3

В баре было людно, сверхмузыкально, а от частоты мелькающих огней рябило в глазах, но все эти явные неудобства для старшего поколения не мешали молодежи. Когда внутри поет, а энергия бьет фонтаном, громкой музыки кажется мало, гомона мало, световых эффектов мало. Потому, выплясывая на площадке, они подкрепляли свой кураж совершенно дикими воплями, освобождаясь от лишних эмоций.

Закончив плясать папуасский степ, Светлана повисла на шее Захара, Женя, милая круглолицая девчушка, обнялась с Михаилом. Чертовски устали, оттого дышали, как после набега басмачей, от которых долго удирали, испытывали жажду, к тому же изрядно вспотели, потому вернулись за столик, а не ринулись скакать под следующую музыкальную композицию. Взяв свои стаканы с коктейлем, четверка дружно чокнулась, но отпили только по глотку, схватили другие стаканы – с водой – и выпили залпом.

– Предлагаю в воскресенье съездить на ручей! – крикнул Михаил.

– Не могу, – в ответ крикнула Светлана, – у меня рейс.

– А в субботу? – не унимался Михаил.

Светлана лишь утвердительно закивала, не в силах больше прилагать усилия, чтобы перекричать грохот. Захар притянул ее за плечи и сказал достаточно громко, но даже она услышала с трудом:

– Потом ко мне поедем?

Светлана повернула к нему улыбающееся лицо и легонько чмокнула в губы, это и был знак согласия.

– Чего это вы шепчетесь? – громко возмутился Михаил.

– Считаешь, здесь можно шептаться? – рассмеялась Женя.

Но у нее от природы голосок тихий, как ни старалась, а никто не услышал, однако и этого было достаточно, чтобы хором без существенного повода рассмеяться. Светлана вдруг вспомнила, вытащила из сумочки телефон, знаками объяснила, что ей необходимо позвонить, и вышла в холл.

В этом калейдоскопе суматохи, шума, грохота, а также в полумраке разве заметишь, что за тобой некто подозрительный наблюдает, к тому же не один? Светлана не заметила, как ее провожают глазами двое, один так и вовсе пошел следом. Жорик закурил и, не таясь, слушал, о чем она говорит:

– Буся, я не приду сегодня домой… Ну, где могу быть, ба! У Захара, конечно… Это у вас была сначала свадьба, у нас сейчас по-другому… Буся, не сердись, тебе не идет… Женится, никуда не денется. И вообще, сейчас модно жить в гражданском… Молчу, молчу. Не забудь на ночь заварить валерьянку, два пакетика на полстакана, и будешь спать до утра… Ба, не ленись, я на себе проверяла, помогает. Пока, любимая моя!

Светлана ушла в зал, Жорик бросил сигарету в пепельницу и вернулся к скучающему Гене. Недолго им пришлось ждать, четверка, оттанцевав пару медленных танцев, вернулась к столику забрать вещи и теперь продвигалась к выходу.

Лес… какой-то сумрачный… Стволы мокрые и серые, куда ни кинь взор – кругом серая дымка… Это не дымка, это туман, вблизи он рассеян, вдали – густой, очертания стволов различимы с трудом. Поэтому теряешься, не зная, не видя, в какую сторону надо бежать. А она бежит, бежит… Она убегает. За ней гонятся. Оглядываясь, она видит только черную тень, выныривающую из тумана. Каждый раз тень ближе. Но все равно неясная, размытая, оттого страшная. А ноги переставляются все медленнее, будто к ним липнет мокрая земля. «Помогите!» – кричит она. Все, силы кончаются. Вдруг спину проткнуло что-то острое. Нож. Она не видела, но поняла, что это нож. Упала лицом на влажную траву. Тот человек, который гнался за ней, тащит ее. Куда? Что он хочет? Теперь она полетела вниз, задевая то ли ветки, то ли корни. Яма. Она в яме, на нее летят комья земли. Значит, живьем закапывают. «Помогите… хоть кто-нибудь…», – едва живая, шепчет она и плачет. Нечем дышать, это конец. И тут совсем рядом раздается спасительный тихий голос:

– Светлячок… Проснись…

– А? – вздрогнула Светлана.

– Ты так стонала, будто тебя во сне пытают. – Захар включил настольную лампу. – Тебе плохо?

