Как-то во время интернет-дискуссии о причинах Второй Мировой один из участников написал мне, что и Сталину и Гитлеру выгоднее было начинать войну друг с другом лет на 10 позже, лучше к ней подготовившись. (При этом мы оба были согласны, что в тройке Германия, Запад, СССР наименее виноватым в начале войны был СССР). Я ответил, что Сталин, действительно, мог обождать, поскольку у него был резерв в виде вовлекаемых в индустриализацию крестьян. А вот у Гитлера этого резерва не было.

Определим термин «индустриализация». У нас под индустриализацией, по инерции советского определения, принято прежде всего понимать «создание крупной, технически развитой промышленности, значительное увеличение доли промышленности в экономике». Однако вот «западное» определение: «период социальных и экономических изменений, преобразующих человеческое сообщество из аграрного в индустриальное» (A. O'Sullivan, S. М. Sheffrin Economics: principles in action Needham, Mass.: Prentice Hall, 2003, p. 472). Здесь индустриализация, прежде всего, определяется как социальный процесс, то есть связанный с людьми, а не с механизмами и т. п. Аналогично и мы будем понимать под индустриализацией массовое вовлечение крестьян в промышленное производство. Скорость этого процесса определяет ход экономического и политического развития в Новое время. Связь его с техническим прогрессом мы обсудим чуть позже.

Теперь статистика: индустриализация Германии проходила во второй половине 19 века и к началу 20-го была уже завершена. Доля городского населения в 1910 году составила 60 %. В середине 1930-х численность «сельскохозяйственого сословия» составляла 17 млн человек при общей численности около 70 млн. чел. То есть доля городского населения превысила 75 %. (Сейчас доля городского населения ФРГ чуть меньше 90 %).

Для сравнения приведем данные о соотношении городского и сельского населения в СССР:

Заметим, что германского уровня урбанизации 1910 года СССР достиг только в 1976 году. А к уровню в 66 % СССР подошел к моменту своего распада.

Но почему в качестве критерия, определяющего судьбу страны, в данном случае СССР и Германии, я выбрал степень ее индустриализации, вернее возможность дальнейшей массовой индустриализации крестьянства? Потому что именно вовлечение крестьянских масс в промышленное производство позволяет правящему классу страны получить в свое распоряжение огромный прибавочный продукт. Причина проста: за скачок из жизни сельской в жизнь городскую бывший крестьянин готов много работать за небольшие по городским меркам деньги, принося владельцу производства сверхприбыль.

Эту прибыль государство/правящий класс может направить на завоевание (не обязательно военное) или упрочение лидирующего положения в мире. Вряд ли кто-то будет отрицать, что именно мировое лидерство было целью участников, а борьба за него – причиной обеих Мировых войн.

Мне могут возразить, что для достижение лидерства можно использовать не только прибыль от индустриализации, но и прибыль, получаемую за счет технологического превосходства, высокой производительности труда, продажи технологий и т. п.

Однако экономическое лидерство как раз и порождает завоевание и упрочение своего технологического превосходства, в том числе за счет перекупки технологий и «мозгов». Технологическое превосходство не причина, а следствие превосходства в доходах, поскольку первое всегда следует за вторым, но не наоборот.

Покажем это на классическом примере Англии, которую именно резкая индустриализация крестьян вывела в мировые лидеры. Заглянув в учебник по истории, мы прочтем, что в начале 17 века Англия переживала кризис, место ведущей морской державы принадлежало Голландии, и в европейской политике, в частности в Тридцатилетней войне, Англия не играла никакой роли. Историки пишут, что «военная слабость Англии была очевидна современникам».

А вот в конце 17 века Англия становится ведущей экономической и военной силой Европы. Следом за этим во второй половине 18 века начинается промышленный переворот. (Промышленным переворотом или революцией мы, как это общепринято, называем переход от основанной на ручном труде мануфактуры к крупной машинной индустрии). Отмечается, что до 18 века в Англии не наблюдалось и переворота в сельскохозяйственной технике, а все изменения касались прав на владение землей.

