Глава 21
Crocodylus niloticus: ориентирование в Африке

Африка – континент бедный и отсталый, но все равно дорогой для путешественника. Дикой фауны, ради которой туда в основном приезжают, почти не осталось за пределами национальных парков и заповедников. Пребывание в парках обходится недешево, а иногда стоит совершенно сумасшедших денег, и в большинство из них не попадешь без собственного транспорта.

Было понятно, что мне не удастся провести исследования в Африке, если я не найду способ сократить расходы. Только прокат внедорожника на три месяца обошелся бы в десять тысяч долларов. К счастью, как раз в это время большая кейптаунская турфирма под названием “Гиена Трэвел” открыла дочернюю компанию “Шакал Туре”, сдававшую в аренду пикапы. Они делали это по схеме, которая называется “покупка с возвратом” и очень популярна в Австралии: вы покупаете машину по слегка завышенной цене, а компания обязуется через определенный срок купить ее обратно, вычтя стоимость аренды. Мы заранее договорились с ними, что арендуем внедорожник.

Когда моя мама услышала про “покупку с возвратом”, она тут же сказала: “Это разводка. Вам никогда в жизни не вернут деньги”. Но “Шакал Туре” казалась приличной фирмой, и отзывы о ней в интернете были отличные.

С национальными парками было сложнее. Я не мог получить заранее все необходимые разрешения на проведение исследований, потому что понятия не имел, где найду нужные мне природные условия, так что мне пришлось бы оформлять разрешения в десятки парков во многих странах. Это стоило бы целого состояния и заняло бы долгие годы. Но мы со Стасей и Шурой придумали изящное решение проблемы. Почему бы нам не написать первый путеводитель по всему африканскому континенту на русском языке? Сделаем себе соответствующие визитные карточки и сможем получать разрешения в качестве журналистов.

План прекрасно сработал. В большинстве стран было легко договориться о встрече с местными чиновниками, нередко на уровне министра, и разом получить разрешение находиться бесплатно во всех парках сколько душе угодно. Я обязательно упоминал в конце беседы, что в свободное от журналистики время буду наблюдать за крокодилами, но мое “хобби” никого не заботило – лишь бы мы рекламировали страну. Мы твердо решили, что обманывать никого не будем и путеводитель действительно напишем.

Мы приземлились в Йоханнесбурге холодной зимней ночью, взяли напрокат маленький “фиат” и доехали до Кейптауна, почти не останавливаясь. ЮАР – большая страна: хотя дороги там отличные, пересечение ее из конца в конец занимает несколько дней. Когда мы явились в офис “Шакал Туре”, оказалось, что внедорожник не готов – нужно еще несколько дней чинить рулевое управление.

Несколько дней растянулись на две недели, но мы не беспокоились. Если бы мне пришлось выбирать город, чтобы застрять в нем на пару недель, я бы все равно выбрал Кейптаун. Он расположен в уникальном уголке Африки. Местная флора настолько разнообразна и необычна, что ботаники считают окрестности города одним из пяти-шести основных ботанических регионов Земли, равным по важности Северной Америке, Европе и Северной Азии, вместе взятым. Никто не знает, почему так получилось. По одной теории, средиземноморский климат этих мест особенно долго оставался неизменным. Больше всего интересного в невзрачных с виду кустарниковых зарослях, называемых финбос. За час там можно увидеть сотни видов уникальных растений, в том числе протеи с цветами размером с тарелку. А всевозможной фауны полно даже в самом городе: нильские гуси гнездятся на крышах, павианы грабят сады, пингвины толпятся на пляжах, киты занимаются любовью на расстоянии брошенного камня от причалов, а бегемоты живут в маленьком заповеднике на окраине. Если нырнуть в залив с аквалангом, можно пообщаться с морскими котиками и маленькими дружелюбными акулками.

