Глава 38
Crocodylus acutus: сквозь туман

Зимние каникулы мы решили провести в Эквадоре. Я надеялся, что там будут “петь” американские крокодилы и кто-то из кайманов. Мы думали полететь в Кито, понаблюдать за крокодилами на побережье, а потом пересечь Анды и поискать кайманов в Амазонии. На этот раз самые дешевые авиабилеты были из Нью-Йорка, так что мы поехали туда.

Кито находится в широкой долине между двумя параллельными рядами заснеженных вулканов. Стоял сезон дождей, так что горы не было видно, но панорама с холмов над городом все равно открывалась замечательная. Иногда просветы в слоях облаков совпадали, и на город падал узкий луч солнца, заставлявший какой-нибудь дворец, собор или жилой квартал сверкать, как драгоценность.

Мы взяли напрокат машину и поехали к океану. Почти все побережье Эквадора находится в зоне влияния холодного течения с юга. В Северном Чили и Перу это течение настолько сильно “высушивает” климат, что превращает берега в туманную пустыню, но в Эквадоре оно только меняет дождевой лес на сухой и голубое небо на серое. Холодная вода не помешала американским крокодилам заселить эти берега, но они избегают моря и живут в устьях рек.

В XX веке их почти полностью истребили, остались лишь две маленькие популяции – одна в северо-западном Перу, другая в Эквадоре.

Мы поселились на маленькой финке (частном доме с участком земли), принадлежавшей итальянскому даун-шифтеру, который не знал этого слова, потому что жил в Эквадоре уже больше десяти лет. Подобно многим прибрежным фермам и плантациям, финка была также домом отдыха, где по выходным останавливались отдыхающие из Кито и Гуаякиля. Мы сняли домик в саду. По ночам нам на крышу падали разные экзотические фрукты, за окном весело поквакивали гекконы и ухали маленькие совы, а дождь барабанил не переставая. Из-за дождей нашему хозяину приходилось сушить урожай какао в комнатах. Мы пили столько горячего какао, что постоянно хотелось спать, и мы спали днями напролет под шум дождя, а перед рассветом вставали, чтобы послушать “песни” крокодилов. Нам приходилось идти около километра и переходить вброд речку, чтобы добраться до машины; подъехать поближе мы не могли, потому что боялись надолго застрять на финке, если речка еще поднимется. Даже дорога нередко превращалась в поток жидкой красной грязи после целой ночи дождя.

Паук в цветке орхидеи. Эквадор

Широкое устье большой реки было постоянно затянуто дымкой, так что мы ни разу не видели дальний берег. Река пахла солью и водорослями. Из воды торчали бесчисленные островки с кучками деревьев; многие из них не были прикреплены ко дну и медленно плыли к морю с тех пор, как их оторвало от каких-то заросших лесом берегов выше по течению. Такие плавучие острова, скрепленные корнями растущих на них деревьев, называются растительными плотами. Многие тропические реки тысячами выносят их в океан, где они дрейфуют за сотни километров. Считается, что эти плоты – основной способ заселения нелетающими животными удаленных островов вроде Галапагосских.

У нас не было лодки, и приходилось подолгу брести по глубокому илу между корнями мангров, чтобы отыскать крокодилов. Несколько самцов, которых мы нашли, шлепали головами, но практически не подавали голоса. Вероятно, их предки перестали включать рев в свои “песни”, пока расселялись на юг по тихоокеанскому побережью Южной Америки, где они живут исключительно в устьях больших рек.

Как и во Флориде, американские крокодилы в Перу и Эквадоре не вырастают по-настоящему крупными – вероятно, из-за холодного климата. В эквадорской популяции их всего около полусотни. Тем не менее, судя по собранным Брэндоном Сиделау данным из местных газет, раз в несколько лет им удается поймать рыбака или туриста. В Центральной Америке, где их больше и они крупнее, такое случается по нескольку раз в год. Американский крокодил – сильный, опасный хищник. Тем удивительнее история, происшедшая с костариканским рыбаком Хильберто Шедденом по прозвищу Чито.

