Барон Роман Унгерн — самая таинственная и мистическая фигура в истории Белого движения России. Одни называют его священным воином Шамбалы и Богом войны, другие кровавым палачом, которому помогал сам дьявол. Как считают исследователи, он создатель одной из кровавых утопий XX века. И как все утописты, он был бессребреник, идеалист, фанатик. Это, конечно, вызывает уважение, особенно в наше время, когда фанатиков и бессребреников осталось очень мало. Но в то же время, несомненно, он был и палачом.

Унгерн вошел в историю как освободитель и негласный правитель Монголии. Его боялись и боготворили тысячи людей. Жизнь барона Унгерна была непостижимой тайной, но не меньше загадок оставила его смерть. И на суде, и на расстреле он вел себя очень достойно — не ползал на коленях, не вымаливал себе жизнь. Очевидно, чисто психологически это объясняется тем, что Унгерн считал, что выполнил то, к чему стремился.

В России барона Унгерна считали предателем и шпионом австрийской разведки. Более того, сохранилась тайная переписка Унгерна с советником австро-венгерского посольства в России. Однако в 2011 году историки обнаружили ранее не опубликованные архивные записи, из которых стало ясно, что Унгерн вполне мог быть двойным агентом, работая не только на австрийское, но и на японское правительство. Личность одного из лидеров Белого движения окружена множеством тайн и мифов.

Так кем же на самом деле был барон Унгерн и какую роль он сыграл в истории нашей страны? Какого пророчества боялся «белый генерал»? И где спрятано таинственное золото Унгерна? Даже спустя почти сто лет после его трагической смерти однозначных ответов на эти вопросы нет…

15 сентября 1921 года в летнем парке-театре Сосновка города Новониколаевска, ныне Новосибирска, состоялся показательный судебный процесс над одним из лидеров белогвардейского движения. Вход на это зрелище осуществлялся по бесплатным билетам, чтобы все желающие могли увидеть торжество справедливости и победу большевиков над врагом, которого они считали кровожадным убийцей. Помещение театра набито «под завязку». Оно не в состоянии вместить всех любопытных. Людям интересно посмотреть, каков из себя человек, чье имя вызывает одновременно ужас и восхищение. Как выглядит тот, кого одни провозгласили богом войны, другие сумасшедшим маньяком, третьи японским шпионом? Унгерн единственный из действующих лиц Гражданской войны был романтиком, несмотря на всю жестокость, иногда даже садизм. Романтик Гражданской войны, мистик, эзотерик, Унгерн демонстрировал тот набор качеств, который военному человеку никогда не был свойственен.

Члены трибунала заняли свои места, и вот в зал ввели подсудимого. Он высокого роста, худощавого телосложения, в монгольском потрепанном халате, с Георгиевским крестом на груди. Трудно представить, что этого, на первый взгляд, тихого и невзрачного человека с потухшими глазами большевики обвиняют в массовых убийствах, шпионаже и попытках реставрировать монархию в России. На вопросы обвинителя подсудимый отвечает спокойно и искренне, лишь изредка повторяя одни и те же слова о том, что им двигала судьба и таково его предназначение. На лице белого генерала нет никаких эмоций, только усталость… Такими были последние часы жизни самой загадочной и неординарной фигуры времен Гражданской войны, легендарного барона Романа Федоровича фон Унгерна-Штернберга.

1917 год. Россия, изможденная Первой мировой войной, больше не в состоянии обеспечивать армию. Недовольство политикой самодержавия растет, народное движение набирает силу. К власти приходит Временное правительство. По его распоряжению в Забайкалье отправляется казачий атаман Григорий Семенов. На Дальнем Востоке он должен сформировать добровольческие военные части, в которые будут входить монголы и буряты. Вместе с Семеновым едет и его старый приятель — войсковой старшина барон Унгерн фон Штернберг. Когда до места назначения остается несколько дней пути, Семенов получает срочную телеграмму: Временное правительство свергнуто, власть захватили большевики. Понимая, что со стороны новой власти начнутся яростные попытки уничтожить своих врагов, атаман Семенов и барон Унгерн в спешном порядке собирают силы и укрепляют свои позиции.

Атаман Семенов стал атаманом забайкальского казачьего войска и практически правителем Забайкальской области с весны 1918 года. А Унгерн был назначен командиром Азиатской дивизии, которая квартировала на станции Даурия, где он служил еще перед революцией. И это место стало его забайкальской «столицей».

Унгерн становится полновластным хозяином станицы Даурия. Любой, кто подозревается в пособничестве красным, жестоко карается. Унгерн — ярый монархист, он винит большевиков в свержении царя Николая и распространении хаоса. Всех, кто разделяет революционные взгляды, он считает своими личными врагами и люто ненавидит. В своей ненависти барон буквально одержим.

