Идя через кухню и с каждым шагом явственнее чувствуя незримое присутствие брата, я позвал:

– Роберт, покажись. Я вошел в гостиную.

– Ты знал, что Стюарт купил их дома? Что происходит? Нельзя давать ему развернуться в квартале на Вишневой. – Я представил, как мой безмолвный двойник; стоит передо мной и усмехается над моей растерянностью.

Устало тащась вверх по ступеням, я думал: «Глазурь на плюшке за четыреста восемьдесят тысяч долларов?»

Дойдя до площадки, я вздрогнул и остановился: пристально, со сдержанным любопытством из дальнего конца коридора смотрел на меня Говард Данстэн. Я с трудом подавил желание броситься наутек, вниз. Слабая улыбка играла на губах Говарда. Он радовался моему дню рождения. Роберт и я скрасили ему скуку вечности, подарив драму более занимательную, чем он предполагал.

– Сходи-ка, напугай своих дочерей, – сказал я. – Видеть тебя не могу.

Выражение его лица говорило: «Не понимаешь, не понимаешь самой сути». Он отвернулся, наклонил голову к окну и исчез.

Я подошел к окну и глянул вниз. Четыре нарядно одетых человека за столом для пикника. Облаченный в такую же, как у своего двойника, розовую экстравагантность, элегантный и беззаботный Роберт балагурил с Нетти, и та светилась от удовольствия. Он сейчас казался мне потрясающе красивым – даже после того, как в ту ночь, когда он скакал среди светляков и огненных птиц, я разглядел в его душе клокочущую бездну несчастий.

Я отошел от окна и увидел, что дверь в спальню Нетти и Кларка полуоткрыта Вряд ли сознавая, что делаю, я вошел в их комнату. Два раздельных шкафа стояли у дальней стены, и два кресла виднелись из-за двуспальной кровати с белыми подушками и выцветшим желтым покрывалом. Я вдруг почувствовал себя насильником. Высокий комод с выдвижными ящиками стоял напротив кровати. Единственный в спальне платяной шкаф расположился у стены справа от меня.

Сладковатый, несвежий запах лавандового саше витал в комнате. Одну половину вешалки занимала одежда Кларка, другую – длинные, просторные платья Нетти. Аккуратные стопки свитеров и хлопчатобумажных рубашек заполняли большую часть полки, тянущейся над вешалкой. Светло-коричневая папка из манильской бумаги лежала в дюйме от края полки, за рубашками.

В папке было много черно-белых фотографий – по всей вероятности, Нетти и ее сестер, выстроенных по ранжиру перед домом на Нью-Провиденс-роуд; Кларка Рутлиджа, запечатленного в картинной позе в узких брючках; Стар Данстэн в ночном клубе у фортепьяно, поющей «Этого у меня не отнять». Единственным способом очистить тетушек от подозрений было взглянуть на снимки. Я открыл папку и вытащил наугад три фотографии, уже зная: кто бы ни были эти люди, они не были Данстэнами.

Молодой человек в соломенном канотье поставил одну ногу на подножку, как мне показалось, «мармона». Студийный портрет девушки лет восемнадцати с челкой из прямых черных волос, с жемчужными бусами, в белом платье до середины икр и шелковых блестящих чулках – она улыбалась, глядя на свиток диплома Снимки этих же людей в более старшем возрасте: он – в костюме-тройке, она – в шляпе-колоколе позировали за спинами двух мальчиков в матросках, одному из которых было чуть больше годика. Я вложил фотографии обратно и вытянул другие. Симптомы припадка вдруг вновь проснулись, гарантируя мне «веселое» продолжение праздника.

Наряженный в почти кукольный жакет с галстуком-бабочкой, маленький мальчик с челкой, как у его матери, сидел на стуле фотографа перед заставкой-задником, изображающей итальянский город на склоне горы. Его лицо было почти точной копией трехлетнего Нэда Данстэна с фотографии, которую дала мне мама.

Я вытащил одну из фотографий класса Эджертонской академии, которую, как полагал Спайк, я хотел отыскать. Двадцать мальчиков-подростков стояли в три ряда на ступенях перед школой. Хмуро глядя в объектив с самого края дальнего ряда, одинокий и несчастный, мрачный как Калибан, стоял собственной персоной тринадцатилетний Нэд.

Выйдя из спальни, я наткнулся на Роберта – привалившись спиной к стене, он улыбался мне:

– Нетти и Мэй – идеальная пара мошенниц. А вот о Кларке могу лишь сказать, что этому человеку место в Сенате. Ничего, что я воспользовался твоим отсутствием и познакомился с родственничками, а?

– Мне все равно.

Роберт взглянул на папку в моих руках и чуть прищурился:

– Это то, что я думаю?

Я рывком протянул папку ему:

– Отнеси в машину. Мне нужно вернуться в «Медную голову» до начала приступа.

– А «отложить» его никак нельзя?

– Я и так уже отложил его, как никогда, – ответил я.

– Вот видишь, ты еще кое-чему научился, – усмехнулся Роберт и исчез.

Когда я вышел на задний двор, Кларк и тети посмотрели на меня с удовлетворенным любопытством.

– Ты чего скачешь туда-сюда? – спросила Нетти.

– Да пока не началось, – сказал я. – Лучше, наверное, мне вернуться в гостиницу. Еще раз огромное спасибо за праздник. И за новую куртку – она очень нравится мне, тетя Мэй. – Тут я вспомнил о вопросе, на который не получил ответа. – Мы говорили о Тоби. А взлом какого дома в Хэтчтауне ему инкриминировали?

– А разве в Хэтчтауне сыщешь серебряные рамки для фотографий? – хмыкнул Кларк.

– Нетти сказала, что у дома его видел какой-то тип из Хэтчтауна.

– Мерзавец по имени Спелвин сказал, что видел Тоби там, в Эллендейле. В те времена такие как Тоби без крайней нужды никогда не гуляли по Эллендейлу.

– Где именно в Эллендейле? – Электрические пульсации вновь побежали по моим венам.

– Мэнор-стрит, – сказал Кларк. – Там, где в двадцатые годы стояли особняки.

– О каком именно особняке речь? – Ответ я уже знал.

– Карпентера Хэтча, – пояснил Кларк. – До сих пор не пойму, с какой стати присяжные решили, что Тоби Крафт мог быть до такой степени глуп.

Задний двор я покинул совсем не так стремительно, как это сделал Роберт.