ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой кому-то достается кнут, а кому-то пряник
— Ну и ноги! Коба, ну ты глянь, какие ноги!
Алина очень хотела сдвинуть колени и отползти подальше, но заклинание, сковывающее движения, до сих пор действовало. Поэтому девушка могла позволить себе только осторожное наблюдение из-под полуприкрытых век. Открывать глаза полностью она не хотела, притворяться спящей казалось удобнее и безопаснее: можно подслушивать разговоры, не предназначенные для чужих ушей, искать в них зацепки и спокойно продумывать план побега.
Как назло, похитители не обсуждали ничего важного, да и план продумываться не желал совершенно.
Почему-то у книжных героев такой проблемы никогда не возникало: в любой, самой безвыходной ситуации они находили лазейку и умело ею пользовались. Или в самом крайнем случае в решающий момент появлялся отважный спаситель.
На спасателя Алина решила не надеяться попусту. Придет — отлично, можно будет порадоваться и сказать ему спасибо. Но до этого момента надо как-то дожить, а лучше — удрать!
Вдруг это похищение — вообще первый экзамен на право быть магиссой? И если она его сейчас завалит, то с позором отправится домой — домывать посуду и пересдавать матан! Ух и стыдобища будет!
Магос, конечно, ни о чем таком не упоминал. По его рассказам, получалось, что все уже решено, осталось только добраться до Истока и пройти там какую-то очень важную процедуру инициации. Но инициации — они ведь разные бывают. В каких-то древних племенах вообще мальчиков в лес с одним ножом выгоняли. На фоне такого валяться без движения на дне повозки — не самая плохая перспектива. Даже если повозка уже полчаса стоит на месте, а похитители столпились у бортика и обсуждают твои ноги. Длинные ноги в коротких джинсовых шортиках.
И, кажется, всерьез собираются их пощупать…
В поле зрения мелькнула рука с грязными обломанными ногтями, но сразу же отдернулась под грозное:
— Эй, Грызь, куда лапы тянешь! Начальник сказал девку не трогать. Смотреть только можно.
Алина узнала хриплый каркающий голос. Видимо, его владелец был среди похитителей главным и самым ответственным.
Голос того, кого назвали Грызем, оказался громким, раскатистым, но, в общем, довольно приятным. Если бы не смысл его слов:
— Надоело уже просто так смотреть. Чего она без дела лежит, как труп какой? Может, вообще померла? Я проверю, а?
— Не, дышит вроде. Дрыхнет просто. Здорова же спать! Но оно и к лучшему.
— Да скучно же: не вопит, не дергается, по морде дать не грозит. А то, может, стянуть с нее штаны-то? Мигом проснется!
— Грызь!
— Да что? Никто ж не узнает! Мы и не сделаем ей ничего. Так… ну… посмотрим только. Ага?
— Грызь дело говорит, — неожиданно поддержал третий голос, тонкий и сиплый. — Девке с этого никакого убытку не будет, если только сама не захочет.
— Чтоб она тебя, урода, захотела, ее надо месяц на хлебе и воде держать, — каркнул старший.
— Это тебе месяц нужен. А со мной любая добровольно пойдет. Я, говорят, обаятельный.
— Че?
— Бабы, говорю, меня любят.
— Кочергой они тебя бить любят, прямо по заумной башке.
Несмотря на внутреннюю панику, Алина невольно улыбнулась. Перепалка показалась довольно забавной, особенно если забыть, кто именно предмет обсуждения.
— Эй, Коба, глянь, она проснулась, кажись, — хмыкнул сиплый.
— Ну да, точно. Проснулась и лыбится!
— Так, может, она того… и не против, чтоб мы с ней немного поиграли, раз лыбится-то? — снова вмешался Грызь. — Ей же, небось, тоже скучно без дела лежать.
— Щас начальник вернется — он тебе быстро развеет скуку-то!
— Да он когда еще вернется! Может, к вечеру только. А нам тут сидеть, ворон считать.
— Может, в картишки тогда?
