Приложения

В начале 1963 года я, будучи студентом первого курса мехмата МГУ, организовал и затем около двадцати пяти лет – до 1988 года возглавлял музыкальный студенческий Клуб «Веаф-Топаз» на мехмате МГУ. Он сыграл большую роль в жизни факультета. Мы организовали регулярное прослушивание музыкальных грамзаписей (и магнитофонных записей), в основном, в больших гостиных Б-14 и Б-16 зоны Б общежития Главного Здания МГУ, где проживали мехматяне. Каждый раз вначале была краткая лекция об истории музыкального произведения. Чаще всего рассказывал А. Т. Фоменко.

В основном, мы пропагандировали классику – русскую и зарубежную. На протяжении многих лет Клуб «Веаф-Топаз» объединял студентов и аспирантов мехмата МГУ. Начиная с 1963 по 1988 годы Клуб и его инициативная группа практически полностью меняли свой состав несколько раз. Директором все время оставался А. Т. Фоменко.

С 1963 по 1976 год было организовано около 500 концертов, а с 1976 по 1985 – еще примерно двести. Итого всего – около семьсот! У Клуба были филиалы: о них – ниже. Участвовали и студенты других факультетов, например, физического и юридического. Причем даже проживавшие в других зонах (корпусах) общежития МГУ. Однако основным ядром всегда были мехматяне.

Инициативная группа Клуба 1963–1967 годов: Толя Фоменко, Витя Ерохов, Валера Пахомов, Тончев.

Инициативная группа 1967–1973 годов: Толя Фоменко, Валера Пахомов, Володя Кузнецов, Саша Звонкин, Юра Лезнер, Юра Арпишкин, Женя Полецкий.

Инициативная группа 1973–1975 годов: А. Т. Фоменко, Вера Савельева, Гриша Шварц.

Инициативная группа 1975–1976 годов: А. Т. Фоменко, Гриша Шварц, Марат Замалетдинов, Андрей Левкин.

С 1984 по 1988 годы: А. Т. Фоменко, А. О. Иванов и А. А. Тужилин.

После каждого вечера многие участники оставались на чай и кофе.

В 1964 году Клуб установил тесные контакты с академиком П. С. Александровым, что привело к появлению в рамках Клуба «Веаф-Топаз» специальных вечеров, ставших широко известными как «Александровские вторники». П. С. Александров не только предоставил в распоряжение Клуба свою фонотеку, но многократно выступал с содержательными, блестящими лекциями по истории музыки. Несколько раз ТОПАЗ устраивал вечера с участием академика А. Н. Колмогорова. Они также собирали большую аудиторию.

В 1969 году Клуб «Топаз» установил тесные контакты с профессором мехмата Георгием Евгеньевичем Шиловым. При его участии был организован, в частности, цикл вечеров, посвященных Р. Вагнеру. Неоднократно повторялся цикл опер «Кольцо Нибелунга». Совместно с Г. Е. Шиловым были проведены вечера русской вокальной классики. Отвечал за этот филиал Клуба А. Звонкин. Филиал бесперебойно работал до самой смерти Г. Е. Шилова.

В 1965 году Клуб установил тесные контакты с профессором мехмата Юрием Михайловичем Смирновым. Отвечал за работу этого филиала А. Фоменко. Было много вечеров, посвященных камерной и вокальной классике.

В некоторые годы Клуб не прекращал работу и летом. Например, в 1969 году был организован «выездной филиал», около месяца работавший в студенческом строительном отряде в Смоленской области (ответственный – В. Пахомов). Состоялось 15 музыкальных вечеров для студентов отряда и местной молодежи. Встречи вызвали огромный интерес. Наш Клуб получил специальную благодарность от комитета комсомола мехмата.

С 1966 по 1976 год работал один из основных филиалов нашего Клуба – в школе-интернате при мехмате МГУ (ответственный – В. Пахомов). Некоторые лекции читались самими школьниками.

Каждое заседание Клуба в зоне Б посещало, в среднем, около 50–70 человек. Особо популярные вечера собирали до 200 человек. Большая Гостиная Б-16 иногда бывала забита до отказа, сидели на подоконниках.

