6
Когда тегиус-Кромис проснулся, атака уже началась. В бархатной тьме у него над головой с жужжанием парило какое-то гигантское насекомое, тупо таращилось на него человеческими глазами, чистило свой череп и прозрачные крылья хрупкими лапками, непонятно как выдерживающими такой вес. Кромис не понимал философию этого существа. Странные знаки, выгравированные на груди насекомого, несли сообщение от Времени и вселенной; тегиус-Кромис выучил это сообщение наизусть и немедленно забыл. Жужжание крыльев стало тоньше, громче и переросло в чудовищный вой лодок Мойдарт.
Биркин Гриф толкал Кромиса кулаком в плечо и орал что-то прямо в ухо. Поэт дернулся и помотал головой, стряхивая дремоту. Он увидел, как карлик выскочил из кибитки, забрался в свой экзоскелет и принялся затягивать ремни. Вокруг носились люди, тыкали пальцами в небо, их рты напоминали влажные дыры. Из лагеря Уотербека доносился невообразимый шум: пятнадцать тысяч глоток одновременно исторгали невнятный крик гнева и ужаса.
Кромис застегнул перевязь.
— Нас слишком хорошо видно!
И с этим ничего нельзя было поделать. Длинные, стремительные тени кружили над головой, в лучах ложного рассвета они казались серыми.
Злые красные ракеты осветили долину: одна из эскадрилий нападающих определила местонахождение парка воздушных лодок Уотербека и теперь сбрасывала на них бочки с горящей смолой и огромные валуны. Остальная часть флота рассыпалась. Лодки с истошными завываниями носились над самым лагерем, сбрасывая свой груз куда попало, с единственной целью — посеять панику среди солдат и лошадей.
Орудийный расчет Уотербека начал заряжать энергопушку — одну из трех сохранившихся в королевстве. Бледно-лиловые стрелы-молнии вспыхивали, как болиды, которые почему-то решили покинуть землю и устремиться в темное небо.
Гриф торопил своих людей. Им уже удалось успокоить перепуганных скакунов.
Несмотря на усилия авиаторов Уотербека, две пушки оказались уничтожены: их стволы надломились, древняя энергия ушла в песок. Только после этого в воздух поднялась его немногочисленная эскадрилья. Едва лодки набрали высоту, оставшееся энергоорудие тут же прекратило огонь, и на этом сражение на земле закончилось.
Две лодки, сцепившиеся, истекающие странными пастельными искорками, медленно проплыли над лагерем и исчезли за южным хребтом. Кромис вздрогнул: несколько темных маленьких фигурок отделились от них и упали на песок. Совершенно беззвучно — это потрясало сильнее всего.
— Будь у меня выбор, я предпочел бы оказаться наверху, — пробормотал Гробец-карлик, внезапно появляясь в багровом зареве смоляных костров. Он казался почти задумчивым. — Слушай, Кромис, с твоим стервятником что-то неладно.
Птица с важным видом расхаживала по крыше кибитки, где обосновалась прошлой ночью. Время от времени она раздувала шею, словно чувствовала позывы к рвоте, била широкими иридиевыми крыльями и орала, как безумная. Потом взлетала — или скорее подпрыгивала в воздух и тут же приземлялась. И вдруг заверещала:
— Быстрее! Быстрее! Быстрее!
Затем ягнятник сорвался с крыши и уселся на плечо Кромису, склонил голову набок и уставился ему в глаза.
— тегиус-Кромис, вам нужно немедленно отправляться в…
Но Кромис не слушал. Он смотрел, как войска Кэнны Мойдарт карабкаются по склону северного хребта и стекают в долину. Развевались знамена на длинных древках, и тридцать тысяч северян следовали за ними. А впереди темной волной двигались Гетейт Чемозит.
