Помню тайского пограничника, который удивленно спрашивает меня:

– Single entry?

– Yes, sir. After Thai I’m going to visit Malaysia.

– Oh, ok. Welcome to Thai!

Пограничник не случайно удивляется моей одноразовой визе. В Таиланде живут десятки тысяч иностранцев, и чаще всего они прибывают в страну по туристической наклейке с двойным въездом. Теоретически такая виза дает право на полугодовое пребывание в стране, но за это время ты обязан выехать из Таиланда хотя бы на несколько минут в любую другую страну. Чаще всего на visa run туристы отправляются именно в Лаос.

За несколько дней до пересечения тайской границы я связался с Вераснем и Женей, белорусскими ребятами, которые пару лет назад отвезли на мыс Горн обычный кухонный табурет. Они проехали автостопом практически через все страны Центральной и Южной Америки, теперь же бороздят Юго-Восточную Азию. Мы договариваемся встретиться в городе с очень громким названием Накхонратчасима.

Я выхожу на трассу и вытягиваю руку. Не проходит и минуты, как передо мной останавливается машина. Сначала я думаю, что это везение, но быстро понимаю, что Таиланд не шутит с гостеприимством.

Мои тайские спутники выглядят как студенты первого курса. На ломаном английском они спрашивают, почему я не воспользовался автобусом. Ребята не догоняют, что такое автостоп, им кажется, что со мной стряслась какая-то неприятность, раз я стою на трассе. Пытаюсь объяснить, что у меня всего лишь нет денег на билет, поэтому я езжу на попутках, но моя финансовая ситуация кажется им слишком ужасной. Ребята тут же звонят своим друзьям и очень эмоционально рассказывают последним о несчастном иностранце.

Мы добираемся до первого приграничного города Убон. Там нас встречает машина с ребятами того же возраста. Теперь моим нелегким положением заняты восемь голов. В результате дискуссии на свет рождается идея посадить иностранца на прямой автобус до Накхонратчасимы. Мы едем на автовокзал, но все автобусы уже отчалили, а следующий будет только завтра. Ребята предлагают мне заночевать у них, но я спешу и прошу отвезти меня на трассу. Но тайцы не могут бросить белоруса в беде – и мы едем в полицейский участок, где ребята рассказывают копам про бедного чужеземца и те сразу же останавливают для меня попутку. На прощание пацаны суют мне в карман пятьсот бат – это что-то около пятнадцати баксов, – чтобы я смог расплатиться с тем, кто меня подвезет.

От полицейского участка до полицейского участка, от заправки до заправки я добираюсь до Накхонратчасимы. Последний отрезок пути проезжаю в открытом кузове пикапа, вместе с когортой сонных детей. За это время я успеваю дочитать оставшиеся пару сотен страниц “Бродяг Дхармы”. Наконец в четыре утра я выпрыгиваю из кузова неподалеку от громадного монастыря. Будить монахов в столь ранний час неприлично, и я расставляю палатку по соседству с кельями.

За последний год самые разные люди в самых странных ситуациях помогали мне прорываться вперед. Я успевал сказать им спасибо, и мы навсегда расставались. Многих из них я до сих пор не знаю по имени. Случается, мой мозг сверлят мысли о том, что именно меня стоит называть потребителем в самом плохом смысле этого слова – я потребляю не товар, но хорошее отношение людей, и часто в одностороннем порядке.

Накхонратчасима – город крупный, но этот факт не мешает бродягам с большой дороги найти друг друга по внутреннему компасу. Я встречаю Верасня и Женю посреди города, они, как и я, бродят в поисках сигнала wi-fi. По ребятам сразу видно, что они отлично подкованы опытом годового скитания по Южной Америке с табуретом в руках – ничего лишнего с собой не возят. Оба их рюкзака по объему меньше, чем один мой. Верасень иронично смеется:

– Ничего-ничего! Я сделаю тебе как-нибудь ревизию.

