ГЛАВА 15
Изгои
Когда я вернулась с сумкой наперевес, они успели снять с себя одежду и перекинуться. Барса я уже видела, причем неоднократно. Поэтому сейчас все мое внимание приковал к себе Бурый. Теперь я понимала, почему он взял себе такое имя. Это был медведь, огромный, почти три метра ростом, покрытый густой и жесткой шерстью темно-коричневого цвета. Тело у него было мощное, с высокой холкой, а голова — массивная, с небольшими ушками и глазами, морда была изуродована уже знакомыми шрамами. Дополняли картину сильные лапы со страшными когтями, что могут рвать мясо на куски.
И почему, интересно, волки считаются в Долине самыми искусными воинами? Глядя на Бурого, я с трудом подавила желание стащить с себя амулет и броситься в пещеру, спасая свою жизнь и жизни мальчишек. Ему же и особо стараться не надо. Взмахнет пару раз лапой, сядет и раздавит.
— Готова? — прервал мои мысли барс и подошел ближе. — Садись.
Кивнула, сильнее прижала сумку к груди и подошла к Снежному, который на фоне Бурого казался домашней кошечкой. А медведь продолжал внимательно следить за каждым моим движением жуткими темными глазками-бусинками.
— Ему точно можно доверять? — тихо поинтересовалась я у Ирбиса, привычно забираясь сверху и обхватывая мощную шею руками.
— Ему — да, с остальными будь настороже.
Закрыв глаза, теснее прижалась к нему, вновь вдыхая ставший таким родным запах.
Свист в ушах, ветер в лицо и ощущение перекатывающихся мускулов подо мной.
Пока мы спешили к умирающему мальчику, я быстро вспоминала все, что знала о горячке, и о том, как с ней бороться. Как же жаль, что на мне висел этот блокирующий амулет. С помощью магии я бы излечила ребенка гораздо быстрее, а так придется уповать только на лекарства и травы.
Я уже имела опыт работы с этой горячкой. Три года назад мимо Заречья проходил обоз. Трое наемников, что были наняты для сопровождения товара, не слишком вежливо обошлись с одной очень злопамятной ведьмой, вот она их и прокляла, наслав горячку. Симптомы проявились, когда они проходили мимо нас. Нам с Райе пришлось выхаживать их. Горячка насылается индивидуально и опасности для окружающих не представляет, но все равно староста на неделю запер нас в дальнем сарае, пока точно не убедился в том, что жителям деревни ничего не угрожает. Последние два дня были особенно сложными. На исходе седьмого дня троица пришла в себя и набралась смелости и наглости, чтобы попытаться склонить меня к более тесному контакту. Сразу с тремя. Райе они тогда просто швырнули в сторону, да так, что старая знахарка ненадолго потеряла сознание, и двинулись на меня.
Вроде умные мужики, а чувства самосохранения никакого. Только отошли от проклятья одной ведьмы, как решили попытать счастья с другой. Нет, горячку я на них не насылала, просто сильное и неконтролируемое расстройство кишечника. Запахи стояли непередаваемые. И дабы не задохнуться, плюнула на все, сломала замки и выскочила наружу, следом вышла пришедшая в себя Райе. Начальник обоза потом весь следующий день ходил за мной и уговаривал снять заклинание. Им надо было спешить, а троица из клозета не вылезала.
Не пощадила. Уж слишком свежи были воспоминания о произошедшем. Сколько еще девушек они так подкараулили в переулке, и сколько из них не смогли оказать сопротивления? Заклинание было недолгое, сроком на тридцать шесть часов. Оставалось надеяться, что урок они усвоили.
На место мы прибыли примерно через пятнадцать минут.
Изгои жили прямо в скале. Огромная вертикальная каменная глыба, которая была, как сыр, изъедена огромным количеством ходов, пещер и узких тропинок. Множество ярких огней от очагов внутри небольших пещер и невероятное количество людей, перевертышей, магов. Я и не думала, что их так много.
Ирбис замер, с трудом переводя дыхание. Рядом, тяжело дыша, остановился Бурый. Медведь, совершенно не стесняясь, начал быстро принимать человеческий облик. Я резко отвернулась, краем глаза успев заметить, что к нему вышел какой-то мужчина с халатом в руках. Снежный обращаться не стал. Этого и не требовалось. Его габариты позволяли везде пройти.
