Плавно поворачивая, дорога взбегала по холму, а на холме, над макушками дубов и буков, виднелось строение размером с офис федерального значения. Примерно на полпути к зданию мужчины без пиджаков или в купальных халатах сидели за столиками для пикника и прогуливались по лужайке, некоторые – в сопровождении медсестер. Высоченные буки бросали длинные тени на парковку.

А внутри самого здания его размеры неожиданно сужались до узкого коридора, ведущего к открытой конторке, паре дверей с рифленым стеклом и блоком лифтов. Все тут было окрашено в казенный зеленый цвет, и в воздухе едва ощутимо веяло карболкой.

Клерк за конторкой, слишком пожилой для своей кокетливой эспаньолки и лошадиного хвоста, поинтересовался:

– Чем могу помочь?

Я назвал ему имя пациента, которого мы хотели бы навестить.

Он призадумался:

– Э-Д-И-С-О-Н, как на лампочках пишут?

– М-А-К-С, – уточнил я, – как «до упора».

Мы с Лори поднялись на четвертый этаж. Долговязый санитар в зеленых штанах и рубахе с короткими рукава-ми откинулся на спинке кресла к стене и, сплетя пальцы рук на затылке, сидел с закрытыми глазами у входа в темную комнату, в которой человек двенадцать мужчин застыли перед экраном телевизора. Когда мы приблизились к санитару, он уронил руки и пулей выскочил из кресла. Ростом он был не менее шести футов семи дюймов и очень худой, как большинство таких высоких мужчин. С каким-то деревенским акцентом санитар спросил:

– Кого-то ищете, мисс, может, я вам чем помогу?

Лори сообщила, что мы разыскиваем мистера Эдисона.

– Макса-то? Он туточки, тиливизер смотрит. Сейчас я ему скажу, что у него гости.

Санитар нырнул в мерцающую темноту. Лори шепотом передразнила:

– «Тиливизер смотрит».

Через пару секунд маленький плотный мужчина лет семидесяти с густыми, постриженными коротким бобриком седыми волосами и аккуратной белой бородой, в металлических очках, распространяющий ауру превосходного самообладания и выдержки, предстал перед нами. В его взгляде я прочел живой интерес и проблеск удивления, когда он взглянул на меня. У него была безупречного шоколадного цвета кожа, на какой лет до девяносто не бывает морщин, за исключением разве что легких паутинок и линий на лбу и в уголках глаз. Макса Эдисона можно было бы принять за доктора на пенсии или знаменитого джазового музыканта почтенного возраста. С таким же успехом его можно было бы принять и за… много за кого. Жизнерадостный Зеленый Великан вышел вслед за ним.

– Мистер Эдисон? – спросил я.

Старик шагнул вперед, изучая нас все с тем же настороженным любопытством, затем развернулся на каблуках к Великану:

– Джарвис, я провожу гостей в приемную. Эдисон привел нас в крохотную комнату с единственным столом и полками, плотно уставленными папками.

– Я так понимаю, ребята, меня вы знаете, но сам я, боюсь, не имел чести…

Я представил ему Лори и себя, и Макс пожал нам руки, не подав при этом виду, что имена наши ему знакомы. На джинсах его были идеальные стрелки, рубашка свежевыглаженна, туфли сияли. Я подумал, чего ему стоило поддерживать такие стандарты в Окружной больнице.

– Надеюсь, вы пришли сообщить мне, что я выиграл в лотерее.

– Увы, – улыбнулся я. – Я хотел бы спросить вас об одном человеке, которого вы, возможно, знали много лет назад.

– В какой связи?

– Скажем так, семейные дела, – сказал я.

Его лицо расслабилось, и он как бы улыбнулся, не улыбаясь, словно я ответил утвердительно на какие-то его мысли.

– Говорит ли вам что-либо фамилия Данстэн?

Он скрестил на груди руки, продолжая улыбаться, не улыбаясь.

– Как вам удалось узнать, что я здесь?

– Сообщил один человек, пожелавший остаться неизвестным, – сказал я. – Когда я спросил его о человеке, которого вы, вероятно, знали, он написал ваше имя на листке бумаги.

– Загадка на загадке… – ухмыльнулся Эдисон. – Я знавал когда-то человека, женившегося на женщине по фамилии Данстэн.

– Похоже на правду, – кивнул я.

– Ну что ты все ходишь вокруг да около? – вмешалась Лори. – Он же понял, что это был Тоби Крафт.

Как по команде мы с Эдисоном взглянули на нее. И разом рассмеялись.

– Вы чего?

– Ладно, давайте и вправду к делу, – сказал я.