В ответ согласно хмыкнули и, судя по звукам, отошли подальше, после чего с комфортом расположились на обочине дороги. Но не успела Алина обрадоваться, что про нее забыли, как неугомонный Грызь опомнился:
— А на что играем-то?
— На щелбаны? — предложил сиплый.
— Не, это больно. Давайте на девчонку!
— Девчонку не лапать! — прикрикнул старший, но категоричности в его голосе заметно поубавилось.
— Да ладно тебе, Коба! Пальцем не трону! — заверил Грызь. Кажется, он в собственной победе не сомневался. — Хочешь, руки за спиной свяжу? Или сам мне свяжешь? Ну, идет?
— Да на кой она тебе без рук-то? Зубами пуговицы на штанах расстегивать будешь?
— Я бы посмотрел на это представление, — воодушевился сиплый.
— Лады, — вздохнул Коба. — Кто выиграет — остается на десять минут с девкой. Но со связанными руками. И не калечить. Ни царапины чтоб!
— Во, это дело! — обрадовался Грызь.
И карты бодро зашлепали друг о друга, отмеряя секунды до конца света.
Алина не знала, сколько продлится игра, но изо всех сил желала, чтобы партия оказалась бесконечной. О том, что произойдет после ее завершения, даже думать не хотелось — сразу передергивало от брезгливости, и на глаза начинали наворачиваться слезы. Девушка закусила губу, пытаясь не всхлипнуть, и в очередной раз пообещала себе быть сильной, не сдаваться и не впадать в истерику. Она выберется. Обязательно выберется!
Правда, гениальный план побега в голову так и не пришел. Вообще ни одна умная мысль не пришла, словно мозги обездвижились вместе с остальным организмом. Ситуация сложилась совершенно безвыходная. Алина попыталась найти в ней хоть один положительный момент и с удивлением обнаружила, что он есть: Нина не в курсе происходящего. Она сидит дома и совсем-совсем не волнуется.
Наверное, это уже неплохо.
Похоже, пиво им попалось еще более крепкое, чем Нине показалось в трактире. Или надо было закусывать. Вроде бы и выпила совсем немного (в отличие от магоса, заглотившего две кружки), а ноги предательски подкашивались, и в голове неприятно шумело.
Наверное, стоило посидеть, дожидаясь, пока излишние градусы выветрятся из организма, но они уже выбрались из Заречья и теперь шагали по дороге обратно к тому месту, где оставили лодку, и присесть можно было разве что прямо на траву. Под ехидные смешки магоса. Который, к слову, и сам временами пьяно пошатывался, но все равно упорно шагал вперед. Кажется, ему просто требовалось куда-то идти.
В этом Нина его понимала: просто сидеть на одном месте, ничего не делая, казалось невыносимым. Но и блуждание туда-сюда выглядело довольно странно, представлялось бессмысленным, а то и вовсе неправильным. Они брели по дороге, стараясь скоротать время до следующего рассвета, а надо было бежать изо всех сил, торопиться, чтобы успеть… Куда? Зачем? Ответа не было.
Нина в очередной раз убедила себя, что спешить им некуда, и даже замедлила шаг, стараясь идти помедленнее. Тем более что магос тоже еле переставлял ноги, а затем и вовсе остановился.
— Слышишь? — шепотом спросил он, нервно оглядываясь.
Нина старательно прислушалась. Легкий ветерок шелестел листвой, чирикали местные птички, за кустами журчала река… Обычные звуки обычного леса.
— Что я должна услышать?
— Не знаю… шаги какие-то посторонние. Такое чувство, что за нами следят.
— Да кому мы нужны? Может, просто заяц пробежал. Или эта ваша марта пролетела. Или вовсе птичка-перепил.
— Может, — рассеянно согласился магос, вытащил из-под рубашки связку подвесок и пробежался по ней пальцами. — Встань поближе ко мне и постарайся не шевелиться.
Нина покорно замерла, с любопытством поглядывая, как мужчина перебирает амулеты, не то выбирая нужный, не то активируя их в непонятной, одному ему известной последовательности. Одни побрякушки тихонько звенели, другие шуршали, третьи в ответ на прикосновения вспыхивали золотистыми искорками.
