Глава 35
Caiman latirostris: неправильный паводок

Моя жизнь снова стала обычной. Я должен был преподавать в университете дважды в неделю, но старался проводить хотя бы половину выходных с Настей. Путь на машине из Майами в Ноксвилл занимал пятнадцать часов. Я быстро выучил, на каких бензоколонках продавали самый лучший кофе и во дворе каких отелей лучше всего ловился бесплатный интернет.

Южная Флорида оставалась теплой и интересной даже в ноябре. Огромные жабы аги приветствовали меня своими бесконечными трелями, когда я шел ночью от машины к своему кабинету. Парковаться мне приходилось за километр. Формально парковка на улицах поближе тоже была бесплатной, но там был дорогой квартал, и местным жителям не нравилось, если я оставлял у них перед домом свою обшарпанную “тойоту”. Пару раз они снимали с нее номера и потом звонили в полицию, говоря, что на улице стоит машина без номеров. Полиция вызывала эвакуатор, и мне потом приходилось платить пару сотен долларов, чтобы получить машину обратно. Оба раза я сторицей рассчитывался с жильцами домов за гостеприимство, но деньги было уже не вернуть.

Я постарался сделать свой кабинет более комфортабельным, но он все равно выглядел как комната для допросов. Главной проблемой было отсутствие душа. Чтобы помыться по частям в лабораторном умывальнике, требовалось полчаса времени и некоторая акробатика. Единственным душем в здании была аварийная поливалка на случай, если кто-то обольется кислотой, расположенная в коридоре возле химической лаборатории. Я мог пользоваться ею поздно ночью, чтобы вымыться до пояса, но полностью раздеваться не рисковал, потому что несколько человек на факультете имели привычку работать допоздна. Я подозревал, что еще несколько аспирантов жили в своих кабинетах, но никто никогда не обсуждал эту тему, потому что никто точно не знал, запрещено это или нет, и все боялись спрашивать.

Работы было много: преподавание, обработка собранных данных и написание путеводителя по Африке. Стася и Шура поехали в Москву, чтобы найти издателя. У меня не было времени поехать с ними, а они были незнакомы с российскими представлениями о бизнесе, и в результате подписанный ими договор на издание оказался просто грабительским. Через несколько месяцев главный редактор издательства уволился, а новый вообще отказался издавать книгу, потому что счел наши описания традиционных африканских разводок расистскими. Ситуация сложилась довольно комичная: в России любят шутки о политкорректности американцев, но на практике политкорректность там намного чаще доходит до абсурда, чем в США. Я нашел другого издателя, но туристические агентства добились, чтобы он отказался печатать книгу, потому что боялись, что люди начнут ездить в Африку самостоятельно. Эта бодяга тянулась несколько лет; разные издательства объявляли банкротства, расторгали соглашения и несколько раз пытались нас кинуть. В конце концов мы начали продавать книгу через интернет в электронном виде; доход от продаж, конечно, совершенно не оправдал затрат времени на ее написание.

Из Москвы Стася с Шурой поехали в Кению и устроились на работу в дайв-центр. Они решили поселиться в Африке насовсем и больше не путешествуют. Я бы и сам с удовольствием перебрался в тропики, но надо было заканчивать диссертацию и начинать семейную жизнь.

Мы с Настей решили пожениться в ноябре, но свадьбу отпраздновать в менее депрессивное время года. Поскольку мы оба – атеисты, официальное оформление брака получилось несложным: зашли в мэрию и попросили клерка провести официальную церемонию. Клерк был совсем молодым, застенчивым парнишкой, только недавно начал работать. Он искренне за нас радовался и волновался больше нас. Я думал, что процедура будет скучной и бюрократической, но получилось очень трогательно.

Все свободное время в Майами я проводил за анализом данных по нильским крокодилам и миссисипским аллигаторам. Стив прекрасно разбирался в статистике и без устали обучал меня разным методам математической обработки результатов наблюдений. Он также внимательно следил, чтобы в собранной информации не оставалось пробелов. Одна из проблем, на которые он мне указал, заключалась в отсутствии так называемых тестов на надежность наблюдателя.