Время в голове тегиуса-Кромиса дрогнуло и лопнуло, точно буксирный трос. На мгновение он оказался в двух отдельных и отличных точках его кривой…
На темной поляне у зловонного озерца он сражался с огромной тварью, похожей на восьмифутовый сгусток тьмы. Ее толстые конечности казались неуклюжими, голова напоминала тупое яйцо, безликое, но с тремя горящими точками, расположенными треугольником. Колоссальная, едва сдерживаемая мощь, ни одного случайного движения… Тварь шипела — а может быть, это шипел гигантский энергоклинок, которым она размахивала. По грязи тянулась запутанная цепочка странных, бесформенных следов. От твари веяло чуждой, нечеловеческой холодностью, спокойным, разумным расчетом…
Одновременно, в неопровержимом настоящем Великой Бурой пустоши, он с какой-то бесстрастной рассудительностью наблюдал, как такие же твари, точно цепь загонщиков, двигаются через долину впереди орды Кэнны Мойдарт. Каждая напоминала сгусток тьмы высотой семь или восемь футов, каждая была вооружена огромным энергоклинком. Их движения казались нечеловечески текучими, плавными и соразмерными, а три отвратительных глаза — если это были глаза — ярко желтели на гладкой поверхности яйцевидных голов…
— Опасайтесь Гетейт Чемозит! — вопил иридиевый ягнятник.
Шатаясь от слабости, тегиус-Кромис вспоминал озарение, которое посетило его после схватки на Квасцовой Топи.
— Мне следовало послушаться, — пробормотал он и шепотом добавил: — У нас нет шансов.
— Возможно, у нас больше шансов, чем у бедняги Уотербека, — отозвался Биркин Гриф, опуская руку на плечо Кромиса. — Если уцелеем — отправимся в Лендалфут. Надо взглянуть на хозяина нашей железной пташки. Они же не живые, эти твари. Это дерьмо Мойдарт откопала в мертвом городе. Может быть, он знает…
— Ничего подобного свет тысячу лет не видел, — буркнул Гробец-карлик. — А в самом деле, где она такое откопала?
Черных мясников Кэнны Мойдарт этот вопрос не волновал. Им поставили задачу — и они неумолимо шли вперед. Это был их первый бой в Войне Двух Королев. В войне, которую позже будут считать всего лишь началом иного — несравненно более страшного — Противостояния.
Это был не бой, а бойня. Растерявшиеся после налета лодок, потерявшие связь со своими командирами, воины Вирикониума метались по разрушенному лагерю и пытались организовать оборону — жалкие попытки, обреченные на провал.
Перед лицом обычного противника, они, возможно, сумели бы удержать позиции. Скорее всего в иных обстоятельствах жгучая ненависть к северянам искупила бы отсутствие тактического преимущества и придала сил. Но появление Гетейт Чемозит сломило их дух.
Люди стенали и падали мертвыми. Их набирали в спешке, обучили кое-как. Энергоклинки кромсали их оружие, словно оно было сделано из сыра. Броня не защищала. А самое главное — становилось ясно, что ни клинки, ни броня не помогут.
Две волны сошлись, ряды бойцов окутала прозрачная алая дымка, и умирающие вдохнули смерть. Живые сражались как в тумане, спрашивая себя, зачем им понадобилось покидать свои лавки и фермы. Многие умерли мгновенно — кто от болевого шока, кто от потери крови. Кровь из вскрытых артерий выплескивалась струями и фонтанами немыслимой высоты. В воздухе висела отвратительная вонь вывороченных внутренностей.
Когда в бой вступило войско Мойдарт, «волкам» оставалось лишь любоваться всеобщей паникой. Северяне завывали, хохотали и барабанили мечами по щитам. Окружив то, что осталось от армии Уотербека, они раскололи ее на маленькие, бесполезные кусочки. Они обрушили шатер и терзали алый шелк. Уцелевшие оказались в железных клещах, их молотили и молотили на наковальне продолжающие наступать Чемозит. Но они все еще сопротивлялись…
Кто-то сумел пробраться на стоянку разбитых воздушных лодок и опустить ствол энергопушки. Несколько секунд струя снарядов-молний, почти невидимых при свете дня, с шипением била в несокрушимый ряд механических воинов. Кажется, на миг их охватило замешательство. Твари вспыхивали, как факелы, и взрывались, калеча соседей. Но тут маленький отряд отделился от основной группы, их энергоклинки синхронно взлетели и без особого труда добрались до орудия. Пушка захлебнулась, зашипела, как свеча под дождем, а вместе с ней нашли свой конец и стрелки.