Что же предшествовало получению Англией экономического и военного превосходства, за которыми последовал промышленный переворот? Именно вовлечение крестьян в процесс промышленного производства. Вот что известно о периоде перед революцией 1640 года: «Высокий уровень качества изделий городских цехов, ограничения, налагавшиеся ими на конкуренцию и на выпуск продукции, казались капиталистическим предпринимателям лишь бессмысленными препятствиями на пути свободного производства, мешавшими им удовлетворять требования растущего рынка. Чтобы избавиться от этих оков, предприятия переносились из городов в пригороды, в города без цехового законодательства и в деревни, где производству не грозило постороннее вмешательство и регулирование. Здесь, в рядах крестьянства, разоренного и экспроприированного переменами в сельском хозяйстве, промышленники находили резерв дешевой рабочей силы» (К. Хила Английская революция М., ИЛ, 1947). Заметим, что если «рост рынка», о котором пишет Хилли и происходил, то это вряд ли касалось крестьянства «разоренного и экспроприированного».

Однако ко времени буржуазной революции процесс только начинался: «на севере и западе новые перемены даже не коснулись целых больших районов, – и даже там, где такие перемены происходили, еще к 1640 г. значительная часть крестьян сохраняла характер полусамостоятельных земледельцев» (там же).

А вот что писал об Англии Маркс: «Насильственная узурпация ее (общественной собствености на землю – А. П.), сопровождаемая обычно превращением пашни в пастбище, началась в конце 15 и продолжалась в 16 веке. Однако в те времена процесс осуществлялся в виде отдельных индивидуальных насилий, с которыми законодательство тщетно боролось в течение 150 лет. В 18 столетии обнаруживается тот прогресс в этом отношении, что сам закон становится орудием грабежа народной земли… Парламентской формой этого грабежа являются «Bills for Inclosures of Commons» (законы об огораживании общинной земли), т. е. декреты, при помощи которых лендлорды сами себе подарили народную землю на правах частной собственности, – декреты, экспроприирующие народ… систематическое расхищение общинных земель наряду с грабежом государственных имуществ особенно помогло образованию тех крупных ферм, которые в XVIII веке назывались капитальными фермами или купеческими фермами; эти же причины способствовали превращению сельского населения в пролетариат, его «высвобождению» для промышленности» (К. Маркс Капитал т. 1, гл. 24, 2). Маркс также цитирует работу некоего доктора Прайса (1803 г.): «Если земля», – пишет доктор Прайс, – «попадает в руки немногих крупных фермеров, то мелкие фермеры… превращаются в людей, вынужденных добывать себе средства к существованию трудом на других и покупать всё, что им нужно, на рынке… Выполняется, быть может, больше труда, так как больше принуждают к труду» (там же).

Итак, события в Англии развивались в следующей последовательности: сгон крестьян с земли и вовлечение их в процесс индустриализации, затем превращение Англии в ведущую экономическую силу Европы, затем промышленная революция и выход Англии на передовые позиции в науке и технике. Первичным является именно процесс индустриализации, как мы его определили выше: массовое вовлечение крестьянства в промышленное производство. (Проще говоря, страна осуществляет промышленную революцию, потому что разбогатела, а не разбогатела, потому что сделала промышленную революцию).

Заметим на полях, что английские «крупные фермы» совпадают с советскими колхозами, как полупринудительным трудом, так и тем, что прибыль от этого труда использовалась для достижения страной лидирующего положения в экономике и политике. Это не случайно – в СССР в 30-х годах 20 века происходил тот же процесс, что в Англии 17–18 вв.: сначала массы людей лишались привычных средств к существованию (в России к этому привело «освобождение крестьян» в 1861 г.), затем эти массы, готовые трудиться за низкую заработную плату, использовались для получения сверхприбылей, запуская механизм технического перевооружения.

Кратко остановимся на аналогичных процессах в США. Там промышленный переворот начался с хлопковой промышленности в южных штатах в конце 18 века. На хлопковых плантациях использовался труд привезенных из Африки рабов, за счет чего и создавался прибавочный продукт для промышленного переворота в этой отрасли. (В целом из Африки было привезено около восьми миллионов рабов). В то же время медленно развивалась тяжелая промышленность США, слабо внедрялись паровые машины, отставала горнодобывающая отрасль, то есть те сферы, где рабский труд не использовался. Скачок произошел только в период с 1850 по 1870 г. – за это время промышленное производство в США выросло в 4 раза, что позволило им выйти по этому показателю на второе место в мире после Англии.