– Но вы же поняли, что это он.

– Человек не хотел, чтобы называли его имя, – сказал Эдисон.

– Я испортила вам веселье, простите. Но не сомневаюсь, мистер Эдисон уже мог бы назвать того, о ком мы пришли сюда поговорить, к тому же остался только час свободного времени: мне надо возвращаться в город.

– Это так? – спросил я Эдисона. – Вы уже поняли, о ком идет речь?

– Может, вы сами назовете имя, чтобы я не гадал?

– Эдвард Райнхарт.

Эдисон бросил взгляд на дверь, затем уже с заметно уменьшившимся самообладанием взглянул на меня:

– Пойдемте-ка на свежий воздух. Там под буками так замечательно – порой забываешь, где ты…

– Тоби Крафт. Я называл его «мистер Контролер», поскольку именно таковым он и был.

Макс Эдисон, сидя напротив нас на скамеечке за столиком, глядел на высокие стройные буки и длинную зеленую лужайку. Глаза он спрятал за темными очками, а ноги в отутюженных джинсах вытянул в сторону от стола, скрестив лодыжки. Одним локтем Макс опирался на стол. Он выглядел так, будто подсел к нам на минутку, прежде чем встать и уйти восвояси.

– С войны я вернулся с ранением в ногу, поэтому не мог заниматься тяжелым физическим трудом. Короче, вместо одной тяжелой работы я занимался кучкой легких. Подметал полы, мыл окна. Работал учетчиком. Водителем. Со временем кое-кто решил, что мне можно доверять. – Эдисон повернулся ко мне. – Вы понимаете, о чем я?

– Вы делали свое дело и держали рот на замке.

– Тоби Крафт попросил меня поработать у него в ломбарде. Три раза в неделю. Я знал, что у него больше делается с черного входа, чем с парадного. Я ни в чем его не обвиняю, понимаете, но если Тоби дал вам мое имя, он знал, что мне придется вам кое-что о нем рассказать. И если я собираюсь рассказать о мистере Эдварде Райнхарте, без этого никак.

Я кивнул.

Эдисон нацелился темными стеклами очков на Лори:

– Если вы не хотите, миссис Хэтч, можете не слушать.

– С этого самого момента, Макс, вам удастся прогнать меня только кнутом.

Он улыбнулся и развернулся к нам лицом Положив руки на стол, он сплел пальцы.

– В каждом городе размером с Эджертон есть свой Контролер. Он может сообщить вам, куда идти, если вам что-то надо, и имя того парня, который вам поможет это самое достать.

– Очень полезный тип, – сказал я.

– Контролер – он как почтовое отделение. Его линии работают на передачу. Назад и вперед по этим линиям бежит информация. И нужно очень быстро крутиться и постоянно кого-то «подмазывать». Потому как за тобой не ослабевает пристальное внимание кое-каких людей.

– Полиции?

Он покачал головой:

– Тех, кто всегда держит руку на твоем пульсе. Им совсем не надо, чтобы ты попал за решетку, они хотят, чтоб ты постоянно был у них под рукой, готовый исполнить их прихоти.

– Что это за люди? – спросила Лори.

Расцепив пальцы, Эдисон положил ладони на стол, поднял голову и посмотрел на высоченные буки.

– Примерно через год после того, как я начал подрабатывать у Тоби, один придурок по имени Клотард Спилвин зашел к нему в контору. Его звали Суконной Башкой, потому как с головой он и вправду не дружил. Он был черный, со светлой кожей, но сукин сын еще тот. Простите, миссис Хэтч.

– Ничего.

– Благодарю вас. Суконная Башка сказал: «Макс, ты больше здесь не работаешь. Тебя хочет видеть один человек». Я позвал Тоби. «Кому эта дурь пришла в голову? Уйдет он, уйду и я, – сказал Тоби. – Не дергайся, я все улажу». Он проводил нас через кладовку и отворил дверь черного хода. Длиннющий «кадиллак» стоял в переулке. Темно-синий. Такой блестящий, что мог бы осветить переулок, случись вдруг лунное затмение. Суконная Башка дал мне ключи и говорит: поезжай на север, на старое шоссе номер четыре. Сразу за чертой города он указал придорожную гостиницу. Место было пустынное, один только какой-то головорез сидел с краешку за стойкой бара и кто-то еще – в дальнем конце. Этот человек и был моим новым боссом, мистером Эдвардом Райнхартом. Следующие семь лет, в любое время дня и ночи, я возил мистера Райнхарта туда, куда он велел.