— Пятеро, — буркнул себе под нос колдун. — И нашли же время! Вот не уроды ли?
Вопрос прозвучал, судя по всему, риторический, поэтому Нина промолчала. Не стала даже спрашивать, кто такие эти пятеро, откуда взялись и чего от них ждать. И так понятно, что ничего хорошего.
Магос, впрочем, казался не испуганным, а парадоксально счастливым. По крайней мере улыбался вполне безмятежно. Но когда он развернулся к Нине, глаза у него были очень недобрые и слегка шальные.
— Так, женщина, слушай и запоминай, два раза повторять некогда. Если со мной что-то случится, деньги в правом сапоге, в каблуке. Пойдешь на север, в Викену, там сядешь на паром до двадцать третьего витка, вернешься домой и забудешь все, что здесь произошло.
— А как же Алинка? — выдавила Нина.
— Как-нибудь. Ее найдут или не найдут без твоего участия. Ставлю на то, что не найдут.
— Почему?
— Потому что прав был милит, дура ты, — выдохнул магос и вдруг тяжело шагнул вперед, едва не завалившись на Нину. Она поспешно подхватила его под руку, снова забыв на секунду, как нервно колдун реагирует на прикосновения, но в этот раз он не стал вырываться и брыкаться. Наоборот, вцепился в плечо спутницы так, что костяшки пальцев побелели. — Этот гад что-то подсыпал в пиво. Ты сама как?
— Нормально. Я же почти не пила, — пробормотала Нина, хотя на самом деле чувствовала себя совсем не нормально. В ушах шумело все сильнее, перед глазами плыло, будто зрение вернулось в привычный режим. Она с трудом различала лицо магоса и едва стояла на ногах. Держалась, кажется, на одном упрямстве.
— Никогда не верь милитам, — слова звучали глухо и странно, как в густом тумане. — Запомни: тебе надо в двадцать третий виток.
Нина нервно сглотнула. Судя по всему, магос считал, что все совсем плохо и что он умрет прямо здесь и сейчас. Наверное, у него были основания так думать.
— Все, он готов! — радостно оповестил всех желающих мужской голос, неожиданно раздавшийся с той стороны, откуда они пришли.
— Подожди, не лезь, пусть вырубится, — одернул его женский.
Нина повернула голову на звук, но разглядеть удалось только несколько расплывающихся фигур в зелено-коричневом, стоящих посреди дороги. Почему-то вспомнилась шайка Робина Гуда. Лесные разбойники? Но откуда они знают, что путников чем-то опоили? Или милит их натравил, не зря же так быстро ушел? Но где тогда он сам? Прячется? Или вовсе ни при чем? Но кто тогда?
— Да ладно тебе! Он и так еле на ногах стоит! Раньше начнем — раньше закончим, — не унимался мужчина. Видимо, именно он был здесь главным.
Пальцы магоса на плече Нины на мгновение сжались сильнее, а затем вдруг расслабились.
— Пригнись, — шепнул он и шагнул вбок.
Нина послушно нырнула вниз. Голова закружилась, земля резко долбанула по коленям и ладоням, и в тот же момент в руках магоса свистнул невесть откуда взявшийся кнут. Плеть взметнулась в воздух, попутно посшибав ветки окрестных деревьев, и, как живая, метнулась к нападавшим.
Те дружно прыснули в стороны, но магическое оружие легко удлинилось на несколько метров и все-таки дотянулось до ближайшего разбойника, хоть и самым кончиком.
Тот вскрикнул, зажимая рукой рассеченное бедро. И продолжал вопить, даже когда кнут исчез так же неожиданно, как и появился. Еще некоторое время раненый простоял на ногах, но затем вдруг повалился на дорогу и сжался в комок, продолжая поскуливать от боли.
Создавалось впечатление, что его разрезало пополам, а не задело на излете. Кажется, остальных такая реакция удивила не меньше, чем Нину. Двое сразу метнулись к пострадавшему, пытаясь понять, что у него там случилось.