И тут лорд тегиус-Кромис из Вирикониума, который следил за происходящим со своего наблюдательного пункта на крыше кибитки карлика — лорд тегиус-Кромис из Вирикониума, вообразивший, что его истинное призвание — не клинок, а поэзия, — решил, что момент настал.
— Они не позаботились прикрыть свою задницу. Вся их сила — в Чемозит.
Он уже не мог думать ни о чем, кроме смерти. Металлическая птица замерла у него на руке.
— С юга они полностью раскрылись, — он повернулся к Биркину Грифу. — Мы можем перебить массу этих мерзавцев, если только твои люди пожелают.
Гриф обнажил меч, улыбнулся и спрыгнул на землю. Через миг он уже сидел на своей чалой кобыле перед своим войском мошенников и разбойников. Желтая попона пламенела в сером свете утра, превращая и лошадь, и всадника в легкую цель.
— Все мы умрем, — он осклабился, и его товарищи усмехнулись в ответ, словно старые лисы. — Ну, что скажете?
Клинки ножей чиркнули по кожаным штанам.
— Чего мы ждем? — крикнул один.
— Чего вы ждете, идиоты? — завопил Гриф и расхохотался. — Никто вам «пожалуйста» не скажет!
Ответом ему стали крики и свист. Контрабандисты вскакивали на лошадей, радостно хлопая по коленям — шутка пришлась им по душе. Они были просто сбродом и мало подходили для подобных дел.
Кромис кивнул. Он не хотел открывать рот, но все-таки сказал им «спасибо». Однако его голос потонул в лязге металла, погребальном звоне по Уотербеку.
— Я уже одной ногой там, — хихикнул Гробец-карлик, настраивая какие-то рычаги, и пару раз махнул топором — просто для вящей уверенности.
Теомерис Глин фыркнул.
— Пожилой человек заслуживает лучшего. И зачем зря тратить время?
В своем разбитом старом шлеме он выглядел настоящим шутом. Лучше бы отлеживался в постели!
— Тогда идем, — Кромис спрыгнул с крыши кибитки и вскочил в седло, иридиевая птица захлопала крыльями у него над головой. Он выхватил свой безымянный меч. Не издав ни одного боевого клича, сорок контрабандистов, три метвена и великан-карлик бросились в бой, который был уже проигран. А что еще им оставалось?
Мертвые и умирающие лежали на насыпях — все вперемешку, все вместе. Древняя всепроникающая пыль Великой Бурой пустоши, напоминание о преступлениях Ушедших культур, жадно впитывала эту массу, ждущую погребения, и превращалась в вязкую жижу. Однако около пяти тысяч бойцов Уотербека все еще оставались на ногах. Они сбились в три-четыре группы, самая многочисленная из которых закрепилась посреди кровавого болота, на длинном низком холмике посреди долины.
В пылу атаки Кромис промчался двадцать ярдов, не испытывая нужды наносить удары: северяне, сбитые его лошадью, падали ей под ноги и были растоптаны. Он орал, бранился на чем свет стоит… и рвался к холмику, а за ним, выстроившись клином, летели контрабандисты. Чья-то пика скользнула по шее его коня, срезав длинную полоску кожи. Кромис свесился с седла и качнулся вперед, метя в сонную артерию северянина. Удар меча — и кровь брызнула фонтаном, а мерин взвился на дыбы и торжествующе заржал.
Кромис подтянулся, чтобы не вылететь из седла. Его разбирал смех: от острого, как стальная стружка, запаха крови и конского пота свербило в носу.
Слева от него вырос Гробец в своем экзоскелете — сверкающее, смертоносное гигантское насекомое с окровавленными металлическими ногами, которое пинками сворачивало скулы и крушило черепа чудовищным топором, сея смерть и ужас. Справа размахивал палашом Биркин Гриф, заставляя его описывать невозможные с точки зрения науки траектории, и пел во весь голос, а Глин, старый, как смерть, променявшая свою косу на клинок, издевался над противниками, разя их, когда они уже были уверены в победе.