Если вы применяете статистические методы к данным, собранным разными людьми, небольшие различия в том, как они интерпретировали свои наблюдения, могут привести к серьезным ошибкам в результатах анализа. Тест на надежность позволяет определить, насколько различаются у разных наблюдателей оценки увиденного. Чтобы провести тест, надо дать нескольким людям посмотреть на одни и те же события и сравнить их записи.

Среди моих данных были два набора, которые нужно было проверить на надежность наблюдателя. Во-первых, “песни” нильских крокодилов: следовало убедиться, что разные люди примерно одинаково способны расслышать тихий “кашель”, который в некоторых популяциях заменяет рев. Во-вторых, мой метод узнавания кайманов жакаре “в лицо” по пятнам на морде: я пользовался этим способом двумя годами раньше, но не проверил, много ли возникает ошибок.

Я не мог себе позволить еще одну поездку в Африку, но знал, что в Израиле есть несколько крокодиловых ферм с нильскими крокодилами. Среди читателей моего блога были бывшие советские зоологи, жившие в Израиле, и два из них согласились несколько раз съездить по выходным на одну из этих ферм, чтобы послушать “песни” крокодилов. Крокодилов на ферму привезли с огромного озера Виктория, так что “кашляли” они совсем тихо, но мои друзья различали эти звуки без труда: их заметки оказались совершенно одинаковыми.

С кайманами жакаре было сложнее. В тех странах Южной Америки, где они водятся, мне некого было попросить о подобном одолжении. Мой друг Паоло к тому времени переехал из Бразилии в Уругвай. Он не рассказал почему, но я подозреваю, что это было как-то связано с мужем одной из его бесчисленных подруг.

Я спросил Настю, не хочет ли она съездить на зимние каникулы в Бразилию. Мне казалось, что выслеживание кайманов в затопленных саваннах и дождевых лесах – идеальный способ провести медовый месяц. Кроме того, в Бразилии водится целых шесть видов кайманов, и по некоторым из них у меня было совсем мало данных. Оставалась одна проблема: большинство из этих шести видов обитают на севере страны, в Амазонии, а единственным местом, куда мы могли долететь, был Сан-Паулу на юге. Авиабилеты во все остальные города стоили слишком дорого, даже в Манаус, где самолеты из Майами в Сан-Паулу делали промежуточную посадку Но я помнил, что на большей части Бразилии отличная дорожная сеть, и понадеялся, что мы сможем доехать до Амазонии на машине.

Каждый раз, как я приезжаю в Бразилию, не устаю удивляться, насколько быстро она меняется. Это одна из немногих стран, где политически “левый” президент оказался лучше большинства “правых”. К сожалению, стоимость жизни тоже меняется, так что путешествия по Бразилии теперь стоят примерно столько же, сколько по США.

Мы взяли напрокат крошечную машинку и поехали на север вдоль побережья. Берега Южной Бразилии необыкновенно живописны. Гранитные горы поднимаются над бесконечными пляжами и потайными бухтами. Склоны покрыты так называемым атлантическим дождевым лесом – одним из самых красивых тропических лесов мира. В сезон дождей почти каждое дерево там покрыто цветами. Дождь шел не переставая, но мы все равно наслаждались путешествием.

Пригородный транспорт. Канудус, Бразилия

Самый колоритный город Бразилии – Салвадор, где европейская архитектура сочетается с африканской беззаботностью. Мы попали туда в канун Рождества и зашли в главный собор, как раз когда там разыгрывали спектакль о жизни Святого семейства. К нашему удивлению, библейский сюжет был изменен таким образом, что получилось нечто вроде телесериала. После каждой серии на сцену выходил хор. Но это был не обычный церковный хор: мужчины – накачанные мулаты, голые до пояса, на девушках крошечные прозрачные платьица. За песнями следовали откровенно эротические танцы. Это было лучшее представление, какое нам доводилось видеть в храме.