Мы тут же решили, что в нашем путеводителе будет информация не только о государственных заповедниках, но и о частных туроператорах. Нам немедленно предложили посмотреть вблизи на китов, понырять с белыми акулами и сходить в рейд с антипавиановым патрулем (отрядом егерей, который следит за стадами павианов и не позволяет им разорять сады и вламываться в дома). Быть журналистами оказалось намного интереснее, чем мы ожидали.

Внезапно обрушившийся на нас поток халявы несколько смущал. А вдруг с путеводителем ничего не получится? Для очистки совести мы решили, что не будем просить туроператоров что-либо организовывать специально для нас, а будем только присоединяться к уже имеющимся группам.

Нам было интересно посмотреть, как справляется ЮАР с наследием апартеида, который закончился пятнадцатью годами раньше. Мы ожидали увидеть по-прежнему разделенную страну, но все оказалось совершенно не так. Мы общались со многими людьми, от белых владельцев турфирм до безработных черных обитателей Кейп-Флэтс, гигантской трущобы возле Кейптауна (мы там пытались сфотографировать редких подземных грызунов). Все свободно обсуждали расовые вопросы, всех беспокоили высокий (хотя и снижавшийся) уровень преступности, эмиграция квалифицированных белых и прочие проблемы, но расизма – черного или белого – практически не было, разве что местные негры жаловались на “засилье” иммигрантов из Зимбабве и Мозамбика. Нам еще предстояло узнать, что в некоторых соседних странах дела обстоят совсем по-другому.

Наконец ремонт машины закончился. У “Шакал Туре” был огромный офис, целый ангар, со своей ремонтной мастерской. Все пикапы имели собственные имена. Нам достался “Колумб”. Мы загрузили его походным снаряжением, канистрами для воды и бензина, запасными колесами и прочими запасами, необходимыми для выживания в буше (бушем в Африке называют любой лес, саванну и вообще “природу”), и отправились в путь.

Как только мы выехали на автостраду, оказалось, что руль так и не починили. Он свободно болтался, и мы несколько раз едва не врезались во встречные машины. К тому времени, как мы добрались до пустыни Намаква, “Колумб” стал практически неуправляемым. Мы починили его в подвернувшейся кстати автомастерской и надеялись, что больше поломок не будет. Надеялись мы зря: что-нибудь обязательно ломалось почти каждый день.

Но край, по которому мы путешествовали, был таким невероятно красивым, что нам ничто не могло испортить настроение. Было начало августа, первого месяца южноафриканской весны, и пустыня цвела. Я видел немало сказочно цветущих пустынь в Азии и обеих Америках, но они ни в какое сравнение не шли с Намаквалендом. Больше всего тут было ярко-оранжевых маргариток, ковры которых тянулись на сотни километров. Вперемежку с ними росли алые, желтые и фиолетовые цветы, причем их разнообразие совершенно не укладывалось в голове: с любой точки можно было насчитать несколько десятков видов. Газели спрингбоки, страусы, горные зебры и голубые журавли словно парили в этом море красок. Трудно было поверить, что всего через месяц равнины станут сухими и безжизненными.

Потом цветы кончились и началась пустыня из детских книжек про Африку: гранитные горы, скалистые каньоны, зонтичные акации, стада антилоп и жирафов. Телеграфные столбы были украшены огромными “стогами сена” – общими гнездами сотен похожих на воробьев общественных ткачиков. Выгоревшая на солнце трава напоминала мне Настины волосы. Мне было так обидно, что она не видела все эти чудеса!