Следующую неделю мы проводим в монастырях и на пляжах. Друзья помогают мне снимать материал для журнала, мы бесконечно травим байки и балдеем на ветру в кузовах пикапов. Тайский автостоп настолько хорош, что мы передвигаемся по стране быстрее, чем на любом общественном транспорте. Неплохим образчиком местной доброжелательности служат молодые пацаны, которые едут из магазина домой, но знакомятся с нами и отвозят нас за сотню с лишним километров на море.

Время на побережье течет неторопливо – мы едим рис с морскими гадами, листаем книжки и лежим на соленых волнах. Генеральным спонсором интернет-трафика выступает прибрежная кафеха, а свежие фрукты поставляет парочка растущих неподалеку манговых деревьев. Но скоро приходит время, когда моим товарищам пора ехать дальше, в Малайзию. Мы вместе доезжаем до Паттайи, и здесь наши пути расходятся – Верасень и Женя устремляются на юг, а я углубляюсь в город.

Многие бродяги не справляются с натиском одиночества и после нескольких месяцев дороги возвращаются домой. Бытовые неурядицы на самом деле переносятся гораздо легче, чем одиночество. Двадцать четыре часа в сутки быть ответственным за все, что с тобой происходит, разговаривать с людьми только формальными фразами, на которых строятся случайные знакомства, и не иметь возможности делегировать кому-нибудь хотя бы часть своих ежедневных обязанностей – вот основная трудность. Я уверен, что каждый, кто жил в дороге, в первую очередь научился ценить близких и просто своих. Вот и сейчас, простившись с Вераснем и Женей, я точно знаю, что впереди снова та самая стена, о которую разбился вдребезги не один путешественник.

В Паттайе много русских. Я надеюсь, что тут мне подфартит с какой-нибудь подработкой в туристической сфере и я смогу поднакопить денег на перелет через океан. Но с первых же минут все планы летят под откос. Как только я пересекаю городскую черту, мои уши вспарывает любимая музыка дальнобойщиков и таксистов. Многие кафехи Паттайи имеют в штате артистов, которые по заказу могут исполнить “че-нить нормальное”, “чтобы за душу” или “ну ты знаешь, как в том фильме”.

Я брожу по центральным улицам и понимаю, что отсюда нужно скорее рвать когти. Полные перезрелые самки выгуливают синтетические платья азиатских кутюрье в красно-черную полоску с надписью Rich из пластмассовых стразов, которые сыплются на землю, словно звезды с неба. Их кавалеры, в тонированных до абсолютной мглы очках, шортах марки Adidas, оранжевых майках-сетях без рукавов и, конечно, с неизменными вьетнамками на ногах, потягивают холодный пивас. Я уже вижу, как мне придется подносить экзотические напитки этим постсоветским туристам. Внутри меня все сжимается.

Я сбегаю из Паттайи в тот же день. Кроссовки, добытые в Шанхае, приходят в негодность после китайско-лаосских приключений, и по дороге на трассу я прикупаю себе на последние десять баксов удобные бэушки в торговой палатке у обочины.

От Паттайи до Бангкока всего пара сотен километров. Машину приходится ждать не больше трех минут. Чаще всего останавливаются пикапы – наверное, Таиланд одна из немногих стран, где разрешено перевозить людей в кузове такой машины. Я запрыгиваю и ложусь на дно кузова. Минералка без газа спасает от жары, которую приносит небо без туч.

В Бангкок въезжаю на старой “тойоте”. Меня подвозит семья с маленьким ребенком, которого за неимением свободных мест сажают мне на колени. По дороге к столице Таиланда сердобольные водители несколько раз кормят меня и щедро одаривают деньгами. В конце поездки я выгребаю из своих карманов что-то около семидесяти долларов. Кажется, путешествие автостопом по этой стране – очень прибыльное дело.