За счет какого же ресурса был сделан этот скачок? «В большой степени резерв рабочей силы пополнялся теперь за счет иммиграции. Место квалифицированных ремесленников занимали вчерашние крестьяне, приехавшие из Европы: их обучение проводилось быстрее и дешевле, стандартизация производства сделала рабочую силу взаимозаменяемой. Это побудило крупный бизнес активнее использовать переселенцев на крупных фабриках, в том числе и в борьбе с рабочими организациями, что в конце концов привело к снижению их активности в крупных промышленных центрах. Начиная с 1820-х гг. количество иммигрантов, приезжающих в Соединенные Штаты, стало резко расти. Столкнувшиеся с проблемами войны, бедности, дискриминации, иммигранты надеялись на лучшую жизнь в Америке» (С. Плетнев Нэйтивизм в общественно-политической жизни США на исходе XIX столетия МТУ, Кафедра новой и новейшей истории зарубежных стран, Диплом, М. 1996). Всего же в 1870–1890 годах в США въехали около 14 млн. человек. Вслед за притоком иммигрантов в США устремился и капитал из Европы – только в 1870–1880 годах 3 млрд. долларов. Оба эти фактора и запустили бурный рост промышленности. Заметим, что при этом широко использовались технологии, уже освоенные до этого в Англии. К середине 1890 годов США вышли на первое место в мире по объему промышленного производства. После этого в начале 20 века США выходит на передовые позиции в науке и технике, развивая автомобильную, химическую, электротехническую, строительную и другие отрасли.

(Вот данные о доле городского населения США: в 1850 г. – 12, 5 %, в 1880–28 %, в 1930–56 %).

Таким образом, использование дешевого труда иммигрантов стало основой экономического роста, приведшего США к мировому лидерству сначала в объеме производимой продукции, а затем и в технологическом уровне.

Но вернемся в Германию 30-х годов 20 века. После сказанного выше о пружинах роста, надеемся, уже не покажется парадоксом, что именно Великая депрессия создала предпосылки для быстрого экономического развития Германии: обнищавшее население готово было трудится за гроши. «Заработная плата росла медленно и только в отраслях, связанных с военной промышленностью. Покупательная способность была в действительности низкой, и дорогих товаров производилось очень мало в сравнении с Веймарским периодом. Режим «копил» (а точнее, инвестировал) средства на войну, и доля заработной платы в национальном доходе с 1934/35 гг. стала неуклонно снижаться. Только с 1936 г., когда была широко развернута программа вооружений, начала подниматься реальная почасовая оплата, которая к 1938 г. достигла уровня 1929 г. Недельная же заработная плата достигла уровня 1929 г. лишь в 1941–1942 гг. Медленный рост заработной платы был связан с различными «добровольными» отчислениями из зарплаты на «нужды» ДАФ, «зимнюю помощь», а во время войны – на «железные накопления» (Б. Бонвеч, Ю. Галактионов История Германии, т. 2 КД Университет, 2008, гл. 3). Достижение в 41 году предкризисного уровня зарплаты как раз и означает, что резерв Великой депрессии был исчерпан. По-видимому, был исчерпан и резерв, полученный за счет отъема собственности у евреев. Давно не было резерва, связанного с индустриализацией крестьян. Для дальнейшего развития и борьбы за мировое лидерство оставалась экспроприация собственности за счет военных захватов.

Обо всем этом Гитлер сказал на знаменитом совещания в Имперской канцелярии 5 ноября 1937 г.: «Доходы от роста сельскохозяйственного производства уходят на покрытие роста потребления, а потому они не означают абсолютного роста производства… Постоянное противодействие продовольственным трудностям посредством снижения жизненного уровня и рационализации в целой части света (Европе) с примерно одинаковым жизненным стандартом невозможно. После того как ликвидация безработицы привела в действие полную покупательную способность населения, стали возможны лишь небольшие коррективы нашего сельскохозяйственного производства, но отнюдь не фактические изменения основ продовольственного обеспечения» (Вторая мировая война: Два взгляда М., Мысль, 1995, II, А).

