Нам с Нунцио пришлось немножко подождать командира роты у его кабинета. Меня это вполне устраивало, так как появилась возможность остановить кровотечение из носа, к тому же нам удалось за это время уговорить охранников ВП достать что-нибудь дезинфицирующее для обработки костяшек пальцев.

Вы уже наверняка догадались, что драка вышла на славу. Именно так… и главное, мы одержали чистую победу. Ну, штатские легавые, возможно, и иного мнения по этому поводу, но мы все как один еще стояли на ногах в конце драки, чего о них не скажешь, и поэтому я считаю, что победа по праву принадлежит нам.

Я уже говорил, что наши охранники отличные ребята, и пребывают они в прекрасном настроении, что вполне понятно, поскольку дрались они на нашей стороне. Ожидая командира, мы весьма неплохо провели с ними время, обмениваясь впечатлениями о драке, не всегда, впрочем, абсолютно достоверными, и постоянно при этом перебивая друг друга замечаниями типа: «Ты не видел, как я…» или «А помнишь, как тот здоровенный легавый…». Мы прямо-таки сроднились друг с другом, но тут вошел капитан.

Когда он появился, все наши разговоры прекратились, хотя он, должно быть, слышал нас задолго до того, как мы его увидели, поэтому нам в общем-то не было никакого смысла притворяться, будто все это время мы сидели тихо.

Однако, судя по всему, настроение у него было неважное, и потому мы, не сговариваясь, снова включились в свои роли. То есть охранники стали по стойке «вольно» и приняли строгий вид, в то время как мы с Нунцио просто сидели с видом пострадавших… что было не слишком трудно, поскольку, как я сказал, нам тоже изрядно досталось в этой драке. В полном молчании мы наблюдали, как капитан уселся за стол и принялся изучать положенный туда рапорт. Я мог бы и сам заглянуть в него, когда мы болтали с охранниками, но, по правде говоря, мне это и в голову не пришло, пока я не увидел, как капитан читает его, и не понял, что его содержимое вполне может решить нашу с Нунцио судьбу.

Наконец капитан посмотрел на нас, словно впервые увидел.

– А где остальные? – спросил он у одного из охранников.

– В лазарете, вашбродь, – ответил охранник.

Капитан поднял брови:

– Что-нибудь серьезное?

– Никак нет. Всего лишь несколько синяков и шишек. Кроме того…

Охранник замялся и поглядел на меня, и я понял, что настал мой черед.

– Я отправил солдат подлечиться, а сам решил сперва поговорить с вами, капитан… Ваше благородие, – начал я. – Понимаете, в драку-то ведь ввязались мы с Нунцио, а отделение просто подключилось позже, чтобы помочь нам выбраться… поэтому я подумал, что… ну, поскольку ответственность лежит на нас…

– Вы можете это подтвердить? – обратился капитан к охраннику, обрывая мою речь.

– Так точно, ваше благородие.

– Отлично. Пошлите извещение в лазарет. Скажите остальным бойцам отделения, что они могут по окончании лечения вернуться в свои казармы. Сержант Гвидо и капрал Нунцио берут на себя всю ответственность за случившееся.

– Слушаюсь, вашбродь, – ответил охранник, отдал честь и вышел. У меня немного отлегло от сердца, я вовсе не хотел втравливать всю команду в неприятности из-за нашего гамбита, разве что некоторую ее часть… но оставался открытым вопрос, как же капитан намерен поступить со мной и с Нунцио. Мы действительно терялись в догадках, потому как наведенный на нас ровный взгляд капитана был абсолютно непроницаем, нельзя было разобрать, доволен он или, наоборот, расстроен… Хотя с чего ему быть довольным в такой ситуации?

– Вам известно, – сказал наконец он, – что меня отозвали прямо со сцены ради этого дела, сорвали мое последнее выступление?

– Никак нет, – ответил я, потому что и правда этого не знал.

Однако его заявление объяснило две вещи, вызвавшие у меня недоумение. Во-первых, его довольно броский наряд… Очень даже роскошный, но решительно не по уставу. А во-вторых, степень его благожелательности по отношению к нам – я ее теперь определил с достаточной точностью, несмотря на непроницаемость его взгляда.