Бангкок – город гигантских размеров с довольно бестолковой сетью общественного транспорта. Метро есть далеко не во всех частях города, и проезд в нем, по местным меркам, удовольствие довольно дорогое. Автобусы принадлежат частным компаниям и, видимо, поэтому не имеют никакого расписания. Пытаться сориентироваться здесь по Google Maps – абсолютно бессмысленное занятие: зачастую транспорт, который выдает поисковик, уже давно не ходит или ходит не туда. Местные таксисты, такие же фокусники, как и везде в Азии, могут смело накрутить пару кругов или отвезти в место Х за плату, помноженную на N. Словом, с транспортом здесь беда. Кажется, самый быстрый и регулярный рейс – это лодка по реке Чаупхрая, на ней нет пробок, и благодаря сильной извилистости она оплетает большую часть города.

Подаренные мне деньги я спускаю на жилье и еду. Заселяюсь в самый дешевый хостел города, который больше напоминает берлинский сквот. Все стены забиты граффити, полупьяные европейцы бегают с этажа на этаж – повсюду висит стойкий запах марихуаны.

На носу 2556 год по буддистскому календарю. В этот день по тайской традиции люди по всей стране обливают друг друга водой и вымазывают глиной – в преддверии праздника все магазины завалены водяными пистолетами. Кажется, город ожидает знатное сражение!

Хозяин хостела, француз израильского происхождения с дредами до пупа, оснащает каждого своего постояльца отличной пушкой, и в назначенный день с самого утра битва начинается.

Сначала мы устраиваем разборки внутри хостела – во всех смыслах мочим друг друга из пластиковых пушек, а также заливаем водой бильярдный стол и сцену для музыкальных выступлений. Затем шумной интернациональной толпой устремляемся на улицу, чтобы завалить там все живое.

В этот день, покидая любое здание, ты сразу становишься легкой мишенью. Враг может появиться отовсюду. Работник магазина скрывает ствол под прилавком и, как только ты поворачиваешься к нему спиной, не задумываясь, обдает тебя струей воды, специально охлажденной в морозильнике. Подлец может прятаться в кузове пикапа или салоне автобуса, который проезжает мимо, он может открыть огонь из окна, с балкона или крыши. В любой момент ты рискуешь попасть под перекрестный обстрел.

Я сражаюсь на улицах города до последнего. В три часа ночи под мелким дождем возвращаюсь промокший до нитки в хостел, который после безбашенного праздника выглядит как одна большая душевая кабина. Несколько следующих дней общая комната для двадцати постояльцев скорее напоминает больничную палату – все непрерывно чихают, кашляют и сморкаются.

Тайский Новый год привел меня в чувство. Весь последний месяц меня не покидали мысли об Оле. Я все пытался взвесить, что мне дороже – резкость одиночества или тепло близости. Этим утром я наконец признался себе, что взвешивать нечего – я хочу быть с ней. Это откровение так твердо и категорично прозвучало в сознании, что я вздрогнул от удивления. Я пишу письмо Оле и прошу ее приехать. Она соглашается и уже через пару часов скидывает мне копию билета на чартер до Бангкока.

Если проанализировать, почему я решаюсь на этот союз, который без сомнений наложит серьезный отпечаток на характер моего путешествия и глубину переживаний, то все, что я могу сказать: я устал от космоса. Есть такое слово, которое нельзя произносить вслух, – “свобода”. Оказывается, свобода дурит нас не хуже денег! Быть свободным и быть миллионером по сути одно и то же – у тебя есть все. Только что делать с тем, у чего нет границ, никто толком не знает. Умножай бесконечность, дели бесконечность, вычитай, складывай, извлекай корень, возводи в степень – все без толку. Любое действие бесполезно, пока тебе не на чем стоять, пока у тебя нет “для чего”, “для кого” или “с кем”.

Я встречаю Олю в аэропорту, вешаю на шею и отвожу в город. Теперь я буду чаще есть, спать под крышей и бегать в душ. Теперь, когда я говорю “я”, читай “мы”.

Верасень и Женя надоумили меня вместо Австралии, куда я планировал двинуться после Азии, попытаться получить визу в США. За пару недель до прилета Оли я сообщил ей об этом решении. Честно признаться, я никогда в жизни не собрал бы такую стопку бумаг для посольства, которую Оля выложила передо мной в номере хостела.