Отметим, что все, о чем сказал Гитлер, напоминает последние десятилетия Советского Союза, когда промышленное и продовольственное обеспечение не поспевало за «постоянно растущими потребностями населения», удовлетворять которые призывала Коммунистическая партия. В СССР к этому времени также был исчерпан ресурс индустриализации крестьян.

Об исчерпанности резервов говорит и Гитлер: «В сравнении с проведенным до того вооружением окружающего мира мы начинаем относительно уступать в силе. Если мы не начнем действовать до 1943–1945 гг., то ввиду нехватки резервов каждый год может принести продовольственный кризис, для преодоления которого мы достаточным количеством валюты не располагаем… Уверенно можно сказать лишь одно: дольше мы ждать не можем!» (там же). Итак, экономического резерва у Германии больше нет, надо начинать войну.

Подождите, может возразить читатель, но Великобритания и после того, как в ней был исчерпан резерв индустриализации крестьян, продолжала оставаться мировым лидером.

Действительно, как следствие сгона крестьян с земли в Англии «в 1740–1850 годах произошел невиданный рост городского населения. Еще никогда города – и большие, и малые – не росли с такой скоростью» (Стивен Дэвис Урбанизация как спонтанный порядок В кн. The Voluntary City: Choice, Community, and Civil Society (Economics, Cognition, and Society), University of Michigan Press, May 10, 2002). К середине 19 века ресурс дешевой крестьянской рабочей силы в Англии был исчерпан и страну охватил экономический кризис – так называемая поздневикторианская депрессия. «Масштабы депрессии хорошо иллюстрируются динамикой английского экспорта. Если в 1854 году товаров с Бриганских островов вывезли на 97 200 тысяч фунтов, а в 1870 году на 199 600 тысяч фунтов, иными словами… экспорт… удвоился, то в 1887 году он составил 221 400 тысяч фунтов – ничтожный рост для столь длительного периода. В 1873–1896 годах уровень цен в Британии упал на 40 %, причем, к ужасу предпринимателей, «не было никакой возможности пропорционально понизить заработную плату» (Б. Кагарлицкий От империй к империализму ГУ-ВШЭ, М, 2010, стр. 556). Проще говоря, рабочая сила в Англии стала слишком дорогой, так как в связи с урбанизацией был исчерпан ресурс деревенской нищеты. В связи с этим дорогие английские товары становились неконкурентноспособными на внешних рынках, вызывая затоваривание и снижение цен внутри страны.

Но выход был найден: да, исчерпан источник дешевой рабочей силы в метрополии, но отнюдь не в британских колониях.

Напомним очерк В. И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма»: «Пока капитализм остается капитализмом, избыток капитала обращается не на повышение уровня жизни масс в данной стране, ибо это было бы понижением прибыли капиталистов, а на повышение прибыли путем вывоза капитала за границу, в отсталые страны. В этих отсталых странах прибыль обычно высока, ибо капиталов мало, цена земли сравнительно невелика, заработная плата низка, сырые материалы дёшевы. Возможность вывоза капитала создаётся тем, что ряд отсталых стран втянут уже в оборот мирового капитализма, проведены или начаты главные линии железных дорог, обеспечены элементарные условия развития промышленности и т. д. Необходимость вывоза капитала создаётся тем, что в немногих странах капитализм «перезрел», и капиталу недостает (при условии неразвитости земледелия и нищеты масс) поприщ «прибыльного» помещения». («Перезревание» капитализма, как мы только что отметили выше, как раз и означает завершение процесса массовой индустриализации крестьян в метрополии, после которого – не согласимся с Лениным – капиталисту именно не хватает «нищеты масс» для получения прибыли за счет низкой заработной платы и тяжелых условий труда).

Именно после завершения индустриализации крестьян в Великобритании и Франции началось резкое «освоение колоний». Процитируем опять работу Ленина: «Гобсон в своём сочинении об империализме выделяет эпоху 1884–1900 гг., как эпоху усиленной «экспансии» (расширения территории) главных европейских государств. По его расчёту, Англия приобрела за это время 3, 7 миллиона кв. миль с населением в 57 млн.; Франция – 3, 6 млн. кв. миль с населением в 36 1/2 млн.; Германия – 1, 0 млн. кв. миль с 14, 7 млн.; Бельгия – 900 тыс. кв. миль с 30 млн.; Португалия – 800 тыс. кв. миль с 9 млн. Погоня за колониями в конце XIX века, особенно с 1880 годов, со стороны всех капиталистических государств представляет из себя общеизвестный факт истории дипломатии и внешней политики». Население, колонизированное 6-ю крупнейшими державами-колонизаторами, увеличилось за период с 1876 по 1914 годы с 273 до 523 миллионов человек, то есть почти в 2 раза. В 1911 году в Британской Индии в Бихаре строится первый металлургического завод. Уже к 1920 году в стране полным ходом идет индустриализация крестьян. Так что у Британии был огромный индийский источник дешевой рабочей силы. У Германии, потерявшей свои колонии по итогам Первой мировой, такого источника не было.