— В вашем возрасте мы делали это иначе! — крикнул он.
В птицу Целлара словно вселился демон: она вырывала своим жертвам глаза, а потом улетала прочь.
Они уже миновали половину пути к холмику, громкими криками поддерживая его измученных защитников, когда Кромис заметил среди многочисленных стягов северян один, с головой волка. Пожалуй, этим стоило заняться, в чьих бы руках ни находился стяг — полководца или прославленного в боях воина. Возможно, даже самой Мойдарт… хотя на это надеяться не приходилось.
— Гриф! — закричал Кромис. — Веди своих парней к холму! Он натянул удила, развернул лошадь и стрелой помчался навстречу стене северян. А те, в панике бросая пестрые щиты, пытались спастись от смерти, что летела на них с окровавленным мечом, дико сверкая глазами.
— Метвен! — прокричал тегиус-Кромис.
Он схватил пику за древко, вырвал ее из рук мертвеца и вскинул ее, точно копье. Ему был нужен воин со штандартом — желание убить знаменосца полностью овладело им. Через миг пика осталась в животе какого-то северянина.
Он потерял счет убитым. Он сам обезумел от ужаса перед охватившей его жаждой крови. Он не различал лиц тех, кого отправил в ад, не видел ужаса на лицах уцелевших. Он читал им стихи, не понимая, что говорит — возможно, потому, что говорил на языке, который придумал сам, — и опомнился, лишь услышав голос человека под знаменем с волчьей головой.
— Глупо было прийти сюда, тегиус-Кромис. Когда все закончится, я брошу тебя своим волкам.
— Зачем ты это сделал? — прошептал Кромис. Длинное, мрачное лицо… Широкий, подвижный, тонкогубый рот, похожий на щель — его не могли скрыть длинные усы. Серые, глубоко посаженные глаза… из уголка одного тянулся, уродуя щеку, сморщенный шрам, когда-то оставленный ножом Торисмена Карлмейкера. Черные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, укутанным бархатным пурпурным плащом, который этот человек когда-то носил при дворе короля Метвена. Он твердо сидел на могучем скакуне, и его губы кривила презрительная ухмылка.
— Уотербек мертв, — изрек он. — Если ты явился, чтобы требовать мира от имени сброда, которым он командовал…
Его голос на миг потонул в воплях северян.
— …я могу быть снисходительным. Королева дала мне широкие полномочия в выборе решения.
Помотав головой, чтобы стряхнуть боевое безумие, Кромис ухватился за луку седла. Он был в растерянности. Он не мог поверить в то, что случилось.
— Я ехал сюда, чтобы сразиться с лучшим воином Кэнны Мойдарт. Выходит, я его нашел?
— Выходит, что так.
Предатель кивнул, и пехотинцы Мойдарт разошлись, образовав круг. Со всех сторон слышался смех, зрители свистели, размахивали щитами. Сражение продолжалось, но где-то в другом месте — возможно, даже в другом мире.
— Что же она тебе посулила? Неужели это стоило слез Кэррон Бан?
Человек со знаменем волка улыбнулся.
— У северян есть воля к жизни, лорд Кромис. Вирикониум утратил ее, лишь только умер Метвен. Мойдарт предложила мне расцвет вместо угасания.
Кромис покачал головой и обнажил безымянный меч.
— И старая дружба для тебя ничего не значит?
Из-за нее мне будет чуть-чуть тяжелее убить тебя, лорд Кромис.
Это радует. Возможно, предателю окажется немного тяжелее, чем тому, кого он предал. Ты болван, Норвин Тринор. Болван и изменник.
Насмешки северян все еще звенели в ушах Кромиса. Стукнув лошадь каблуками, он послал ее вперед.
Тяжелый клинок Тринора почти опустился ему на голову. тегиус-Кромис парировал удар, но меч соперника уже летел на него сбоку, и ему пришлось качнуться, чуть не вывалившись из седла. С коротким смешком Тринор сунул ногу под его левое стремя, чтобы сбросить противника с лошади. Кромис бросил поводья. Он перехватил меч левой рукой и вонзил в тяжело вздымающийся бок лошади отступника. На попоне выступила кровь, жеребец метнулся в сторону, и Тринору ничего не оставалось, кроме как высвободить ногу.