– Нормально. – Она села, огляделась и убедилась, что находится не в жуткой яме, а с Захаром в постели. – Просто идиотский сон снится из серии «Кошмар на улице Вязов». Но как наяву… один и тот же… почти одинаковый сюжет… с небольшими изменениями. Просыпаюсь, и мне почему-то не по себе. Может, мой сон что-то значит?

Захар притянул ее к себе. Когда Светлана вновь улеглась, положив голову ему на грудь, он, не придавая значения потусторонним страхам, рассмеялся:

– Ну-ну, ты еще к гадалке сбегай. Успокойся, я с тобой, а ночные кошмары… это переутомление. Может, ты залетела?

– Боже упаси, иначе бабушка убьет меня.

Светлана крепче прижалась к нему, как хорошо, что страшный лес с фантомом остались во сне, а наяву есть… Губы, руки, глаза, нос и шевелюра вместе с ушами Захарки. Эта маленькая квартира в старом доме, дышащем стариной, где спокойно, как в бункере, а во дворе – крошечный садик, где ранней весной цветущие яблони дурманят голову. Есть ночные шорохи, здесь слышишь, как распускаются и растут листья на деревьях; лунные пятна на ковре и кровати, пробравшиеся через настежь раскрытое окно и так бесстыже подсматривающие за ней с Захаром! Еще запахи… запахи, оставшиеся от прошедшего дня, нагретого весенним солнцем; запахи зеленой травы, смешанной с ароматами пионов, которые Захар сегодня нагло ободрал у соседки под окном, чтобы встретить Светлячка. У него всегда не хватает времени заехать за цветами, а без них он не может, видите ли, поэтому, случается, занимается воровством. Главное, всего этого у Светланы в избытке… Стоп, кажется, подобные ощущения называются счастьем. Вот так открытие!

– Неужели ты боишься бабушки? – вывел ее из состояния эйфории Захар.

– Еще бы! Она как посмотрит… И до сих пор думает, что мне семь лет, остальные двадцать не считаются.

– У женщин есть привычка: недосчитываться пары десятков лет. Слушай… – и замялся.

– Что? – приподнялась она на локте. – Ну, говори же! Что-то случилось?

– М-м… У тебя… случайно… нет желания переехать ко мне?

Нет, каков! Важное предложение сделал небрежным тоном! Что ей остается? Ответить, мол, я об этом только и мечтаю, буду готовить тебе еду, соблюдая правила диеты спортсменов, гладить пододеяльники, ах, как долго я этого ждала? Перебьется.

– Ага, – фыркнула Светлана, – если перееду без штампа в паспорте, бабушка убьет тебя. Ты же не хочешь, чтобы старушка остаток жизни провела в тюрьме? Мне и так за сегодняшнюю ночь достанется, кстати, тебе тоже, будь готов.

– М-да, у нас нет выбора. Чтобы не стать трупами, придется расписаться.

– Не говори, – театрально вздохнула она, – придется.

– Светлячок, – Захар приподнял ее за плечи и заглянул в лицо, – я серьезно.

– И я серьезно, – несерьезно сказала она.

– Тогда так. С утра у меня показательные соревнования… Ты не приходи, а то я соперников не разгляжу, буду видеть только тебя. Подъезжай к двенадцати… нет, в половине первого жди меня у спорткомплекса со стороны площади. Поедем подавать заявление. Ой, у меня тут и кольцо завалялось…

Какой лгун! Кольцо у него завалялось! Захар всего-то опустил руку, с пола поднял коробочку и отдал подарок Светлане. Она приподняла верхнюю бархатную часть, заодно открыла ротик…

Второй час ночи. Родион не ложился, не ушли в свои комнаты и Гена, Марат и Жорик, потому что настало время принять решение, сложное решение – как именно им всем действовать. Думал и взвешивал, разумеется, Родион, не советуясь с сообщниками, которым предстояло принять выбранный им путь. К тому же разлетевшийся вдребезги план требовал существенных коррективов.

На столе перед Родионом лежали фотографии, штук двадцать, может, больше. Одни отпечатаны сегодня, другие сделаны примерно полгода назад, главное не это. А то, что нет никакой разницы между ними! Но подкатывал к горлу сладковатый комок, потому что договариваться по-хорошему нет времени. К тому же девушка, по всей видимости, благополучная, значит, не согласится. Впрочем, они зашли слишком далеко, чтобы спрашивать чье-то там согласие, есть глагол «заставлять», его и нужно брать за основу.

