Некоторые из военачальников, сопутствовавших Кортесу в годы его сражений с мешиками, впоследствии захотели получить возможность и самим достигнуть чего-либо в этом роде. В особенности это относилось к Педро де Альварадо, который, как мы уже видели, обеспечил себе собственное княжество в Гватемале. То же можно сказать и о Франсиско де Монтехо на Юкатане, Панфило де Нарваэсе, уроженце Сеговии с трагической судьбой, погибшем в шторме возле устья Миссисипи, и наконец, о Диего де Ордасе, который предпринял дерзкую авантюру на реке Ориноко.

Диего де Ордас родился в Кастроверде-де-Кампос, маленьком городке в северо-западной Кастилии, поблизости от Медины-де-Риосеко, среди плоских плодородных равнин, на берегах реки Вальдерадуэй. Кастроверде – довольно глухое местечко, и на первый взгляд может показаться удивительным, что оттуда вышел настолько целеустремленный конкистадор. Ордас, однако, состоял в кровном родстве с несколькими другими конкистадорами, сопровождавшими Кортеса, например с Кристобалем Флоресом из Валенсии-де-Сан-Хуан, другом Кортеса, которого тот однажды наказал за богохульство. Ордас являлся также дядей Франсиско Вердуго, одного из многих уроженцев Куэльяра, принявших участие в предприятиях Диего Веласкеса, – Вердуго покинул Испанию вместе с Ордасом в 1510 году. Вероятно, Ордас мог участвовать в битве при Турбако (сейчас этот город относится к Колумбии), когда испанцы потерпели поражение и был убит один из первооткрывателей Америки Хуан де ла Коса.

Диего де Ордас и его брат Педро также приняли участие в завоевании Кубы – Диего стал управляющим при губернаторе Диего Веласкесе. Дурную славу ему принес случай, когда он оставил своего брата Педро в болоте на юге острова; впрочем, тот выжил и впоследствии добровольно присоединился к Панфило де Нарваэсу, приняв участие в его экспедиции в Новую Испанию в 1520 году.

Ордас присоединился к экспедиции Кортеса в 1519 году. Веласкес считал его одним из «своих» людей в этом походе, и просил его приглядывать за Кортесом от его имени. Ордас был капитаном одного из десяти кораблей экспедиции, и Кортес посылал его на Ямайку за припасами. Позднее Ордас предпринял попытку похитить Кортеса, пригласив его отобедать на борту своего корабля в Гаване, однако Кортес благоразумно отказался от приглашения. Бригантина Ордаса в Юкатане отправилась на поиски пропавшего андалусийца Херонимо де Агиляра. По всей видимости, он злоумышлял против Кортеса в Веракрусе, в результате чего был арестован, приговорен к смерти, но затем помилован (в качестве капитан-генерала Кортес обладал правом выносить такие приговоры). Ордас не имел сомнений относительно отсутствия у Кортеса каких-либо моральных принципов: «…у маркиза не больше совести, чем у собаки», – писал он позже своему племяннику Франсиско Вердуго.

Вслед за этим Ордас затеял новое предприятие: он забрался на вулкан Попокатепетль, откуда получил возможность увидеть с высоты – и впоследствии описать – великолепную панораму Мехико-Теночтитлана и озера, на котором тот расположен. Это была первая из американских горных вершин, на которую было совершено восхождение. Благодаря этой вылазке испанцы узнали, каким путем подходить к мексиканской столице. Нет ничего удивительного в том, что Ордас впоследствии включил изображение вулкана в свой герб. Он потерял палец в сражении «на мостах» в 1520 году. Позднее в том же году Кортес, теперь уже доверявший Ордасу, послал его в Испанию, чтобы тот представлял его дело в суде. Нельзя сказать, чтобы отсутствие Ордаса сильно повлияло на исход последних сражений за Теночтитлан, поскольку он был плохим наездником и говорил с заиканием. Зато он был одним из тех конкистадоров, кого интересовали достижения индейской культуры; впоследствии, уже будучи в Испании, Ордас просил своего племянника Вердуго присылать ему перьевые мозаики, столь искусно составляемые мешиками. Он также хорошо умел писать письма, что подтверждается его посланиями к Вердуго.

