Стрижка оказалась еще отвратительней, чем я опасался.

Просто кошмарный сон. У меня возникло сильное искушение устроить засаду и подстеречь того типа, который меня подстриг, но, вероятно, от этого не было бы никакого толку, так как с головой у него плохо явно от рождения и это уже навсегда. Оставалось только радоваться, что общество нашло для мастера, усвоившего лишь один фасон стрижки, хоть какое-то применение. Само собой, это оказалось возможным только в армии, где у клиентов горе-мастера нет иного выбора, кроме как смириться с неизбежным. Озадачивает меня только одно – где это понабрали целый зал таких умельцев, освоивших все как один единственную стрижку?

Стрижка эта отличалась исключительным отсутствием воображения и стиля и состояла из простого удаления как можно большего количества волос с головы жертвы посредством энергичного применения машинки для стрижки волос. Если бы снизить прицел еще хоть на четверть дюйма, то эту работу пришлось бы назвать скорее оскальпированием, чем стрижкой. Так вот, я ничего не имею против лысины и знаю пару-тройку крутых ребят из Синдиката, которые бреют головы, чтобы выглядеть особенно внушительно. Однако в нашем варианте волос осталось явно недостаточно, чтобы выглядеть стильно, и слишком много, чтобы казаться крутыми.

Так вот, это и само по себе было досадно, но стрижка в сочетании с выданными нам мундирами оказалась просто нестерпима. Для тех из вас, кому, к счастью, не довелось видеть мундиров армии Поссилтума, сообщаю: они состоят из чего-то похожего на фланелевую ночную рубашку с короткими рукавами, носимую под комбинацией нагрудника, и юбки из дубленой кожи. Совершенно верно, юбки. Во всяком случае, я не могу придумать никакого другого способа описать кучу свисающих до колен полосок кожи без всякого подобия вделанных штанин. И в качестве последнего оскорбления нам всем выдали по паре сандалий, которые не идут ни в какое сравнение с носимыми мной обычно элегантными черно-белыми ботинками.

Общее впечатление от нашей учебной группы после стрижки и облачения в мундиры сводилось к тому, что мы стали похожи на скопище полуодетых манекенов из универмага, дожидающихся, когда им подгонят парики.

– Нунцио, – сказал я, обозрев повреждения, причиненные моему до сих пор сногсшибательному образу, – скажи мне еще раз о том, что не бывает ничего слишком, когда речь идет об охране босса или выполнении его приказов.

Это было ошибкой. Мой кузен хоть и первостатейный напарник, когда дело доходит до драки, но в глубине души он все еще школьный учитель, кем довелось ему быть когда-то и чем объясняется его склонность всякий раз закатывать лекции на любую тему, с поводом и без.

– Ты просто не понимаешь психологического процесса превращения штатских в солдат, Гвидо, – начал он этим своим писклявым голосом, который бывает иной раз таким раздражающим… вот как в данном случае. – Прически, как и стиль одежды, – это отличительные признаки прежнего общественного и финансового положения личности. Вся идея стрижек и мундиров в том и состоит, чтобы свести всех к общему знаменателю, дать совместно пережить нелегкое, но безвредное испытание и таким образом сплотить их в единый организм.

Обыкновенно мне бы и в голову не пришло спорить с Нунцио, потому как с неизбежностью проиграл бы любой спор, а вдобавок дал бы ему предлог расширить и углубить и так невыносимо пространные рассуждения. Однако на этот раз я просто не мог не включиться в дискуссию.

– Кузен, – сказал я, – посмотри на наших товарищей по несчастью и будь честен с самим собой. Неужели ты и теперь не в состоянии определить, кто есть кто и откуда он родом? Кто поверит в твою искренность и не сочтет это лжесвидетельством? Я думаю, любой, даже самый расподкупленный судья вынужден будет призвать тебя к ответу.

Я имел в виду, как бы там нас ни обкорнали и во что бы ни облачили, все равно ясно, что мы за ребята и откуда родом. У мускулистых братьев Слеппней отличный здоровый румянец, и происходит он от постоянной работы на свежем воздухе. Понятно, что этим фермерам пребывание в армии должно казаться курортом. Трутень, с волосами или без, выглядит неоперившимся ярмарочным фигляром, а что касается этой девахи Оссы… ну, если волка подстричь под пуделя, это не сделает его комнатной собачкой, разве что здорово его разозлит! Мне совершенно ясно, что, где бы там ни ходила в школу эта юная социопатка, школа эта мало чем отличалась от той альма-матер, что дала нам с Нунцио фору по сравнению с другими костоломами Синдиката.