У нас было в запасе несколько недель до начала брачного сезона крокодилов, поэтому мы останавливались в каждом парке или заповеднике, чтобы собрать данные для путеводителя. У млекопитающих время размножения уже наступило: нам то и дело попадались маленькие даманята, зебрята, жирафята, детеныши антилоп канн и бонтбоков. Разумеется, все эти визиты в парки были тяжелой работой, которой мы занимались исключительно из чувства долга. Наш маршрут описывал широкие зигзаги, то возвращаясь к холодному, затянутому туманом побережью, где мы искали редких дельфинов и гнездовья морских птиц, то уходя в красные дюны Калахари, где нас встречали гепарды, бородавочники и львы. Разумеется, “Колумб” не упустил шанс застрять прямо посреди львиного прайда (оказалось, что приводной ремень генератора был слишком длинным и попросту свалился). Во всех национальных парках имелись живописные кемпинги с электрическими розетками, горячей водой и полностью оборудованной кухней. Возможность принять горячую ванну нас особенно радовала, потому что по ночам все еще случались сильные заморозки.

Местные жители не были ни черными, ни белыми. Они были изящно сложены, с желтоватой кожей и почти азиатскими лицами. Их языки содержали множество странных щелкающих звуков. Эти люди принадлежали к койсанской расе, самой древней на Земле. По глубоким ущельям юга Африки разбросаны созданные их предками наскальные рисунки, одни из самых красивых в мире. К сожалению, их традиционная культура была практически уничтожена, а поселки выглядели совершенно нищими. Знаменитые кочевые бушмены Калахари – единственный народ, научившийся жить без доступа к питьевой воде, – принадлежали к этой расе. Но их давно согнали с племенных земель.

Мы пересекли границу Намибии. Страна поначалу показалась нам необитаемой. Грунтовые дороги пересекали бесконечные пустыни, заповедники и ранчо, где вместо скота разводили зебр и антилоп. В начале XX века немецкие колонисты истребили почти все коренное население везде, кроме крайнего севера, и захватили практически всю землю. Позже они построили так называемую Карантинную изгородь, якобы для защиты скота от эпизоотий, распространявшихся из Анголы, а на самом деле с целью создания огромной резервации для африканцев на севере. Изгородь снесли только в 2010 году.

Мы потихоньку двигались вдоль края пустыни Намиб, пока однажды вечером “Колумб” не сломался всерьез: коробка передач попросту развалилась. Мы с Шурой пошли дальше по дороге и через несколько часов нашли один из бесчисленных охотничьих лоджей, разбросанных по всей стране. Владельцы – пожилая немецкая пара – тут же предложили помочь. Они отбуксировали “Колумба” к лоджу и предложили отвезти его в Виндхук (столицу). На следующий день они как раз собирались ехать туда на большом грузовике и могли поставить наш пикап в кузов. Нам невероятно повезло.

Я поехал в кабине “Колумба” с их служанкой, женщиной из племени овамбо, а Стася и Шура – в кабине грузовика с хозяевами. Путь до города занял пять часов, и все это время наши милейшие спасители непрерывно жаловались, что “ленивые негры развалили страну”. Они также сказали, что очень рады нашему присутствию, потому что иначе служанка бы ехала в кабине с ними и пошли бы слухи, что они панибратствуют с прислугой. “Нам, бизнесменам, не пристало общаться на равных с низшими расами!” – повторяли они. Мы словно оказались в 1930-х.

У нас ушло два дня, чтобы уговорить “Шакал Туре” заплатить за новую коробку передач. На этом визиты к механикам не закончились. Мелкие поломки так и сыпались. Мы стали посылать директору “Шакала” ежедневные отчеты, подписанные “все еще живые Владимир, Стася и Шура”.

Виндхук – довольно приятное место по сравнению с большинством африканских городов. Там относительно небольшие трущобы и есть лучший в мире магазин камней (его владелец даже сам открыл несколько новых минералов). Всего за день мы организовали встречу с министром туризма и получили годовой пропуск во все национальные парки, позволивший нам ездить где вздумается, гулять по ночам и даже ходить пешком без сопровождения – несбыточная мечта путешественников по африканским паркам.