В 1524 году мы видим, что Ордас расширил дело, открыв новое, уже собственное предприятие. К этому времени он владел двумя третями корабля «Санта-Мария-де-ла-Виктория», плававшего с товарами из Санто-Доминго в Америку. Однако подобно всем успешным капитанам в Новой Испании, он имел также и энкомьенды: Теутла, Уэхоцинго, Каплан, Чьяутла. В 1529 году корона также отдала ему полуостров Тепетласинго на озере Мехико. Затем Ордас вернулся на родину, в Испанию, и был единственным из конкистадоров Новой Испании, присутствовавшим на втором бракосочетании Кортеса в 1529 году в Бехаре.

Такова вкратце история предыдущей жизни этого кастильца, который в мае 1530 года получил контракт на «разведку, завоевание и заселение» городов, какие удастся обнаружить между рекой Мараньон и мысом Кабо-де-ла-Вела (мысом Паруса) в землях, сейчас относящихся к западной Венесуэле, т. е. к западу от полуострова Гуирия.

Ордас сумел организовать новую экспедицию из 500 человек. Также у него было тридцать лошадей. Его офицерами были знаменитый ветеран Хиль Гонсалес де Авила, кому предстояло стать главой муниципалитета, Херонимо Дорталь в должности казначея и Хуан Кортехо в качестве капитан-генерала, в то время как Алонсо Эррера был маэстре-де-кампо (то есть маршалом). Из этих людей первый, как мы видели, к этому времени бесчисленными способами проявлял свою активность в Индиях на протяжении более двадцати лет. Алонсо Эррера, родом из Хереса-де-ла-Фронтера, был в Мексике на последних этапах завоевания. После этого Кортес послал его на подавление восстания сапотеков в Оахаке в 1526 году: «…это был человек практичный, опытный в военных делах, обладавший необычайной способностью привлекать к себе молодых солдат». Именно благодаря этим качествам он сумел убедить сотню людей отправиться вместе с ним, включая трех братьев по фамилии Сильва. Они продали все, что у них было, чтобы пойти с Ордасом, к которому присоединились позже, в заливе Пария, приплыв на галеоне португальского купца, который они украли, – точнее, убедили дочь купца пожертвовать его им безвозмездно.

Основная часть денег для этой экспедиции была добыта двумя итальянскими банкирами, действовавшими в Севилье, – Кристобалем Франкесином и Алехандро Джеральдини.

Имела место очевидная неопределенность между лицензией Ордаса и той, которой уже владели люди Вельзеров, немцы Мицер Энрике Эйнигер и Херонимо Зайлер. В Испании также боялись, что Ордас может затронуть земли «брата нашего», светлейшего короля Португалии, – территорию нынешней Бразилии. Если рассуждать в другом направлении, Ордас брал под свой контроль все побережье Венесуэлы. Как это согласовывалось с уже существующей концессией германцев? На своей территории Ордас становился пожизненным губернатором и капитан-генералом с жалованьем в 725 тысяч мараведи в год. Из этих денег ему предписывалось, как это было принято в те времена, оплачивать содержание главы муниципалитета, тридцати пехотинцев, ста десяти оруженосцев, врача и аптекаря. Он имел право раздавать энкомьенды по своему усмотрению; корона также даровала ему двадцать пять кобыл, которых он должен был сам забрать с Ямайки. Также он получал 300 тысяч мараведи на артиллерию и боеприпасы. Он имел право привезти с собой пятьдесят черных рабов, треть из которых должна была быть женского пола.

Двусмысленность положения Ордаса несколько смягчалась тем, что он не имел намерения вмешиваться в дела немцев на северном побережье Южной Америки. Его стремлением было исследовать великую реку Ориноко, которая, как он считал, должна была привести его в земли с огромными запасами золота.

Флот Ордаса, состоявший из двух больших нао и одного корабля поменьше, который он называл «карабелон» (маленькая каравелла), отплыл из Санлукара 20 октября 1531 году. К этому времени Ордас содержал экспедицию за свой счет на протяжении уже двух месяцев.