– Согласно этому рапорту, – говорил он, снова глядя на бумагу, – вы двое – участники, если не зачинщики, драки в баре, не только со штатскими, но также и с полицией. Хотите что-нибудь к этому добавить?

– Местная девица пыталась ограбить одного из наших, – сказал я, решив, что теперь, когда мы выполнили свою задачу, пора позаботиться и о себе. – А потом, когда мы попытались его вызволить, другие стали утверждать, будто это он на нее напал. Что до легавых… я имею в виду полицию, ну, они собирались арестовать нас всех, несмотря на присутствие там военной полиции, а нас здесь учили, что…

– Да-да, я знаю, – отмахнулся он. – Военнослужащих положено судить военным, а не гражданским судом. И что, вы двое сцепились с целой пивной, набитой штатскими, из-за параграфа воинского устава? Так?

– Так точно. И кроме того, мы пытались помочь своему товарищу.

– Отлично, – сказал он и посмотрел на охранников. – Можете теперь идти. Дальше я сам с этим управлюсь.

Мы тихо ждали, пока все военные полицейские не вышли гуськом из помещения, а затем еще немного, пока капитан снова изучал наши личные дела.

– Вас двоих перевели ко мне около недели назад… а до того вы всего несколько недель как записались на службу в армию? Правильно?

– Так точно.

– Значит, вы только-только прошли основную подготовку – и уже сержант… и капрал. А теперь еще и это.

Он уткнулся опять в наши личные дела, но я понемногу стал успокаиваться. Наказания, конечно, нам не избежать, раз уж мы сами во всем признались, но скорее всего мы отделаемся только потерей нашивок… и такая перспектива меня вовсе не огорчает.

Совсем неплохо, если учесть, что за нас некому замолвить словечко для смягчения приговора за добровольное признание.

– Штатские власти рекомендуют подвергнуть вас суровому дисциплинарному взысканию… требуют вас примерно наказать, дабы другим было неповадно нарушать дисциплину.

Я снова забеспокоился. Это звучало не очень хорошо. Что же, после безупречной карьеры мне придется отбывать срок на армейской гауптвахте? Я размышлял, не поздно ли взять назад наше признание… и стоят ли по-прежнему за дверью ребята из ВП.

– Отлично, – сказал наконец капитан, отрывая взгляд от наших личных дел. – Считайте себя подвергнутыми дисциплинарному взысканию.

Мы ждали, что он скажет еще, но скоро поняли, что это все.

– Ваше благородие?

Капитан слегка раздвинул губы в натянутой улыбке:

– Вы знаете, в чем больше всего нуждается такая быстрорастущая армия, как наша?

У меня тоскливо засосало под ложечкой, поскольку уже однажды слышал нечто подобное. Нунцио, правда, при сем не присутствовал.

– В портном получше, – ответил он.

Капитан удивленно моргнул, а затем разразился неудержимым смехом.

– Весьма неплохо, – перевел дух он. – В портном получше. Тут вы, в общем, правы, капрал Нунцио… но я говорил не об этом.

Он стер с лица улыбку и вернулся к теме.

– А нуждаемся мы в лидерах. Можно научить людей стрелять, но нельзя научить их руководить. Во всяком случае, по-настоящему. Можно вдолбить им основные принципы управления, чтобы они могли по крайней мере делать вид, что руководят, но настоящее руководство… природный дар внушать преданность и готовность побеждать… Этому научить нельзя.

Он взял со стола рапорт и небрежно бросил его обратно.

– Так вот, официально мы не должны поощрять драк наших со штатскими, как бы нас ни провоцировали. В противном случае мы бы рисковали лишиться благожелательного отношения к нам в общине… какая там она ни есть. Однако мы сознаем, что кое-кто хочет этим воспользоваться и при всяком удобном случае эксплуатирует наших солдат, а некоторые откровенно нас не переваривают… хотя я никак не могу взять в толк почему.

Я был готов оставить это без комментариев, но Нунцио…

– Возможно, потому, что армия – главный получатель их денег, взимаемых в виде налогов, – высказался он.

– Но благодаря нашим кампаниям их налоги снижаются, а не увеличиваются, – нахмурился капитан.