С горсткой преданных солдат Унгерн разоружает пробольшевистские воинские части в Забайкалье, применяя нередко и военные хитрости. Так, однажды накрытое брезентом бревно он выдает за пушку, и перепуганный противник сдается без боя. Захватывая оружие и боеприпасы, барон стремится к одной цели — создать свою мощную армию для борьбы с большевиками. Очень скоро Унгерну это удается: он формирует многонациональную дивизию, которая получает название Азиатская.

Формировалась она очень просто — по казачьему принципу. Казак должен был приходить со своим конем, со своей саблей, со своим ружьем, со своим обмундированием. Вот так казаки и собирались под его знамена.

Здесь были русские, монголы, буряты, татары. Под своим началом белый генерал объединяет всех тех, кто разделяет его фанатичную борьбу за восстановление монархии, и тех, кому все равно, под чьим знаменем воевать. Фактически Унгерн создает полноценное вооруженное формирование, которое подчиняется не Семенову, а лично ему. Между двумя военными товарищами давно нет согласия, и под нарастающей волной красного движения атаман Семенов отступает на Дальний Восток, а барон Унгерн со своей дивизией устремляется в Монголию. Единство Белого движения и его задачи теперь барона мало интересуют. С этих пор он больше не подчиняется никому. Встав во главе собственной армии, он с ее помощью решает осуществить собственные грандиозные планы и мечты.

Унгерн считал, что с Монголии начнется переустройство мира, что Монголия — это единственная в мире страна, не испорченная разлагающим влиянием Запада. Он мечтал создать 100-тысячную монгольскую армию и даже, по рассказам некоторых мемуаристов, с этой монгольской армией дойти до берегов Португалии. Монголы стремились дойти до последнего моря — это берега Атлантического океана.

Из сохранившихся писем барона своим потенциальным союзникам становится ясно — первым делом он планирует освободить Монголию от китайской оккупации и вернуть на трон монгольского монарха. Заручившись поддержкой армии, Унгерн планирует выступить в Поднебесную, разбить правящий режим и восстановить правление династии Цинь.

Именно Монголия и Китай должны были стать основой великой срединной империи. Унгерн мечтает, что войско ЕГО империи под личным командованием, подобно полчищам Чингисхана, двинется на запад с одной лишь целью — истребить мировое зло, порожденное революциями, и вернуть власть законным владельцам — монархам. Этой идее суждено будет стать одной из самых кровавых утопий XX века. Она будет стоить жизни тысячам людей, которые окажутся брошены в мясорубку унгерновской священной войны.

Баянзурх — небольшой горный хребет, который примыкает к Улан-Батору со стороны реки Тола. Это место было на пути движения отрядов белогвардейцев и их союзников-монголов, которые находились под командованием барона Унгерна. Именно здесь проходил один из отрядов унгерновцев при первой попытке взять Ургу, столицу Монголии, 16–18 октября 1920 года.

Улан-Батор — столица современного независимого государства Монголии. В начале XX века этот город назывался Урга. И тогда он был столицей всего лишь автономной области, принадлежавшей Китаю. Здесь почти сто лет назад развернулись масштабные сражения между дивизией Унгерна и китайскими войсками, которые, по мнению историков, изменили геополитическую ситуацию в Восточной Азии.

Китайские войска под командованием генерала Сюй Шучжэна в 1919 году вторглись в Монголию, при этом нарушив Тройственное соглашение между Россией, Монголией и Китаем об автономии Монголии, согласно которому китайские войска не могли сюда входить. Но они вошли, и по заданию китайского правительства — партии Аньхо Сюй Шучжэн стал проводить активную колонизационную политику, то есть политику превращения Монголии в полноценную китайскую провинцию.

Повлиять на ситуацию Россия не могла — царский режим был свергнут, а новое правительство большевиков было больше занято борьбой с внутренними врагами. Белые генералы стремились соблюдать условия Тройственного соглашения и не вводить свои войска на территорию Монголии, к тому же им нужно было противостоять красным у себя дома, в России. В этих условиях барон Унгерн вошел в Монголию со своим войском, не подчиняясь ничьим приказам.

Его дивизия временно была преобразована в партизанский отряд, и он перестал подчиняться Семенову. Здесь, в Монголии, была восстановлена дивизия. Кроме того, что более существенно, — это был его собственный план, и когда Унгерн приступил к боевым действиям против китайцев, он уже не оглядывался ни на кого: ни на Семенова, ни на представителей белых в Китае.

Позже историки будут сравнивать барона Унгерна с Гитлером и Александром Македонским, со Сталиным и Наполеоном. С императором Франции у белого генерала действительно было нечто общее — комплексы. И это не тот известный комплекс низкорослого человека — высокому Унгерну он не грозил. Скорее речь шла о неких психологических чертах, свойственных и Бонапарту, и Унгерну. По сведениям биографов тот и другой были из небогатой дворянской семьи, оба не закончили высшего престижного заведения, оба старались своей отвагой заслужить себе уважение и имя. Унгерн был героем Первой мировой войны, но он был одним из многих, а ему хотелось быть великим, чтобы его имя помнили через века.