— Помнится, ты был первым клинком Империи, лорд Кромис, — он задыхался. — Что с тобой?
— Меня тошнит, когда я вижу предательство, — пробормотал Кромис. Это была правда. — Ничего, пройдет.
Они сражались пять минут, десять, не замечая, что рядом кипит битва. Или ее исход решался здесь, в схватке противников, которые когда-то были друзьями? С каждым выпадом, с каждым ударом клинка о клинок отчаяние тегиуса-Кромиса росло.
Он пытался увидеть гневное, надменное лицо Кэррон Бан сквозь сияющую перепонку, в которую превратился клинок ее предателя-мужа, но это не придало ему сил. Он понял: той ночью Кэррон уже знала об этой схватке… и жалела его. И понимал, что не способен испытывать ту ненависть, которую она чувствовала к Тринору. Что-то заставляло безымянный меч двигаться чуть медленнее — ради того, чтобы пощадить противника, а не разозлить его.
Однако мастерство рано или поздно дает о себе знать. Иногда это выглядит довольно странно.
Лошадь Тринора была ранена и истекала кровью. Внезапно ее колени подогнулись, и она рухнула в отвратительную жижу. Предатель удержался в седле, но выронил меч.
Совершенно неподвижный, он сидел на своей мертвой лошади. Северяне застонали и двинулась вперед. То, что до сих пор напоминало арену, сжималось, словно петля.
— Лучше продолжай, — пробормотал Тринор и передернул плечами. — Волки все равно разделаются с тобой, лорд Кромис. Видишь, как они приближаются? И с Пастельным Городом в придачу. Стая голодна. Так что доведи дело до конца.
тегиус-Кромис поднял безымянный меч для последнего, смертельного удара… и плюнул в лицо человеку, который застыл перед ним. Это все еще было лицо его друга. Его, лучшего воина Империи, раздирали противоречия, по коже пробегал озноб.
Он поднял глаза, оглядел кольцо северян, которые жаждали его крови за Тринора, и застонал от гнева и разочарования. Но заглушить голос прошлого было выше его сил.
— Забирайте вашего проклятого вожака! — крикнул Кромис. — Убейте его сами, потому что вас он тоже предаст!
И, развернув лошадь, пришпорил ее и промчался сквозь ряды потрясенных северян, как ветер по пустыне, словно за ним открылись врата ада — туда, где кипела жестокая, но честная битва.
Прошло много времени. У подножья холмика в центре долины усилиями пары северян-пикинеров он остался без лошади… и на миг задался вопросом: почему он извинился, прежде чем скатиться с умирающего вороного и убить обоих.
— Я не смог его убить, Гриф.
С тех пор, как встало солнце, прошло неполных два часа. Холодный, нездоровый свет сочился сквозь низкие облака, делая лица мертвецов серыми и вспыхивая таинственными отблесками в их глазах. Ветер стенал над Пустошью, шевеля окровавленные волосы и упавшие знамена. Четыре воздушных лодки северян, покачиваясь, висели прямо под облаками, словно дурной знак, привидившийся во сне. Волки затопили всю долину — черное, жестокое море, которое билось о берег крошечного островка сопротивления.
На этом холмике Биркин Гриф собрал человек двести — все, что осталось от войск Уотербека. Остальные погибли или разбежались по Пустоши. Часть его людей тоже уцелела. Их глаза покраснели и мрачно поблескивали на усталых, грязных лицах. Воздух пах потом и кровью. Люди молча переглядывались и готовили свое иззубренное, наполовину переломанное оружие, чтобы отразить последнюю атаку.
— Я не смог этого сделать.