Они сделали остановку у Тенерифе, чтобы забрать еще сотню человек, около сорока коней и несколько кобыл. Перенеся бурю, разметавшую корабли, они 26 декабря достигли островов Зеленого Мыса, после чего без приключений пересекли Атлантику и высадились на американском берегу в шестидесяти милях восточнее устья Ориноко. Вероятно, это были земли, сейчас относящиеся к пограничным территориям Гайаны. Ни одному европейцу до тех пор не доводилось видеть этих заросших буйной зеленью ландшафтов. Ордас выслал на разведку небольшую шлюпку – чалупу, с тринадцатью людьми на борту. Однако три дня спустя она вернулась, так и не найдя возможности пристать к берегу из-за илистого дна. После этого они открыли группу островов, которые назвали островами Сан-Себастьян, и оттуда поплыли вверх по реке. Они плыли восемь дней, «но вся земля, открывавшаяся нашему взору, была затоплена». Им не удалось найти никаких признаков, которые предполагали бы, что поблизости имеется хоть какое-то поселение. На одном из открытых островов путешественники воздвигли деревянный крест, который должен был служить указателем для тех, кто пойдет следом.

Все вышеизложенное фигурирует в отчете об экспедиции Ордаса, составленном для позднейшего расследования в Санто-Доминго. Однако некоторые хроникеры рассказывают также о крушении двух каравелл, входивших в состав флотилии, и о том, как все, кто был у них на борту, были вынуждены спасаться на маленьких лодках, оставив своих спутников на произвол их, в некоторых случаях, ужасной судьбы. О людях, пропавших без вести на этом этапе путешествия, порой говорят, что они на самом деле продолжили плавание вверх по реке и открыли там волшебную золотую страну «Эль-Дорадо», однако единственное, что о них известно наверняка – это что больше о них никто ничего не слышал. Небольшой отряд действительно отправился на двух небольших лодках на поиски Ордаса и его флагманского корабля, но они в свою очередь оказались отнесенными к северу, в залив Пария, где одна из лодок пропала без вести вместе со всей командой.

Тем временем Ордас, который действительно направился на север, где, как он знал, можно было найти воду, также оказался в заливе Пария, а спустя еще сорок дней – на острове Тринидад (названном так Колумбом во время его третьего путешествия). У него оставался лишь один бочонок (пипа) воды. Ордас и его люди остались здесь на четыре дня, чтобы набрать побольше воды и травы для лошадей. Затем они добрались до побережья – скорее всего к западу от пролива, уже известного испанским капитанам под именем «Пасть дракона». Здесь к ним приблизились индейцы на двух каноэ. Ордас дал им несколько хороших рубашек из той самой добротной голландской ткани, что сыграла столь важную роль в испанско-индейских отношениях. Кроме того, он подарил им несколько бусин из венецианского стекла, имевшего не менее существенный статус.

Встретившиеся им люди были очень разговорчивы; Ордас и его сотоварищи решили, что это хороший знак. Однако тут экспедиция вступила в конфликт с Антонио Седеньо, агрессивным испанцем, который, подобно Кортесу, прежде был нотариусом, а впоследствии сделал состояние на продаже карибских рабов. В 1530 году он был назначен губернатором Тринидада, несмотря на то что остров к тому времени еще не был завоеван. Высадившись на южноамериканском материке, он принялся строить там крепость. Очевидно, что по этой причине он представлял собой не меньшую угрозу для Ордаса, чем Ордас представлял для него. Один из лейтенантов Седеньо попытался захватить Ордаса, однако Херонимо Дорталь справился с ним, и 14 июня 1531 года Ордас основал пуэбло Сан-Мигель-де-Пария.

После этого он принялся устанавливать свои права в зоне Ориноко, пытаясь наладить отношения с Седеньо на Тринидаде, с немцами в Венесуэле и даже с промышлявшим ловлей жемчуга Педро Ортисом де Матьенсо на Кубагуа. Однако испанские соперники Ордаса были неколебимы; и в любом случае было сложно достигнуть какого бы то ни было соглашения относительно земель на континенте, где расстояния огромны, сведения скудны, а ненависть горяча.

Получив информацию о настоящем русле реки Ориноко, Ордас 23 июня поплыл вверх по ее дельте на своем великолепном галеоне. Какое, должно быть, это было зрелище! С ним по-прежнему были около 350 человек, хотя некоторые из них перешли к нему от Седеньо и Ортиса де Матьенсо.