Захват колоний, принадлежавших Англии и Франции, был одной из основных задач Гитлера, не менее важной, чем захват Европы. После захвата Европы Гитлер уже мог бы без помех начать «серьезную дискуссию» с Англией по поводу передачи Германии колоний. Вот что Гитлер говорил на том же совещании 5 ноября 1937: «Серьезная дискуссия по вопросу о возвращении нам колоний могла бы возникнуть только в тот момент, когда Англия окажется в затруднительном положении, а германский рейх будет сильным и вооруженным» (Вторая мировая война: Два взгляда М., Мысль, 1995, II, А). Директива № 32 «Подготовка к периоду после осуществления плана операции «Барбаросса» от 11.06.1941 предусматривала после победы над СССР «удар по позициям англичан в районе Суэцкого канала». 17 февраля 1942 г., после того, как танки Роммеля захватили сирийский Бенгази, японцы заняли Бирму и Сингапур, а в Европе немцы готовились взять реванш под Харьковом и перерезать Волгу, Гитлер подписал приказ о разработке плана операции по захвату Индии, куда германские войска должны были войти одновременно с японскими.

Однако планы Гитлера не сбылись. Советскому Союзу удалось эвакуировать оборонную промышленность, заново развернуть ее на новых местах и наладить выпуск вооружения. Психологически страна была готова перейти от суровых трудовых будней индустриализации к более суровым, но в чем-то похожим, трудовым будням войны. А Гитлеру не хватило захваченных ресурсов на долгую, изнурительную войну.

Те же экономические проблемы, которые встали перед Германией в конце 30-х, Советский Союз стал испытывать в конце 70-х-80-х годах 20 века.

Напомним, что, согласно нашей логике, война, снизив жизненный уровень советских людей, создала тем самым для государства ресурс извлечения прибыли за счет низкой заработной платы и тяжелых условий труда. Иначе говоря, население страны было готово переживать трудности во имя ее восстановления и достижения лидерства, прежде всего в военной области, что вполне объяснимо после стольких потерь в войне. Не был исчерпан еще и ресурс индустриализации крестьян – доля городского населения в 1959 году составляла только 48 %.

Но процесс восстановления страны был со временем завершен, «уровень материального благосостояния трудящихся» вырос, доля городского населения в 1976 году достигла 61 %. Рост его за последующие 13 лет составит всего 5 %, то есть в 2.5 раза меньше чем в 17 предыдущих. Резервов для экономического роста у советской страны не осталось.

Сопоставим послевоенный рост урбанизации в СССР с темпами роста ВВП. Данные по ВВП мы берем из работы Alec Nove An Economic History of the USSR. 1917–1991 London, PENGUIN BOOK, 1992.

Итак, с 1958 по 1965 годы ВВП в среднем рос на 8, 3 % (с. 363). С 1965 по 1970 – на 8, 2 % (с. 386). С 1970 по 1975 – на 5.6 % (там же). С 1975 по 1980 – на 4 % (там же). С 1980 по 1985 годы – на 4 % (с. 387). Начавшееся в середине 70-х замедление роста ВВП продолжилось в последующее десятилетие с более чем двукратным снижением роста по сравнению с периодом 1958–1970 гг. Это хорошо коррелирует с также более чем двукратным снижением притока крестьян в промышленность в те же годы.

Еще раз повторим – «мотор» развития современного мира выглядит так: прибыль за счет индустриализации – экономическое лидерство – развитие технологий. Нет указанной прибыли – нет лидерства и развития.