Вся его деятельность была подчинена одной цели — созданию сверхимперии, которая со временем будет диктовать свои условия миру. И во главе этого великого государства встанет он — барон Унгерн. Нет, он не будет восседать на троне — историки убеждены, что Унгерн примерял на себя не царскую корону, а скорее мантию «серого кардинала». Он ни на минуту не сомневается в своем успехе.

При этом он заботился о своих солдатах и попусту не рисковал их жизнями. После первых двух неудачных штурмов Урги, потеряв значительное число своих людей, он отвел свои войска подальше от города, чтобы собраться с силами, пополнить запасы продовольствия и вооружения. Невероятно, но превосходящая его по численности китайская армия не решилась выступить вслед отступившему врагу и окончательно разбить его. Слава о мистическом бароне, которого поддерживал сам дьявол, уже тогда распространилась по Урге.

Унгерн имел гипнотическое воздействие и на армию, и на крестьян везде, где он проходил. То есть ему подчинялись по двум причинам: потому что он был очень жестоким и волевым человеком и потому что он был «богом».

Во время жизни в Монголии барон внимательно изучает религию и предания. В них, как, впрочем, и в некоторых европейских сказаниях, говорится о мессии, который явится на свет, чтобы победить всемирное зло. В монгольских и тибетских сказаниях этот мессия будет воином Шамбалы, страны вечного счастья. Он будет сражаться с силами тьмы и восстановит на земле царство добра и справедливости. Именно в этот период, по мнению некоторых историков, появилось загадочное пророчество, которое определило дальнейшую судьбу барона Романа Унгерна.

…29 декабря 1885 года. Австрийский город Грац. В семье отставного военного Теодора-Рудольфа родился сын, которого назвали Роберт. Семья много путешествует, после Австрии была Эстония, потом Унгерны обосновались в России. Так Роберт стал Романом. Вскоре родители мальчика развелись, и его воспитывал отчим. До 14 лет маленький барон получал образование дома, читал книги по истории и философии, вероятно, тогда же увлекся мистицизмом.

Позже он рассказывал, что среди его предков были не только благородные рыцари, но и пираты и путешественники. Одни участвовали в крестовых походах, другие были буддистами, а то и вовсе увлекались шаманскими ритуалами. Видимо, страсть ко всему потустороннему и мистическому у него была заложена с детства.

Маленький Роман становился замкнутым, все время он проводил за книгами, изучая древние легенды и мечтая, как станет великим воином и если нужно, погибнет на поле брани. Более того, зная биографию своего рода, Унгерн верит, что его путь предопределен. Позже он отыщет развалины старого фамильного замка, который в конце XIX века был построен его предком Эвальдом Унгерн фон Штернбергом и находился недалеко от Таллина. Унгерны, которые принадлежали к самым знатным аристократическим семьям Лифляндии (Прибалтики), владели этими землями с 1532 г. Старые грамоты основателем рода называют рыцаря Тевтонского ордена Ганса Унгерна, вассала рижского архиепископа, жившего в XIII веке. В летописях сохранились упоминания о Генрихе Унгерне по прозвищу Топор, не знавшем равных на рыцарских турнирах, пока некий испанский гранд не разрубил его шлем вместе с головой. В 1653 году шведская королева Христина даровала Унгернам титул баронов фон Штернберг и утвердила герб — лилии и звезды — с девизом: «Звезда их не знает заката».

Унгерн ни на минуту не забывал о военной истории своего великого рода. Многие историки считают, что, ступив на монгольскую землю, он с новой силой поверил в свое предназначение. Здесь, в Монголии, барон-европеец искренне считал себя своим. Он одевался как монгол, соблюдал их традиции и обычаи. Но почему? Было ли это просто данью уважения к истории народа или за этим стояло нечто большее?

«Я происхожу из древнего рода, в нем смешалась германская и венгерская кровь от гуннов Аттилы. Мои воинственные предки сражались во всех крупных европейских битвах, принимали участие в крестовых походах. Один из Унгернов пал у стен Иерусалима под знаменем Ричарда Львиное Сердце» — так сам Унгерн говорил о себе писателю Фердинанду Оссендовскому, который позже напишет о бароне книгу.

В роду Унгернов действительно были венгры, а именно они считаются потомками древних гуннов, воинов, пришедших в Европу под командованием Аттилы много веков назад. Более того, последние открытия исследователей подтвердили, что отправной точкой войска Аттилы была Азия, где-то район Алтайской равнины, совсем рядом с Монголией.