— Да, это очень больно, — усмехнулся магос. — И если не свалите отсюда подальше, то достанется всем.
— Наконец-то больно будет не только мне, — пробормотала Нина, благоразумно не пытаясь подняться.
— Женщина, ты чего такая жестокая?
— С кем поведешься…
— Да ладно? У тебя что, еще и чувство юмора есть?
Нина пожала плечами. Ситуация казалась не слишком подходящей для шуточек, но магоса это, похоже, мало заботило. Теперь в его руке появилась россыпь искрящихся шариков, по размеру напоминающих горошины.
Нападавшие, слегка осмелевшие после исчезновения кнута, снова отпрянули в стороны. Даже раненый с трудом встал на четвереньки и пополз подальше, постанывая при каждом движении.
Ракун небрежно пересыпал шарики из одной ладони в другую.
Внешне было совсем незаметно, что он еле стоит. Но Нина-то знала. И, что гораздо хуже, разбойники тоже об этом знали, вот и выжидали на подобающем расстоянии, пока магоса не сморит окончательно. А он все стоял и стоял.
— Ну что, ребятки? Передумали нападать?
— Нет, ждем, когда ты наконец свалишься, — честно ответил предводитель.
— Долго ждать придется, — хмыкнул магос и с размаху швырнул новое оружие в нападавших.
Нина ожидала, что шарики взорвутся или полетят вперед со скоростью пули, пробивая все на своем пути, или произойдет еще что-то такое же убойное. Но они просто зависли в воздухе, соединенные сетью едва заметных сверкающих ниточек, как огромная паутина, невесть откуда взявшаяся посреди дороги.
— И что это за штука? — поинтересовался главарь. — Если к ней немедленно прилипаешь или что-то такое, то я тебя разочарую — никто здесь не собирается ее трогать. Места вокруг много, обойдем тихонечко.
Магос промолчал.
И молчал все время, пока разбойники неуверенно топтались на месте, а затем, осмелев, стали пробираться через кусты, старательно обходя паутину. Теперь, когда они приблизились, Нина смогла разглядеть у них в руках короткие увесистые дубинки. Ничего, напоминающего мечи или ножи, не увидела. И почему-то это пугало еще больше.
Сердце колотилось как безумное: не то от страха, не то от неведомой отравы. Нину бросало то в жар, то в холод, руки и ноги дрожали, а голова становилась все тяжелее. О том, каково приходится колдуну, оставалось только догадываться.
Шарики спокойно висели в воздухе, не дергаясь, не выпуская ядовитый газ и вообще никаким образом не напоминая оружие.
Нападающие подбирались все ближе.
Магос молчал.
А затем, дождавшись, когда все разбойники окажутся между ним и паутиной, резко сжал кулак. И сверкающие горошины, сорвавшись с места, метнулись обратно в руку.
Это выглядело как кино в обратной перемотке: они летели точно по тем же траекториям и с той же скоростью, но теперь на их пути находились человеческие тела. Насквозь шарики их, конечно, не пробивали, но удары все равно казались довольно сильными. Магические градины врезались в разбойников, те вскрикивали, заслоняли головы руками и старались убежать подальше с линии атаки. Все, кроме главаря. Он, видимо, решил, что терять уже нечего, поэтому взмахнул дубинкой и попер прямо на магоса.
Тот с трудом развернулся к нападающему. Если безучастно стоять у колдуна получалось довольно хорошо, то первое же движение нарушило всю координацию. Он пошатнулся, едва не упал и только благодаря этому избежал первого удара. Второй ухитрился отбить — кое-как, прямо рукой, но лучше ссадина на руке, чем трещина в черепе.
Третьего удара Нина не видела — картинка перед глазами окончательно смазалась, и почти сразу же потемнела и схлопнулась. Собственного падения на землю она не почувствовала, зато почему-то очень хорошо расслышала, как рядом упал магос.
Следом за ним упали шарики.
— Так нечестно! — сказала Алина, и это оказались ее первые слова с момента похищения. Может быть, именно поэтому голос звучал особенно тонко и жалобно. Ладно хоть на всхлип не сорвался.