Роковой ошибкой Советского Союза стало ухудшение, а затем и разрыв отношений с Китаем, начавшееся в конце 50-х. А ведь Советский Союз уже начал проводить индустриализацию Китая под своим руководством и мог бы продолжать ее и дальше, направляя прибыль на общее развитие обеих стран. Свою роль в разрыве сыграла ложная коммунистическая догма о том, что мирового лидерства можно добиться за счет превосходства в производительности труда. Когда ресурс собственной индустриализации кончился, других источников у СССР не было. Крах его стал неизбежен.

Как известно, свято место пусто не бывает. Так называемые развивающиеся страны, в первую очередь Китай, это основной ресурс и мотор современного мира. Это прекрасно поняли в США. Тем более, что западный мир стал сталкиваться с общими для всех индустриально развитых стран трудностями – ресурс, связанный с индустриализацией метрополий, был давно исчерпан, ресурс, связанный с восстановлением Западной Европы после Второй мировой также подошел к концу. Китай, по сути, был единственным резервом лидерства западной, в первую очередь, американской экономики.

Поэтому разность идеологий, «подавление гражданских свобод», «нарушение прав человека» в случае Китая не имели для правящих кругов США ровно никакого значения. Наоборот, жесткие китайские порядки, сходные с английскими драконовскими методами 17–18 вв., обеспечивали социальную стабильность при массовой китайской индустриализации с тяжелейшими условиями труда и огромным разрывом доходов сельского и городского населения.

Обратимся к учебным пособиям по недавней истории Китая. «Налаживание отношений США с Китаем началось при президенте Никсоне. В февраля 1972 г. состоялся его визит в КНР. В 1975 году Китай посетил следующий президент Дж. Форд. В 1979 году между США и КНР были установлены дипломатические отношения. Параллельно в 1978 году Китай приступил к коренной реформе экономики, которая получила название «второй революции». В 1979 году в Китае была создана первая так называемая свободная экономическая зона – в деревушке Шэньчжэнь. Менее чем через 10 лет Шэньчжэнь превратилась в современный город с населением в 2 млн. чел., а в 1990 г. там уже действовало свыше 3000 предприятий с участием иностранного капитала, причем около 2000 из них были совместными иностранно-китайскими, а 354 – полностью иностранными. В настоящее время в Шэньчжэне работают 17, 5 тыс. предприятий при общем объеме инвестиций в $22, 4 млрд. К началу 2002 г. в Китае было 6 специальных экономических зон, которые являются наиболее развитыми областями страны, более 30 государственных зон экономического и технического развития, 14 открытых портов, а так же иные зоны свободной торговли, таможенные пространства, районы и территории, имеющие специальный налоговый и торговый статус».

«Лишь за 1981–2000 гг на производство пришло 288 млн человек. Ежегодно китайская экономика создает минимум 7–8 млн рабочих мест, в то время как на рынке труда появляются около 12–13 млн новых рабочих рук. Избыток рабочей силы позволяет поддерживать на сравнительно низком уровне заработную плату – около 55 долл. на селе и 120 долл. в городе при 10-часовом рабочем дне и шестидневной рабочей неделе» (Дин Жуджунь, М. Ковалев Путь к рыночной экономике (Китайская модель реформ) Минск, БТУ, 2005, с. 11).

«За годы проведения реформы внешний товарооборот Китая увеличился с 20, 1 млрд. долл. в 1978 г. до 510 млрд. долл. в 2001 г. В 1979–2003 гг. объем внешней торговли КНР ежегодно увеличивался в среднем на 15, 3 %. При этом объем двусторонней торговли с США вырос с 2 млрд долларов в 1979 году до 459 млрд. в 2010-м». Какой же характер носит эта торговля? «Если в 1990 году дефицит торгового баланса США в торговле с Китаем составлял 10 млрд долларов, то в 2010 году – 273 млрд». Из этого следует, что экспорт из США составил 93 млрд. долларов, а импорт в США из Китая – 366 млрд. долларов, то есть почти в 4 раза больше товаров ушло из Китая в США, чем наоборот. Может, эта разность сумм возвращается обратно в Китай? Это не так – только государственный долг США Китаю в марте 2010 года составил 895 млрд. долларов. То есть, можно сказать, что в течение последнего времени Китай около 2, 5 лет полностью безвозмездно работал на США, получая в обмен на вывезенные товары американские казначейские бумаги.