Если древние гунны действительно населяли современную Монголию, то для барона эта страна могла считаться родиной предков. Биографы уверены — Унгерн считал себя потомком этого древнего народа и, подобно Аттиле, хотел стать великим полководцем. Буддийские ламы передают ему священные знания, и очень скоро он сам принимает буддийскую веру. Хотя многие исследователи считают, что абсолютным буддистом его вряд ли можно назвать. Желтую религию Унгерн понимал по-иному, чем большинство монголов.

Желтая религия, по мнению Унгерна, должна объединить все азиатские народы в борьбе с прогнившими цивилизациями, под которыми барон понимал европейские страны. Он ощущал себя великим полководцем, тем самым царем Шамбалы, который на колесницах поведет свое войско в бой против сил зла.

33 царя Шамбалы следят за развитием событий на Земле. Если количество зла на Земле превышает, на их взгляд, допустимую норму, появляется один из царей, который выходит из своего шамбалийского подземелья, организует очистительный поход на уничтожение существующего зла.

Более того, сохранились документальные подтверждения того, что Унгерн отправлял в Тибет своих посланников и вел тайную переписку с далай-ламой. Некоторые историки убеждены, что Унгерн стремился найти Шамбалу, хотел узнать тайну вечной жизни и обрести магическую силу. Сохранились воспоминания офицеров Азиатского гарнизона, из которых стало известно, что Унгерн часто один уезжал в лес. Ходили легенды, что там он общается с филином, некоторые утверждали, что на плече у генерала часто видели черного ворона, что он колдун и ему покровительствуют темные силы. Но самой главной загадкой остается тот факт, что никто в Монголии даже не посмел усомниться в том, что Унгерн избран высшими силами.

Все монголы были абсолютно убеждены в том, что существуют и Шамбала, и бог войны, что цари Шамбалы есть и будут. Поэтому Унгерна с 1920 года считали царем, и он сам себя считал царем Шамбалы.

Монголы легко поверили в то, что белогвардейский барон имеет божественное происхождение. Даже сегодня ламы почитают Унгерна и говорят, что он есть не что иное, как перерождение одного из святых — Пятого Богдо-гэгэна.

Богдо-гэгэн, он же богдохан — для монголов «святой», это живой Будда, воплощение бога на Земле. А в то время это духовный и светский правитель страны в одном лице — Богдо-гэгэн Восьмой. После вторжения в Монголию китайских войск он был посажен под арест и практически не покидал пределов своей резиденции. Устранить его совсем китайцы не решились, но он был лишен всякой власти. Унгерн понимал, что от него, как от могучего воина Шамбалы, монголы ждут освобождения своей религии в лице живого Будды.

Если человек считает себя богом, ему верят. Великие полководцы, великие лидеры были абсолютно уверены, что они именно те, за кого себя выдают. Македонский считал себя богом, и все считали его богом, Гитлер считал себя полубогом, и многие считали его полубогом.

Неизвестно, считал ли себя барон полубогом, но современники рассказывали, что Унгерн искренне верил в свои сверхспособности. Он полагал, что может читать души людей и с первого взгляда понимать о человеке все. Бывали случаи, когда он выстраивал пленных в шеренгу, проходил перед ними, внимательно вглядываясь в глаза каждому, а потом отдавал приказ одних казнить, других помиловать. Сегодня его назвали бы экстрасенсом, тогда говорили, что он мистик. Был ли он и вправду наделен каким-то особым даром или это миф? Проверить сложно. Но в Монголии до сих пор рассказывают легенды о таинственном бароне Унгерне.

Например, считалось, что он не умирает. Он воевал, после боев он возвращался, раздевался, и из одежды вылетали пули. То есть пули его не брали — такие о нем ходили легенды. Наверное, он вел себя очень достойно, иначе среди монголов не было бы таких легенд.

Пули его, конечно, брали. На фронтах Первой мировой он был ранен несколько раз. Однако по воспоминаниям офицеров дивизии после того, как барон пришел в Монголию, его словно заколдовали. Существует версия, что Унгерн имел тесную дружбу с ламами и те подарили ему древние обереги и амулеты. Их он носил на шее и никогда не снимал. В бою барон всегда принимал самое активное участие, но лишь однажды получил легкое ранение. И этому фантастическому везению барона — оставаться невредимым под пулеметным огнем — есть реальные подтверждения свидетелей.

Более 60 пуль пробили сбрую лошади, одежду Унгерна, но ни одна не ранила его серьезно, не попала в него. То есть он был неуязвимым — все это видели, он шел всегда на пулеметы, и шел в первых рядах. И в этом он даже, как это ни странно, созвучен Наполеону.