Притворяться спящей смысла уже не было, визжать, видимо, тоже, а дергаться и отбиваться не получилось бы при всем желании. Но сдаваться совсем уж без боя пленница не собиралась. Тем более что голова наконец-то заработала и подсунула хоть какой-то, но план.
— Ничего подобного! — Грызь, кажется, даже слегка обиделся. — Я честно выиграл. Я хорошо в жабу играю.
— Это ты у них выиграл. Но я же им не принадлежу. Я — сама по себе. Вот если бы ты выиграл меня у меня…
Грызь задумался, и Алина воспользовалась возникшей паузой, чтобы наконец-то рассмотреть своих похитителей и научиться различать их не только по голосам.
Коба, самый мелкий из всех, выглядел на первый взгляд не слишком-то опасно — щуплый, взъерошенный, похожий на мокрого рыжего петуха. Но именно он был в шайке главным, значит, именно его и следовало бояться больше всего.
Сиплый, которого по имени пока никто так и не назвал, смотрелся странно. Он походил на манекен из магазина подержанных вещей: вроде бы вполне гармоничный и даже симпатичный блондин разрядился в яркую, не слишком сочетающуюся между собой одежду, явно снятую с чужого плеча: синие бархатные бриджи с вытертыми коленями, алая рубашка, светло-зеленый шейный платок… В общем, тоже петух, но разноцветный. И, в отличие от Кобы, не мокрый, а пыльный.
Птичьи ассоциации так плотно засели в голове Алины, что Грызь тоже показался ей похожим на петуха, только крупного, раскормленного и гладкого. Будь он чуть умнее и проворнее, мог бы стать настоящим куриным королем, но эту должность уже занял Коба.
А вот четвертый мужчина на птицу ни капли не походил.
Алина вообще крайне удивилась, обнаружив среди похитителей еще одного человека. В разговоры он не вступал, грязные руки к чужим ногам не тянул, поэтому девушка решила, что четвертый похититель и есть уехавший «начальник». Но нет, тот был сам по себе, а этот… здоровенный темнокожий мужчина, одетый в черное и с ног до головы обвешанный оружием, на фоне остальных казался каменным изваянием — молчаливым и безучастным. Хотя смотрел с любопытством.
И именно он первый спросил:
— Умеешь играть в жабу?
— Нет, — не смутилась Алина. — Но вы можете меня научить. Только кому-то придется держать карты, потому что я руку поднять не могу. И еще кому-то, наверное, придется держать меня. Но вы ведь мне поможете, правда?
И глазками так наивно хлоп-хлоп. Как на экзамене перед не слишком опытным преподом. Главное, чтобы это не выглядело как заигрывание, как кокетство. Лишь искренняя просьба о помощи.
И развлечение. Для всех, а не только для обыгравшего остальных Грызя.
Должно сработать. Обязано должно сработать!
В подвале пахло плесенью и терпкими сладковатыми духами. Духи наверняка были очень дорогими — высокопоставленные магнаты дешевыми не пользуются, но Ракуну запах не нравился. Молчать ему тоже не нравилось.
Точнее, в нормальной спокойной обстановке можно и помолчать, но сейчас бессмысленный треп как-то отвлекал от боли. А болело, честно говоря, практически все. Но больше всего — руки.
Хотя с ними обошлись почти бережно: всего-то стянули в запястьях кожаными ремнями (не наручниками даже) и вздернули к потолку. В итоге Ракун чувствовал себя боксерской грушей, которую вот-вот используют по назначению.
Несколько ударов ему уже успело перепасть, пока тащили и вешали, но это явно была разминка. Исполнители старались, чтобы к заказчику магос попал в приемлемом состоянии. По крайней мере внешне.
Именно заказчику Ракун первым делом и сообщил:
— Отвратные у тебя духи.
Магнат дернулся, как будто претензия к аромату нещадно ранила его самолюбие, но все же быстро взял себя в руки и придвинулся к пленнику почти вплотную, лицом к лицу. Так они казались почти одного роста, только магос при этом едва касался ногами пола, а его тюремщик даже слегка сутулился. Высокий, зараза, хотя и тощий, как костыль!