Растопыренными пальцами Родион перемешал фотографии, словно он шаман и проводит сеанс колдовства. Наугад выбрал несколько штук, расположил их веером в руке и повернул к мужчинам, задав на сегодняшний день главный вопрос:

– Кто из них кто?

Марата поставили в известность, что девушку нашли, но по просьбе Родиона ему не рассказывали, какая она, он увидел ее впервые. Впрочем, кого – ее? С фотографий смотрела одна и та же женщина, что озадачило Марата, тем не менее он неуверенно выговорил:

– Я могу определить только по одежде, которую помню… Ну, еще форма стюардессы подсказывает… У этой челка, у этой нет… Обалдеть!

– Две капли – и то не будут так похожи, – ухмыльнулся Гена, чувствовавший себя героем дня.

Родион повернул к себе «веер», затем бросил взгляд на стол, где лежали другие снимки, и, в который раз не веря своим глазам, произнес:

– Потрясающе. Их не различить. Жора, что выяснили?

– Зовут Светланой, – встрепенулся тот, ибо его одолевала дрема. – Будете смеяться, но ей двадцать семь лет.

– Может, наш уважаемый папаша сделал девочку не только жене? – пошутил Гена. – В одно и то же время окучил еще одну тетечку?

Марат действительно самый умный, во всяком случае, соображает реально:

– Для абсолютного сходства нужна одна и та же мамаша, да и то нет гарантии, что получатся похожими. Это игра природы или ее издевательство.

– Кончайте базар, и так время позднее, – бросил им Жорик. – Короче, живет она с бабкой, больше никого из родственников нет. Был отец, где-то там погиб… не знаю. Парня ее зовут Захар, спортсмен, занимается дзюдо, только что вернулся с соревнований, занял второе место. Сейчас она у него, Тарас пасет ее. Его друга зовут Михаил, тоже дзюдоист, чемпион. Подругу Михаила зовут Женя, она работает в чайной лавке продавцом. Больше информации на сегодняшний день не имеем.

– Этого достаточно, – промямлил Родион.

Фотографии из его руки выпали, смешавшись с остальными. Все, решение он принял жестокое, надо сказать, успел обдумать в деталях, которые обговорит с присутствующими позже, в основном с Маратом. Заодно отсек пути к отступлению. Собственно, цель не изменилась, а назад дороги не было изначально.

– Завтра берем ее, – решительно сказал он. – Но чтобы ни одного свидетеля…

– Боже мой… – задохнулась от восторга Светлана. – Какое тоненькое… А что за камешек?

– Бриллиант, конечно! – не без гордости сказал Захар, подперев голову рукой и млея от удовольствия, наблюдая за Светланой. – Ноль целых семь десятых карат! Но со всеми положенными гранями – их пятьдесят семь.

– Пятьдесят семь?! В таком малюсеньком?! Жаль, нет лупы, чтобы посмотреть на грани… – Она надела колечко на палец и разочарованно протянула: – М-м-м! Великовато…

Захар сел, взял ее руку, рассмотрел, но не расстроился:

– Я-то думал, точно в размер попал. Ничего, пусть полежит, растолстеешь, например, после родов и наденешь. А пока куплю обручальные, как положено.

– Растолстею? Даже не мечтай. – Светлана шутливо ударила его по лбу ладонью. – Я стюардесса, обязана заботиться о фигуре, потому что моя внешность располагает пассажиров, внушает им доверие и спокойствие: раз я лечу в самолете, с ними ничего не случится.

– А я, когда ты в своем небе, на земле места себе не нахожу. К тому же на тебя мужики пялятся. Нет, расписываемся и срочно беременеем, я так решил.

– А как же, все пялятся, – снимая с шеи цепочку, промурлыкала Светлана. – И даже через одного номер телефончика просят.

– И ты даешь?! – нахмурился он.

– Если бы я всем подряд раздавала номер, то жизнь проводила бы в одних переговорах. Твой подарок, ревнивец, буду носить на цепочке… Застегни.

Захар застегнул цепочку, повалил Светлану, пообещав:

– Когда-нибудь… когда заработаю кучу денег… куплю тебе бриллиантовый булыжник, чтобы ходила и светила им за километр.