Мы свернули в глубь суши, в саванны серрадо и затем в сухую пустыню каатингу с кактусами и зонтичными акациями. Это была самая бедная часть страны, но и она менялась к лучшему. Всего за два года, минувших с моего прошлого приезда, поселки в каатинге из трущоб превратились в чистые, ухоженные городки. Крестьяне больше не ходили в лохмотьях, а выглядели как почтенные фермеры. Все ездили на новеньких машинах, но дороги только начинали асфальтировать. Жизнь здесь была намного дешевле: за доллар можно было купить мешок манго или попробовать один из двенадцати сортов свежего сока в придорожных фрутериях.

Мы двигались на северо-запад, пытаясь добраться до амазонских лесов. Но они все никак не начинались. На сотни километров тянулись поля, пастбища и заросли кустарника на месте сведенных лесов. Вся юго-восточная часть самого большого леса планеты попросту исчезла.

Цивилизация на нашем пути тоже постепенно исчезала. Это была настоящая глубинка, которую не упоминают в путеводителях и редко изображают без ошибок на картах. Вместо мостов теперь были паромы; города стали обшарпанными и довольно дорогими. Наше главное удовольствие, чудесные фрутерии, перестали попадаться. Лучшим местом для ночевки были “мотели для свиданий”, обычно расположенные на окраинах городов. Они дешевые, тихие, а комнаты там всегда чистые и удобные.

Дороги, обозначенные на карте как автострады, превратились в грунтовки и колеи в грязи, а некоторые вообще не существовали. Бензоколонки представляли собой жилые хижины, в которых старики торговали бутылками со смесью спирта и бензина. Один раз нам пришлось заночевать возле такой хижины, потому что хозяин ушел навестить родственников и вернулся только наутро.

Стало понятно, что до Амазонии мы добраться не успеваем. Мы повернули на юго-запад, в глубину обширного плато Мату-Гросу, и сделали отчаянную попытку добраться до реки Шингу, одного из самых южных мест, где сохранился дождевой лес. Но дороги стали настолько плохими, что мы едва продвигались вперед. Наша машинка была такой маленькой, что нам хватало сил вытолкать ее из грязи, если она застревала, но мы все равно не смогли бы пробиться через сотни километров липкой глины, выглядевшей так, будто ее вспахали плугом. Один раз на особенно скользком участке машина слетела с дороги на скорости три километра в час и ударилась в дерево. Мы замучились чинить бампер, менять покрышки и выправлять ободы колес и боялись, что рано или поздно машина поломается всерьез. Пришлось свернуть на юг, так и не увидев ни леса, ни кайманов. Еще три дня у нас ушло на то, чтобы выбраться к цивилизации и асфальту. Мы оказались довольно близко от Пантанала и направились туда.

Я ожидал, что Пантанал будет затоплен, но там было совсем сухо. В этот год все дожди выпадали вдоль побережья. Вся живность собралась вокруг оставшихся озер; некоторые пруды были буквально заполнены кайманами жакаре. Мы остановились на ранчо под названием фазенда Санта-Клара, представлявшем собой райский уголок, где вокруг домов бегали и летали ручные свинки пекари, еноты, лисы-крабоеды, капибары и гиацинтовые ара. Взяв напрокат лошадей, мы поставили палатку у пруда с несколькими сотнями кайманов и быстро провели тесты на надежность наблюдателя. К нашей радости, мой метод узнавания кайманов “в лицо” оказался абсолютно надежным и простым в применении, даже для Насти, никогда прежде не видевшей каймана жакаре.

Проведя несколько дней в Пантанале, мы продолжили путь на юг. Теперь мы искали другой вид – широкомордого каймана. Он невелик (обычно около двух метров в длину) и обладает самыми широкими челюстями из ныне живущих крокодиловых, приспособленными к разгрызанию панцирей черепах и раковин улиток. Когда численность этих кайманов снизилась из-за охоты, начались эпидемии глистов среди скота: оказалось, что личинки глистов живут в пресноводных улитках, которыми питаются кайманы. Как и у всех крокодиловых, пол детенышей у широкомордого каймана определяется температурой в гнезде. Судя по некоторым наблюдениям, самки этого вида научились “выводить” и мальчиков и девочек, откладывая яйца в гнездо в два слоя, температура которых несколько различается.