— Вам не нравится мой вкус? — притворно удивился владелец подвала. — А как же моя жена? Она тоже недостаточно хороша для вас?
Вопрос — практически без подвоха. Если Ракун висит сейчас под потолком в одних штанах, то высокопоставленный муж прекрасно осведомлен и о собственных рогах, и о том, кто и когда ему их наставил. Так к чему юлить?
— Жена отличная, не спорю. И красивая, и не дура. Даже не знаю, как она терпит такого хмыря, как ты?
— О, тут вы неожиданно угадали. Она далеко не дура и именно поэтому предпочла союз со мной любому другому варианту обустройства своей жизни.
Союз заключался, конечно, не столько с самим магнатом, сколько с его кошельком, но эту мысль магос вслух озвучивать не стал. Злословить о женщине, с которой спал, — дурацкое занятие. Больше его в тот момент волновало другое.
— И что, она теперь тоже в каком-нибудь подвале висит? Или вы для нее что-нибудь поинтереснее придумали?
— Нет, я с ней просто поговорил. Она раскаялась в содеянном и пообещала, что подобное больше не повторится. — Улыбка у магната оказалась такой же вытянуто-тонкой, как и он сам. Неприятной. — А вот о вас я навел справки и пришел к выводу, что разговоры тут не помогут. Только старая добрая сила.
— А… — глубокомысленно выдавил Ракун и попытался сообразить, чем же его будут бить. Не голыми же руками?! И неужели такая уважаемая персона, как председатель Фонда распределения камней господин Герберт Тивасар, лично опустится до такого неблагодарного занятия?
Тем более что подвал не походил ни на пыточную, ни на оружейную, скорей уж напоминал пустующий винный погреб. Соответственно, никакого оружия здесь не было. По крайней мере до тех пор, пока магнат не коснулся одного из многочисленных колец, украшавших его пальцы. Камень в кольце коротко вспыхнул красным, и в следующую секунду в руках Тивасара уже искрился от магии длинный кнут.
— Ага, — сказал Ракун и больше уже ничего сказать не успел, потому что кнут пришел в движение молниеносно и будто бы сам по себе. Сверкающая лента метнулась вперед и легонько коснулась груди магоса.
Действительно легонько, такое прикосновение даже ударом назвать сложно. Так, нежное поглаживание.
Ракун не заорал только потому, что боль от этого короткого прикосновения разом выбила воздух из его легких. Причем она не думала исчезать или затихать, наоборот, усиливалась, проникая все глубже, вгрызаясь в мышцы и органы. А полоса, оставшаяся на коже, больше напоминала ожог, чем след от удара.
— Отличная штука, правда? — с издевательской веселостью поинтересовался Тивасар. — Изготовлен на основе стрекательных клеток одной редкой медузы. К сожалению, не помню точного названия… Но если заинтересуетесь, напишите запрос моему секретарю, я уточню.
— Я тебе его в глотку запихну! — прохрипел Ракун, как только смог вдохнуть.
— Не думаю, что у вас хватит денег для покупки этого арфактума. Для легальной покупки, я имею в виду. — Магнат отвел руку с кнутом подальше, готовясь к новому удару, но тут в дверь постучали.
Четкий и выверенный стук в холодном подвале звучал очень странно, но магнат, кажется, совершенно не удивился. Скорее он выглядел слегка раздосадованным неожиданной помехой.
— Да-да, войдите.
Дверь с натужным скрипом отворилась, и внутрь вошел дворецкий. Классический такой дворецкий, пожилой, во фраке и с подносом. На подносе рядом с миниатюрной чашечкой поблескивала медным боком джезва. Помещение немедленно заполнил аромат кофе.
— Куда прикажете поставить, господин Тивасар?
Магнат обвел взглядом подвал и, кажется, только сейчас сообразил, что мебели здесь не было совершенно, даже раздолбанная табуреточка не пылилась в углу.
— Подержи пока, — распорядился он и собственноручно перелил кофе из джезвы в чашку, проигнорировав лежащее рядом ситечко.