В 1991 году Чито нашел в мангровом болоте крокодила с простреленной головой. Местный фермер подстрелил его, потому что крокодил таскал у него коров. Крокодил был еще жив, но крайне истощен. Чито отвез крокодила домой, назвал его Почо и шесть месяцев выхаживал, как больного ребенка. Все это время крокодил жил у него дома. Когда Почо поправился, Чито отпустил его в реку, но крокодил стал настолько ручным, что каждый день приходил к рыбаку домой и спал на веранде. Он приплывал, когда Чито звал его по имени, и они вместе плавали в реке, играли, обнимались и подшучивали друг над другом (например, Почо любил подкрадываться к Чито из-за спины и неожиданно делать вид, что нападает на него с раскрытой пастью, а в последний момент останавливаться и давать поцеловать себя в нос). Почо позволял прикасаться к себе жене и дочери Чито, но к прочим людям относился настороженно и иногда агрессивно, как нормальный дикий крокодил. Со временем эта парочка стала туристической достопримечательностью. Когда я последний раз был в Коста-Рике, то заглянул к ним в гости, хотя еще не занимался в то время крокодилами. Для меня было совершенно очевидно, что Почо получал от игр не меньшее удовольствие, чем Чито. Их дружба продолжалась больше двадцати лет, пока Почо не умер от старости (на его похороны собрались тысячи людей со всей Коста-Рики). За это время почти каждый исследователь крокодилов успел предсказать Чито ужасную смерть в крокодильих зубах, но, хотя Почо вырос до четырех с половиной метров и их игры нередко носили довольно буйный характер, Чито ни разу не получил серьезной царапины. Сейчас, насколько я слышал, он пытается приручить другого крокодила, но трудно сказать, что из этого получится. Обычно настолько ручными становятся только крокодилы и аллигаторы, воспитанные человеком с самого вылупления из яйца, да и то далеко не всегда.

Понаблюдав за крокодилами неделю, мы поехали на восток. Путь через эквадорские Анды в сезон дождей состоит из бесконечного подъема по серпантину в густом тумане до холодного высокогорного перевала, где сверкающие колибри вьются вокруг причудливых цветов, короткого перерыва в бесконечных дождях во время пересечения долины Кито, подъема на второй перевал и спуска по еще одному серпантину почти до уровня моря через слои облаков, туман и все более теплый дождь. Покрытые густым лесом сколы гор необыкновенно красивы даже в плохую погоду.

В горных лесах Анд растет очень много орхидей. Обычно каждый год цветет лишь небольшая часть из них. Порой можно просмотреть тысячи орхидей, растущих на замшелых ветвях деревьев, и не найти ни единого цветка. Но в этом году произошло что-то необычное – возможно, особенно сильные дожди, – и орхидеи зацвели почти все. Лес превратился в фантастическую выставку орхидей, такую влажную, что даже мебель в офисах заповедников покрылась мхом. Эти цветы выглядели совсем не так, как садовые гибриды, продающиеся в цветочных магазинах. У горных орхидей цветки обычно маленькие и, за немногими исключениями, не очень яркие. Даже когда они повсюду, их надо специально высматривать. Некоторые настолько крошечные, что без лупы толком не разглядишь, другие похожи на пчел, улиток, капли росы или кучки сухих листьев. Разнообразие форм у них совершенно поразительное.

Наконец горы резко закончились, и перед нами открылись бескрайние просторы Амазонской низменности – пейзаж, который натуралисту милее любого другого на свете.

Эквадору принадлежит относительно небольшой сектор Амазонии. Леса вдоль подножий Анд вырублены почти полностью, но дальше к востоку, у границ с Колумбией и Перу, остались огромные массивы практически нетронутой сельвы. Нефтяные компании постоянно требуют разрешений на строительство новых дорог и трубопроводов и были бы рады полностью уничтожить лес за несколько лет, но пока природоохранным организациям удается замедлить неуклонное наступление цивилизации.

