10
Добравшись до приюта, Лифт наконец поняла, почему тот располагался рядом с открытым пространством у входа в переулок. Смотрительница приюта – Карга, как ее называли, – отворила двери и выпустила детей. Они играли на самой скучной в мире детской площадке – на ступеньках амфитеатра и небольшом ровном участке перед ним.
Однако детям вроде нравилось. Одни, весело смеясь, носились вверх-вниз по ступенькам, другие сидели кружком на земле и играли раскрашенными камешками. В воздухе резвились спрены смеха, похожие на маленьких серебристых рыбок, – голод побери, целый косяк сновал туда-сюда футах в десяти над землей.
Детей было много, и в основном они оказались младше, чем ожидала Лифт. У большинства, как она поняла, проблемы с головой, у некоторых недоставало руки или ноги, все в таком духе.
Лифт слонялась у входа в переулок, где играли две слепые девочки. Одна роняла камешки разных размеров и форм, а другая угадывала, где какой, по звуку, с которым те падали на землю. Старики и старухи в шиквах, те же, что и вчера, снова собрались на задних скамейках амфитеатра и, переговариваясь, наблюдали за играющими детьми.
– Я думал, вы считаете, что в сиротских приютах сплошная безнадежность, – произнес Виндль, пристроившись рядом на стене.
– Когда их выпускают погулять, все ненадолго становятся чуть счастливее, – сказала Лифт, глядя на Каргу.
Иссохшая пожилая женщина с хмурым видом выкатила к амфитеатру тележку. Опять булки из клемы. Бесподобно. Они были лишь немногим вкуснее каши-размазни, а та – лишь немногим вкуснее вареных носков.
Однако Лифт все равно пристроилась за остальными. Когда до нее дошла очередь, Карга, не проронив ни слова, указала на место возле тележки. Лифт, не в силах спорить, шагнула в сторону.
Убедившись, что все дети получили еду, Карга пристально посмотрела на Лифт и протянула ей одну из двух оставшихся булок.
– Это твой второй раз из трех.
– Второй?! – возмутилась Лифт. – Я же не...
– Первый был вчера вечером.
– Я тогда не просила!
– Но съела.
Карга покатила тележку, откусив от последней булки.
– Шквальная ведьма! – пробормотала Лифт.
Найдя местечко на каменных скамейках, она уселась подальше от приютских, не желая с ними разговаривать.
– Госпожа. – Виндль взобрался к ней по ступенькам. – Я не верю, когда вы говорите, будто покинули Азир потому, что там вас одевали в красивую одежду и учили грамоте.
– С чего бы вдруг? – ответила она, жуя булку.
– Начнем с того, что вам нравилось наряжаться. А когда дело доходило до уроков, вы, судя по всему, с удовольствием играли с учителями в прятки. Вас ни к чему не принуждали, просто предоставили возможности. Жизнь во дворце вовсе не была удавкой на шее, как вы уверяете.
– Для меня, может, и нет, – признала она.
Чего не скажешь о Гоксе. От нового императора ожидали слишком многого: уроки, жизнь напоказ. Люди приходили смотреть, как он ест. И наблюдали, как он спит. В Азире император принадлежал народу, словно был дружелюбной бездомной рубигончей, которую подкармливают в семи домах, и каждый дом считает ее своей.
– Может, я просто не хотела обманывать их ожидания. Когда знаком с людьми слишком долго, они начинают на тебя рассчитывать.
– Ах, так вы не выносите груза ответственности?
– Конечно не выношу. Голод побери, я обычная девчонка с улицы.
– Девчонка, которая гналась за человеком, оказавшимся ни много ни мало одним из Вестников. Который обезумел и якшается с убийцей, прикончившим кучу монархов. Все верно, должно быть, вы избегаете ответственности.
– Ты на меня бочку катишь, пустоносец?
– Качу бочку? Признаться, я не понимаю смысла этого выражения, но судя по вашему тону, качу. И вероятно, вы этого заслуживаете.
Лифт что-то проворчала с набитым ртом. На вкус булка была отвратительной, будто пролежала всю ночь.
