисованный портрет.
– ...под подозрением. Она запустила какую-то схему по отмыванию денег, но ничего не ясно. Заметили, что она обменивает сферы себе в ущерб. Без другого источника доходов это привело бы к банкротству. Из доклада следует, что она принимает деньги от преступных организаций в качестве пожертвований и тайно передает их другим группам, взяв свой процент, помогая таким образом замести следы происхождения сфер. И это далеко не все. Так или иначе, дети служат ей прикрытием.
– Я же говорила. – Лифт выхватила доклад. – Ее надо арестовать, а все деньги потратить на суп. Отдадите мне половину за наводку, и я ничего никому не скажу.
Брови стражницы поползли вверх.
– Можем все записать, если хотите, – добавила Лифт. – Оформим официально.
– Я буду игнорировать предложения подкупа, принуждения, вымогательства и хищения государственной собственности, – отозвалась капитан. – Что касается приюта, он вне сферы моих полномочий, но уверяю, мои коллеги очень скоро займутся этой... Каргой.
– И то хорошо. – Лифт забралась обратно на стол и обратилась к своей армии писцов. – Так что вы обнаружили? Кто-нибудь светится, словно сама святая добродетель или что-нибудь наподобие?
– На нас без предупреждения свалили слишком тяжелую задачу! – пожаловалась толстуха-письмоводительница. – Госпожа, такого рода исследования требуют месяцы работы. Дайте три недели, и мы подготовим детальный отчет!
– У нас нет трех недель. У нас меньше трех часов.
Хотя разницы никакой. Лифт пыталась задабривать, угрожать, танцевать, предлагала взятку и в качестве крайней, безумной меры даже сохраняла полную тишину, позволяя им читать. Время ускользало, а они не нашли ничего и вместе с тем нашли все что угодно. В отчетах стражи была масса непонятных странностей: история о человеке, выжившем при падении с невероятной высоты, жалоба на странный шум за окнами одной женщины, спрены снаружи дома другой женщины, каждое утро ведущие себя странно, пока та не выставит миску сладкой воды. Тем не менее в каждом из случаев был всего один свидетель, и стража списывала все на досужие домыслы.
Каждый раз, как обнаруживали очередную странность, Лифт тянуло броситься к двери или протиснуться через окно и побежать искать нужного человека. Каждый раз Виндль убеждал набраться терпения. Если все донесения правдивы, то любого в городе можно считать связывателем потоков. Что, если она погонится за одним из сотни случаев, выдуманных из простого суеверия, потратит часы, но ничего не найдет?
Впрочем, именно так пока все и обстояло. Она сгорала от раздражения и нетерпения, да еще и блинчики кончились.
– Мне очень жаль, госпожа, – сказал Виндль, когда они отвергли отчет о веденке, заявившей, что ее ребенка «сам Таши благословил родиться с кожей светлее, чем у отца, чтобы проще ладить с чужестранцами». – Не думаю, что найдется более очевидный признак, чем все предыдущие. Чувствую, придется просто выбрать один и понадеяться на удачу.
В последнее время Лифт ненавидела удачу. Было все сложнее убеждать себя в том, что она еще не достигла несчастливого возраста. На удачу Лифт больше не полагалась, даже обменяла свою счастливую сферу на кусок свиного сыра.
Чем больше она размышляла об этом, тем больше ей казалось, что потрясность и удача – противоположные вещи. К одной ты прилагаешь усилия, другая от твоих действий не зависит.
Конечно, это не значит, что удачи не существует. Веришь либо в нее, либо в то, о чем твердят воринские жрецы, – что беднякам предназначено быть бедными, поскольку они слишком глупые, чтобы попросить Всемогущего помочь им родиться с кучей сфер.
– Так что нам делать? – спросила Лифт.
– Выбрать один из отчетов, полагаю, – предложил Виндль. – Любой. Кроме, пожалуй, того про ребенка. Мне кажется, мать не совсем честна.
– Да ладно!
Лифт окинула взглядом разбросанные документы – документы, которые она не могла прочитать. В каждом содержался подробный отчет о непонятной странности. Бури, выбери правильный – и спасешь жизнь, может, даже найдешь такого же, как ты сама. Выбери не тот, и Мрак с прислужниками казнят невиновного. По-тихому, без свидетелей, никто потом и не вспомнит.
Мрак. Она вдруг его возненавидела, причем с такой лютой яростью, что сама ужаснулась. Лифт не помнила, чтобы раньше вообще хоть кого-то ненавидела. Но вот его... Казалось, эти ледяные глаза лишены всех эмоций. Она ненавидела его не столько за убийства, сколько за то, что совершал он их без малейшего чувства вины.
– Госпожа, который выбрали? – спросил Виндль.
– Не могу выбрать, – прошептала она. – Не знаю как.
– Просто возьмите один отчет.
– Не могу. Я не выбираю, Виндль.
– Вздор! Вы делаете это каждый день.
– Нет. Я только... – Она следовала за ветрами. Принимая решение, берешь на себя обязательства. Все равно что говоришь, мол, это правильно.