Самый большой и “дикий” лесной массив – национальный парк Ясуни, одно из четырех мест в Южной Америке, где, по-видимому, существует самое высокое биоразнообразие на Земле. К сожалению, в этом регионе есть запасы нефти. В 2007 году президент Корреа пригрозил, что разрешит широкомасштабную добычу нефти в Ясуни, если его стране не заплатят 3600 миллионов долларов выкупа – это примерно половина предполагаемой стоимости нефти, которую можно оттуда выкачать. Собрать удалось всего около 500 миллионов, потому что правительства развитых стран считали это шантажом и не хотели создавать прецедент. Деньги поступили в основном от неправительственных организаций, городских советов и даже стран, где уровень жизни ниже, чем в Эквадоре. До Корреа, видимо, так и не дошло, насколько он опозорил себя и свою страну подобным вымогательством. Летом 2014 года, отказав оппозиции, требовавшей провести референдум, Корреа разрешил добычу нефти в Ясуни и тем обрек парк на превращение в безжизненный край отравленных рек и вытоптанных пастбищ, подобно многим частям Амазонии, до которых нефтяные компании уже добрались.

Нам разрешили провести несколько дней в единственном в Ясуни лодже в обмен на его рекламу на российских туристических сайтах. Добираться туда надо из небольшого города под названием Кока на реке Напо. Официально городок именуется Пуэрто-Франсиско-де-Орельяна в честь конкистадора, первым из европейцев сплавившегося по Амазонке от верховьев до устья, – именно в этом месте он спустился с Анд и, не имея возможности вернуться, начал свой отчаянный сплав. Во дворе отеля жило множество зверей и птиц, привезенных из вырубленных лесов работниками нефтяных компаний: беличьи обезьяны, крошечные черные обезьянки тамарины, вечно спешившие куда-то с манго в зубах агути, разноцветные попугаи и детеныш акуши (грызуна типа агути, но намного мельче). Двор никогда не затихал. Беличьи обезьяны роняли с деревьев фрукты, тамарины роняли друг друга, агути тихонько подбирали фрукты, обезьяны гонялись за агути, попугаи ара гонялись за обезьянами… Только маленькому акуши не с кем было ссориться, и он был счастлив, когда я взял его на руки. Он потоптался немного на ладонях, дружелюбно пописал, соскочил обратно на землю и умчался, довольно похрюкивая.

Путь по реке до лоджа занял четыре часа. Нефтяные вышки, вырубки и кучи мусора вдоль берегов сменились огромными деревьями. Мы остановились в маленькой индейской деревушке, чтобы пересесть из большого каноэ с мотором в маленькую долбленку с гребцом-подростком, и свернули из мутной бежевой Напо в узкую черноводную протоку. Я видел много таких лесных речек в Амазонии, но никогда не привыкну к их волшебному очарованию – неподвижности зеленых стен леса, внезапному появлению ярких птиц и обезьян в кронах деревьев, загадочной непроницаемости воды, в которой прячется столько удивительных существ. Речка становилась все уже и темнее, а потом лес вдруг расступился, и мы оказались на большом озере с лоджем на холмистом островке у дальнего берега. Это одно из самых красивых мест в Амазонии, с чудесными видами на озеро, лес и заснеженные вершины Анд далеко к западу. Еще лучшая панорама открывается с наблюдательной вышки в шестьдесят метров высотой, прикрепленной к стволу высоченной свитении в глубине леса.

Все работники лоджа – индейцы кечуа из соседней деревни. Их предки спустились с Анд, спасаясь от конкистадоров, разорявших империю инков. Только несколько англоговорящих гидов были биологами из Кито. Хотя в деревне живет около восьмидесяти человек (плюс примерно столько же детей), в лодже царит уютная атмосфера хорошо организованного семейного предприятия. Нам так там понравилось, что мы потом долго рекламировали этот лодж, где только могли, и даже нашли нескольких волонтеров для обучения жителей деревни английскому.

На холме, где стояли домики лоджа, было много цветущих и плодоносящих деревьев, которые словно магнитом вытягивали из леса редких птиц и обезьян. Вокруг расходилась сеть пеших тропинок и доступных маленьким лодкам речек, где буквально каждую минуту попадалось что-нибудь интересное. Одна из тропинок вела к ручью с прозрачной водой, где плавало множество разноцветных рыбок; другая – к деревянному укрытию, откуда можно было наблюдать за небольшой пещерой, в которую прилетали поесть глины с минеральными солями огромные стаи маленьких попугайчиков и разноцветных ара; а третья проходила через полянку, заросшую роскошными цветами эухариса, которые встречаются только в лесах Восточного Эквадора и похожи на огромные призрачно-белые нарциссы с дивным ароматом.