– Мамочка всегда советовала мне путешествовать. По всяким местам. Пока я молодая.
– То есть поэтому вы покинули дворец?
– Без понятия. Наверно.
– Полная чушь. Госпожа, в чем же все-таки дело? Лифт, чего вы хотите?
Она опустила взгляд на недоеденную булку и тихо проговорила:
– Все меняется. Но это не страшно, все и должно меняться, кроме меня. Я попросила об этом. По идее, она должна давать то, что просишь.
– Ночехранительница? – уточнил Виндль.
Лифт кивнула, чувствуя себя подавленной и озябшей. Вокруг играли и смеялись дети, но почему-то при виде их становилось только хуже. Она прекрасно понимала, хоть и долго пыталась это игнорировать, что стала выше, чем три года назад, когда разыскала Старую магию.
Она устремила взгляд мимо детей на улицу впереди. Промелькнула группа женщин, несущих корзины с пряжей. В противоположном направлении прошествовал важный мужчина алети, по крайней мере на фут выше любого прохожего, с прямыми черными волосами и властными манерами. Уборщики подбирали мусор.
У входа в переулок Карга, оставив тележку, отчитывала малыша, который затеял драку. На задних скамейках амфитеатра перешучивались старики со старухами. Одна старуха разливала по чашкам чай и передавала остальным.
Казалось... все просто знают, что делать. Кремлецы знали, как удирать, растения – как расти. Все знали свое место.
– Я всегда знала, только как добывать еду, – прошептала Лифт.
– Вы о чем, госпожа?
Поначалу прокормиться было трудно. Со временем она научилась разным уловкам. Поднаторела в них.
А чем заняться, когда не нужно думать о еде? Как вообще понять?
Кто-то ткнул ее в руку, и Лифт обернулась. К ней подскочил мальчишка – тощий, с обритой головой, – показал на недоеденную булку и заворчал.
Лифт со вздохом отдала булку, и мальчишка с жадностью набросился на еду.
– Я тебя знаю, – сказала она, склонив голову набок. – Тебя прошлым вечером бросила мать.
– Мать, – повторил он и посмотрел на нее. – Мать... вернется когда?
– Ха, так ты умеешь говорить. Я думала, не умеешь. Прошлым вечером ты тупо пялился в одну точку.
– Я... – Мальчик моргнул и снова посмотрел на нее. Слюни больше не текли. Должно быть, у него удачный день. Великое достижение. – Мать... вернется?
– Наверно, нет, – ответила Лифт. – Извини, парень. Они не возвращаются. Как тебя зовут?
– Мик. – Он озадаченно уставился на нее, будто пытаясь, причем безуспешно, вспомнить, кто она такая. – Мы... друзья?
– Не-а. Ты не захочешь быть моим другом. Мои друзья становятся императорами. – Она поежилась и наклонилась к мальчику. – За него даже в носу ковыряют.
Мик непонимающе смотрел на нее.
– Ага, я серьезно. Ковыряют в носу. Короче, у него есть женщина, типа прически делать, и вот заглядываю я однажды и вижу, как она вытаскивает что-то у него из носа, маленькими такими щипчиками – подцепила козявку. – Лифт поежилась. – Чуднáя жизнь у императоров.
Карга оттащила одного из драчунов и грубо усадила на каменную мостовую. Затем, как ни странно, сунула ему какие-то наушники, будто на улице холодно. Он надел их и закрыл глаза.
Карга перевела дух и глянула на Лифт с Миком.
– Строите план, как меня ограбить?
– Что? – удивилась Лифт. – Нет!
– Еще один раз. – Женщина подняла палец кверху, потом ткнула им в Мика. – А когда будешь уходить, заберешь его с собой. Я знаю, что он притворяется.
– Притворяется? – Лифт повернулась к Мику, который ошеломленно моргал, будто пытаясь уследить за разговором. – Вы же не серьезно?
– Я прекрасно вижу, когда беспризорники прикидываются больными, чтобы получить еду, – фыркнула Карга. – Этот не идиот, а притворщик. – Она потопала прочь.
Мик поник, опустив взгляд.