– Ей-богу… – только и мог сказать я. Лори положила руки на колени и переводила взгляд с меня на Макса, как болельщик на теннисном матче. Когда изумление улеглось и вернулся дар речи, я пробормотал не менее идиотское: – Вот это да…

Эдисону не удалось полностью скрыть удовольствие от моей реакции на его рассказ:

– Как вы думаете, почему Тоби назвал вам мое имя? Не в состоянии больше сдерживаться, Лори выпалила:

– Ну, скажите же, каков он был, а?

Макс Эдисон выдержал паузу, дав чуть рассеяться туману в моей голове.

– Он был гангстером? – наконец выдавил я.

– А может, организованной преступности вообще не существует? Может, газеты все это выдумали? Но если она существует, можете ли вы стать преступником, если вы не итальянец? Или, еще лучше, не сицилиец? Мистер Райнхарт был человеком, работавшим исключительно на себя.

– Так чем же он занимался? – спросил я.

– Там, где существует Контролер, обязательно сыщется и Директор. И роль его, возможно, более значительна, чем у мистера Контролера. Однако мало кто подозревает о его существовании. Представьте на минутку, что вам случилось стать «авторитетом». В один прекрасный вечер вас приглашают в номер отеля. Креветки, ростбиф, цыплята – стол просто ломится. Бутылки всех калибров, много льда. Полумрак. Три-четыре таких же парня, как вы, уже здесь. Где-то в глубине комнаты – так, что вы не можете видеть его лица, – в удобном кресле расположился господин Директор. По меньшей мере один из гостей, кажется, знает его. Когда все расслабятся, господин Директор разъясняет, что с этого момента вы не вправе ступить ни шагу без его команды. Треть своих доходов будете отдавать ему. Вы хотите покинуть помещение, но он начинает разъяснять выгоды и преимущества. Он покрывает все расходы. Понадобится приложить немало усилий, чтобы скрыть недостающую треть доходов. Затем он предлагает пару-другую дел – до того чистых, что трудности могут возникнуть лишь в том случае, если вас хватит удар в момент, когда вы уже держите в руках выручку. И в будущем светит немало таких дел, в которых комар носа не подточит. Как бы вы поступили?

– Попросил показать, где на документе место для подписи, – сказал я.

– Директором был Эдвард Райнхарт? – спросила Лори.

Эдисон стянул с носа темные очки и подался телом вперед. Его глаза были удивительно ясными, рыжевато-коричневыми с зелеными точечками, а белки – безукоризненно белыми.

– Разве я такое говорил? – Он бросил на меня лукавый взгляд. – Я такое говорил, а?

– Вы позволили нам строить собственные умозаключения, – сказал я.

Макс вернул темные очки на нос.

– Мистер Райнхарт не напоминает мне человека, способного написать книгу, – проговорил я.

Эдисон, опустив подбородок, взглянул на меня исподлобья. Я подумал, что он сейчас снова повторит свой трюк с очками.

– Какую книгу? – спросила Лори. – Ты ничего не говорил о книге.

– В коробке, которую отправила сама себе мама, вместе с конвертом и ключом была книга.

– Вы читали эту книгу? – поинтересовался Эдисон.

– Не успел. А вы?

– Мистер Райнхарт подарил мне экземпляр, но я потерял его давным-давно. Вы правы, он не похож на человека, который будет сидеть и писать книгу. Но мистер Райнхарт не делал ничего заурядного. И потом, примерно в то время, как вышла его книга, он удалился от дел. Иногда он вызывал меня, и я отвозил его туда, куда он велел, но в основном он предпочитал ходить пешком. Мистер Райнхарт говорил мне, что на него возложена какая-то миссия. Мистер Райнхарт любил повторять, что хотел бы, чтобы его рассказы открыли людям истинную правду об их мире.

– Он разговаривал с вами в машине? – спросила Лори. Эдисон ухмыльнулся:

– Куда я только ни возил за эти семь лет мистера Райнхарта! Устроившись на заднем сиденье того самого «кадиллака», он трещал без умолку. Будь мистер Райнхарт священником, его проповеди тянулись бы дни и ночи напролет.

Смех Эдисона прозвучал так, словно он до сих пор не верит ни слову из того, что доносилось с заднего сиденья.

– А о чем он говорил? – спросил я.

– Об истинной природе вселенной. И своей книге. Если каждый писатель проходит через такие страдания, какие довелось пережить мистеру Райнхарту, я благодарю судьбу, что был всего лишь водителем.