У нас получился как бы третий медовый месяц, еще лучше двух первых. Дождевые леса Амазонки известны как рай для натуралистов, антропологов и любителей экзотической кухни. Намного менее известны изысканные эротические удовольствия, которым можно там предаваться. Например, вы можете обмазать любимую репеллентом от комаров, не пропустив ни одного квадратного сантиметра кожи; смыть репеллент на следующее утро в лесном водопаде; искупаться с ней в песчаной ванне, выкопанной на дне прохладного ручья скатом-хвостоколом, пока маленькие рыбки целуют мягкими губами самые нежные уголки ваших тел; провести по коже любимой пальцем, смоченным медом диких пчел, чтобы потом сотни разноцветных бабочек слетелись на след пальца и высосали мед своими тонкими хоботками; или тесно обняться, стараясь согреть друг друга под полиэтиленовой накидкой во время неистовой грозы, когда молнии вспыхивают по десять раз в секунду, колючие пальмы со свистом раскачиваются на ветру, а в воду вокруг вас сыплются сорванные с ветвей орхидеи.

Местные жители предаются намного более гедонистическим развлечениям: курят галлюциногенные грибы как минимум шести видов, используют гигантских личинок жуков в качестве женских секс-игрушек, пьют необычно стимулирующий сок ягод антуриума… Но нам было не настолько скучно, чтобы такое пробовать.

Вокруг лоджа водились два вида кайманов. Черные кайманы обитали в озере и в протоке, соединяющей его с Напо.

Я понаблюдал за одним крупным самцом; его “песни” оказались идентичными тем, которые я слышал от черных кайманов Гайаны, так что я переключился на поиски карликовых кайманов Шнайдера.

Это было сложнее. Карликовые кайманы жили в ручьях, слишком мелких для любого каноэ. Я пытался ходить по берегам ручьев, но окружающий лес был затоплен, так что получалось слишком много шума. Я уже готов был сдаться, когда нашел ручей с прозрачной водой, протекавший вдоль подножия невысокого холма. Вдоль этого ручья можно было двигаться бесшумно, и вскоре я отыскал карликового каймана. Он проводил дни в небольшой заводи, а по ночам охотился в затопленном лесу. Не знаю, что он там ловил, но однажды он отрыгнул комок короткой шерсти, похожей на мех какого-то грызуна. У крокодилов очень концентрированный желудочный сок, который легко растворяет кости, копыта и даже панцири черепах, но почему-то не может растворить волосы млекопитающих, хотя они состоят из того же белка (называемого кератин), что и копыта.

Маленький кайман иногда исполнял “ревущие песни” и “шлепающие песни”. Ничего нового в этом не было, но жизнь карликовых кайманов так мало изучена, что ценность представляют любые данные.

Серверио, старший гид лоджа, очень хорошо разбирался в местной фауне. У него не было формального образования (его отец был ночным шаманом деревни), но он знал сотни птичьих голосов и много интересных подробностей из жизни леса. По его словам, обычно кайманы Ясуни не “пели” в декабре. Но в этом году их поведение изменилось, по-видимому, из-за очень сильных дождей. Не знаю, был ли он прав. За годы наблюдений я не раз видел, как другие виды крокодиловых, особенно аллигаторы, “пели” вне брачного сезона, но не замечал, чтобы это было связано с погодой.

В который раз нам пришлось спустя всего несколько дней уезжать из чудесного места, где хотелось бы прожить месяцы. Мы вернулись в Коку, забрали в отеле машину и уехали в Кито. Только когда самолет поднялся над облаками, мы наконец-то увидели окрестные вулканы во всей красе. Для нас это был прощальный привет Южной Америки. Мы не знали, когда еще сможем туда вернуться. Наша беззаботная аспирантская жизнь подходила к концу.

Сиамский крокодил