Как и в первый раз, когда я услышал это, в голове у меня прозвучала фальшивая нота. Однако мне снова не дали на этом сосредоточиться.

– Как бы там ни было, – произнес, встряхивая головой, капитан, – истина в том, что мы хоть и не можем публично прощать инциденты, подобные тому, в котором вы участвовали, но считаем, что у армии есть дела и поважнее, чем сражаться со штатскими. Конечно, вы заняли такую жесткую позицию по отношению к ним, и даже к полиции… прослужив в армии всего три недели…

Скажите, вы не задумывались о дальнейшей карьере? Как насчет того, чтобы сделать армию своей постоянной профессией?

Этот вопрос захватил нас врасплох, так как мы были бесконечно далеки от этой идеи и могли ее сопоставить разве что с тычком пальца в небо.

– М-гм-м-м… честно говоря, ваше благородие, – нашелся наконец я, – мы пока еще ни о чем таком не думали, надо посмотреть, как справимся со срочной службой.

Я счел это вполне дипломатичным ответом, потому как неблагоразумно говорить человеку, что, по-твоему, избранная им карьера дурно пахнет… особенно если в его власти твое непосредственное будущее. Однако капитан по какой-то причине воспринял мой ответ совершенно иначе.

– Думаю, смогу ускорить ваше решение, – сказал он, начиная что-то царапать в наших личных делах. – Я повышаю вас обоих. Нунцио, вы теперь сержант… а вы, Гвидо, получаете еще одну нашивку. Конечно, вам не стоит пока разгуливать по этому городу… да и всему вашему отделению тоже, если уж на то пошло. Это может не понравиться гражданским властям. Вот что я вам скажу. Я намерен перевести вас и ваше отделение на службу при штабе. Там всегда есть возможность продвинуться. Вот и все, ребята. Можете теперь идти… и поздравляю!

Больше всего на свете мне хотелось тихонько все обдумать. Нунцио же, едва дождавшись выхода из кабинета командира, принялся меня дразнить.

– Гвидо, – спросил он, – это я сошел с ума или армия?

– Вероятно, вместе, – ответил я, – хотя, признаться, думаю, что у армии есть преимущество перед тобой по части дурости.

– Никак не пойму. Ну просто никак не пойму, – продолжал он, словно я ничего не сказал. – Я имею в виду, ведь мы же не подчинились инструкции… даже отлупили легавых, черт подери. И за это нас еще и повысили?

– Похоже на то, – осторожно заметил я, – что нас наградили за «боевые действия против неприятеля». Наверно, мы просто неправильно рассчитали, в ком армия видит «неприятеля», вот и все.

Некоторое время мы шагали молча, каждый из нас размышлял над произошедшим.

– Полагаю, в этом есть и хорошая сторона, – наконец сказал я. – Если мы намерены продолжать свои попытки развалить армию, то штаб, вероятно, самое подходящее место, откуда можно это сделать.

– Точно, – вздохнул Нунцио. – Ну, Гвидо, позволь мне тебя поздравить.

– С чем?

– Да с повышением, конечно, – удивился он, косясь на меня. – Я точно знаю, как много это для тебя значит.

Я было подумал ему вмазать, но он, вставив мне эту шпильку, намеренно отошел за пределы досягаемости.

– Нунцио, – сказал я, – давай не будем забывать о твоем собственном…

– Эй, парни!! Подождите!!

Мы оглянулись и обнаружили нагоняющую нас Оссу.

– О, привет, Осса.

– Так что же все-таки случилось? – спросила она, переводя дух.

– Ну, после того, как ты ушла, произошла небольшая драка и…

– Это я знаю, – перебила она. – Уже слышала. Сожалею, что ее упустила. Я имела в виду, после. Вы в беде, ребята?

– Нет, – небрежно пожал плечами Нунцио. – Наше отделение даже переводят в штаб… ах да, и нас с Гвидо повысили.

Сказал он это совершенно непринужденно, ожидая, что она будет удивлена так же, как и мы. Но, странное дело, она пропустила это мимо ушей.

– А как насчет гражданских властей? Что вы собираетесь по этому поводу предпринять?

– Ничего, – ответил я. – С какой стати?