Ордас выслал вперед Алонсо Эрреру. Тот нашел индейцев в первом встретившемся ему большом поселении на берегу – скорее всего это было Уяпари – весьма недружелюбными («fuera de amistad y concordia»). Большинство людей в этих пуэблос были воинственными лучниками и бойцами («flecheros y guerreros y muy belicosos»). Вскоре Ордас нагнал Эрреру и продолжил исследовать («tantear») другие пуэблос. В одном из них, который они с его товарищами назвали «Туй» по имени симпатичного португало-испанского пограничного городка, они выяснили, что по другую сторону гор лежит обширная страна под названием Гайана. Ордас послал туда одного из людей Седеньо, Хуана Гонсалеса, но тот вернулся с известием, что дорога туда непригодна для лошадей, поскольку земли по пути бесплодны и каменисты.

Тогда Ордас решил продолжить путешествие вверх по Ориноко по суше, оставив в Уяпари двадцать пять больных под командованием Хиля Гонсалеса де Авилы. Однако через несколько недель перехода, пройдя около шестисот миль – поразительное расстояние, – вплоть до местоположения современного Пуэрто-Аякучо, они поняли, что идти дальше невозможно. Джунгли были слишком густыми, жара невыносимой, москиты свирепствовали, а болезни не знали пощады. Атаки карибских индейцев следовали одна за другой.

Ордас отступил к месту слияния рек Ориноко и Меты. Некие карибы убедили легковерных испанцев, что выше по течению Меты можно найти золото. Ордас и его люди поднялись по притоку на некоторое расстояние на лодке, однако стремнины и пороги не дали им заплыть слишком далеко. Ордас решил возвращаться в залив Пария – это бурное место к тому времени уже было в его памяти идеалом спокойствия, – а в район Меты с ее надеждами на золото прийти позже, по суше со стороны Куманы. Однако здесь его ждали новые трудности. Хиль Гонсалес де Авила, ветеран, участвовавший в Индиях в столь многих внезапных стычках, был задержан и взят в плен Ортисом де Матьенсо. В конце концов Ордас оказался на Кубагуа, имея при себе всего лишь тридцать человек. Ортис де Матьенсо захватил и его, и отправил под стражей в Санто-Доминго, но тамошний судья отпустил его на волю. После этого Ордас попытался снова набрать людей для путешествия к Ориноко, но ему было отказано в разрешении на такую экспедицию. Тогда он решил вернуться в Испанию, чтобы осуществить свое намерение. Он отправился в путь, но 22 июля 1532 года умер посередине Атлантики – по предположению фрая Педро де Агуадо, историка Венесуэлы, отравленный Ортисом де Матьенсо. Это был не первый из современников Кортеса, умерший при подозрительных обстоятельствах.

В 1532 году короной был заключен еще один контракт на завоевание и заселение части территории, отведенной немцам Вельзерам, а именно земель между Дарьеном, точнее заливом Ураба, и устьем реки Магдалена. Контракт был выдан на имя единственного среди основных конкистадоров уроженца Мадрида – Педро Фернандеса де Эредиа.

Эредиа был мелким дельцом, который перебрался в Новый Свет, спасаясь от кредиторов. Его первую поездку в Индии финансировала его жена, Констанца Франко, унаследовавшая большое состояние от своего первого мужа. В свой первый приезд в Санто-Доминго в 1532 году Эредиа основал сахарный завод и плантацию в Асуа-де-Компостела, где Кортес в свои молодые годы служил нотариусом, на земле, унаследованной им от дальнего родственника. Здесь он и его брат Алонсо занялись торговлей индейскими рабами из северных территорий Южной Америки, а фактически из областей, близких к Картахене, на которые ему предстояло получить концессию в 1532 году.

Отправившись в Санта-Марту, Эредиа некоторое время исполнял обязанности заместителя губернатора при Педро де Вальдильо, который и сам недавно занял этот пост, приняв его у Альвареса Паломино в 1528 году. Должно быть, именно тогда он заметил, что области между Дарьеном и рекой Магдаленой ускользнули от внимания других конкистадоров. После этого Эредиа вернулся в Испанию, где принялся проводить в жизнь свой план по получению концессии на Картахену, которую и получил в августе 1532 года.

