Город – театр: дома – декорации, люди – актеры. По сцене социалистического Ленинграда несколько десятилетий прогуливался персонаж, которого на улицах узнавали, но не все знали его имя и фамилию. Господин, будто перенесенный в Ленинград из Парижа или Вены, загорелый, прекрасно одетый. Он был актером этого города, и он же строил декорации. Речь идет о замечательном архитекторе Евгении Адольфовиче Левинсоне.

В юности Евгений Адольфович активно занимался спортом, особенно входившим в моду футболом. Он участвовал в соревнованиях Петроградской футбольной лиги, выступая за первые команды «Путиловского кружка спортсменов-любителей» (1914) и «Павловскотярлевского кружка любителей спорта» (1915–1916), был капитаном команды Института гражданских инженеров.

В начале XX века архитектура – это специальность, которая кормит. В Институт гражданских инженеров и на архитектурное отделение Академии художеств – огромный конкурс. Молодой человек из Одессы Евгений Левинсон сумел стать студентом в Петербурге и получить архитектурное образование. Он учился в Институте гражданских инженеров, но закончил Академию художеств. Его учителем был Иван Фомин – один из лидеров петербургского неоклассицизма.

Иван Фомин дал новое дыхание классической архитектуре. В этом его традиционность, в то же время он и самостоятелен, и монументален. И точен в деталях. Его архитектура – рисованная. Сам Левинсон говорил, что на него наибольшее влияние оказал именно Фомин.

Случилось, однако, так, что когда Левинсон получил диплом архитектора, строить было нечего. Как я уже писал ранее, 1920-е годы для большинства зодчих – время нереализованных проектов. Нескованные практическими задачами архитекторы много занимались самообразованием, в частности, для Евгения Левинсона чрезвычайно важно изучение сценографии. Он был однокурсник Сергея Эйзенштейна, тоже студента Института гражданских инженеров, близкий приятель Николая Акимова.

К 1917 году Каменноостровский проспект, один из самых нарядных в Петербурге, был застроен по существу только до Карповки. На Аптекарском острове – поля капусты и деревянные домишки. Застраивать эту часть города начали в конце 1920-х в ходе первой пятилетки. В 1929 году объявили конкурс на застройку участка на углу Песочной улицы и Каменноостровского проспекта. Конкурс выиграл никому не известный зодчий Евгений Адольфович Левинсон. Когда дом построили, не было ощущения, что это чужак. Казалось, он всегда стоял здесь, на этом углу. С ним перекликаются и башня архитектора Гингера, и рядом стоящий дом архитектора Крыжановского: единый ансамбль маленькой площади.

Здание сугубо функционально: двухкомнатные квартиры, здесь же детсад, общежитие и домашний театр. Заказчик – наркомат торговли – им доволен, Левинсон даже получил в этом ведомственном доме квартиру, в которой проживет до конца 1960-х.

В самом начале 1930-х Левинсон проектировал или строил сразу несколько «жилкомбинатов» такого типа, все в разных районах города. Тогда же возник и творческий тандем – Левинсон находит соавтора, Игоря Фомина. Сын профессора из Академии, учителя Левинсона, аккуратнейший инженер, младший Фомин стал точным менеджером-технарем рядом с рисовальщиком Левинсоном.

Они были друзьями, несмотря на разницу в возрасте – Левинсон на 10 лет старше Фомина. Это были очень разные люди, разные таланты, образ мыслей: Фомин имел неполное высшее образование, он был логик, знал, как правильно все рассчитать; Левинсон интуитивно понимал, как внести в эту правильность художественную неточность и эмоциональность. В творческом тандеме «Левинсон– Фомин» политиком был последний. Он умел разговаривать с заказчиками, что было очень важно. Левинсон творил.

Именно Евгений Левинсон и Игорь Фомин построили знаменитый Первый жилой дом Ленсовета на Карповке. Увидев этот дом, знаменитый американский архитектор Райт сказал, что Левинсон – единственный из советских архитекторов, который и в Америке стал бы миллионером. Это дом, построенный для лучших людей Страны Советов – ответственных работников. Здесь четырехкомнатные квартиры с комнатами для прислуги, галерея вдоль второго этажа, где гуляют дети депутатов горсовета, и специальный детский сад, столовая и ресторан.