Однако, как это обычно бывает, всякий раз, когда все выглядит так, словно мне вот-вот удастся выиграть наконец спор с Нунцио, что-то вмешивается и вынуждает сменить тему.

– Это ж надо до этого додуматься! Ну кто в это поверит? – высказалась крутая деваха и сплюнула… буквально… выпустила сквозь зубы в полет впечатляющую струю жидкости, демонстрируя свой гнев. – Требование устава! Мало того что приходится терпеть эту стрижку и эти дурацкие мундиры, нам еще надо высиживать лекции по такой чепухе, как воинский устав! Когда же доберутся до обучения чему-то полезному в бою?

Это меня особенно не удивило, поскольку я давно подозревал, что Осса записалась на службу в армию не для общего развития. Однако ее дальнобойный плевок меня действительно потряс. Мне пришло в голову, что я не пытался плевать так с тех пор, как Дон Брюс нас повысил и прозрачно намекнул, что не мешало бы немного поднять уровень нашей культуры; оценив свои теперешние возможности, я решил не пытаться соперничать с ее достижением, так как расстояние плевка, как у нее, требует постоянной практики, если хочешь остаться в форме. К сведению тех, кто получил слишком правильное воспитание для подобной формы самовыражения, могу сказать следующее. Даже не пытайтесь попробовать это в первый раз при критически настроенных зрителях. Если ваша техника окажется небезупречна, все шансы за то, что слюна в результате ваших усилий скорее растечется у вас по подбородку или по рубашке, чем опишет ожидаемую вами живописную дугу. Для зрителей же не останется никакого сомнения, что вы просто болван, а вовсе не тот, за кого вы там пытаетесь сойти.

Все это пронеслось у меня в голове в один миг, и я почти придумал надлежащий ответ на брюзжание Оссы, так как соображаю, несмотря на ложное впечатление от моей внешности, довольно быстро. Однако Нунцио меня опередил, так как он тоже неплохо соображает… особенно когда дело связано с чувихой.

– Я думаю, тебе следует очень внимательно прислушаться к тому, что нам рассказывают о воинском уставе, Осса, – сказал он, – в конечном итоге это даст тебе кое-какие важные преимущества.

– Как это?

– Ну, – улыбнулся он, снова принимаясь за свой лекторский тон, – могу это сказать, основываясь на долгом личном опыте. Часто бывает намного легче проворачивать свои дела прямо под носом у властей, если точно знаешь, что именно эти власти считают антиобщественным поведением. Если как следует поразмыслить, то со стороны армии довольно мило заранее официально предупредить нас, какие правила она намерена заставить нас блюсти, а на какие, исходя из этого, можно наплевать. Если бы она этого не сделала или если бы у нас хватило глупости проспать нужную лекцию, то вычислять, какой деятельностью можно заниматься открыто, а какую… скажем так, не стоит афишировать, пришлось бы только вслепую, а потом, понятно, дожидаться шишек на свою голову.

– А как, собственно, долог этот твой «личный опыт», приятель? – подал голос один из братьев Слеппней.

– И я как раз гадал о том же, – вступил в разговор другой. – Разве вы двое не староваты для вступления в армию?

Ну, мне, конечно, ясно, что происходит. Эти ребята с фермы надеялись подкатиться к Оссе, но тут на их пути встал Нунцио. И вместо того чтобы дать задний ход, как сделал бы любой нормальный человек, они попытались завязать с ним драку. Мягко говоря, это не входило в мои планы.

Конечно, Нунцио тоже способен правильно оценить ситуацию и знает, что нам следует избегать любых неприятностей, если мы хотим по-быстрому завершить подготовку, а не сидеть несколько дней на губе. Однако он видит, что из него делают дурака при единственной чувихе, с какой нам долгое время предстоит общаться; он, конечно, способен стерпеть немало оскорблений со стороны, например, босса, который платит нам жалованье и возмещает наши расходы, но эта способность сносить хамство, не теряя выдержки, снижается у него прямо пропорционально положению хама на иерархической лестнице, а братья Слеппни стоят на ней совсем не высоко.

– Вы, ребята, хотите сказать, что мы, по-вашему, слишком стары для настоящего боя? – сказал мой кузен, поворачиваясь лицом к критикам и в то же время слегка разминая пальцы.