После отказа широко известного в Нью-Йорке издательства Райнхарт решил опубликовать книгу самостоятельно. «Риджент Пресс и переплеты», чикагская типография с побочной специализацией на переплетении библиотечных книг, отправила двести копий в Эджертон, и Райнхарт хранил их на складе в Хэтчтауне. В течение шести недель Макс Эдисон грузил в багажник «кадиллака» коробки и возил своего босса по книжным магазинам и лавкам аж до самого Спрингфилда. Большинство магазинов приобрело по два-три экземпляра «Потустороннего». Райнхарт никогда не просил выписать счет-фактуру и не требовал сведений о продажах. Он не проявлял никакого интереса к тому, чтобы заработать на своей книге, – он хотел лишь, чтобы книга пошла в продажу сразу же после публикации великолепных отзывов, которые – он не сомневался – она вызовет. И уже на гребне известности и славы он еще раз попробует предложить книгу нью-йоркскому издательству.

Вышли экземпляры для рецензирования. Трехстраничное письмо, сопровождавшее первые двадцать, было отправлено в газеты и журналы, мнение которых Райнхарт считал решающим для литературного успеха. Пятьдесят изданий рангом пониже получили сопроводительные письма объемом в страницу. Простая открытка сопровождала экземпляры, отправленные в редакции дешевых журналов.

Прошло три месяца, а от издательств солидных и не очень – ни слуху, ни духу. Дешевенькие, от которых Райнхарт ожидал воплей восторга, тоже отмалчивались. Еще два месяца спустя взбешенный автор разослал семидесяти издателям письма с напоминаниями об их долге перед литературой и литераторами. Не ответил ни один.

Девять месяцев спустя появилась статья «Странные байки», пригвоздившая книгу Райнхарта к стене и предавшая ее публичной казни. Восемь параллельных колонок, развернувшись на четырех полосах, обвиняли автора в банальности, засилье клише и шаблонов и жалком самопародировании. Каждый абзац статьи словно сопровождался беззвучным едким смехом.

«Странные байки» взбесили Райнхарта.

– Он таскал эту статью с собой повсюду. Когда мы оставались в машине одни, он начинал читать ее вслух. Некоторые отрывки мне довелось выслушать сотни раз. Мистер Райнхарт, наверное, думал, что этот журнал собирается полюбить его. Неделю за неделей он пытался убедить себя в том, что они и в самом деле любят его, а статья кажется ужасной лишь тому, кто не способен это понять. Потом он отбросил эти мысли и вновь стал объяснять мне, как глуп написавший рецензию человек, и убеждать, что любой мало-мальски здравомыслящий человек подтвердит, что его книга – великое произведение. Думаю, он так и не успокоился по этому поводу. А вскоре он ушел от дел.

– Вы виделись с ним после его ухода?

– Не сказал бы, что Райнхарт был человеком общительным. К тому же я вскоре получил небольшой срок и отсидел в Гринхэвене.

Эдисон снял темные очки и положил их на стол.

– А потом случилось так, что Суконную Башку Спелвина взяли за какую-то ерундовую хрень, простите ради бога, миссис Хэтч. Никогда прежде он не попадался на таком, и, как только перед ним замаячила тюрьма, он заложил мистера Райнхарта, и того посадили.

– Эдварда Райнхарта отправили в тюрьму? – спросила Лори.

– Согласно приговору, минимальный срок – десять лет, мадам Мне довелось наблюдать его тогда. Мистер Райнхарт вел себя как пассажир первого класса, путешествующий в Париж. Он знал, что единственной его проблемой в тюрьме будет лишь сам факт пребывания в неволе, что для человека с такими связями, как у мистера Райнхарта, это немногим отличается от жизни на воле – разве что в четырех стенах. В Гринхэвене он мог делать – или не делать – все, что угодно, за исключением выхода за пределы тюрьмы. Он устроил меня на работу в библиотеке и присылал замечательный итальянский ужин почти каждую неделю. Как только мистер Райнхарт освоился, у меня сразу же появилась возможность получать сигареты и пол-литра виски всегда, когда я хотел, хотя, скажу честно, этой привилегией я не злоупотреблял.

– У вас в тюрьме были виски и итальянские ужины? – изумилась Лори.

– И тем не менее это была тюрьма. Я вышел в ноябре пятьдесят восьмого. Года через два в тюрьме произошел бунт. Когда вошли войска, двенадцать трупов лежали на тюремном дворе, и одним из них был мистер Райнхарт. Там, на кладбище Гринхэвена, он и похоронен. Не самое плохое место для него…

– Что? – не поняла Лори. – Ох. А вы, похоже, боялись его.

Эдисон медленно улыбнулся.