Московская архитектура 1920 годов – выдающийся памятник мировой культуры. Абсолютно новые формы, полный отказ от украшательства, торжество чистой стереометрии. Дом – машина для жилья. Ленинградские же архитекторы того времени не спешили полностью отвергнуть классическое наследие. Они так же, как и многие их современники в Европе, работали в уютном, буржуазном, нарядном стиле, получившем название «декоративное искусство» – ар-деко.

Первый жилой дом Ленсовета на Карповке. Архитектор – Евгений Левинсон

Петербургский авангард отличался от московского. В Москве авангард революционный, он демонстрировал отказ от наследия. У нас, в Ленинграде, напротив, была очень сильна линия неотрадиции. Поэтому эпоха бумажной архитектуры повлияла и на авангард, который в Петербурге был мягче.

Первый дом Ленсовета знаменует отход от аскетического конструктивизма к советскому ар-деко. Обаяние – в изогнутом фасаде. В конце концов, ар-деко – это флакон для духов, а флаконы бывают разные. Этот дом роскошен. Здесь даже хотел поселиться Киров. Он жил на Каменноостровском, 26–28, но был поклонником прекрасных дам и хотел иметь тут гарсоньерку (квартиру холостяка), где он мог бы встречаться с любимыми женщинами. Страшно скандалил с Левинсоном перед вселением, потому что хотел, чтобы в стены квартиры были вделаны огромные стеклянные аквариумы.

Дом Ленсовета на Карповке. Внутренний двор

Киров не успел сюда въехать, был убит в 1934-м. Впоследствии, когда ремонтировали его несостоявшуюся квартиру, обнаружили, что она была уже оборудована на прослушку. Сам Левинсон тоже хотел получить тут жилье, а потом радовался, что не сложилось – к 1938 году здесь, говорят, были арестованы все жильцы, кроме дворников.

Из всех искусств архитектура больше всего зависит от вкусов и предпочтений заказчика. В СССР заказчиком было государство. Дом на Карповке – единственное из сооружений Левинсона, которое он сумел воплотить в точности таким, каким задумал.

Дворец культуры Промкооперации, позже переименованный в ДК Ленсовета, было уже невозможно построить по первоначальному проекту. Левинсон хотел воздвигнуть многофункциональный культурный комплекс с клубом, театром, обсерваторией, кинозалом, местами для спортивных секций и пятидесятиметровой башней с астрономической лабораторией в ней. Тем временем эпоха менялась, на дворе 1937 год. От архитектурных вольностей конца 1920-х не оставалось и следа.

Как правило, мы судим о здании по фасаду. Но шедевр Левинсона скрыт внутри ДК Ленсовета. Это не имеющий аналогов в Петербурге театральный зал. Архитектора консультировали лучшие режиссеры эпохи – Сергей Радлов и Всеволод Мейерхольд. Не все удалось осуществить. Например, так и не купили в Англии специальный аппарат, способный воспроизводить запахи костра, моря и леса. Не сохранилось и многое из того, что сделали.

В середине 1930-х Сталин фактически запретил прежние архитектурные объединения. Вместо вольных художнических ассоциаций возник единый союз архитекторов, была создана также советская академия архитектуры. Сталин считал, что архитектурный идеал в имперском прошлом России. Для ленинградских архитекторов, выросших на классике, новый заказ власти оказался как нельзя кстати. Классику они знали превосходно.

Московская школа – это школа эллинов, а ленинградская школа – Рим. Именно ленинградцы стали самыми востребованными мастерами. Многие начали работать в Москве и в других городах, это неслучайно. Ленинградская архитектурная школа рождала не новаторов, а неоклассиков и традиционалистов.

Впрочем, Левинсон выглядел «белой вороной» и на фоне товарищей по Академии художеств. Он был слишком тонок, слишком любил стиль и пропорцию. Несмотря на многочисленные предложения о переезде в Москву, «бюро Левинсон и Фомин» продолжало работать в Ленинграде. Здесь незадолго до начала войны они возвели жилой дом на Петровской набережной. Здание в типично сталинском стиле, получившее в народе название Дома адмиралов, строилось на основе прежней гостиницы «Интурист». К ее аскетичному конструктивистскому корпусу спешно приделывали детали имперского убранства – барельефы, колонны и фигуры советских воинов на крыше. Левинсон шутил: «За несколько лет я придумал машину времени, но не сумел из плохой архитектуры сделать архитектуру хорошую».