Историки утверждают, что Бонапарт тоже был фаталистом. Во время битвы он не сходил с места. Вокруг от пуль и снарядов гибли его адъютанты, а сам Наполеон не раз был ранен, но не покидал своей позиции. Он говорил: «На пуле, которая меня убьет, будет написано мое имя». Унгерн тоже верил в свою неуязвимость, потому смело рисковал жизнью. Есть версия, будто смерть ему предсказали бурятские шаманы, и он верил, что погибнет только в 1921 году. В конце концов, так оно и вышло. Но что это, мистика, совпадение или судьба?

Он постоянно говорил, что им двигала судьба, что судьба определяет происходящее. То есть он верил в предопределение. Но если существует предопределение, то будущее можно предсказать. Каким образом? По тем временам и в тех условиях, в которых он был, Унгерн мог полагаться на предсказания шаманов.

Перед боем или походом Унгерн всегда обращался к ламам, которые предсказывали ему наиболее удачное время операции и ее исход. Без буддийских советников он не принимал стратегических решений, хотя их предсказания сбывались далеко не всегда. Такие совещания проводились без участия заместителей и помощников барона, он общался с шаманами и ламами вдали от посторонних глаз. Но и без этого его азиатские солдаты верили в избранность своего полководца и не сомневались в его решениях. Историки отмечают, что офицеры дивизии тоже были заражены мистицизмом командира и часто прибегали к услугам шаманов и различных гадалок, проводили спиритические сеансы. Кто-то просто стремился подражать барону, кто-то действительно в это верил, как сам Унгерн.

Астрологи считают, что и жизнь, и судьба барона Унгерна действительно были предопределены с самого рождения. В день, когда будущий освободитель Монголии появился на свет, звезды выстроились на небе весьма странным образом. Такие личности, по мнению исследователей, на свет появляются крайне редко, только при особом совпадении орбит планет и чисел, этим людям суждено стать творцами истории.

Но барон был не только мистиком и фаталистом, но еще и блестящим стратегом и тактиком. Его подчас нелогичные решения чередовались с военными хитростями. Только он мог прийти в Монголию с войском, не превышающим две тысячи сабель, и бросить его в бой против китайского контингента численностью больше в несколько раз. Унгерн никогда не сомневался в своей победе, ведь исход главной битвы в его жизни предсказали древние ламы и звезды.

Унгерн со своим войском был оторван от России, и, по мнению, историков, это было ему только на руку. Когда в крови утонуло Колчаковское восстание и большевики бросили силы на поимку белого атамана Семенова, всем было не до Унгерна. Этого времени барону вполне хватило, чтобы добиться серьезных побед.

Унгерн готовился к своей главной битве за Ургу. Два штурма провалились. Барон отступил и стал продумывать план нового нападения. На сей раз он пополнил свою дивизию людьми. К нему примкнули местные князья с их отрядами. Снабжение оружием и продовольствием улучшилось. За несколько месяцев Азиатская дивизия из оборванной и полуголодной превратилась в хорошо вооруженную и экипированную. Но даже теперь у барона было войско в несколько раз меньше, чем китайская армия в Урге. Его это не смущало, ведь ламы предсказали ему победу в этой битве на третий день, поэтому он искренне верил в успех.

Семь тысяч бойцов противостояло полутора тысячам, говоря современным языком, профессиональных наемников, которые прошли три войны — Первую мировую, революцию, Гражданскую, то есть это были профессиональные убийцы, если называть вещи своими именами.

Историки до сих пор спорят о боеспособности китайской армии. Разнятся данные о численности и вооружении китайского контингента. Но одно бесспорно — у китайцев было больше оружия и солдат. Зная это, барон развязал психологическую войну. Часть своих сил он расположил в нескольких километрах от Урги, на склонах гор, в том числе и священной для монголов горе Богдо-Ула.

Там жили боги, простым смертным туда нельзя было показываться. Туда имели право входить только буддистские священнослужители, там нельзя ни охотиться, ни заниматься хозяйством, ни рыбу ловить — в общем, ничего нельзя. Это святое место, и всякий, кто на святость этого места посягал, по мнению китайцев, монголов и всех жителей тогдашней Монголии других национальностей, должен немедленно быть уничтожен богами.

Однако боги не тронули Унгерна. К тому же генерал пошел на военную хитрость, известную еще со времен Чингисхана. Китайцы толком не знали, какими силами теперь обладает барон, и он начал создавать видимость огромного войска.

Унгерн приказал зажечь костры, оставил несколько людей и приказал им: «Бегайте перед кострами все время, всю ночь. Сделайте вид, что вас осталось очень много, что вы основная часть унгерновской дивизии».

По склонам гор разожгли костры, ночью их насчитывалось великое множество. Китайцы, наблюдая это зрелище из города, были уверены — в этот раз барон пришел штурмовать Ургу с огромным войском. Среди китайцев началась паника. Она усилилась после того, как барон лично на своей белой кобыле появился в Урге. Такое мог сделать или сумасшедший, или человек, которого защищают боги, или сам бог.