Даже если бы я не узнал опасной интонации в его голосе, я бы наверняка определил ее по этому его разминанию, так как именно я научил его такому приему. Короче, я решил, что мне лучше вмешаться, пока дело не приняло серьезный оборот.

– Прежде чем продолжить дискуссию, – заявил я, – вам всем, по-моему, следует взять на заметку то, с каким вниманием наблюдает за нашей интеллектуальной беседой стоящий ярдах в двадцати позади вас капрал.

– Интеллектуальной беседой? – взревел ослом Шу, жахая брательника по руке. – Что за тарабарщина, старик?

– Папаша рассказывал нам, что в большом городе говорят по-странному, – усмехнулся Хи, – но я никогда не слышал никого выражающегося так чудно, как этот парень.

– Он всегда так говорит с тех пор, как сыграл одну из главных ролей в спектакле «Парни и Куколка», когда мы учились в колледже, – быстро так проговорил Нунцио. – В общем, я бы никому не посоветовал с ним связываться.

Тут-то я и понял, что сам принялся легонько разминать пальцы… что заставило на сей раз понервничать Нунцио. Я хоть и не особенно чувствителен к грубым или невежественным замечаниям о моих параметрах или о моем возрасте, но просто-таки выхожу из себя, если кто-то пытается высмеивать мою манеру разговаривать. Видите ли, я потратил немало времени, совершенствуя свой способ выражаться, так как считаю, что это усиливает впечатление от моего образа дерущегося без всяких правил костолома и тем самым сводит к минимуму число ситуаций, когда мне все же приходится участвовать в насильственных действиях, ибо последние оскорбляют и угнетают мою чувствительную душу. Следовательно, всякий пытающийся утверждать или намекать, что моя манера говорить примитивна или глупа, напрашивается на неприятности, и ему лучше позаботиться о страховом полисе на случай госпитализации. И, конечно же, братья Слеппни дрогнули, но я счел их усилия ретироваться довольно неуклюжими, чтобы потребовался немедленный инструктаж по части ошибочности их действий. То, что я все еще раздражен из-за стрижки и мундиров и хотел бы выместить на ком-нибудь свое раздражение, никак не сказалось на моем поведении.

– Ты что, артист? – вмешался Майжук, необдуманно становясь между нами в нетерпеливом стремлении завязать разговор. Симпатичный такой паренек с мягкими, безупречными чертами манекенщика. – Мне и самому близка эта профессия. На каком предмете вы, собственно, специализировались? Я, например, получил диплом по танцам.

– На деловой администрации… получил магистра, – сказал я, пытаясь его обойти.

К несчастью, он предоставил братьям Слеппням возможность достойно уклониться от надвигающегося столкновения со мной и Нунцио. Трудно сказать, что тут сработало – природная ли их сообразительность, или инстинкт самосохранения, – но они с ходу, не переводя дух переключили свои подкалывания на новую мишень.

– Диплом?.. По танцам! О-о-о-о-о! Ты слышал, Хи?

– Еще бы, – отозвался его брательник и начал чмокать губами в сторону Майжука. – Неудивительно, что он такой прилизанный.

– Оставьте его в покое, ребята!

Эта последняя реплика исходила от Оссы, которая по какой-то причине сочла нужным вмешаться.

– Да ну? – фыркнул Шу, переключая внимание на новый фронт. – И кто же это меня заставит?

– Если понадобится – я, – отрезала Осса.

– Да ну?

– Да!

– Ну, тогда почему б тебе не показать нам… У!

К этому времени я уже достаточно остыл, чтобы при случае воспользоваться выгодностью создавшейся ситуации. Когда двое братьев выпятили грудь и с наглым видом стали наступать на Оссу, они совершенно напрасно повернулись ко мне спиной. И прежде чем они успели приблизиться к своей потенциальной жертве, я вклинился между ними и дружески уронил руки им на плечи.

– Извини, Осса, – улыбнулся я, – но мне нужно немножко потолковать с этими ребятами наедине, пока они еще способны стоять и ходить без помощи костылей. Верно, ребята?

– У-у!.. Верно!

– Да… А-а-а-а!.. Точно!