– Порой мне кажется, я до сих пор его боюсь. Мы с Лори промолчали.

Забавные огоньки сверкнули в желтоватых глазах Эдисона:

– Верите ли, нет – мне все одно. Было это пару раз, ночью. Еду один в машине туда, откуда мистер Райнхарт просил его забрать, и слышу легкий такой щелчок за спиной и как будто отражение вспышки света в зеркале. Гляжу – это мистер Райнхарт зажигалкой чиркнул. «Извини, Макс, – говорит, – разве ты не слышал, как я сел?» А я-то помню, что задние двери никто не открывал и не закрывал. Разве мог я такой звук не услышать? А другой раз было, часа в три-четыре утра я привез его в Маунтри на встречу с человеком по имени Тед Брайт. Встречу назначили в доме за гаражом Мы подъехали, мистер Райнхарт говорит: «Пригнись и сиди так, пока я не вернусь». Я оглянулся назад и подумал: то ли я ослеп, то ли заднее сиденье умеет разговаривать, потому как никого на сиденье не было. Я нырнул под руль, так что заметить меня можно было бы, только если подойти вплотную к машине. Откуда-то спереди, со стороны капота, послышались шаги – два человека, передвигаются медленно и осторожно. Один говорит: «Это его тачка», а второй ему: «Тогда давай». Не готов поклясться, что услышанное следом было выстрелами, но сотню долларов поставил бы. Я сказал себе: «Макс, лучше тебе лечь на заднее сиденье». Я уж было потянулся к дверной ручке, когда понял: хозяин велел мне не высовываться, потому как знал, что Гомер и Джетро должны были подойти.

– У вас было оружие? – спросила Лори.

– Когда я начал возить мистера Райнхарта, я стал носить с собой пистолет. Но ни разу не выстрелил из него. Ни разу даже не вытащил из кобуры, хотя в ту ночь был готов это сделать. Когда ты с мистером Райнхартом, самое разумное – следовать его приказам. Хотя я не готов поручиться, что он сам всегда точно знал, что делать. Я выждал с минуту. Никого и ничего. Я решил открыть дверь со стороны пассажира, выползти из машины и залечь под ней – так, на всякий случай. И тут вдруг поднялся такой шум, что едва не подняли на ноги весь квартал. Ухватив дверную ручку одной рукой, я другой выхватил из кобуры пистолет. Прямо передо мной Тед Брайт, залитый от шеи до живота кровью, валится на капот, скатывается с него и падает на землю. Я посмотрел на дом. У входа лежит человек лицом прямо в грязь, не дает двери закрыться. На пороге – еще один труп. Еще один виднелся на полу сразу за порогом. Не дом, а скотобойня. Прямо у меня за спиной кто-то прочищает горло, и я едва не выпрыгиваю из штанов. На заднем сиденье как ни в чем не бывало сидит мистер Райнхарт и говорит: «Поедем-ка назад, в цивилизацию».

– Вы спрашивали у него, что там произошло? – спросила Лори.

– Миссис Хэтч. – Эдисон вновь надел очки. – Даже если и было у него желание рассказывать, слушать я не хотел. Вернувшись домой, я проглотил пол-литра бурбона, даже не позаботившись о льде и содовой. На следующий день по радио сказали, что некий бизнесмен по имени Теодор Брайт был убит при попытке киднеппинга и побега с места преступления. Складно, как и все подобные сообщения. Мистер Брайт нарвался и пострадал по собственной инициативе.

– Значит, так оно и было, – сказал я.

– Я там был и не знаю, как оно было на самом деле. Все это я к тому, что мистер Райнхарт был человек-Хеллоуин.

– Пожалуй, вы правы, – сказал я. – Гринхэвенское кладбище – подходящее для него место.

– Мы говорили о Суконной Башке Спелвине, который заложил мистера Райнхарта. Он сидел в КПЗ, когда арестовали мистера Райнхарта Мистера Райнхарта разместили в камере двумя этажами ниже, и в ту же ночь Суконную Башку порезали буквально на кусочки. Ни одна живая душа не видела, чтобы кто-то входил в его камеру или выходил оттуда.

Эдисон вытянул сначала одну, затем вторую ногу из-под стола. Это стоило ему заметных усилий.

– Ребята, жаль прерывать нашу милую беседу, но мне хотелось бы вернуться к себе. – Он, качнувшись, поднялся на ноги. – Может, Тоби вам не сказал, но сюда я попал с раком поджелудочной. Мне дают от силы пару месяцев, но я надеюсь протянуть шесть.

Медленно удаляясь от нас, он изо всех сил старался не показывать, как ему больно.