Деятельность Клуба нашла широкий отклик в университетской и центральной прессе, освещалась по радио и Центральному телевидению. Сегодня, по прошествии многих лет, уже можно оценить роль «Веаф-Топаза» в истории мехмата 60–80-х годов. Эта роль оказалось яркой и востребованной. Мы, студенты того времени, очень много занимались математикой. Лекции, семинары, спецкурсы, библиотека, научные семинары, беседы с научными руководителями. Сильно уставали. Шестидесятые и семидесятые годы – были годами расцвета, взлета мехмата. Студенты целиком «варились в мехматском котле». После напряженного дня иногда хотелось отдохнуть. Наш Клуб стал романтическим местом, куда приходили как в некий храм (здесь нет преувеличения). Наши лекции и музыкальные программы были не только серьезно продуманными, но и порождали в умах ассоциации и мысли о нашем месте в окружающем мире и вообще в потоке времени.

Студенты, проживавшие в общежитиях, получили возможность не тратя времени на поездки в концертные залы и филармонию (а также на доставание билетов, что бывало непросто), познакомиться с уникальными исполнениями знаменитых творений. Математика и музыка – родственны. Поэтому так велик был успех Клуба, в первую очередь среди математиков. Аппаратура, которую мы использовали, позволяла добиться мощного оркестрового звучания в Гостиной Б-16, эффекта присутствия на подлинном концерте. Мы старались дать максимум информации. Например, при прослушивании вагнеровского «Кольца Нибелунга» проектировали на большой экран текст опер (в русском переводе). Перед исполнением «Страстей» (например, Баха) я зачитывал фрагменты Евангелий, а иногда – куски из булгаковского романа «Мастер и Маргарита» (из истории Иешуа и Понтия Пилата).

Иногда я рисовал цветной гуашью на большом полотнище (склеенном из двух листов ватмана) красочное объявление-картину. Текст помещался на фоне картины. Иногда особо торжественной, если речь шла, например, о Реквиеме или о «Страстях». Вывешивали на первом этаже, на видном месте, на переходе из центральной, «лекционной» части Главного Здания МГУ, – в наше мехматское общежитие в зоне Б. Некоторые вечера были уникальными. Однажды мы прослушали за один день все девять (!) симфоний Антона Брукнера. Начали воскресным утром, где-то около десяти часов. Кончили уже ночью. Был небольшой перерыв на обед. Для этого концерта решили изготовить огромные восковые свечи, высотой около полутора метров и толщиной около десяти сантиметров. Нашли трубу, обклеили бумагой. Когда она высохла, трубу вынули. Получилось «папье-маше», большой бумажный цилиндр. Купили много обычных свечей, растопили в кастрюле и залили воск в форму, вставив фитили. Одну из свечей решили сделать красной. Пошел в магазин около метро «Университет» и попросил ярко-красную губную помаду – несколько тюбиков. Продавщица удивилась: зачем столько и такой яркой? Помаду бросили в расплавленный воск и перемешали. Получился красивый красный раствор, который потом залили в форму.

Как ни странно, когда прозвучали последние аккорды девятой симфонии Брукнера, в зале оставалось еще около тридцати человек. А на протяжении всего этого супер-концерта число слушателей колебалось от 40 до 60. И дело было вовсе не в том, что нам «захотелось экзотики». Когда в тебя нескольких часов вливаются мысли великого композитора, это рождает особенное чувство понимания. Этот наш концерт «прогремел» в студенческой среде.

Каждый год, весной, Страстную Неделю и Пасху мы отмечали концертами, где исполнялись, в частности, баховские «Страсти по Матфею» или «Страсти по Иоанну». Иногда общественные и партийные (КПСС) организации того времени делали нам замечания «за религиозную пропаганду», но ни к каким серьезным «оргвыводам» это, к счастью, не привело. Наиболее ярким случаем был такой. Однажды я нарисовал большое объявление – примерно 1,5 на 2,5 метра, к одному из «Александровских вторников», когда должны были исполняться «Страсти по Матфею» Баха. Изобразил Голгофу, огромный черный крест, на котором распят Христос, багровый закат, толпы народа… В общем, получилось впечатляюще. Вывесили на первом этаже, на переходе из зоны А в зону Б. Все проходящие обращали внимание.