Поднял чашку, пригубил, удовлетворенно хмыкнул и обернулся к Ракуну:
— Не желаете кофе, господин Эллерт?
— Чтоб ты им подавился, — буркнул Ракун. Атмосфера настойчиво требовала чего-то более куртуазного, но грудь все еще горела, и изящные слова в голову не шли.
Тивасар, к сожалению, не подавился и даже не вздрогнул. Лишь слегка шевельнул запястьем, отправляя кнут в очередной полет. На этот раз удар пришелся в плечо — и это был именно удар, а не поглаживание.
В глазах потемнело от боли. Очень хотелось заорать, но где-то на задворках сознания отчетливо мелькнула мысль, что именно этого мучитель и ждет. Пришлось срочно маскировать вопль руганью:
— Рехнулся, палач доморощенный? Убить меня хочешь?
— Конечно нет. Если бы хотел — убил бы, — спокойно ответил магнат, в очередной раз отхлебнув кофе. Запах усилился, и теперь в подвале пахло, как в хорошем кафе.
— Тогда… — Ракун украдкой выдохнул и заставил себя говорить спокойнее: — Тогда ты сильно рискуешь своей высокопоставленной рожей. С чего ты взял, что, выйдя отсюда живым, я не пойду жаловаться милитам или просто первому встречному? Да, у тебя наверняка все схвачено в высших кругах, но слухи поползут в любом случае. Это крах карьеры, а то и тюрьма. Все же не на быдло руку поднял!
— Крах карьеры, видите ли, наступает не моментально. У меня достаточно денег, чтобы максимально его отсрочить. За время этой отсрочки я, поверьте, успею найти вас — и вот тогда, пожалуй, действительно убью. А еще мне наверняка хватит времени пообщаться со своей женой. Но в этот раз разговором дело не ограничится. Как вы уже заметили, она умная и красивая женщина, и мне неприятно делать ей больно. Но если наружу просочится хоть слово — пострадает именно она. Я понятно излагаю?
Все было более чем понятно. Ракун молчит — Тина живет спокойно. Ракун начинает говорить — и этот костлявый маньяк тащит жену в подвал и измывается над ней столько, сколько пожелает. А потом в доступной форме объясняет, почему она тоже никому не может об этом сказать. Наверняка найдутся подходящие аргументы.
И все промолчат или сделают вид, что ничего странного не происходит. Точно так же, как молчит застывший в дверях дворецкий. Стоит как истукан и даже джезва на подносе не дрожит.
Наверное, Ракун тоже должен был сделать вид, что все нормально, что он смирился, проникся и усвоил урок. Возможно, тогда магнат посчитал бы экзекуцию законченной и спокойно отправился бы допивать свой кофе.
— Пошел ты, урод! — почти спокойно сказал Ракун.
Новый удар рассек кожу на спине, заставив выгнуться дугой и захрипеть от боли. За ним последовал еще один. И еще.
Для того, чтобы ругаться, сил и слов уже не осталось, а молчать становилось все сложнее.
И Ракун заорал.
Завыл.
Прямо в безоблачно-синее небо и испуганное лицо Нины.
Лошадь мчалась галопом, и всаднику стоило больших трудов не подгонять ее еще сильнее. В конце концов, животное не виновато, что его хозяин пытается находиться в нескольких местах одновременно и не успевает, катастрофически не успевает.
Предчувствие гадости не отпускало. Слишком долго он проторчал в трактире, и все это время девчонка оставалась одна с бандой отморозков. Да еще и обездвиженная. Не требовалось большой фантазии, чтобы представить, чем это может кончиться.
Нельзя было бросать ее одну в повозке, нельзя!
Но и не проверить, куда дальше двинется вездесущий магос, он не мог. Это сейчас понятно, что такой эгоист, как Эллерт, в жизни не станет спасать племянницу собственноручно. А утром еще теплилась мысль: вдруг не выдержит и бросится в погоню? С него ведь сталось бы и догнать, и вырвать девчонку с боем. По крайней мере, попытаться.
Ладно, теперь-то магос точно повозку не догонит.
