Глава 17
Тремя неделями ранее
Эмма стояла на коленях в луже крови посреди гостиной, между камином и письменным столом, и была на удивление спокойна. Кровь вырвалась потоком, абсолютно неожиданно, несмотря на предшествующее хрипение и тяжелое дыхание.
Глубокий вздох, судорога верхних грудных мышц. Шум, как-будто тело на выдохе пытается избавиться от чего-то живого, – и потом Самсона вырвало прямо к ее ногам.
– Мой бедный, что же с тобой такое? – Она погладила его по голове и почувствовала, как он дрожит, словно ему так же холодно, как и ей самой.
Не прошло и получаса, как Филипп и Йорго уехали, а она за это время умудрилась во второй раз перевернуть весь дом в поисках посылки, которая действительно исчезла.
Но это невозможно!
Измотанная, со вспотевшей спиной, она как раз вернулась в гостиную из коридора, который еще раз обыскала. В отчаянии решила в последний раз посмотреть под ковриком Самсона: возможно, псу пришла в голову идея перетащить посылку к своему спальному месту. Но вместо посылки она обнаружила там Самсона в этом жалком состоянии.
– Самсон, ну же. Ты меня слышишь?
Пес снова начал задыхаться.
В обычных обстоятельствах Эмма испугалась бы до смерти и первым делом зажала бы рот руками, от страха, что не справится в такой критической ситуации. Но недавно принятый диазепам сгладил самые высокие волны страха, хотя полностью не устранил. Это как анестезия у зубного врача. Острые вспышки боли уже не ощущаются – только вездесущее тлеющее пламя, которое глубоко внутри только и ждет момента, чтобы заново вспыхнуть, едва действие укола ослабнет.
И что ей делать сейчас?
Она посмотрела на улицу. Буроголовая ворона села на голую магнолию и вроде подмигнула Эмме, но это, конечно, только показалось. По-прежнему шел густой снег. Эмма не могла разглядеть глаза птицы.
Ее подсознание подсказывало ей, что нужно делать.
– Ты должна выйти наружу!
– Нет! – громко возразила она, но практически не услышала своего голоса, потому что Самсона снова вырвало. На этот раз крови было меньше, но лучше от этого не стало.
– Да, ты и сама знаешь. Ты должна покинуть дом, Самсону нужна помощь!
– Ни за что. – Эмма помотала головой и подошла к столу, на котором лежал ее сотовый.
– И куда ты хочешь звонить?
– В экстренную ветеринарную службу, куда же еще?
– Уверена?
– Конечно, только взгляни на него.
Она посмотрела на Самсона.
– Понимаю, – продолжил голос у нее в голове, он напоминал ее собственный, только в какой-то заумной версии. – Кажется, ему осталось недолго. Ты действительно этого хочешь?
– Спасти его?
– Подвергнуть себя опасности, – ответил голос.
Как громом пораженная, Эмма замерла, ей потребовалось несколько секунд, чтобы переварить эти слова. Потом она снова положила телефон на стол.
– Ты прав.
«Я не могу никому позвонить».
Потому что одним звонком это не ограничится. Когда-то перед ее дверью возникнет незнакомец. Неизвестный ветеринар, которого придется впустить в дом, потому что не может же она в такой холод отправить Самсона для осмотра на улицу. А потом еще нужно будет поехать в ветеринарную клинику, потому что дома его не вылечить.
– Проклятье, – выругалась она.
Самсон тем временем уже лежал на боку, почти в позе эмбриона, и тяжело и быстро дышал. Бледный язык свисал из пасти, нос был практически сухим. Кровавая нить слюны тянулась с его черной губы до самого паркета.
– Что же с тобой такое?
«И что мне теперь делать?»
Она не могла впустить в дом незнакомца, только не в ее состоянии. Но единственная логичная альтернатива – покинуть дом – казалась не менее ужасной.
Эмма на секунду задумалась, не позвонить ли Филиппу, но тогда он точно может забыть о своем конгрессе, а она не хотела так с ним поступать.
Может, это просто вирус?
Эмма погладила Самсона по мягкой шерсти и почти не ощутила, как поднимаются его ребра при дыхании. Возможно, это воспаление легких, но в таком случае симптомы проявились в острой форме и слишком неожиданно.
Теперь стало понятно, почему Самсон все время был такой вялый.
«Мой бедный медвежонок, у меня такое ощущение, что тебя кто-то…»
Она резко вскочила, пронзенная шокирующей мыслью.
«…что тебя кто-то отравил!»
Образ Салима, спрашивающего ее, можно ли дать Самсону лакомство, не выходил у нее из головы.
«Нет, нет, нет. Это чепуха».
Эмма с трудом соображала, ее сознание работало вполсилы – типичное действие успокоительного. Она еще могла делать выводы, но все процессы занимали вдвое больше времени.
Только не Салим. Самсон всегда получает от него что-нибудь, и никогда ничего не случалось.
Ворона за окном исчезла. Эмма успела заметить лишь перья ее хвоста, когда птица полетела именно в том направлении, в котором должна будет пойти и Эмма.
Практика ветеринара доктора Планка находилась через две улицы, в сторону Хеерштрассе.
Для этого Эмме придется надеть что-то теплое, пристегнуть Самсона на поводок, возможно, даже нести его на руках, но ее беспокоило другое.
Самая большая проблема состояла в том, что ей нужно будет открыть дверь и впервые за шесть месяцев выйти из своих четырех стен, отказавшись от их защиты.
– Нет, не получится. Это немыслимо, – сказала она, что, конечно, звучало парадоксально, задумайся она об этом. Как и то, что она никогда не сможет сломать стену, которой отгородилась от окружающего мира, и сделать не только один, а сразу несколько шагов в мир, с которым больше не хочет иметь ничего общего.
«Нет, я не смогу».
Даже если ближайшая ветеринарная клиника доктора Планка находится в нескольких минутах ходьбы и открыта по субботам до шести вечера, тогда как большинство ветеринаров в Берлине вообще не работают по выходным.
«Все равно не смогу. Это немыслимо».
Четверть часа Эмма неподвижно сидела на полу рядом с мучившимся животным, пока не приняла решение – попытаться сначала обойтись без помощи посторонних.
Потом у Самсона произошла первая остановка дыхания.