Дело в том, что в большинстве парков и заповедников Африки вы не имеете права выходить из машины за пределами огороженных кемпингов и площадок для пикников. В ЮАР вас могут оштрафовать даже за высунутый из окна машины локоть. Кое-где можно ночевать в неогороженных буш-кемпингах, но стоит это в несколько раз дороже. Прочие способы увернуться от назойливой заботы о вашей безопасности тоже влетают в копеечку, так что вся система подозрительно напоминает рэкет. Ездить по ночам обычно запрещено, хотя большинство животных – ночные. Туристам редко удается увидеть что-либо, кроме спящих львов и лениво пасущихся копытных. По утрам, когда ворота кемпингов отпирают, перед ними нередко возникает пробка из желающих вырваться наружу и успеть хоть что-то посмотреть до наступления жары, когда вся фауна впадает в кому. Площадки для пикников редко огорожены и привлекают всякую мелкую живность вроде мартышек и птиц-носорогов. Если лев захочет полакомиться туристом, лучшего места, чем эти площадки, нарочно не придумаешь. Повышают ли эти строгие правила безопасность? Вряд ли. В немногочисленных парках, где по-прежнему можно свободно бродить, таких как Мана-Пулс в Зимбабве, нападения зверей случаются реже, а не чаще.

Как бы то ни было, в Намибии и некоторых других странах нам удалось избежать всех этих ограничений. Мы смогли увидеть знаменитые красные дюны Мертвой Долины на рассвете (обычно туда можно попасть только на час позже, когда открываются ворота). Мы побывали на Берегу Скелетов без уплаты 750 долларов за обязательную ночевку в единственном лодже. А главное, мы могли спокойно наблюдать за крокодилами по ночам и на рассвете. Я вряд ли сумел бы получить подобные разрешения как ученый, но статус журналиста открывал все двери.

Намибия – лучшая страна в Африке для коротких каникул. Там относительно безопасно, дороги в приличном состоянии, нет малярии, а зверья не меньше, чем в “раскрученных” и намного более дорогих Кении и Танзании. Все побережье – пустыня, но это одна из самых интересных пустынь на свете. В глубине суши тянутся горы, саванны, а на крайнем севере – сухие леса и обширные пересыхающие водоемы.

Мне особенно нравились долгие переезды по пустынному бездорожью, где мы порой целыми днями не видели никаких следов присутствия других людей на планете. Правда, ездить где попало можно было не по всем пустыням: кое-где земля была покрыта тонкой, почти невидимой коркой лишайников, которая легко разрушается и потом восстанавливается только через несколько веков. В таких местах приходилось придерживаться немногочисленных дорог, построенных из каменной соли.

В пустыне было мало животных и растений, но те, которые там все-таки попадались, стоили времени, затраченного на поиски. Один раз мы нашли гигантскую вельвичию: это древнее растение напоминало пень размером с “Колумба” с двумя листьями в виде скрученных лент по пятнадцать метров в длину. В дюнах водились лисы, лающие гекконы, рогатые гадюки, черные хамелеоны, бурые гиены и антилопы ориксы. Но самыми интересными были жуки-чернотелки, у каждого из которых имелся какой-нибудь необычный способ выживания в пустыне. Например, сложная система желобков на спине: ночью жучок взбирается на гребень дюны, встает вниз головой, а роса из морского тумана оседает у него на спине и по желобкам стекает прямо в рот. Другой жук бегает настолько быстро, что ветер охлаждает его в полуденную жару Многие чернотелки умеют “переговариваться”, выстукивая ритм брюшком по песку

Проездив неделю по пустыне, мы повернули на восток и оказались в сухой саванне с разбросанными по холмам деревушками, стадами большерогих коров и длинными шеренгами женщин, бредущих по пыльным дорогам от дальних колодцев с ведрами воды на голове. Дни стали жаркими, а ночи наконец-то теплыми. Каждый вечер мы находили проселочную дорогу, сворачивавшую с основной, заезжали по ней в лес, выбирали полянку среди кустарника и ставили там палатку. Когда-то подобные ночевки “в буше” были привычными для путешественников по Африке, но сейчас турист пошел трусливый и боится спать, не будучи куда-нибудь запертым. Я обычно старался выбраться из палатки на часок утром или вечером, чтобы дать Стасе и Шуре возможность побыть наедине. Благодаря этой привычке я увидел несколько красивых рассветов и множество интересных представителей фауны.