– Шутите? Я слышала, вы отлупили легавого! Такое не станут просто оставлять без внимания!

– Придется, – пожал плечами я. – Нас, военнослужащих, могут подвергать дисциплинарному взысканию только военные, а вовсе не гражданские суды.

– Да? – нахмурилась она, застыв как вкопанная.

– Разумеется. Ты что, не помнишь? Нам же говорили об этом на основной подготовке.

– А я ведь советовал тебе быть повнимательней на занятиях по воинскому уставу, – усмехнулся ей Нунцио.

– Вот это да, – произнесла она, жуя губу. – Тогда вам скорее всего не понадобится доставленная мной подмога.

– Подмога? Какая подмога?

– Ну, я подумала, у вас будут неприятности с гражданскими властями, а поскольку знала, что у вас есть кое-какие связи, то решила кого следует оповестить, чтобы…

Вплоть до этой минуты я слушал вполуха. Однако по мере того как Осса излагала свои соображения, в голове у меня что-то начало позвякивать… сигнализация… довольно громко.

– Связи? – перебил я ее. – Ты имеешь в виду – с Синдикатом?

– Конечно, – кивнула она.

– Ты отправилась искать Синдикат? – врубился наконец Нунцио.

– Конечно. И к тому же нашла его.

– Минутку, – нахмурил я брови. – Когда ты сказала, что «доставила подмогу», ты имела в виду, что кто-то с тобой здесь и сейчас?

– Точно, – объявила она, оглядываясь по сторонам. – Когда я только что вас заметила, он был со мной. Наверное, я немного его опередила, но он должен быть…

– Здорово, Гвидо… Нунцио… давненько не виделись.

Сказавший это вынырнул откуда-то из тени неподалеку от нас… слишком неподалеку.

– Здорово, Змей, – сказал я, потихоньку отодвигаясь от Нунцио так, чтобы у нас обоих были на всякий случай пути к отступлению.

– А вы помните меня! – воскликнул он, хотя его насмешливая улыбка ясно давала понять, что он ничуть не удивлен. – Я не был уверен, что вы меня узнаете.

Мне подумалось, что Змея запомнил бы всякий… за исключением, возможно, свидетелей… Он как раз из тех, кого трудно забыть. Высок и крайне худощав, имеет привычку одеваться во все черное, как был одет и сейчас, почему и сумел подкрасться к нам незаметно.

– Вы знакомы? – удивилась Осса, нерешительно глядя то на нас, то на него.

– О, мы старые друзья, – ответил Змей этим своим ровным мурлыкающим голосом.

– На самом-то деле мы скорее коллеги, – поправил его Нунцио, отодвигаясь от меня еще дальше.

Мы с Нунцио, конечно, знаем Змея, но никогда не притворялись, будто он нам нравится. Он один из лучших выколачивателей Синдиката, но склонен, на наш вкус, чрезмерно любить свою работу. Вы, наверно, заметили, что порой и мы с Нунцио применяем необходимое насилие, но, в угоду нашим деликатным натурам, научились его по возможности избегать или сводить к минимуму.

Змей же, напротив, обожает растягивать удовольствие от своей работы, делая ее не спеша… а работает он ножом. Однако, когда ситуация того требует, он умеет быть и быстрым, как его кликуха. К примеру, мы с Нунцио тем вечером в баре были уверены, что запросто справимся с толпой обычных его посетителей, но я серьезно сомневаюсь, сможем ли мы оба, работая вместе, если дела примут плохой оборот, справиться со Змеем.

– Почему бы тебе не вернуться в казармы, Осса, – предложил я, не сводя глаз со Змея. – Наш коллега, вероятно, хочет обсудить с нами кое-какие дела… наедине.

– Только не я! – Змей поднял руки, растопырив пальцы, что, видимо, должно служить демонстрацией невинности. – Не спорю, разговор между нами мог бы получиться… интересный. Но я здесь только для препровождения вас к еще одному старому другу.

– И кто же это будет такой? – осведомился Нунцио.

С лица Змея слетела улыбка, а голос упал на дюжину градусов.

– С вами хочет поговорить Дон Брюс… он очень хочет с вами поговорить.