Бурый подошел ближе и тихо произнес:
— Идемте.
Пещера короля нейтральных земель, как и полагалось его высокому положению, находилась на самом верху на широкой площадке, откуда открывался удивительно красивый вид на горы. Сейчас было слишком темно, чтобы хоть что-то рассмотреть, но все равно у меня невольно захватило дух, когда я поднялась туда. Их пещера была очень большой, но зато состояла из отдельных комнат. В самой дальней и лежал пациент.
Худенький мальчик метался в бреду, что-то шептал и трясся в ознобе. Его пыталась удержать невысокая хрупкая женщина. Она что-то бормотала ему, с трудом сдерживая рыдания.
— Кора, — позвал Бурый, подаваясь вперед и замирая всего в шаге от постели сына.
Женщина резко обернулась.
Красивая. Я бы даже сказала, что невероятно красивая. Даже с полными слез фиалковыми глазами, с припухшими веками, белой кожей лица и растрепанными золотистыми волосами, женщина была так хороша, что на ее фоне я невольно почувствовала себя уродиной.
— Я привел ведьму, — сглотнув, прошептал мужчина. — Как он?
В ответ Кора лишь покачала головой и перевела взгляд на меня.
— Спасите его, прошу, — едва слышно прошептала она, а слезы все текли из ее удивительных глаз.
— Нарывы есть? — Стянув сумку, я шагнула к ребенку и коснулась рукой влажного лба.
Мальчик вскрикнул, и хрупкое тело забилось в судорогах.
Боги, помогите. За что же так с невинным ребенком?
— Нет, — мать кинулась к нему, вновь пытаясь успокоить и утешить сына.
— Мне нужна холодная вода, тряпки, а еще кое-какие травы, — раскрыла сумку, доставая свои запасы и проверяя, чего не хватает. — Бурый, запоминайте: кора ивы, бузина черная — мне нужны только цветы, — соль и обязательно уксус. Ирбис, помоги ему.
Вновь повернулась к мальчику, с каждым мгновением все больше веря в то, что нам удастся его спасти.
Но одно дело желать, а совсем другое — воплотить эти желания в жизнь. Может, я слишком хотела его спасти или слишком была уверена в своих возможностях.
Следующие три часа пролетели незаметно. Мы с Корой делали компрессы из лечебных трав на лоб и локтевые суставы. Чередовали их с обтиранием уксусом и простой протиркой тела холодной водой. Жар это сбивало, но несильно. Ложкой, минуя слабое сопротивление, вливали в него отвар, который я приготовила из трав и лекарственных растений. Но и это помогало мало. Отсрочить горячку удалось, но она слишком далеко зашла, и для полного исцеления нужна была магия.
— Надо позвать мага, — шепнула я Ирбису, когда шла менять воду.
— Бурый не пойдет на это. Один из них наслал на ребенка горячку, и Питер пока не знает кто, и действовал ли злоумышленник в одиночку или ему кто-то помогал.
— Ирбис, он сгорает. А все то, что я делаю, лишь жалкая отсрочка. Мы лишь продлеваем эту агонию. Ему нужна магическая помощь.
— И что ты предлагаешь?
— Я сниму амулет…
— Нет, — рыкнул он тихо и зло сверкнул глазами. Того и гляди, звездочки полетят. — Ты с ума сошла!
— Подойди, — я перегородила ему дорогу, не давая уйти. — Просто послушай. Лихорадка не сразу мной овладеет. У нас есть десять — пятнадцать минут, прежде чем это произойдет. Этого времени должно хватить хотя бы на минимальное лечение. И еще она накроет меня не сразу, а постепенно. Только увидишь первые симптомы — сразу наденешь амулет.
Молчал, лишь внимательно на меня смотрел. Не согласился, но и не отказал.
— Ирбис, — умоляюще зашептала я. — Нам надо попытаться.
— Ты готова рискнуть всем ради этого ребенка?
— Да.
— А ты подумала о Киане? Что будет с ним, если с тобой что-то случится?
Отвела взгляд, но решимости не потеряла. Бьет по больному. Разве можно сравнивать их? Разве можно заставлять меня делать выбор?