При таком раскладе у США не могло быть проблем с получением военного и технологического превосходства в современном мире. На это работал ресурс китайской индустриализации крестьян. В 2011 году зам. министра иностранных дел КНР Цуй Тянькай сказал: «Китай никогда не согласится с мнением о том, что Китай и США совместно управляют миром, но сотрудничество между этими двумя странами действительно является необходимым для урегулирования многих мировых проблем». Как известно, дипломаты на то и нужны, чтобы не соглашаться с очевидными вещами.

Определяющее влияние Китая на мировую экономику наглядно продемонстрировал текущий глобальный кризис. Система получения прибыли за счет вовлечения китайских крестьян в промышленное производство дала сбой и темпы роста ВВП Китая стали снижаться: с 14, 2 % в 2007 году до 8.2 % в 2012-м, то есть, почти наполовину. Этого хватило, чтобы Западный мир погрузился в тяжелый кризис. Индикатором этого кризиса как раз и является темпы экономического роста Китая. Позволю себе следующий прогноз: если темп роста экономики Китая не выйдет на докризисный уровень (а это вряд ли произойдет), западная экономика стабильно будет находиться в состоянии кризиса.

О причинах «азиатского роста», а также о его неминуемом замедлении в свое время писал Пол Кругман: «в странах Восточной Азии (Японии, Южной Корее, Тайване, Сингапуре, Гонконге, а затем и в Китае) быстрый экономический рост продолжался несколько десятилетий… В 1994 году Пол Кругман – один из самых известных американских экономистов, основываясь на новых расчетах факторов экономического роста в Восточной Азии, произведенных Элвином Янгом, заключил, что тайны восточноазиатского роста не существует… – если вы готовы направлять свыше трети своего ВВП на инвестиции, ограничивая потребление, то тоже можете так расти, и не надо изобретать колесо. Кроме того, Кругман предсказывал, что этот рост скоро закончится, как закончился советский, потому что по мере истощения резервов рабочей силы из-за полного вовлечения женщин в производство и замедления притока крестьян в города наращивание инвестиций дает все меньшую отдачу, эффективность накопления все более падает. Такое замедление роста уже произошло в Японии (с 1970-х годов), в Корее и на Тайване (с 1980-х), несмотря на сохраняющуюся высокую долю инвестиций в ВВП, и теперь должно произойти в странах АСЕАН и в Китае» (Владимир Попов Почему снижались темпы роста советской экономики в брежневский период? Неприкосновенный запас, 2007, № 2). Отметим, что причины «азиатского» роста Кругман, как и мы, видит в «ограничении потребления», то есть в использовании ресурса нищеты.

Но мы еще не договорили про распад СССР. Итак, внутренние ресурсы роста в СССР, связанные с процессом индустриализации крестьян, были исчерпаны. При отсутствии колоний и утрате сотрудничества с Китаем у Советского Союза остался только один выход – включение в систему Западной экономики, которая держится на плаву за счет индустриализации в развивающихся странах, в первую очередь, в Китае.

Включение это проходило, естественно, на условиях лидера и «диспетчера» этого экономического порядка – США. Одним из условий, очевидно, была дезинтеграция СССР, что и было выполнено пришедшими к власти в России силами во главе с президентом Ельциным. За это Россия была включена в мировую экономическую систему в качестве источника энергоносителей.

Сколько еще просуществует эта система? Ключ к ответу на вопрос опять же в ситуации в Китае: «процессы урбанизации в стране идут быстрыми темпами. За последние 20 лет количество городского населения в стране удвоилось – с 288 до более чем 601 миллионов человек в 2010 году. Согласно прогнозам ООН… в 2030 году в городах будет проживать 61 % населения страны». А в докладе Economist Intelligence Unit (EIU) (аналитическое подразделение британского журнала The Economist) говорится, что «Китай к 2030 году войдет в число стран со средним уровнем доходов на душу населения. К указанному времени доходы его граждан будут сопоставимы с показателями для стран Евросоюза».

То есть, если Китай не начнет неожиданную (или вполне ожидающуюся) собственную игру, то у существующего миропорядка в запасе есть еще лет 10–15.