Внезапное единодушие братьев Слеппней в немалой степени объяснялось тем, что я небрежно вонзил большие пальцы под их ключицы и усиливал нажим каждый раз, задавая им очередной вопрос… пусть даже риторический. Настоящая хитрость этого маневра, на случай если вас заинтересуют технические детали, состоит в том, чтобы ни в коем разе не ослаблять хватку. То есть не сжать… разжать… сжать… разжать, а – сжать… стиснуть… сдавить… раздробить… Мысль понятна? Так вот, если вам удалось отработать этот прием, да так, что сможете дробить с его помощью кирпичи… как, к примеру, я… то это поможет вам убедительно поддержать даже самую слабую логику при расхождении во мнениях.

Так или иначе, возвращаясь к сложившейся ситуации, я отвожу двух братьев в сторонку немножко поболтать, и все это под настороженным взглядом ошивающегося рядом капрала.

– Итак, мальчики, вам не кажется, что было бы неплохо смотреть на все повеселее? – сказал я так тихо, что слышно это было только нам. – Подумали бы лучше о двух вещах. Во-первых, эти ребята, с которыми мы проходим обучение, составляют группу, а в группе всегда лучше быть приятным. Тогда ты приобретешь друзей, которые в бою прикроют тебя с тыла… а в противном случае будешь все время оглядываться, ожидая удара в спину. Это ясно?

– Ясно, Гвидо!

– У-у! Точно, Гвидо!

– Хорошо. Так вот, а во-вторых, я хочу, чтобы вы запомнили следующее – если не прекратите препираться по каждому поводу и без повода и помешаете нашей группе завершить подготовку в наикратчайший срок… – Я украдкой бросил взгляд на капрала и понизил голос, с трудом сохраняя на лице улыбку: – Тогда я лично оторву головы вам обоим! Понятно?

– А-а-а-а! Да! Понятно!

– Как… У-у-у-у… скажешь, Гвидо!

– Ах да. Еще одна мелочь. Я говорю не по-странному. Согласны?

– А-а-а-а-а-а-а-а…

– О-о-ой…

Я заметил, что капрал идет в нашу сторону, следовательно, пора было закругляться.

– Будем считать, что это значит «да», – сказал я и разомкнул хватку.

Объясняя свой безотказный прием, я забыл упомянуть, что если внезапно полностью разжать хватку, то прилив крови к пострадавшему участку вызовет дополнительный дискомфорт, и известны даже случаи глубоких обмороков. И это бывает даже выгодно, ведь в момент, когда эффект вступает в силу, сами вы даже не прикасаетесь к жертве.

Я уже отмечал, что братья Слеппни – ребята довольно крепкие, и после нашей беседы они лишь немного пошатывались. Однако похоже, что какое-то время им будет крайне трудно двигать руками в ситуации, где требуются хорошая координация движений и сила… скажем, в драке. Это, конечно же, возымело желанный эффект, и брательники заметно поутихли.

– Что здесь происходит? – выкрикнул капрал, налетая на нашу маленькую группу.

Я невинно моргнул и беспомощно пожал плечами, словно на перекрестном допросе в присутствии окружного прокурора.

– Мы просто обсуждали последствия антиобщественного поведения в коллективе.

– Да ну? Это правда, вы двое?

Слеппни попытались подобно мне пожать плечами, но скривились, не закончив жест, и ограничились кивками.

Несколько секунд капрал подозрительно глазел на нас, а потом повернулся к остальной группе.

– Ладно, в две шеренги становись! – заорал он, неудачно подражая сержанту. – Пора на занятия!

– Наши подопечные правильно отреагировали на прикладную логику? – прошептал, становясь рядом со мной, Нунцио.

– Разумеется, – кивнул я. – Более того, по-моему, они уразумели ее за один урок. Не понимаю, почему ты все время твердишь, что нынешняя молодежь туго все усваивает?

На это Нунцио закатил глаза и отвесил мне шутливый поклон.

– Может, нам следует называть тебя теперь Мухобоем? – усмехнулся он.

Кое-кто из рекрутов посмеялся над этой остротой, что заставило меня немного понервничать. По опыту в Синдикате я знаю, с какой легкостью прилипает дурацкая кличка после какого-нибудь глупого инцидента. Однако капрал избавил меня от необходимости менять тему, так как выбрал именно этот момент, чтобы заорать, сбивая нас в строй для следующего раунда подготовки.

– Брось, – сказал я, нанося Нунцио довольно чувствительный удар по руке за нанесенную обиду. – Нам только еще предстоит стать эффективными бойцами.