Однажды нас пригласили в гости в деревню химба. Химба – необычный народ, много веков назад пришедший в Намибию из Восточной Африки. Раз в год они отправляются в Анголу, добывают там красную охру и потом каждое утро с ног до головы обмазывают себя смесью охры с жиром. Кроме этой смазки, они почти ничего не надевают – только кожаные мини-юбочки и множество браслетов на щиколотках. Щиколотки – единственная часть тела химба, которую неприлично показывать посторонним. Мы остановились в хижине у пятнадцатилетней девушки. У нее уже два года был мужчина, но замуж она собиралась за другого: у химба брак не связан напрямую с сексом. Будучи жителями пустынь и сухих саванн, химба каждое утро умываются не водой, а дымом: садятся на корточки над кучей тлеющих корений и листьев лекарственных трав, позволяя дыму проникнуть в каждую пору на коже. Метод, видимо, хорошо работает, потому что они всегда выглядят чистыми и здоровыми. Наша хозяйка была такой красивой, что Стася в нее влюбилась. К сожалению, мы не могли остаться в деревне подольше.

Нашей последней остановкой на пути к местам обитания крокодилов был национальный парк Этоша. Если у меня когда-нибудь появятся дети, это будет одно из первых мест, куда я их обязательно привезу. Парк размером примерно с половину Московской области, но в сухой сезон большинство крупных зверей собирается вокруг нескольких водоемов. Самый лучший из них – небольшой пруд на краю кемпинга, вокруг которого с двух сторон расположены ряды скамеек за невысоким заборчиком. Из саванны к пруду тянется нескончаемая процессия: за сутки тут можно увидеть до пятидесяти тысяч антилоп, зебр, жирафов, слонов, носорогов, бородавочников и всевозможных хищников. Все они ведут себя по-разному. Жирафы, например, очень робкие и могут часами терпеливо ждать своей очереди, а молодые слоны – хулиганствующая шпана и могут лишних полчаса болтаться вокруг пруда, только чтобы не дать напиться жирафам.

Этоша – любимое место фотоохотников. Я заметил, что в этом племени существует своеобразная иерархия, основанная на размере телеобъектива. Стася тоже ходила с телевиком, и если кто-то из мачо-фотографов замечал, что у нее “труба” длиннее, то очень расстраивался. У меня был только маленький фотоаппарат, но если фотоохотники начинали надо мной подшучивать, я объяснял, что чем лучший вы профессионал, тем ближе можете подобраться к цели. Это иногда выводило их из себя. Но в целом фотоохотники были намного более приятной публикой, чем охотники с ружьями.

Целую неделю мы не могли заставить себя уехать из Этоши. Один раз мы провели весь день, наблюдая за одинокой львицей. Она пряталась в крошечной куртинке травы высотой по колено, возле лужи, служившей единственным водопоем на много километров вокруг. Можно было бы пройти в двух шагах от этого пятнышка травы и все равно не заметить львицу. В ста метрах от куртинки собрались сотни зебр, гну и газелей спрингбоков. Большинство из них уже знало про львицу, но новые животные продолжали прибывать, и им всем хотелось пить. Они чувствовали опасность, поэтому приближались к луже очень медленно, маленькими шажками, и это занимало больше часа… а потом львица бросалась за кем-нибудь из них. За двенадцать часов мы видели четыре атаки, но она каждый раз вылетала из травы на долю секунды раньше или позже, чем надо, и огромное стадо с топотом уносилось на безопасное расстояние. Казалось бы, сидеть в машине целый день должно быть скучно, но мы к вечеру чувствовали себя совершенно измотанными из-за непрерывного напряжения.