Остаток пути до холма Кромис проделал пешком — ему помогли Гробец и горстка контрабандистов. Их привела металлическая птица, которая кружила над головой у Кромиса, пока он сражался с пикинерами, убившими его лошадь. Теперь назойливая тварь взгромоздилась ему на плечо, не позаботившись очистить клюв и когти от свернувшейся крови, и твердила, как заведенная: «Бойся Гетейт Чемозит», пока он не Добрался до вершины холма, но его это не беспокоило. Он тоже был перемазан кровью, получил множество ран — по счастью, незначительных. Какие пустяки по сравнению с кошмаром, который творился у него в голове! Он сам не понимал, как уцелел.
— По крайней мере, ты жив, — вздохнул Гриф. Его жирные щеки обвисли от усталости, и он старался беречь левую ногу — штанину на ней он разодрал от колена до лодыжки, когда его прекрасная кобыла была смертельно ранена. — Думаю, Тринору перебить тех, кто остался — раз плюнуть. Кроме, может быть, карлика.
Гробец-карлик пострадал меньше остальных: прикрученный к своему иззубренному экзоскелету, он словно черпал силы в схватке. Его энергосекира ярко мерцала, а стальные конечности не знали усталости. На миг он остановился, посмотрел вдаль и нехорошо захихикал.
— Ему я, пожалуй, окажу такую честь. А смысл? Взгляни-ка туда, Гриф. Вот что нас ждет…
Огромные черные тени бродили среди груд трупов и равнодушно отправляли тысячелетний ритуал. Гетейт Чемозит потеряли интерес к сражению. Они переходили от мертвеца к мертвецу, их расположенные треугольником глаза поблескивали и перемигивались, словно отделенные от черепов. С каждым из убитых они совершали одну и ту же операцию. Каждый разделил участь контрабандиста, который нашел смерть на Квасцовой Топи.
— Они придут за нами, когда северяне сделают свое дело, — проговорил Кромис. — Чем это они занимаются?
— Начинают разрушать империю, — отозвался карлик. — Они будут вырезать мозги у жителей Каменного Города и жрать их. Потом возьмут энергонож и энергоноложку и примутся за Вирикониум. И их ничто не остановит.
— Хотелось бы знать, за кем на самом деле осталось поле боя. Мы щупаем ручонками поделки Полдня, а это зачастую не самое разумное.
— тегиус-Кромис должен немедленно отправляться к башне Целлара… — снова заладила металлическая птица, но ее никто не слушал.
Теомерис Глин, старый вояка, уселся неподалеку и пытался вернуть своему мечу прежнюю остроту. В качестве он использовал сапог, снятый с кого-то из убитых.
— Похоже, началось, — бодро сообщил он. — Они уже отсосали у наших покойников по последнему разу и поднабрать у них храбрости.
Истошно вопя, северяне устремились на холм, и земля задрожала под их ногами. Воздух почернел от копий, а когда последнее упало, пикинеры беспрепятственно двинулись вверх по склонам, добивая уцелевших и топча раненных.
За ними бесконечной волной хлынули воины с мечами и секирами, безумные металлоискатели из самых северных областей Пустоши со странным оружием, выкопанным в глубоких ямах. Последние осколки воинства Уотербека, отчаянные, разрозненные, отступили под их натиском, были смяты и уничтожены.
Казалось, на вершине холма началось землетрясение. Северяне раскололи метвенов, и теперь каждый сражался в одиночку…
Гробец-карлик, хихикая, размахивал своим ненасытным топором. Он возвышался над северянами, которые носились у его серебряных ног, точно крысы…
Биркин Гриф ругался по-черному. Его палаш только что сломался по (рукоятку, но он небрежным движением свернул шею какому-то меченосцу и выхватил у него клинок. Он звал своих соратников, но от его храброй грязной команды не осталось никого…
Старый Глин сделал быстрый выпад.
— Никогда таких штук не видел, а? — спросил он своего противника, щелкая перед его носом выкидным ножом. Ответ напрашивался сам собой: северянин был поражен. В самое сердце…
Кромис увернулся от удара и перекатился, точно цирковой акробат. Металлический стервятник кружил над его головой, и безымянный меч… он, казалось, оказывался везде одновременно.
Они снова были вместе. И не отступали, потому что отступать было некуда.
— Метвен! — прокричал Кромис, и три голоса ответили ему:
— Метвен!
