Глава 4
Эмму бил озноб.
Лишь влажные полосы напоминали о конденсате, который испарился, оставив некрасивые следы на серебряном зеркале. Не задумываясь, она вытерла полотенцем пятна и в следующий момент спохватилась, что не подышала на стекло, чтобы прочитать послание еще раз.
Потом она рассердилась на себя за свою неуверенность.
– Да что с тобой, Эмма? – прошептала она, обматывая голову полотенцем.
Это послание не выдумка. Просто глупая шутка. Для волнения нет причин.
Она погасила свет в ванной, больше ни разу не взглянув на зеркало. Кимоно Эмма повесила обратно в шкаф и натянула пижаму. При этом не смогла противостоять параноидальному импульсу и обыскала шкаф на предмет потайных мест, где можно было бы спрятаться (к слову, таких не оказалось). Раз уж начала, можно сразу и под кроватью проверить, и за шторами посмотреть, и еще раз убедиться в том, что дверные замки заперты. И все это под пристальным взглядом Ая Вэйвэя, чьи глаза были сфотографированы так, что постоянно смотрели на Эмму, где бы она ни находилась.
Эмма знала, что это избыточные действия, но все равно чувствовала себя лучше, поддавшись своим иррациональным порывам.
Закончив «контрольный обход» и забравшись под свеженакрахмаленные простыни, она почувствовала внезапную усталость. В последний раз попыталась дозвониться до Филиппа. Потом оставила ему сообщение на голосовой почте: «Надеюсь, я приснюсь тебе, когда ты прослушаешь это», завела будильник и закрыла глаза.
Как у нее часто бывало в состоянии переутомления и одновременно перевозбуждения, темнота, в которую Эмма хотела провалиться, наполнилась мерцающими огнями и тенями.
«Зачем ты только это сказала? – спрашивала себя Эмма, погружаясь в дрему и смутно припоминая свой доклад. – Зачем ты сказала, что подвергаемая пыткам пациентка на видео – ты?» Это не было запланировано. Эмма поддалась порыву, потому что Штаудер-Мертенс, этот самовлюбленный козел из Кельна, дразнил ее.
«Есть ли у вас что-то кроме показаний этой псевдопациентки?»
Да, есть. Теперь это известно всем. Ненужная сенсация.
Эмма повернулась на бок и попыталась избавиться от воспоминаний о своре мужчин, слушающих ее в конгресс-зале. Тут в ухе у нее кольнуло, потому что она забыла снять сережки с жемчугом.
«Зачем ты всегда так делаешь?» – спросила она себя и, как часто бывает в переходной фазе от бодрствования ко сну, удивилась, почему задает себе этот вопрос и что вообще означает «всегда», но не успела додумать мысль до конца, как это произошло.
Она заснула.
Ненадолго.
Минуты на две.
Пока ее не разбудил шум.
Жужжание.
В темноте.
Где-то поблизости, прямо рядом с ее кроватью.
Эмма открыла глаза и увидела, что ее сотовый телефон светится. Она положила его заряжаться на пол, потому что кабель не дотягивался от розетки до ночного столика. И сейчас она не без труда подняла его с ковра.
Неизвестный номер.
– Милый? – спросила она в надежде, что это Филипп звонит с какого-нибудь стационарного телефона.
– Фрау доктор Штайн?
Незнакомый мужской голос. К разочарованию, что это не Филипп, добавилось раздражение. Черт возьми, кто это еще звонит ей так поздно?
– Надеюсь, у вас что-то важное, – зевнула она.
– Простите за беспокойство. Это господин Айген хардт с ресепшн Le Zen.
«Он звонит мне на сотовый?»
– Да?
– Мы только хотели спросить, будете ли вы сегодня еще заселяться в отель.
– Извините?
Эмма пошарила рядом с кроватью в поисках ночника, но безуспешно.
– Что значит «заселяться»? Я уже сплю.
«По крайней мере, пытаюсь».
– Тогда мы можем снять бронирование?
«Он что, глухой?»
– Нет, я же сказала: я уже заселилась. Номер 1904.
– О, извините, пожалуйста, но…
Сотрудник с ресепшн был заметно растерян.
– Что «но»? – спросила Эмма.
– Но у нас нет такого номера.
Эмма села в постели и заметила мигающую лампочку детектора дыма на потолке.
– Вы шутите?
– Во всем отеле нет ни одной четверки. В Азии она считается несчастливым числом, поэтому…
Конец предложения она уже не услышала, потому что сотовый выпал у нее из ладони.
Зато она услышала то, что было совершенно невозможно. Прямо у ее уха кто-то откашлялся.
Мужчина.
От ужаса у нее перехватило дыхание, она почувствовала, как ей зажали рот.
Тряпкой.
Тут же последовал укол иглой – и в локтевой сгиб ввели какое-то холодное вещество.
Мужчина снова прочистил горло, и, когда Эмме казалось, что она вот-вот окоченеет изнутри, она ощутила присутствие лезвий.
Невидимые в темноте, они вибрировали у нее прямо перед лицом.
Зррррррррр.
Вращающийся кухонный нож, пила или электрический штопор.
Готовый проколоть, разрезать или проткнуть.
Она услышала звук открывающейся застежки-молнии.
«Я беременна!» – хотела крикнуть Эмма, но язык и губы не слушались.
Не в силах пошевелиться, она не могла ни кричать, ни сопротивляться.
Только ждать боли.
И молиться, чтобы кошмар поскорее закончился.
Но этого не случилось.