Дверь в комнату распахнулась. Внутрь ворвался вспотевший, запыхавшийся стражник, которого Лифт не узнала.
– Диктат пятого уровня срочности от князя, подлежит немедленному обнародованию. В городе объявлено чрезвычайное положение. Ожидается, что буря с неправильной стороны ударит в течение двух часов. Всем предписывается покинуть улицы и перейти в убежища. Паршунов заключить под стражу или выгнать в бурю. Князь объявляет эвакуацию с улиц Йеддо и других городов в расселинах и приказывает государственным служащим докладывать о положении дел в закрепленных за ними убежищах, вести учет горожан, следить за порядком и улаживать разногласия. Копии диктата распространить и развесить в каждом пункте сбора.
Писцы в комнате оторвались от работы и немедленно начали упаковывать книги и своды отчетов.
– Стойте! – крикнула Лифт, когда гонец ушел. – Что вы делаете?
– Ваш приказ только что отменили, дитя, – сказала Генна. – Ваше исследование придется отложить.
– Надолго?
– Пока князь не решит отменить чрезвычайное положение. – Она быстро собирала даль-перья с полки и упаковывала их в стеганый чехол.
– А как же император?! – Лифт схватила послание от Гокса и затрясла им. – Он приказал помогать мне!
– Мы с радостью поможем вам добраться до убежища, – ответила капитан стражи.
– Мне нужна помощь с моим делом! Он приказал вам слушаться!
– Разумеется, мы слушаем императора, – сказала Генна. – И впредь будем внимательно слушать.
Но не обязательно подчиняться. Визири объясняли, что Азир может провозгласить себя империей, и большинство других стран в регионе ему подыграют. Так можно подыграть ребенку, который во время игры в кольца объявляет себя капитаном команды. Однако, как только его требования становятся непомерными, он рискует остаться в одиночестве посреди переулка.
Писцы действовали весьма подготовленно. Прошло не так уж много времени, прежде чем они вывели Лифт в коридор, нагрузили кипой отчетов и разбежались выполнять различные обязанности. Ее оставили с одной из младших письмоводительниц, не намного старше самой Лифт, которая должна была проводить ее до убежища.
Лифт смылась от девочки на первой же развилке, юркнув в боковой коридор, пока юная письмоводительница рассказывала о чрезвычайном положении старому осоловевшему ученому в коричневой шикве. Лифт сбросила прекрасную азирскую накидку, запихнула ее в угол, оставшись в штанах, сорочке и рубашке нараспашку, и направилась в менее людную часть здания. В просторных коридорах кричали друг на друга писцы. Она не ожидала столько шума от кучки сморщенных стариков и старух с чернилами вместо крови.
Здесь было темно, и Лифт пожалела, что обменяла свою счастливую сферу. Коридоры различались между собой азирскими узорами на ковровых дорожках, но и только. По стенам тянулись ряды сферных ламп, но заряженная сфера светилась только в каждой пятой. И каждая давно изголодалась по буресвету. Лифт потратила целую минуту на одну из ламп, расшатывая задвижку, но та была заперта на совесть.
Лифт пошла дальше по коридору, заглядывая в забитые бумагами комнаты. Книжных полок оказалось меньше, чем она ожидала. В отличие от библиотеки здесь у стен стояли выдвижные ящики, в которых и хранились стопки документов.
Чем глубже в здание она забиралась, тем тише становилось, пока не начало казаться, будто идешь по мавзолею, только для деревьев. Отчеты она скомкала и запихнула в карман. Их было так много, что засунуть в карман еще и руку уже не получалось.
– Госпожа, – позвал Виндль с пола. – У нас мало времени.
– Я думаю, – ответила она.
Это было ложью. Она старалась избегать размышлений.
– Жаль, что план не сработал, – добавил Виндль.
Лифт пожала плечами.
– Все равно тебе здесь не нравится. Тебе нравится садоводство.
– Да, у меня в планах была милейшая выставка обуви, но... полагаю, мы не вправе разводить сады, когда мир на пороге конца света. И если бы меня приставили к тому доброму сапожнику, меня бы здесь не оказалось. И Сияющий, которого вы пытаетесь спасти, был бы, считай, покойником.
– Скорее всего, он и так, считай, покойник.
– И все же... все же стоит попытаться, правда?
Дурацкий пустоносец со своими подбадриваниями. Она взглянула на него и вытряхнула из кармана комки бумаги.
– От них никакого толку. Нам нужен новый план.
– И времени в запасе гораздо меньше. Закат приближается вместе с бурей. Что будем делать?
Лифт выбросила бумажки.
– Кто-то должен знать, куда идти. Женщина, которая разговаривала с Мраком, его ученица, сказала, что ее расследование не стоит на месте. Говорила она уверенно.
– Ха, вы же не думаете, что к ее расследованию привлечена кучка писцов, разгребающих отчеты?
Лифт склонила голову набок.
– Это было бы умно, – произнес Виндль. – В смысле, даже мы до такого додумались.
Ухмыльнувшись, Лифт побежала обратно, туда, откуда пришла.