С середины 1930-х и вплоть до конца 1960-х Евгений Левинсон – известнейшая в городе и в архитектурных кругах персона. Он руководитель мастерской Ленпроекта, у него около 100 человек подчиненных. Он автор огромного количества престижнейших проектов – павильона СССР на выставке в Париже, павильона Ленинграда на ВДНХ, Дворца Съездов в Москве – человек, обласканный заказами. Лауреат Сталинской премии, профессор Академии художеств. Он выделялся своим европейским видом. Он всегда был одет во что-то необычное. У него был замечательный профессиональный инструментарий. Карандаши ему привозил из Франции режиссер Николай Акимов. Это был человек, достигший признания в полном смысле слова.

В конце 1930-х Левинсон строил целые ансамбли в Московском и Невском районах. Туда, подальше от финской границы, накануне войны планировалось перенести центр города. Он участвовал в программе установки ряда памятников в союзных республиках и в Киеве познакомился с главой украинской парторганизации Никитой Хрущевым. В войну много и успешно строил в Магнитогорске – возводил проектные бюро, гостиницы для инженеров, рабочие поселки в стилистике немецкой школы Баухаус. Получал медали, ордена, премии. Он всегда был послушным человеком и никогда не бунтовал. Если выходило постановление, он старался ему следовать, как умел.

Но на душе у него едва ли было спокойно. Левинсон знал, что в условиях сталинского государства успех и награды – самая короткая дорога к аресту. Даже среди близких друзей Левинсона мало кто догадывался, что у архитектора в Нью-Йорке живет родной брат.

Дом на углу улицы Пестеля и набережной Фонтанки. Архитектор – Евгений Левинсон

Самые большие неприятности в жизни архитектора Левинсона связаны со зданием на углу улицы Пестеля и набережной Фонтанки. Оно не очень выделяется на фоне сталинской архитектуры, разве только сделано изящно, как и все, что строил Левинсон. Придрались неожиданно к сандрикам над окнами двух последних этажей. На медальонах изображены, в частности, символы победы – Нарвские триумфальные ворота, через которые возвращались в Ленинград войска, оборонявшие его. Но контекст был очень опасный. Дело в том, что этот дом находится напротив Музея обороны Ленинграда.

В 1949 году все ленинградское руководство было репрессировано, Музей обороны Ленинграда закрыт. Этот дом воспринимался как напоминание о ленинградском патриотизме, о ленинградской славе. Казалось, еще немного, и Левинсона ждет арест. Но в 1951 году его наградили Сталинской премией за замечательный комплекс привокзальной площади в Царском Селе. Его тектоника была настолько цельна и убедительна, что это покорило всех, в том числе и начальство. Театр, игровая архитектура. В то время как другие слепо копировали, строили по шаблонам, Евгений Левинсон оставался артистом.

Сталинская архитектура необычайно сложна для проектировщика. Здесь требовалась работа с разным материалом, отличное знание традиции. Но уходили старые мастера, исчезали опытные подрядчики и рабочие. Постепенно роскошные дома, растущие как грибы, становились не имперской архитектурой, а пародией на нее. Между тем Евгений Левинсон мог работать в любом стиле, особенно в таком театральном, как сталинский ампир. Кто-то из актеров МХАТа сказал, что большой актер – это 100 штампов, а маленький – 1, 2 или 3. У Левинсона штампов было очень много.

Медальон на фасаде с изображением Нарвских триумфальных ворот

Рубежом для ленинградской архитектуры стало постановление 1954 года о борьбе с архитектурными излишествами. Если дома строятся на железобетонных комбинатах, то мастер-рисовальщик едва ли нужен. Но именно в 1955 году Евгений Левинсон спроектировал свой последний шедевр – станцию метро «Автово».

Он прожил еще больше 10 лет, но его здания 1960-х не слишком удачны – исключение составляет разве что архитектурное решение мемориала Пискаревского кладбища. Левинсон, бывший учителем большинства ведущих петербургских архитекторов, оставил им некий завет – строить изящно, строить в контексте великой архитектуры предшественников.

Станция метро «Автово». Архитектор – Евгений Левинсон

Платформа станции метро «Автово»

Бывают архитекторы, для которых их сооружения – самостоятельные высказывания, независимые от города. Так Эйфель построил свою башню в Париже – ему было абсолютно все равно, что вокруг. Он придумал свой Париж. Левинсон вырос в классицистической Одессе и работал в Петербурге, задуманном Росси. Он строил, как актер играет, – на партнера. Ему чрезвычайно важно было, как вошло здание в контекст, оно должно было петь в общем хоре. Сегодня, когда город перестраивается, каждый архитектор высказывается на фоне – это принцип работы, который придумал Левинсон.