Он в одиночку в парадной генеральской форме начал обходить посты китайской армии в Урге. Избил пару заснувших часовых, сказал: ваше счастье, что вы не в моей армии служите, я бы вас расстрелял. В одиночку подошел к генеральному штабу, вручил руководству китайцев ультиматум от имени богов, что он дает им неделю на то, чтобы покинуть Ургу, сел на коня, который там был привязан, и уехал. И ни один китаец не посмел не то что стрелять, но даже задержать — ему отдавали честь.

Чтобы окончательно убедить китайцев в своей божественной силе, Унгерн совершил невероятное. Он выкрал духовного лидера Монголии Богдо-гэгэна прямо из-под ареста китайцев. Слухи об этой операции дошли и до наших дней. Одни уверяют, что тут не обошлось без колдовства и мистики, другие говорят, будто бы солдаты барона просто ворвались во дворец и перебили охрану, третьи — что они проникли туда тайком. Есть разные версии и об участии барона в этой операции. Многие монголы до сих пор уверены — Унгерн лично посадил первосвященника на коня и через перевал священной горы Богдо-Ула сам доставил его в тайный монастырь, о существовании которого простой смертный даже не мог знать.

До барона Унгерна никакой всадник не смел и не мог на коне переехать этот перевал. И, поскольку перевал был очень крутой, то барон, когда он поднимался на перевал, сидел перед седлом коня, потому что он мог соскользнуть и упасть назад. А когда он спускался в ту сторону, чтобы вызволить Богдо-гэгэна, он сидел позади седла.

Похищение Богдо-гэгэна окончательно подорвало веру китайцев в победу. Два дня велись бои за Ургу. Потом, следуя предсказаниям лам, Унгерн дал своим войскам день отдыха. Китайские военачальники были в смятении: почему атаки вдруг прекратились, неужели Унгерн призывает божественные силы для нанесения решающего удара? Но на следующий день войско Унгерна ворвалось в город. Этот бой противник барона проиграл еще до его начала.

Барон сделал абсолютно немыслимую вещь: вынудил хорошо обученный гарнизон покинуть укрепрайон и уйти в чистое поле, не имея для этого никаких сил, чтобы его выбить оттуда военным путем. Чисто мистическое взятие Урги!

Недавно стало известно, что в начале XX века военной биографией Унгерна всерьез заинтересовалось ЦРУ: методы, которые использовал барон, вполне могли пригодиться американской разведке.

Унгерна можно считать основоположником психологической войны. ЦРУ в этом плане интересуется, например, эпосом индусов, поскольку их всерьез заботит сейчас, как летали виманы, знаменитые летающие крепости индусского эпоса. Поэтому с этих позиций они могут интересоваться и Унгерном, потому что Унгерн воевал психологически, без этого он бы своих побед не одерживал.

Спустя несколько недель после триумфальной победы Унгерна прошла коронация правителя Монголии. Для Унгерна было крайне важно — торжественно вернуть Богдо-гэгэна на престол. Это еще больше укрепило любовь и уважение простых монголов к чужеземному барону. Богдохан, в свою очередь, наградил Унгерна и некоторых его офицеров княжескими титулами, к тому же отныне барона официально объявили не просто национальным героем, а богом войны, и его божественное происхождение больше никогда не подвергалось сомнению.

С тех пор как Унгерн покорил Забайкалье, вошел в Монголию и получил власть, он в ответ на террор красных развязал свой, еще более жестокий и кровавый. До сих пор в советских учебниках, фильмах и книгах барон фигурирует как кровожадный, не знающий никакой меры психопат с замашками диктатора. Это было недалеко от истины, считают историки.

В своей слепой жестокости Унгерн уже не различал, кто перед ним — большевик, предатель или офицер его дивизии. Внезапные приступы ярости, которые накатывали внезапно и так же исчезали, стоили жизни многим преданным ему людям.

Однако это не мешало Унгерну отдавать приказы, по которым людей не просто расстреливали или вешали, а подвергали нечеловеческим пыткам — срывали ногти, живьем сдирали кожу, иногда несчастных отдавали на растерзание диким зверям. В показаниях солдат, которые служили рядом с Унгерном, сохранились упоминания о том, что на чердаке дома он держал на привязи волков, которых баронские палачи кормили живыми людьми.

Унгерн страдал очень сильными головными болями из-за ранения, полученного еще в юности в Даурии. Некоторые люди связывают специфические черты характера Унгерна именно с этим фактом.