Следующие несколько дней мы оттачиваем нашу визовую легенду, дорабатываем документы, а по ночам, когда жара спадает, гуляем по городу. В ночь перед днем Х мы вдруг вспоминаем, что еще не распечатали фейковые банковские счета. Немного магии – и они выглядят достаточно убедительно, по семь штук баксов у каждого!

Работа в Таиланде мне так и не далась. Я вынужден одолжить деньги у родителей. Виза и перелет обойдутся мне в тысячу долларов, которую придется отработать в Штатах. Что-то мне подсказывает, что примерно столько же денег я потратил на жизнь за прошедшие полгода моего квеста.

Юго-Восточная Азия – место, на котором споткнулось несчетное количество кругосветных путешественников. Из Таиланда можно двигаться либо в Штаты, либо в Австралию. Перелет в Южную Америку из этой части мира стоит баснословных денег, восстановить которые, скажем, в Перу будет весьма непросто. Если же попытаться попасть в Австралию или США, крайне велик риск получить отказ в визе. В таком случае ты все равно потеряешь приличную сумму денег на посольских сборах и останешься ни с чем. Я лично знаю по крайней мере с десяток бродяг, которые не смогли пробить брешь в этой бюрократической стене.

И вот наконец настал день, который решит судьбу моей кругосветки. Я натягиваю на себя самую чистую майку и единственные брюки с небольшим пятнышком мазута на попе. На ногах – недавно приобретенные кроссовки Puma. Оля впрыгивает в платье и босоножки. Мы выходим из самого дешевого номера в этом городе – в дверях зияет дыра размером с кулак и напрочь отсутствует замок. Кажется, мы полностью готовы подаваться на журналистскую визу в США.

Мы стоим в соседних очередях. Тайская старушка, украшенная гроздьями золотых колец, отходит от стойки, и к окну протискивается Ольга. За стеклом молодой афроамериканец пьет свой утренний капучино. Оля начинает игру глазками и одновременно уверенно шелестит бумагами. Они разговаривают около десяти минут. Парень выглядит озабоченным и удивленным. Похоже, что все идет по плану. Но вдруг Оля забирает свои документы из окошка и уходит в зал ожидания. Мы успеваем переглянуться, по ее выражению лица я понимаю, что дело начинает выходить из-под контроля. Я чувствую, как на лбу проступает пот.

Мой офицер – бойкая пышногрудая тайка. Я подаю документы в окошко, и она начинает их внимательно изучать. Вдруг девушка сообщает мне, что ей нужно найти какую-то бумагу. Я слежу за тем, как она углубляется в офисное помещение. Бумага, которую она ищет, затерялась рядом со столом офицера, обслуживавшего Олю. Удивительное совпадение для офиса размером в триста квадратных метров. Кажется, игра начинается.

Стоя ко мне спиной, тайка делает вид, что ищет бумагу в ящике стола, но я вижу, как в непосредственной близости от нее афроамериканец что-то бормочет себе под нос. Я врубаюсь, что девушка пытается незаметно посоветоваться с офицером, который интервьюировал Олю. Мне становится весело от театральности происходящего, приходит успокаивающее чувство уверенности. Скоро девушка возвращается к стопке моих документов.

Далее следует бесконечное количество вопросов о моем опыте работы и заработке, о маршруте и целях поездки. Тайка старается меня запутать, постоянно перескакивая с темы на тему. Но мы с Олей настолько четко отрепетировали свою легенду, что у меня не возникает и тени сомнений:

– Мы собираемся проехать по местам боевой славы легендарного героя белорусской и американской истории Тадеуша Костюшко! – смело выдаю я подготовленную версию. – Ну и, конечно, нам интересна Трасса 66, мэм.

– Ок. Пожалуйста, оплатите визовый сбор в окошке в конце коридора.

– Благодарю, мэм! Хорошего дня, мэм!

Через десять минут мы с Олей встречаемся у окошка оплаты. Кассир разрешает нам сбегать в ближайший банк и разменять деньги. С этого момента больше нет ничего важного. Как говорят альпинисты – ключ на маршруте пройден.