– Глупый, я без булыжников тебя люблю. (О боже, первая сказала!) А ты?

– Она еще спрашивает! У меня такое ощущение, будто я знал тебя давно, так давно, что не помню этого. Но помню, что любил только тебя, понимаешь?

– Понимаю. Как здорово… – Светлана обняла его и зажмурилась, представив… – Захарка, а ведь меня тогда еле уговорили пойти на соревнования, я дзюдо не отличала от бокса. Сейчас подумать страшно, что могла и не пойти…

– Если бы ты знала, как мне было страшно подойти к тебе. Спрашиваю внутренний голос: подойти или не стоит?

– А он что?

– Он в приказном порядке отправил меня к тебе, помню, как колени дрожали… Слушай, зачем думать о том, что могло не случиться?

Она поняла: счастье – это бесконечно долгие поцелуи.

Светлана поднялась рано, а Захару дала поспать, собралась будить, когда времени почти не осталось. Она забралась на кровать, наклонилась к нему и тихо рассмеялась, глядя, как он сладко спит, по-детски раскинувшись. Но пора вставать. Светлана пальцем слегка стукнула по носу Захара, потом два раза быстро, потом три раза и еще – тук. Это своеобразная азбука Морзе – тук – тук-тук – тук-тук-тук – тук – означает просыпайся. Обычно он морщится, кряхтит, отворачивается, натягивает на голову одеяло, на этот раз спросил сонно:

– Который час?

– Если ты сию минуту поднимешься, то, может быть, успеешь на соревнования.

Он как подскочил! И не стал ругаться, ведь каждый раз одно и то же: Светлана, жалея его, никогда не будила вовремя. Разумеется, завтрак Захар поедал на бегу, одновременно одеваясь, пришлось кормить его, пока Захар зашнуровывал кроссовки. Чмокнув Светлану в щеку, схватив бутерброд, он вылетел из дома и помчался ловить такси…

Всю ночь Тарас просидел в автомобиле, умаялся, спина ныла, клонило в сон. Собственно, ночью он вздремнул, полагая, что любовники надолго застряли в квартире, им ведь есть чем заняться в отличие от него. С рассветом он выходил несколько раз слегка размяться и прогнать сонливость, развлекал себя фильмами – догадался захватить проигрыватель. Как только увидел «хахаля», Тарас позвонил:

– Роди, он убежал, она у него осталась.

– Стой на месте…

– Роди, имей совесть, я всю ночь проторчал здесь…

– Сейчас отправлю к тебе Гену с Маратом, зайдете и заберете ее.

Тем временем Светлана, едва за Захаром захлопнулась дверь, кинулась собираться. Видишь ли, она помешает ему на соревнованиях! А ей-то что делать здесь одной? В конце концов, это показательные соревнования, от них ничего не зависит, а она выберет укромное местечко, Захар ее не заметит.

Времени полно, показ начнется через два часа, просто спортсменам нужно размяться. Тем не менее Светлана торопливо нанесла тушь на ресницы, подвела брови, накрасила губы, причесалась. Поправив платье перед зеркалом и закинув на плечо ремешок сумочки, она придирчиво осмотрела себя. А что там рассматривать? Из нее потоками льется счастье, сияют глаза, улыбка приклеилась к губам и не собирается отклеиваться. Вот улыбку лучше снять, на улицах улыбающийся человек смотрится неестественно, подозрительно, словно больной на голову. Светлана попробовала собрать мышцы лица в бесстрастную гримасу – ничего не получилось. Ладно, можно выходить… Куртку не забыть бы, весна коварна.

Марат поставил авто за машиной Тараса, потом переместились к нему.

– Она там? – спросил Марат.

– Не выходила, значит, там, – ответил Тарас.

– Короче, сейчас заходим, – делился планом Марат, доставая пистолет, – звоним. Гена говорит, что мы из милиции…

– А она удостоверение потребует показать, – предположил Тарас. – В глазок.

– Удостоверение у нас есть, – ухмыльнулся Гена. – Липовое.

– Как только открывает – берем ее.

– А пушка зачем? – фыркнул Тарас. – Мы ж не убивать ее идем.

– Под пушкой она не посмеет вякнуть, станет послушной и покорной, – сказал Марат, открывая дверцу.