Могут возразить, что человеческими ресурсами, пригодными для индустриализации, обладают Индия и Индонезия, и именно в эти страны и может быть перенесен мировой центр извлечения прибыли. Такие идеи относительно Индии уже прозвучали в США в самое последнее время. Однако географические условия в этих странах гораздо более сложные для развития промышленной инфраструктуры, чем в Китае, а этническая пестрота будет усиливать социальные проблемы в ходе ускоренной индустриализации.

Кроме того, это страны, отказавшиеся от социалистической политики в экономике: Индия в 1991 году, а Индонезия – в 1998 году, причем курс на сотрудничество с Западом был взят ею еще в 1965 году. Но опыт Китая показывает, что для «сотрудничества с Западом» в стране, где идет индустриализация крестьян, нужна авторитарная власть, которая строго обеспечивает права так называемых иностранных инвесторов и предотвращает социальные взрывы, этой индустриализацией порождаемые. (Напомним, что первоначально свободные экономические зоны в Китае были обнесены колючей проволокой, доступ туда строго контролировался и за какую-либо провинность работник сразу изгонялся из этого рая). Во всех рассмотренных нами выше случаях индустриализация крестьян проходила при жестком авторитарном управлении: в Англии 17-го века, в Германии 19-го («прусский путь»), в Советской России, не говоря уже о колониях. (Половинчатая ситуация была в США, одним из источников промышленного переворота в которых были черные рабы, а вторым – иммигранты. Но для иммигрантов «источником принуждения» являлась тяжелая, а то и просто смертельно опасная, обстановка на их родине. Подобно тому, как «источником принуждения» для современный среднеазиатских гастарбайтеров в России является сложное экономическое и политическое положение у них на родине). И вот такой авторитарной власти нет сейчас ни в Индии, ни в Индонезии, в которой в последнее десятилетие существенно упала роль военных в управлении страной.

Добавим, что, как это ни парадоксально может прозвучать, наиболее вероятная причина нынешних проблем в индустриализации Китая и, соответственно, в мировой экономике – ослабление власти Китайской коммунистической партии. Развитие экономики, рост ее масштабов и сложности, приводит к тому, что прежние авторитарные методы управления перестают работать. То, что подобная ситуация сложилась и в Китае, хорошо демонстрирует доклад Председателя КНР и Генерального секретаря КПК Ху Цзинтао на 18 съезде КПК, сделанный 8 ноября 2012 года. В докладе говорится, что «заметно увеличились социальные противоречия». Власти следует «больше считаться с законами рынка… Без всяких колебаний поощрять, поддерживать и ориентировать развитие необщественного сектора экономики, обеспечивать всем экономическим секторам равноправный законный доступ к факторам производства… Вводить механизм рационального совместного пользования доходами от передачи общественных ресурсов». Следует также продолжать реформу политической системы в сторону либерализации управления обществом – «в целях обеспечения народу законного участия в демократических выборах, демократических разработках решений, демократическом управлении и демократическом контроле… активно привлекать полезные достижения политической культуры человечества… углубленно продвигать отделение функций административных органов от функций предприятий». (Очень похоже на то, что происходило в СССР в годы «перестройки»). По-видимому, экономика Китая прошла уже тот порог, за которым осталась возможность управлять экономикой чисто авторитарными методами. Поэтому в прошлом осталась и возможность для западного мира прежними темпами использовать ресурс китайской нищеты.

Поэтому активность США в последние годы направлена на арабский мир. В результате «арабских весен» и кровавых конфликтов там снижается жизненный уровень населения и создаются условия для использования «ресурса нищеты» для поддержания на плаву мировой экономики.

О более радикальных сценариях Третьей мировой войны не хотелось бы говорить, чтобы не сглазить, но из книги истории строк не выбросишь: Первая и Вторая мировые войны были ступеньками, по которым США подымались к мировому лидерству. Будем надеяться, что наличие ядерного оружия у России и других стран позволит удержаться от соблазна использовать такую ступеньку в третий раз.

Что в этой ситуации «светит» России? Если существующий миропорядок сохранится, то у России, которая не может в его рамках оказывать действенное влияние на мировую политику, есть время для консолидации сил и ресурсов. В том числе, и интеллектуальных.

Я думаю, лет через 10–15 они точно пригодятся. Это в лучшем случае. В худшем – гораздо раньше.