Историки до сих пор спорят о том, что стало причиной такой слепой жестокости Унгерна. Ранение, полученное на войне? Или барону действительно нравилось причинять людям нечеловеческие страдания?! Когда его войско вошло в Ургу, столицу Монголии, барон отдал приказ безжалостно истреблять всех евреев и революционеров. Последних он считал воплощением зла, а первых виновными в свержении монархии и гибели царской семьи. Евреи распространяют тлетворные идеи во всем мире и не заслуживают права жить… В этих взглядах Унгерн был очень близок к самому кровавому диктатору двадцатого столетия, который родился всего на четыре года позже, чем сам барон.

Унгерн хорошо бы вписался в СС Гитлера, если бы дожил до этих времен. Эсэсовский орден — это был черный орден, ведь не зря же и цвет формы был черным. Как известно, Гитлер сам был помешан на мистике и эзотерике.

Историки сходятся в одном — Унгерн чувствовал себя мессией, посланным на землю, чтобы победить хаос и вернуть человечество к нравственности и порядку. При этом цели барон ставил в мировом масштабе, поэтому средства годились любые, даже массовые убийства.

Ненависть к большевикам и евреям у него была патологическая, он ненавидел и уничтожал и тех, и этих. 50 человек он поголовно истребил, хотя это стоило ему достаточных усилий, они скрывались под защитой местных авторитетных купцов. Скорее всего, он считал евреев виновными в свержении его любимой монархии и небезосновательно считал виновными в убийстве царя. Возможно, он мстил за его убийство.

Однако на суде Унгерн открещивался от своих кровавых деяний, говоря «не помню», «все может быть». Все это породило версию о сумасшествии Унгерна. Однако некоторые исследователи уверяют — он не был умалишенным, но точно был не таким, как все, лишь потому, что маниакально следовал выбранной цели.

По словам современников, Унгерн легко впадал в ярость и при случае избивал всякого, кто находился рядом. Барон не терпел советчиков, особо наглые могли даже лишиться жизни. Для него не имело значения, кого ударить плетью — простого рядового или офицера. Даже своего первого заместителя генерала Резухина он однажды избил на глазах у подчиненных. При этом, раздавая тумаки, Унгерн с уважением относился к тем офицерам, которые после удара от него хватались за кобуру пистолета. Таких он ценил за смелость и больше не трогал.

Унгерн бил офицеров за нарушение дисциплины, за разврат, за разграбление, за пьянство. Бил кнутом, плетью, привязывал к дереву на съедение комарам, в жаркие дни сажал на крыши домов.

В захваченной войском барона Урге в первые дни повсюду чинились грабежи и насилие. Историки до сих пор спорят — то ли Унгерн таким образом дал солдатам отдых и возможность насладиться победой, то ли просто не смог их удержать. Впрочем, порядок он там навел быстро. Но без крови барон уже не мог. Начались репрессии — аресты, пытки, казнили всех, кто казался подозрительным, а таковыми были все — русские, евреи, китайцы и даже сами монголы.

При бароне в Урге орудовал комендант Сипайло по прозвищу Макарка-душегуб. Он лично пытал и казнил и своих, и чужих. Этот изувер отличался особой жестокостью и кровожадностью. Сипайло говорил, что большевики убили всю его семью, поэтому сейчас он мстит, при этом собственноручно душил не только пленных красноармейцев, предателей и евреев, но даже своих любовниц. Унгерн не мог этого не знать. Так же, как и остальным, Сипайло иногда перепадало от барона, который считал коменданта беспринципным и опасным. «Если понадобится, он и меня может убить», — говорил барон. Но такой человек Унгерну был нужен. Ведь на животном ужасе и страхе за жизнь держалось самое главное — повиновение людей.

Однако не все историки убеждены, что Унгерн воевал только во имя своей высокой цели. Некоторые исследователи считают, что действиями опального генерала могли умело руководить.

Совсем недавно в руки к историкам попали ранее неизвестные протоколы допросов барона Унгерна. Одним из пунктов обвинения был шпионаж в пользу Японии. Этого Унгерн так и не признал, однако некоторые факты говорят о том, что он действительно имел тесные отношения с правительствами двух государств — Японии и Австрии. Это подтверждают переписка с советником австро-венгерского посольства и большое число вражеских, японских офицеров в рядах Азиатской дивизии. Именно поэтому некоторые историки выдвинули версию о том, что Унгерн вполне мог быть двойным агентом: параллельно работать и на ту, и на другую разведку. Австрия была родной для него страной, а Япония — желанным союзником в борьбе с китайскими и российскими революционерами. Хотя о достоверности этих версий историки спорят до сих пор.

Япония не снабжала Унгерна оружием. Унгерн не находился в постоянной связи с Японией, чтобы отсылать туда разведданные. Более того, когда Унгерн шел на Россию, он был совершенно дезориентирован в ситуации. Он надеялся, что японцы наступают на Забайкалье, что там где-то наступают белые.