Только выбрались из машины, а тут Светлана нарисовалась! Все трое опешили, застыв на местах, правда, Тарас произнес чуть слышно:

– Чего стоим? Хватаем и тащим…

– По сторонам посмотри, – процедил Марат. – Нам не нужны свидетели.

– Глянь, как чешет, прямо выписывает, – восторженно вымолвил Гена. – И задница крутится, как колесо обозрения. Видно, парень ей попался что надо, а у меня баб не было… Что ты сказал про свидетелей? Где?

– Вон, – буркнул Марат. – И вон. Глаза разуй.

М-да, обычно подобные старые узкие улочки пустуют в течение двадцати четырех часов, но в свои права вступил закон подлости. С одной стороны бабка с декоративным пуделем ползла по тротуару, на роликах катались парнишка с девочкой – другого места не нашли. А чуть дальше по направлению к похитителям шли мужчина с женщиной, оба явно «ботаники», такие в свидетели сами лезут, их просить не надо, потому что типа честные. Ну, еще три человека находились в отдалении с другой стороны.

– Едем за ней, – бросил Марат, идя к авто.

– Слушайте, я не спал ночь… – запротестовал Тарас. – Я не соображаю… у меня реакция снижена…

– Да без тебя обойдемся, – отмахнулся Гена. – Гони на базу.

Они с Геной сели в машину и укатили.

Светлану заметили на остановке, здесь тоже ее не заберешь. Она села в троллейбус, которому Марат встал в хвост и тащился за ним на черепашьей скорости. Девушка сделала пересадку, ехала еще с полчаса, вышла у спорткомплекса и побежала внутрь, оба преследователя рванули за ней. Девушка купила билет, естественно, Марат с Геной тоже приобрели билеты, тем более что цена копеечная.

В небольшом зале зрителей собралось прилично, включая детвору разных возрастов, очевидно, это те, кто так или иначе имел отношение к дзюдо. Главное, всех видно, Светлану в том числе. Не теряя времени, Марат позвонил Родиону:

– Мы в спорткомплексе на соревнованиях, она здесь… Часа два эта бодяга продлится… Подъезжай, может, с твоей помощью получится, ты ж у нас везучий.

Начали с показа упражнений под музыку: стройные шеренги молодняка, махи ногами, кувырки, сальто, удары по воздуху…

– И это все? – скорчил кислую физиономию Гена. – Слабовато.

– Должны и мастера выступать, – зевнув, сказал Марат.

Действительно, после показа упражнений начались бои, которые тоже не произвели впечатления на Гену.

– Я-то думал, дзюдо – это… – Гена потряс кулаком. – А это… – Он расслабил кулак, кисть безвольно повисла.

– Дзюдо – спорт, а не шоу, – заметил Марат, скучал и он.

– Я в колонии для несовершеннолетних научился кулаками махать без всякого дзюда. В лобешник как запустишь кулак, так и нос на сторону.

– Дзюдо не склоняется, – буркнул Марат.

– Куда не склоняется?

– По падежам, – огрызнулся Марат. – Заткнись, а? Лучше следи за девочкой.

– Че за ней следить? Вон сидит, хавает что-то.

Диктор объявил мастеров спорта Захара Макагонова и трудно выговариваемую фамилию, явно таджикско-узбекскую или еще какую восточную, а в зале раздался рев. М-да, здесь собрались истинные любители, кроме двух человек, и болели они, как на хоккее, значит, понимали, что происходило на ковре.

– Гляди-ка, он еще и победил, – уважительно отозвался о Захаре Гена.

Светлана, когда вышел Захар, пряталась за спинами, после его победы она подлетела с места, замахала руками и закричала:

– Захар! Захар!

Вряд ли он расслышал ее голос, тем не менее увидел! Захар улыбался, скромно кланяясь, улыбался всем и Светлане в частности. Она подпрыгивала, одновременно посылала ему воздушные поцелуи.

– Я сейчас распла́чусь, – съязвил Гена. – Мы разлучим…

– Как ты меня достал, – застонал Марат. – Боюсь, из-за их романа у нас возникнут осложнения. Так, бодяга близится к финалу, пошли. Роди наверняка уже здесь. Я буду у центрального входа ждать ее, а ты с той стороны покарауль.

– А если она со своим победителем…

– Значит, – перебил Марат, – будем выжидать, когда останется одна.

На татами демонстрировал свое мастерство Михаил.