– Я скучаю по матери.
– Да уж. И то неплохо.
Мик нахмурился.
– Мы своих матерей хотя бы помним, – пояснила Лифт, вставая. – Большинство таких, как мы, даже этим похвастать не могут. – Она похлопала его по плечу.
Вскоре Карга объявила, что время игр истекло. Детей увели в приют для дневного сна, хотя многие были для этого уже слишком взрослыми. Мика она одарила недовольным взглядом, но разрешила войти.
Лифт осталась сидеть на каменной скамье. Она попыталась прихлопнуть кремлеца, ползущего по ближайшей ступеньке. Тот, голод его побери, увернулся и щелкнул хитиновыми лапками, будто смеясь. Тут даже кремлецы странные, не такие, к каким она привыкла. Можно забыть о том, что ты в другой стране, пока не увидишь местных кремлецов.
– Госпожа, – подал голос Виндль. – Вы решили, что нам делать?
Решать. Почему она должна решать? Обычно она просто действовала. Решала проблемы по мере поступления и перебиралась на новые места только потому, что никогда там не бывала.
Старики, наблюдавшие за детьми, медленно поднимались, словно древние деревья, расправляющие ветви после бури, и постепенно расходились. Остался лишь один: в черной шикве, лицо с седыми усами открыто.
– Эй, старик, – позвала Лифт. – Ты все такой же ненормальный?
– Уж какой есть, – ответил тот.
Хмыкнув, Лифт поднялась и подошла к нему. Кто-то из детей забыл потертые раскрашенные камешки – жалкое детское подражание стеклянным шарикам. Лифт пнула их.
– Откуда ты знаешь, что делать? – спросила она, сунув руки в карманы.
– Насчет чего, малышка?
– Насчет всего. Кто тебе говорит, как распоряжаться собственным временем? Тебя родители научили? В чем секрет?
– Секрет чего?
– Как быть человеком, – тихо сказала Лифт.
– А, это, – усмехнулся старик. – Вряд ли я знаю. По крайней мере, не лучше тебя.
Лифт посмотрела в небо, на стены-расселины, с которых соскребли растения, но взамен, словно в подражание, выкрасили в темно-зеленый цвет.
– Удивительно, – проговорил старик. – Людям отведено совсем мало времени. Многие, кого я знал, считали так же: как только начинаешь понимать, что к чему, день уже заканчивается, опускается ночь и гаснет свет.
Лифт посмотрела на него. Ага, все такой же ненормальный.
– Наверно, когда ты старый и все такое, начинаешь подумывать о смерти. Типа как парень, когда хочет писать, начинает подумывать, где бы найти закоулок потише.
Старик усмехнулся.
– Твоя жизнь пройдет, но организм, то есть город, продолжит жить, носик.
– Я не нос, – возразила Лифт. – Я тебе зубы заговаривала.
– Нос, зубы. И то, и другое на лице.
Лифт закатила глаза.
– Я не это имела в виду.
– Тогда что же? Может, ухо?
– Не знаю. Может.
– Нет. Еще нет. Но почти.
– Ла-а-адно, а ты тогда что? – спросила Лифт.
– Я изменяюсь с каждым мгновением. В один миг я – глаза, что видят множество людей в городе. В другой – рот, чтобы произносить философские речи. Они распространяются как зараза – и временами я зараза. Почти все заразы живые. Ты это знала?
– Ты же... не всерьез говоришь о том, о чем сейчас говоришь?
– Полагаю, всерьез.
– Отлично.
Нашла кого спросить, как стать взрослым ответственным человеком, – да у него овощная похлебка вместо мозгов. Лифт повернулась, чтобы уйти.
– Чем ты станешь этому городу, дитя? – спросил старик. – Это часть моего вопроса. Ты сделаешь выбор или будешь плыть по течению? Как часть города, ты район великолепных дворцов? Или трущоба?
Лифт вернулась к старику.
– Если бы ты мог видеть меня насквозь, то не говорил бы такое.
– Почему?
– Потому что. Трущобы хотя бы знают, зачем их построили.
Она отвернулась и влилась в людской поток на улице.