К вечеру южная жара спадает. Босиком и в самой драной на свете майке я забегаю за водой в 7-Eleven. Оля ждет снаружи. Нам нечем оплатить следующую ночь в хостеле, мы спустили на визы все до последней копейки. Но главное, что билеты в Лос-Анджелес из Куала-Лумпура уже лежат в кармане моего рюкзака. Это будет первый в моей жизни полет на самолете.

Потрепанные и счастливые, мы плетемся босиком по горячему асфальту. Оля трещит мне на ухо про романтику профессии журналиста, я улыбаюсь ей дурацкой улыбкой, подпрыгивая на острых камешках. Будущее снова кажется мне вызовом. Я готовлю свои невидимые доспехи для неведомых сражений на берегах Нового Света.

На следующий день в почтовом отделении мы получаем свои визы типа “I”. Вприпрыжку вниз по лестнице выбегаем в духоту Бангкока. Возвращаться в этом городе нам больше некуда, но это нас не тревожит. Мы добираемся до вокзала и проникаем зайцами на поезд, который движется в направлении Малайзии.

Всю следующую неделю мы живем в буддистских монастырях и на пляжах. В очередном монастыре настоятель приглашает нас на похороны пожилой женщины. Процесс захоронения в Таиланде скорее напоминает празднование дня рождения – льется веселая тайская музыка, никто из родственников и друзей не плачет, люди спокойно прощаются с духом усопшего и дарят ему подарки. Часто это очень практичные вещи: комнатный вентилятор, электрочайник или термос. Все подарки умершему после погребального обряда передают в местный монастырь.

Я так привык к полевым условиям, что монастыри и обряды не кажутся мне чем-то захватывающим, но Оля, очевидно, переживает внутренние бури. Мне нравится наблюдать за тем, как она пытается скрыть свои эмоции, запрятать подальше себя настоящую, чтобы выглядеть матерой путешественницей.

Скоро Оля и вправду превратится из домашней девочки в смелую цыганку. Мы сами не заметим этой метаморфозы. Нам выпадет суровая дорога. Слишком часто придется пристально смотреть по сторонам, слишком редко – в зеркало. Но пока в нашем распоряжении последние беспечные азиатские дни, и мы неспешно пробираемся в малайзийском направлении по трассе вдоль побережья.

Теплой ночью, сидя на берегу Сиамского залива, я неожиданно получаю в Facebook сообщение от незнакомого человека:

Я смотрю на фотографию профиля и вспоминаю, что действительно года три назад познакомился с парнем Лешей на границе с Украиной. Мы с Олей прикидываем, что до самолета в Лос-Анджелес у нас есть еще несколько свободных недель, и решаем двинуть в гости. Тем более что остров Пхукет расположен в Андаманском море, которое, поговаривают, намного чище Сиамского залива.

После недельных путешествий по кельям мы прекрасно отсыпаемся в Лехиных апартаментах. Он показывает нам секретный пляж, попасть на который можно только через дыру в заборе на окраине Пхукета. Это обособленное райское местечко запросто подошло бы для съемок рекламы батончика Bounty. Мы днями зависаем на этом пляже, скрываясь от туристической суеты, а по вечерам возвращаемся в город, чтобы полакомиться свежесрубленными кокосами.

Дни на острове пролетают быстро. Мы с Олей будто стараемся делать меньше движений, чтобы как следует отдохнуть перед новым континентом. Нам тревожно думать о предстоящей жизни в Америке. У нас нет четкого плана по покорению Штатов, нет денег на жизнь в дорогой стране, нет связей, которые упростили бы поиск работы. Леха советует нам гнать эти мысли к чертям и уговаривает пройти курс медитации – из тех, что бесплатно проводятся в специальных центрах по всему миру. По его словам, это лучшее, что мы можем предпринять для подготовки к отчаянным временам. Лешины слова звучат убедительно. В интернете мы находим центр медитации, который расположен как раз по дороге в Куала-Лумпур – на малайзийском острове Пинанг.