— Ты позаботишься о том, чтобы он вырос хорошим мальчиком. А если я не попытаюсь помочь Алану… Я себе этого никогда не прощу. Понимаешь?
— Понимаю. Без магии точно не справиться?
— Нет, — покачала головой и тяжело вздохнула. Таз с водой тяготил руки, но это меня мало волновало. — Учитывая его возраст, вес и прочие факторы, заклятье на него было наложено приблизительно дня три назад.
— Три дня? — недоверчиво уточнил он. — Почему болезнь развилась так быстро?
— Потому что он слишком мал. Именно поэтому срок сократился почти вдвое. Ирбис, еще пара часов — и начнут появляться нарывы, к утру они лопнут… И тогда… — я сглотнула, — …тогда его уже никто не спасет.
Тишина, от которой мороз пробежал по коже.
— Я понял… Иди к нему, я скоро буду. И даже не думай что-то делать без меня.
— Хорошо… И спасибо.
Прежде чем он что-то успел сказать, я развернулась и быстро вышла.
Войти в комнату я так и не смогла, замерла в проеме, не в силах отвести взгляда от Коры, которая, прижав голову сына к своей груди, тихо напевала ему колыбельную. Слов почти нельзя было разобрать. Уж слишком тихо она пела, да и голос то и дело срывался от сдерживаемых рыданий. Я не говорила Коре о своих мыслях и страхах, но молодая женщина уже поняла все.
Как же хотелось сказать ей, что не все потеряно, что Алан еще будет жить. Но я не была уверена, что у меня все получится. А давать напрасные надежды… Имела ли я на это право?
— Это его любимая песня, — подняв на меня взгляд своих фиалковых глаз, прошептала она. — Я пела ее каждую ночь перед сном.
— И будешь еще петь, — попыталась улыбнуться я. — Обязательно будешь. Киан тоже любит эту песню.
— Ты же знаешь, что это неправда. Что мой мальчик не встретит этот рассвет живым. Он уйдет к богам.
— Я сделаю все, чтобы этого не случилось.
— Мы сделаем, — произнес Снежный, становясь рядом со мной. Перевертыш принял человеческий облик и надел чьи-то штаны. Теплые руки мягко обхватили меня за плечи, даря такую необходимую уверенность. — Кора, ты не могла бы нас оставить?
— Что вы собираетесь делать?
— Спасать Алана.
— Кора, идем, — Бурый протиснулся между нами и подошел к жене. Сел на колени и осторожно коснулся влажных от пота волос сына. — Они позаботятся о нашем мальчике.
Медведь бережно обхватил жену за талию, помогая подняться. В его синих глазах, когда он в последний раз посмотрел на своего сына, было столько боли, что я сама едва не расплакалась. Если Кора, как женщина, могла выразить свое горе через слезы, то Бурый этой прерогативой не обладал.
— Сделаем все, что в наших силах, — пообещала я.
Мы сели рядом с мальчиком, что вновь стал метаться в бреду и жалобно всхлипывать.
— Миа, последний раз спрашиваю: ты уверена?
Перевела взгляд с Алана на Ирбиса.
— Не дай мне сойти с ума, — шепнула в ответ и закрыла глаза, затаив дыхание.
Его приближение я почувствовала задолго до того, как он коснулся амулета. Перевертыш провел пальцами по ремешку и аккуратно снял.
В следующее мгновение сила вернулась ко мне.
Невозможно передать словами эти ощущения, которые водопадом эмоций накрыли меня с головой. Словно я и не жила до этого момента. Без этой силы, без способностей это была не жизнь, а одна сплошная мука.
С трудом удалось заставить себя отвлечься от этих ощущений и сосредоточиться на умирающем ребенке, счет жизни которого уже шел на минуты.
Время… Его же совсем мало осталось. В любую минуту Ирбис может заметить признаки возобновляющейся лихорадки и надеть на меня амулет.
А я тратила его драгоценные крупицы на собственные восторги, вместо того чтобы заняться Аланом.
Подвинулась ближе, положив одну ладонь на лоб, другую — на вздрагивающую грудную клетку. Слова заклинания легко сорвались с губ, и сила словно потекла из моих пальцев прямо в него. А я только и могла, что радоваться своему расширенному резерву. Именно благодаря ему есть шанс спасти мальчика.