В сентябре 1532 года, всего лишь месяц спустя, Эредиа отплыл из Санлукара, имея при себе единственный галеон, каравеллу, фусту (легкое гребное судно) и 115 человек. И вновь, по-видимому, главным спонсором предприятия оказалась его жена Констанца. Они миновали Канары, затем Пуэрто-Рико (остров Мона) и приплыли в Санто-Доминго, где Эредиа завербовал еще людей, включая некоторых из тех, что остались здесь после неудачной экспедиции Ордаса в район Ориноко. В Асуа, где у Эредиа была плантация, они пополнили свой флот еще одной каравеллой. После этого они отправились к Санта-Марте, где их командующий принялся искать переводчиков, владеющих языком картахенских аборигенов. В конце концов, в начале 1533 года, скорее всего 14 января, Эредиа со своей экспедицией высадился на колумбийском берегу залива Картахена.

Вскорости после высадки к Эредиа присоединился его брат Алонсо де Эредиа, приплывший с подкреплением из Гватемалы, где он подвизался вместе с Педро де Альварадо. Вместе братья снарядили несколько экспедиций из Картахены к югу, в земли народа сену, а также в сторону залива Ураба. Было основано еще несколько испанских поселений, хотя и в малоперспективных местах: например Сан-Себастьян-де-Буэна-Виста в заливе Ураба или Вилья-Рика-де-Мадрид на территории сену, а также, немного вверх по течению Магдалены, Санта-Крус-де-Момпокс – примечательная колониальная архитектура которого до сих пор предстает взглядам любознательных путешественников.

Из Картахены было сложно сделать процветающую колонию. Частично причиной этого были скудные поставки продовольствия – окружающие земли состояли в основном из трясин и топей. Было заложено несколько сахарных плантаций и заводов, однако в первое время Эредиа не раздавал энкомьенды. Территория, лежавшая, по-видимому, между двух рек, вскорости начала рассматриваться всего лишь как мост в Перу, и не более того. Губернатор Санта-Марты, которым в ту пору все еще был Гарсия де Лерма – делец, ставший проконсулом, – считал, что Картахена должна находиться в подчинении у его собственного города. Получив отпор в этом отношении, он принялся чинить Эредиа всяческие препятствия и даже пытался уклониться от предоставления тому в Санта-Марте учителей для его переводчиков. Испанские поселенцы из этого города постоянно устраивали набеги на Картахену ради захвата индейцев, которых можно было продать «на острова», т. е. в Вест-Индию. С другой стороны, жители Картахены считали, что особым положительным моментом их города является его близость к землям индейцев сену, которых можно было использовать как рабочую силу. В любом случае, вскорости они уже использовали на всех тяжелых работах черных африканских рабов, после того как наконец были основаны энкомьенды.

Так и не дав Картахене времени утвердиться как следует, туда прибыл Хуан де Падилья, судья из Санто-Доминго, с тем чтобы провести ресиденсию деятельности Эредиа; затем были предприняты второе и, наконец, третье подобное расследование. Разумеется, таково было решение государственных властей в Испании. Эредиа было предъявлено обвинение в пренебрежении защитными укреплениями Картахены, в превращении окрестных земель в энкомьенды для его собственных друзей, в расхищении государственной казны и забвении необходимости поддерживать общественную нравственность. По-видимому, все эти обвинения были несправедливыми, предвзятыми и необоснованными; ходили слухи, что ресиденсия была предпринята лишь из-за того, что Эредиа был человеком простого происхождения, без притязаний, свойственных Монтехо, аристократу Альварадо или хотя бы Педрариасу.

Позднее Эредиа столкнулся с огромными проблемами с собственной женой, которая заявила, что осталась без денег из-за его авантюр в Индиях. В конце концов он отплыл в Европу – но это случилось только в 1554 году; в январе 1555 года его флот потерпел крушение возле Азорских островов; Эредиа утонул, и вместе с ним более сотни других человек. К этому времени Картахена-де-лас-Индиас уже была портом, который представлял немалую ценность для империи, правившей двумя океанами, – Морем-Океаном (Атлантическим) и Южным морем (Тихим).