Самому бы не опоздать!
Деревья по обочинам дороги, давно уже слившиеся в одну безликую буро-зеленую полосу, вдруг резко расступились, и лошадь вылетела на перекресток. Всадник едва успел дернуть поводья, притормаживая скакуна.
Договаривались, что его подождут на развилке, но вокруг никого не было.
«Сбежали», — мелькнуло в голове.
Пожалуй, он бы не удивился, если бы наемники действительно удрали. Но все же нашел в себе силы не паниковать раньше времени, привстать в стременах и осмотреться.
Как ни странно, пропажа обнаружилась очень быстро. Видимо, перекресток показался бандитам слишком открытым местом, они забрались чуть дальше к старому мосту и загнали повозку практически в самые кусты. Впряженные в нее лошади с любопытством тянулись мордами к чему-то неразличимому издалека.
Всадник направил лошадь к бандитам, старательно отгоняя дурные предчувствия. Но очень скоро на смену предчувствиям пришла уверенность. За повозкой шевелилось и пыхтело. Девчонки видно не было, зато четко маячили голая спина Грызя и, кажется, ноги Кобы. В сапогах, но кому в таком деле мешали сапоги?
— Давай быстрее, — сипло шептал Истер, — люди же ждут!
— Подождут! Сейчас моя очередь, — отмахивался Коба, и сапоги ерзали в придорожной траве.
— Может, вдвоем? — нетерпеливо спрашивал Грызь. — С двух сторон насядем?
— Не, вдвоем вы ее слишком быстро уделаете! Учитесь ценить процесс, а не результат! — не унимался Истер.
— Нет, не надо! — в панике взвизгнула девчонка, и ее слова сработали как спусковой крючок.
— А ну стоять! — гаркнул милит и сам на миг испугался своего голоса.
Шевеление и пыхтение сразу же прекратились, даже лошади отпрянули и сделали вид, что они тут ни при чем.
Верховая тем временем неспешно приблизилась к повозке. Всадник воспользовался возникшей паузой, чтобы хоть немного выровнять дыхание и мысленно подготовиться к тому, что увидит.
Если к такому вообще можно подготовиться.
Ближе всего к дороге сидел Грызь в одних портках, временами вздрагивая от предвкушения. Истер следил за ним краем глаза, хотя основное внимание сосредоточил на девчонке. А к ней тем временем нагнулся Коба, и глаза его горели от азарта, когда он выкладывал перед пленницей карты.
Приказ остановиться бандит проигнорировал, только продолжал воодушевленно бормотать:
— Три лесные девы! Три! Вот как хочешь теперь, так и отбивайся!
Юная клисса, все еще лишенная возможности двигаться, полулежала, опираясь на монументальную фигуру Гмади. Он же держал перед ней веер карт, готовясь вытащить нужную.
На голове у девчонки красовался шейный платок Истера, повязанный как пиратская косынка, а поверх майки была надета жилетка Кобы. Вещи Грызя беспорядочной кучей валялись неподалеку.
— Что здесь происходит? — уже нормальным, хоть и слегка охрипшим от волнения голосом, поинтересовался всадник.
— Начальник, она обыграла меня в жабу! — простонал Грызь.
— Десять раз, — веско добавил Коба. — И остальных еще по одному. Но сейчас я ее уделаю!
— Еще чего! — хмыкнула пленница. — Господин Гмади, сдайте ему трех пикси и черную птицу сверху. Все, я победила! Гони ремень!
— Да чтоб тебя! Точно не жульничаешь? — сощурился главарь банды, расстегивая узорную пряжку.
— Каким образом? Я даже рукой шевельнуть не могу! Просто новичкам везет.
— А чего визжала-то? — Всадник все еще не мог поверить, что все его домыслы оказались лишь плодом больного воображения.
— Да господин Гмади чуть раньше времени птицу не выложил, а я хотела ее на самый конец игры оставить. Кстати, здрасьте. Меня Алина зовут.
— Долан, — машинально представился мужчина и, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, предложил: — Хочешь пряник? А то у меня тут завалялся…