Если не считать формы челюстей, этот кайман очень похож на жакаре. Там, где встречаются оба вида, широкомордый кайман предпочитает более болотистые места, но вообще-то он “универсал” и водится везде от мангровых лагун до прудов, выкопанных в качестве водопоев для скота. Он может скрещиваться с жакаре, но перемешивания не происходит – видимо, потому, потому что брачный сезон у жакаре на два месяца раньше.

Широкомордые кайманы обычны в прибрежных частях Бразилии, но мы как-то пропустили их по пути на север. Теперь мне наконец удалось их найти в водохранилище Итайпу на бразильско-парагвайской границе. Водохранилище образовалось в результате постройки самой большой в мире ГЭС. Под его водами исчезли остатки водопадов Гуаира, когда-то самых больших в мире по объему падающей воды. Бразилия взорвала их в 1980-х годах.

“Песни” широкомордых кайманов оказались практически идентичными “песням” жакаре. Записав несколько, я решил больше не тратить на них время и повез Настю на водопады Игуасу.

Первый раз я был на Игуасу в 1995 году. К тому времени я полгода путешествовал автостопом по Южной Америке, объехал континент против часовой стрелки и должен был вернуться в его северную часть, потому что обратный билет в Москву у меня был с Кубы. Но получение бразильской визы заняло очень много времени. Паоло прислал мне приглашение, но чиновников в консульстве так пугали гости из бывшей социалистической страны, что в визе мне поначалу отказали. Пришлось поставить палатку на аргентинской стороне водопадов и каждое утро ездить в соседний город, чтобы очередной раз наведаться в консульство. Через неделю я понял, что без взятки не обойтись. Из-за неожиданных расходов добраться до Кубы я уже не мог; пришлось покататься месяц по Бразилии, с большим трудом поменять билет и вернуться домой из Сан-Паулу.

В то время водопады и окружающий национальный парк были относительно дикими. Вечером туристы исчезали, и я оставался совсем один. Лунные радуги по ночам были особенно красивы. Можно было свободно гулять по лесным тропинкам, наблюдая из птицами, бабочками, оленями, иногда даже ягуарами.

С тех пор все изменилось. На водопады приезжает столько народу, что посещение жестко регулируется. Очередь за билетами растягивается на несколько часов. Хуже всего, что парк закрывается на ночь, и увидеть водопады при свете луны можно, только остановившись в дорогущем отеле, причем двести метров от отеля до водопадов ночью можно пройти только в сопровождении охранника. А если вы в отеле не ночуете, то попасть в парк можете только в дневную жару, когда из фауны остаются лишь питающиеся мусором носухи. В обширные леса вокруг водопадов заходить теперь разрешается только по одной-единственной тропинке, вместе с двадцатью другими туристами и в сопровождении гида, услуги которого стоят около ста долларов с человека. И даже вид на водопады уже не так хорош: на каждом берегу построено по фантастически уродливому отелю “Шератон”. Один из самых красивых уголков планеты превратился в парк развлечений.

Мы вернулись на побережье, где все еще шли дожди. В ту зиму сотни бразильцев погибли в результате наводнений и оползней. Мы остановились на небольшом прибрежном острове, чтобы отдохнуть пару дней от бесконечных дорог, а потом вернулись в Сан-Паулу Как раз в ночь нашего приезда в городе выпало сорок сантиметров осадков, так что улицы превратились в бурные реки. Мы нашли кондитерскую с двумя сотнями сортов пирожных, переждали там ливень, вписались в “мотель для свиданий”, провели остаток ночи за починкой радиатора и крышки капота и наутро поехали возвращать машину. До последней минуты я боялся, что несчастная малютка рассыплется на ходу после всех ухабов, колдобин и бродов, которые ей пришлось преодолеть. Но все обошлось. Позже компания, где мы брали машину, дважды попыталась снять 1400 долларов за прокат с нашей банковской карточки, видимо надеясь, что для нас это сущие копейки и мы ничего не заметим. Но мы заметили, и деньги удалось вернуть.

Садясь на самолет в Майами, мы думали, что наши приключения закончились. Но не тут-то было.

Потеря хвоста в драке смертельна для аллигатора