Я не следила за временем, не смотрела по сторонам. Для меня в тот момент существовали только ребенок и стремление спасти его. Пот застилал глаза, а голос начал срываться от напряжения.
Но я сильная и со всем справлюсь. По-другому ведь просто не может быть.
Это раньше, с прошлым резервом, все могло бы закончиться иначе, нужны были амулеты подзарядки или теплый перевертыш рядом, из которого можно было пить силу. Но сейчас все иначе. Я сильная. Гораздо сильнее любого мага из нейтральных земель. Даже если собрать их вместе, я все равно буду могущественнее… Никто не сможет встать у меня на…
В следующее мгновение меня просто отрезало от силы, и я сломанной куклой свалилась прямо в объятия Ирбиса.
— Успел, — шепнул, прижимая меня в себе, и осторожно коснулся губами моих губ. Это был не поцелуй, а мимолетное прикосновение, но отчего-то очень сладкое. — Больше никогда, Миа… слышишь? Больше никогда ты не будешь так делать.
Кивнула, с наслаждением чувствуя тепло и силу его объятий. Хм, я так скоро привыкну. И отчего-то совсем не против этого привыкания. Разве это плохо — хотеть большего, чем есть на самом деле?
— Как он? — прошептала одними губами.
Но Снежный услышал, взглянул на мальчика, после чего опять повернулся ко мне:
— Спит, судорог больше нет. Ты спасла его, Миа. У тебя получилось.
— Компрессы… Настойка… Надо… продолжать.
— Надо. — Перевертыш легко встал, все так же бережно держа меня на руках. — Я скажу Коре, она все сделает, а тебе надо поспать.
— Но…
— Миа, мы это уже проходили. Сейчас у тебя нет сил даже на то, чтобы голову прямо держать. Такой резкий скачок магического фона лишил тебя не только магических, но и физических сил. Поспи. Если будет что-то важное, я тебя обязательно разбужу, — пообещал он, неся меня куда-то.
— Обещаешь? — сонно вздохнув, прошептала я, закрывая глаза и прижимаясь к его обнаженной груди. И мысленно прошептала: «Жаль, что нет шерсти, она так вкусно пахнет…»
— Обещаю, — Ирбис неожиданно мягко фыркнул и тихо добавил: — Будет тебе шерсть. Все, что захочешь, а теперь спи, — и уложил на мягкую шкуру.
Кивнула и провалилась в сон.
Проснулась я неожиданно. Распахнула глаза, вглядываясь в темный потолок. Все тело болело и ныло от переутомления, но это было не страшно. Страшнее было узнать, чем закончились мои попытки спасти Алана. В углу тихо догорал очаг. Повернув голову, увидела яркие красные угли. Наверное, стоило подбросить дров, и я даже почти приподнялась, чтобы встать, но неожиданно услышала приглушенные голоса.
— Что ты хочешь, Пит? — устало спросил Ирбис за стенкой.
— Хочу, чтобы ты перестал валять дурака и принял мое предложение, — ответил ему Бурый. — Сколько лет ты еще будешь у волчьего лорда на побегушках?
— Я у него не на побегушках.
— А что ты делаешь? Свой долг ты отдал много лет назад, Ксандер. Пора уже начать жить собственной жизнью.
«Ксандер? Какой Ксандер? Это его имя? Настоящее имя?.. Они что, знакомы?»
— Меня моя жизнь вполне устраивает. Если ты сбежал из Долины, это не значит, что и я должен следовать твоему примеру.
— Они не дадут тебе подняться. Твое происхождение…
— У Ирбиса Снежного нет никакого происхождения, — быстро перебил его барс.
— У Снежного — нет, а у Ксандера М… — договорить Бурый не смог, раздались тяжелый стук и хрип. Словно медведя впечатали в стену.
— Не смей произносить это имя. Никогда, — процедил Ирбис.
Я еще никогда не слышала столько гнева в его словах.
— Прости, — просипел Бурый. — Я не должен был…
— Не должен. Питер, занимайся своей семьей и не лезь в мою жизнь. У тебя своих проблем хватает.
Тишина и шуршание одежды. Я невольно затаила дыхание, напрягая слух.