Более того, японское правительство охотно поддерживало друга и бывшего командира Унгерна — атамана Семенова. Есть свидетельства того, что Унгерн вел переписку с японцами, надеясь на их поддержку в своем походе против большевистской России. В засекреченных архивах до сих пор хранятся данные от японских агентов из унгерновской дивизии.

Сведения, которые имеются в японских архивах, основаны на допросах японских наемников, которые из дивизии Унгерна вернулись назад. Потом они были допрошены японской контрразведкой, и результаты допросов сохранились. Из них видно, что эти люди были явно непригодны как разведчики. Их данные были крайне искажены, они очень приблизительно говорили, где они продвигались, и приводили сведения, которые, в общем-то, особого значения не имели.

Японское оружие, японские наемники в рядах дивизии, тайная переписка — всего этого хватило большевикам, чтобы на суде признать барона Унгерна агентом иностранной разведки. Но было еще что-то, что интересовало большевиков гораздо больше, чем разведданные, переданные японцам. Именно поэтому, когда Унгерн попал в руки к большевикам, его не убили на месте как злейшего врага по закону военного времени. Получается, Унгерн был нужен красным живым. Но зачем? Пытаясь ответить на этот вопрос, у историков появились совершенно невероятные версии. По одной из них барону предложили перейти на службу к большевикам, и он предложение принял. По другой версии красным нужен был не сам барон, а его несметные сокровища, которые он спрятал где-то в Монголии.

После того как в Азиатской дивизии разгорелся мятеж и связанный монголами барон Унгерн попал в плен к красным, большевики имели много возможностей, чтобы «выбить» из барона сведения о спрятанном золоте. Но, судя по архивным документам, допросы «с пристрастием» к нему не применялись. Быть может, понимая, что участь его решена, барон был готов к сотрудничеству?!

Сам он легко подвергал всех пленных пыткам, и ему казалось, что его ждет ужасная судьба. Но с ним были очень корректны, очень вежливы, никаких пыток, никаких наказаний, и он в итоге был очень откровенен. Судя по многочисленным протоколам допросов, он совершенно откровенно говорил с этими людьми. Суд над бароном Унгерном длился несколько дней, но во время оглашения приговора судья ни разу не упомянул о золоте, которое, по мнению большевиков, белый генерал тайно получал за свою службу на японское и австрийское правительство. По мнению некоторых историков, вопросы все же были заданы Унгерну во время тайных допросов, но эти протоколы до сих пор хранятся под грифом «секретно». Однако сохранились свидетельства, что сразу после казни Унгерна большевики организовали тайную экспедицию в Монголию.

По разным данным, кровавый барон спрятал в монгольских долинах несколько ящиков с золотом и серебром, причем все в разных местах. В середине XX века в Монголию даже приезжали европейские кладоискатели. Некий француз Персондер раздобыл информацию, что недалеко от Улан-Батора, в районе Сонгино, зарыт клад. С огромным трудом иностранный гражданин получил разрешение въехать в страну на поиски клада.

Чекисты с Персондером поехали в Сонгино и там у него выспросили, где лежит клад. А ему велели оставаться в машине. Поскольку у него был шанс быть расстрелянным на месте, он остался. Они вернулись, сказали, что ничего не нашли. Один из ургинских русских после этого ездил в Сонгино и писал, что там в огромном количестве были раскиданы николаевские кредитки, которые ничего тогда не стоили. Это явное подтверждение того, что клад был найден, бумажные деньги, которые не нужны, выкинули, а остальное исчезло.

Однако до сих пор нет никаких свидетельств тому, нашел ли кто-нибудь таинственное золото барона Унгерна. Более того, историки до сих пор спорят о том, было ли оно вообще?

Историки сходятся только в одном — какое-то количество золота у барона было, но сколько он потратил и куда дел остальное, остается загадкой, которую еще предстоит разгадать. Казнь барона Унгерна, как и его жизнь, окутана пеленой таинственности. Именно поэтому появляются все более невероятные версии гибели белого генерала. По одной из них барон в обмен на свободу выдал красным места, где зарыл свое золото, и вместо Унгерна расстреляли совсем другого человека. А сам барон спокойно доживал свой век в Тибете… Призраки кровавого барона после его смерти регулярно появлялись в разных уголках Монголии и России. Находились даже фотографии с людьми, очень напоминающими Унгерна. А не так давно новосибирские газеты написали, что в городе нашлась внучка знаменитого генерала времен Гражданской войны Романа Унгерна фон Штернберга. Говорят, она прожила здесь всю жизнь, но тщательно скрывала свое происхождение.

Имя барона Унгерна стало легендой: его упоминают писатели, мистики, националисты, романтики. В этих легендах из жестокого безумца он превратился в одинокого и бесстрашного героя, символизирующего могучего бессмертного бога войны. Для одних он кумир, для других национальный герой, давший их стране свободу, для третьих кровожадный безумец, но для всех он так и остался полным загадок «Черным вороном степи».