Скоро Леша улетает обратно в Минск. Я передаю ему свою палатку – в Штатах она мне не понадобится. Леха вывозит нас на скутере до трассы на Малайзию. Мы тепло прощаемся, чтобы снова разойтись по своим дорогам.

Очередной тайский пограничник с удивлением спрашивает, почему у меня single entry виза. С таким же изумлением нас встречает его малайзийский коллега:

– Вы что, не собираетесь обратно в Таиланд?

– В Малайзии должно быть интереснее!

Пограничник смеется и вклеивает въездную наклейку в паспорт. Кстати, Малайзия – единственная безвизовая для белорусов страна в Юго-Восточной Азии.

Мы пересекаем границу в национальном парке Тхале-Бан. Здесь фактически нет транспортных сообщений. За час мимо нас проезжает буквально несколько машин. В другой ситуации такой несерьезный поток транспорта меня вряд ли взволновал бы, но сегодня мы спешим на медитацию, а значит, до темноты по-любому нужно успеть на паром до Пинанга.

Впереди посреди лесной дороги маячит последний пограничный блокпост. Военные с любопытством рассматривают визы в наших паспортах – спешить им абсолютно некуда. Мы просим их остановить для нас машину, и как на заказ из-за поворота появляется маленькая “маздочка”.

Ровно в назначенное время мы прибываем на главное кладбище острова – отсюда организована доставка людей в медитационный центр. Мы с Олей не успеваем как следует попрощаться, как нас уже разводят по разным корпусам: “М” и “Ж”. Далее нас ждет десятидневный обет молчания, ежедневный подъем в полпятого и сто часов медитации. В этом месте мы получим одно из ценнейших умений, приобретенных за всю кругосветку, – практический навык концентрации и управления собственным вниманием. Это умение не раз вытянет нас из объятий собственных суеверий и сгладит остроту дорожных конфликтов.

На протяжении курса любое общение между участниками группы запрещено, поэтому только спустя десять дней нам удается познакомиться с теми, кто терпеливо сидел рядом. Дима, Данила и китаянка Лала колесят автостопом по Азии, причем Данила с Лалой успели погонять еще и по Австралии. Все вместе мы вдоль и поперек прочесываем остров и травим дорожные байки. За десять дней у нас накапливается столько энергии, что хоть пешком в Куала-Лумпур иди. Сейчас ребята хотят добраться до Таиланда и заселиться на какой-нибудь необитаемый остров. Через месяц я узнаю, что у них все получилось – они спят под самодельным навесом из пальмовых листьев и ловят рыбу при помощи остроги. А еще через год мне напишет Данила и сообщит, что у них с Лалой родился сын.

Я стою в очереди на посадку в самолет, который перенесет меня через океан. Оглядываюсь назад, и кажется, будто все, что со мной произошло, на самом деле просто игра моего сознания. Это похоже на затяжной сон. Может, я сижу сейчас за партой в университете и просто закрыл глаза?

Прозвенит звонок, закончится пара, я схвачу свой шестидесятилитровый рюкзак и спущусь на первый этаж, где растет пахучий хвойный лес. В тумане, по тропе среди сухого камыша, я проберусь к озеру и там найду старую ржавую лодку. Будет сильно шуметь ветер. Я сожму зубы до пульсации в ушах и стану на весло. Я переплыву холодный синий Берингов пролив и, обессилев, сойду на землю у массивных деревянных ворот, которые служат входом в степь. Высохший остов ворот будет покрыт багряной потрескавшейся краской. Через ворота я выйду на равнину и буду постоянно оглядываться, пока они совсем не исчезнут из вида. Я буду идти до тех пор, пока не окажусь в абсолютной пустоте.

Через сотню лет никого из нас не останется. Как здорово, что мы здесь так ненадолго. Бояться нечего – всему один конец. Мы сольемся в единый поток, чтобы все забыть и родиться заново. Мы ветер, наши слова просто игра.

Самолет набирает высоту, в наушниках играет Michael Pitt – “That Day”. Я счастлив и говорю себе: “Прощай!”