Утром в общежитии меня растолкали сокурсники – «Тебя вызывает к себе домой Александров». Он жил в Главном здании МГУ, в корпусе Л. Взволнованный, иду к нему. Оказывается, Павлу Сергеевичу позвонили, и пригласили его (как заведующего Отделением Математики) в Партком МГУ, куда уже отнесли мою «стендовую живопись», снятую кем-то из членов Парткома. Претензия была такой: студенты мехмата ярко пропагандируют религиозную музыку и живопись. Павел Сергеевич четко выспросил у меня – что́ именно и как нарисовано. Я честно описал. Затем Александров направился в Партком, сказав: «Подождите меня». Как мне потом рассказали, в Парткоме произошла интересная сцена. На большом столе расстелили мой плакат и указали Александрову на огромный крест с распятием. Павел Сергеевич вплотную наклонился к «картине» (он носил сильные очки) и стал буквально «обнюхивать» ее, в то время как ему показывали: «Вот – крест, вот распятие!». Потом наступила тишина. Закончив обследование, Александров выпрямился, осмотрел всех и уверенно произнес два слова: «Не вижу!» Все растерялись. Известный академик, кавалер многих орденов, премий и прочее и прочее, – «не увидел» никакого креста. Никто не возразил, дело замяли.

Вернувшись, Павел Сергеевич успокоил меня, но рекомендовал в дальнейшем рисовать объявления-картины «более сдержанно».

Однажды мне пришла в голову мысль внести в наш Клуб «Новую струю» – так мы потом назвали эти вечера. То есть озвучивать не только классику, но и современную музыку, иногда считаемую за «поп-музыку». Помню, как я впервые принес на заседание Клуба записи Битлз, затем рок-оперу «Иисус Христос Суперзвезда», произведения Жана Мишеля Жарра. Сначала некоторые члены коллектива выступили категорически против, как они говорили, «опошления идеи». Кстати, узнав об этой моей инициативе, ее на первых порах осудил и П. С. Александров. Однако, по прошествии нескольких вечеров «Новой струи», настроение изменилось. Тем более, что эти концерты вызвали бурный интерес многих студентов, приходивших также и на наши «классические вечера».

К юбилею Клуба «Веаф-Топаз» я в свое время нарисовал картину, см. рис. pr1-1. Она называется: «Музыкальный Клуб «Топаз» механико-математического факультета МГУ». Изображены, в шутливой манере, студенты и аспиранты (математики и один физик), активные участники Клуба (в разные годы). Слева направо: Александр Звонкин, Анатолий Фоменко, Юрий Лезнер (внизу), Владимир Кузнецов (вверху), Энно Йоон, «музыкальная Муза», Валерий Пахомов. Сидящая мужская фигура справа – композитор XIX века Антон Брукнер, произведения которого часто исполнялись и обсуждались на заседаниях Клуба. Здесь отражены многие моменты из жизни Клуба, но понятные только его участникам того времени.

Рис. pr1-1. Картина А. Т. Фоменко «Музыкальный Клуб ТОПАЗ», нарисованная к юбилею Клуба. Слева направо: Александр Звонкин, Анатолий Фоменко, Юрий Лезнер, Владимир Кузнецов, Энно Йоон, символическая «муза музыки», Валерий Пахомов, Антон Брукнер – композитор 19 века. Сзади – условное изображение радио-аппаратуры, использовавшейся нами. На горизонте – головка звукоснимателя, важная часть радиолы тех лет.

«Летопись Клуба ВЕАФ-ТОПАЗ» на протяжении многих лет вел сам А. Фоменко, а потом продолжили новые участники. Оригинал «Летописи» находится у А. Т. Фоменко. Сохранились письменные сведения всего лишь о 337 концертах. В действительности же их было значительно больше – по крайней мере, не менее 700. В Летописи уцелели записи о 86 «Александровских вторниках». Таким образом, Клуб ВЕАФ-ТОПАЗ работал в общежитиях и филиалах мехмата МГУ с начала 1963 по 1988 годы, то есть около двадцати пяти лет. Это очень много.

С 1984 по 1988 годы деятельность Клуба связана с именами моих учеников – А. О. Иванова и А. А. Тужилина. Ныне они – известные профессора МГУ, работают на кафедре дифференциальной геометрии и приложений мехмата. В 1988 году мы передали руководство клуба моей ученице Инге Шклянко (Птицыной). К сожалению, тут в стране начинался бурный переворот «перестройки». Деятельность «Топаза» оборвалась.