Первым местом, где мы собирались изучать крокодилов, была Полоса Каприви, узкая полоска намибийской территории, зажатая между Анголой, Замбией и Ботсваной. Как и везде в Намибии, климат там засушливый, но текущие с севера реки каждый год ее затапливают. Эти разливы – часть огромного лабиринта пойм, болот и внутренних дельт, который тянется через север Ботсваны, большую часть Замбии и дальше в Зимбабве. В Каприви есть три чудесных парка, но туристов почти нет, потому что все они едут в широко разрекламированные парки Окаванго и Чобе в Ботсване. В национальном парке Мамили мы были единственными людьми, не считая шести рейнджеров. В нашем полном распоряжении оказались бескрайние просторы затопленной саванны, густых лесов и папирусовых болот. Разумеется, у подобной изоляции были не только положительные стороны. Как-то утром “Колумб” застрял посреди болота, и нам пришлось целый день его выкапывать. Не знаю, удалось бы нам выбраться самим или нет, но под вечер удачно появился грузовик с рейнджерами и нас вытащил.

Крокодилов там было полно. Мы нашли место, где они жили не в прудах или болотах, а в большой реке с высокими обрывистыми берегами – как раз то, что мне требовалось. Брачный сезон только-только начинался. К этому времени мы пробыли в Африке уже пять недель, и мне не терпелось взяться за работу. Мы разбили лагерь над рекой. Наутро я выбрался из палатки за два часа до рассвета и пошел потихоньку вдоль берега, вслушиваясь. Проблема была в том, что я не очень-то знал, что должен услышать.

Нильский крокодил первым из крокодиловых стал известен европейской науке. Геродот, греческий историк пятого века до нашей эры, оставил замечательное описание его внешнего вида и биологии. Он наблюдал за крокодилами в Египте, где их считали священными животными, представителями Себека, бога реки Нил. Но Геродот ничего не говорил об их брачных “песнях”.

Позже нильским крокодилом интересовалось множество ученых. Многое из того, что они писали, оказалось вымыслом. Например, несколько весьма уважаемых натуралистов утверждали, что видели, как особая птичка чистит крокодилу зубы. На самом деле такой птички нет (хотя я как-то снял на видео, как американскому крокодилу чистит зубы косяк мальков). Но некоторые исследователи были весьма наблюдательными и точными в своих записях, изучали крокодилов десятилетиями… и их отчеты противоречили друг другу. Некоторые из них описывали громкий рев, издаваемый нильскими крокодилами. Другие подробно перечисляли всевозможные сигналы, которыми крокодилы обмениваются между собой, но рев вообще не упоминали – только хлопки головой. Тут явно творилось что-то странное.

Солнце, темно-фиолетовое из-за дыма дальних пожаров, медленно поднималось над рекой. Вода, затопившая низменности, пришла с влажных равнин Анголы, а в Каприви стоял разгар сухого сезона, и там, где земля не была затоплена, крестьяне выжигали кустарник на пыльных пастбищах. Из глубины папирусовых зарослей доносились голоса бегемотов, прятавшихся в глубоких заводях. Недалеко от берега молча плавал большой крокодил, видимо касавшийся лапами дна. Вот он поднял голову и хвост, вода на спине “вскипела”, сотрясаемая инфразвуком, и крокодил оглушительно хлопнул головой. Я был от него всего в десяти шагах, поэтому сумел расслышать тихий звук, похожий на кашель, перед самым хлопком. После этого я прождал три часа, но больше ничего не произошло.

Я решил, что разгадал загадку. “Песни” нильских крокодилов не включали громкий рев. Мне еще предстояло узнать, что на самом деле все гораздо сложнее.

Нильский крокодил, бегущий галопом