— Миа — сильная ведьма, плюс еще хейды. За нее будут драться все лорды.
— Я знаю, — голос Ирбиса был лишен каких-либо эмоций.
— И тебя в дележку уж точно не допустят.
— И что?
— А то, мой друг, что в случае чего двери моего дома всегда будут открыты для вас.
Ирбис промолчал, а после тихо произнес:
— Как Алан?
— Пятна исчезли, жар стал спадать. А как Миа?
— Спит. Она многим рисковала для того, чтобы спасти твоего сына.
— И я буду вечно ей благодарен. Как и тебе, старый друг.
В то же мгновение раздались шаги. Притворяться спящей не имело смысла, он меня сразу раскусит, поэтому я сделала вид, что только проснулась, — зевнула, потянулась, принялась растирать затекшие мышцы.
— Проснулась? — Ирбис тенью возник в проеме.
— Да, — произнесла в ответ хриплым ото сна голосом. — Сколько времени прошло? Как Алан?
— Скоро рассвет. Алану уже лучше. Нам пора возвращаться в лагерь и отправляться в путь, — он подошел ближе и сел у меня в ногах.
В догорающих углях очага я видела лишь половину его лица, другая оставалась в тени. В голове в который раз загудела мысль: кто же ты такой на самом деле, Снежный? Какие тайны еще скрываешь от меня и всего мира? И почему не позволяешь узнать тебя настоящего?
— Ему точно лучше? — осторожно села, прислонившись спиной к холодной стене. Голова еще немного кружилась, и очень хотелось пить.
— Да. Бурые хотят тебя отблагодарить.
— Главное, что он жив, это самая большая благодарность. Удалось выяснить, кто наслал на него горячку?
— Бурый занимается этим вопросом.
— Разве ты не будешь ему помогать?
Странные какие-то у них отношения, непонятные. Вроде друзья, а вроде совсем чужие люди.
— Нет, — покачал головой Ирбис. — Не буду. Это дела изгоев, мне в них вмешиваться нельзя.
— А мне?
— Тебе тоже. Ты спасла жизнь Алана, и на этом наше участие в этой истории будет окончено, — решительно и бескомпромиссно произнес мужчина и встал. — Ты хочешь взглянуть на него перед уходом?
— Да.
Мужчина кивнул, наклонился и быстро подхватил меня на руки. Возражать такому обращению я не стала, а молча обхватила за шею, наслаждаясь его прикосновениями. Хотела я того или нет, но память о той ночи никуда не делась, и временами на меня накатывали непонятная тоска и странное томление. Вот не знала я о том, каково это — наслаждаться мужскими прикосновениями и испытывать наслаждение, и жила себе спокойно. А вот теперь моя чувственность была разбужена и ждала продолжения.
Алан все еще спал. Но в этот раз его сон не внушал опасений. Дыхание хоть и было хриплым, но оставалось спокойным. Тело больше не сводила судорога, и жуткий жар ушел. Ирбис осторожно опустил меня на пол и слегка придержал за плечи, не давая упасть. Голова от смены положения слегка закружилась, но я стояла.
— С ним все в порядке? — шепотом спросила я у Коры, которая свернулась калачиком на краешке ложа сына и не сводила с мальчика глаз, периодически трогая влажные от пота волосики.
Услышав мой голос, женщина быстро поднялась и улыбнулась.
— Да, вашими стараниями. Не знаю, как вас и благодарить, Миа. Вы спасли моего ребенка.
— Вы ничего мне не должны. Я сама мать, Киану скоро пять. Не знаю, что бы со мной было, окажись мы в такой ситуации.
— Могу я с вами поговорить? — быстрый взгляд в сторону застывшего за моей спиной барса. — Наедине.
— Конечно. Ирбис, я скоро буду, — аккуратно высвободившись из его объятий, сделала шаг в сторону Коры и присела на краешек ложа.
Молодая женщина села рядом и, быстро схватив меня за руки, вложила в ладонь что-то тяжелое и теплое.
— Это мой подарок вам, — шепнула она, сложив руки на коленях.
Раскрыв ладонь, я увидела гладкий, правильной округлой формы камешек размером с грецкий орех. Он был красивого синего цвета с голубыми, белыми и темно-фиолетовыми прожилками. Вроде бы просто камешек, но уж слишком необычным был его цвет.
— Это же…
— Да, это он, — немного печально улыбнулась она, слегка приподняв уголки губ. — Он мне достался от матери, ей от ее матери, а та получила от своей.
— Я не могу это принять. Слишком ценный дар.
— Меня с семьей ничего не связывает уже много лет. С тех пор как я ушла вслед за Питером в нейтральные земли. Мне он больше не нужен, а вам пригодится, — она замолчала на мгновение. — Извините, если вмешиваюсь не в свое дело, но… Как много вы знаете о Долине?
— То, что рассказывал Снежный.
— Врать он вам не станет, но и много не расскажет. Не так ли?
— Так. Мне есть чего опасаться?
— Вы знаете, почему мы с Питером ушли оттуда и обосновались здесь? Я истинная перевертыш, мои предки пришли в Долину столетия назад. А Питер был одичавшим, что каким-то чудом смог добраться до Долины. Внучка одного из лордов и простой крестьянин… — тяжело вздохнув, закончила она.
М-да, классическая ситуация, и такая знакомая. Только вот я вместо побега с Томом выбрала иной путь. Почему? Может, потому, что не любила никогда по-настоящему? Не знаю.
— И вам пришлось бежать?
— Да. Ради него я была готова лишиться всего, терпеть все невзгоды и лишения.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— В Долине чтят мнение женщины. К ней сватаются мужчины, тот, кого она сама выберет, и будет ее супругом.
Что-то я немного запуталась в логике. Ели она могла сама выбрать себе спутника, то отчего пришлось бежать?
— Только вот посвататься Питеру не дали… Не позволили. И выбрать его я не могла. Больше года нам пришлось прятаться и укрываться, пока я не узнала о том, что беременна. Только так нам удалось отстоять свое счастье. Потому что ребенок связывает двоих крепче всяких союзов, клятв и законов. Запомни это, Миа. И еще помни, что здесь тебе всегда будут рады.
— Спасибо, Кора, — сжав в руке камень, благодарно улыбнулась я.
Беременность, ребенок. А если та ночь не прошла бесследно? Если я уже беременна, а Ирбис отчего-то не говорит мне об этом. Когда он сказал, будет известно, — через три дня? А сколько прошло?
— Кора, скажи, а как у вас определяют беременность? — тихо спросила я.
— Хочешь знать, не понесла ли ты от Снежного? — понимающе кивнула она. — Я чувствую его запах на твоей коже, вижу, как он украдкой рассматривает тебя. Ты дорога ему, Миа, и он не самый плохой вариант. Если тебе, конечно, не нужен именитый лорд с тугим кошельком и символом власти.
Ее немой вопрос и последнюю фразу я проигнорировала. Смысла оправдываться и что-либо говорить не было. Ведь женщина так и не ответила на мой вопрос.
— Так я беременна? — тяжело сглотнула я.
— Нет, сейчас я не чувствую ничего. Может, еще рано. Обычно запах меняется на третьи сутки. И думаю, Снежный сообщит тебе об этом.
Облегченно вздохнула. Как бы ни был хорош Снежный, как бы сильно меня к нему ни тянуло, столь глобальных изменений в своей жизни я не планировала. У меня уже есть Киан, и больше для счастья мне не нужно было.
Через полчаса мы с Ирбисом вернулись в наш лагерь, что уже начал просыпаться и готовиться к дальней дороге.
Дальнейшую часть пути мы прошли без лишних тревог и приключений. После обеда Снежный позволил мне ехать с сыном на одной лошади. Ланс, это тот, что со шрамом, как раз в обличье волка бежал впереди нас. Киан всю дорогу прижимался ко мне и что-то рассказывал или спрашивал. Временами я чувствовала на себе пристальный взгляд Ирбиса, но стоило мне повернуться, все волшебство исчезало, и он быстро отводил взгляд.
Пейзаж постепенно изменился, практически полностью исчезли деревья, растительность, лишь кое-где пробивался мох. Заметно похолодало, и появился ветер, но снега еще не было.
К концу дня, когда до заката оставалась пара часов, мы прибыли к границе и вступили на землю перевертышей. Дальше должна была начаться новая жизнь, по новым правилам. Вот только готова ли я была к этим изменениям?