Какое-то движение в сером воздухе, чуть ниже облаков, Привлекло его внимание. Но в этот миг клинок северянина оставил метку на его ключице. Смерть напоминала о себе, и он воздал ей должное. Когда он снова поднял глаза, в умирающем небе вместо четырех летающих лодок было семь, и три из них украшал герб Метвет Ниан — Джейн, королевы Вирикониума.
— Гриф! Смотри!
— Если это курьеры, — отозвался Гриф, — они немного запоздали.
Лодки столкнулись, словно два хрустальных колокола. На глазах Кромиса командир эскадрильи северян пытался пойти на таран, но небо внезапно взорвалось вокруг его судна. Лодка вспыхнула, роняя капли холодного огня, а потом, хвостом вперед, рассыпаясь на части, рухнула на землю. Несколько бледно-лиловых молний догнали ее и довершили дело.
— Похоже, на одной из лодок стоит пушка, — с любопытством заметил Гробец. — Ох, да это же личная посудина нашей королевы!
Смущенные столь внезапной переменой, северяне оставили добычу, пятились, вытягивали шеи. Сбитая лодка пропахала их ряды и взорвалась. Куски плоти и обломки брони полетели в разные стороны. С гневным воем волки возобновили атаку, и метвенам на холме пришлось нелегко.
Одна из лодок Вирикониума, круживших над ними, отделилась от остальных, которые связали боем суда северян, и теперь носилась взад и вперед над долиной. Метвены не заметили этого, пока огромная тень не проплыла над ними, замерла, словно в нерешительности, и двинулась обратно. Гробец завопил, сорвал изодранный черный плащ Кромиса своей стальной дланью и начал размахивать им над головой.
Лодка сменила курс и начала снижаться. До вершины холма оставалось около десяти футов, когда она быстро развернулась вокруг оси и начала падать. Энергопушка у нее на носу пульсировала, сплевывая огненные сгустки. Потом в борту открылся люк, и двигатели запели.
Отступать было нелегко. Северяне напирали — они твердо вознамерились получить свое. Гробец получил удар булавой под колени, сервомотор разлетелся, и экзоскелет, шатаясь, закрутился на месте, точно пьяница, которому наступили на ногу.
Кромис оказался в нескольких ярдах от открытого люка, а рядом стоял старый вояка Теомерис Глин. С минуту они бились в полном молчании.
Потом старик привалился спиной к груде трупов, оглянулся на северян и оскалился.
— Вряд ли мне стоит уходить, Кромис. Кто-то должен прикрыть тебе зад… — он хмыкнул. — К тому же я терпеть не могу летать.
— Не глупи, — Кромис коснулся руки старика в знак благодарности. — Мы это сделаем.
Но Глин уже выпрямился. Казалось, он сбросил груз прожитых лет. Его шлем давно слетел, в бороде запеклась кровь из глубокой раны на голове, от дублета остались одни клочья, но на его лице сияла гордость.
— Ты забываешься, тегиус-Кромис, — произнес он. — Старших следует пропускать вперед, даже на тот свет. Ты окажешь мне честь, если позволишь мне сделать все так, как я считаю нужным. Поднимайся на борт, а я тебя прикрою. Все, пошел. До свидания.
Взгляды метвенов встретились.
— Я вспорю брюхо кое-кому из этих ребят, ладно? Паре-тройке, честное слово. Береги себя.
И Теомерис Глин, который оставался лордом-метвеном, несмотря на свои годы, повернулся лицом к врагам. Последнее, что видел Кромис, был кружащийся вихрь стали — уловка, которой Глин любил пользоваться, когда правил старый король, а его кровь была молода.
Потрясенный храбростью старика, дрожа с головы до ног, Кромис пролез внутрь. Металлическая птица влетела следом, все еще выкрикивая свое бесполезное предупреждение. Похоже, ей тоже досталось во время сражения, и в ее начинке что-то заело. Кромис захлопнул люк. Северяне молотили по корпусу, пытаясь найти другой вход, и разочарованно хрюкали.
Лодка качнулась, резко развернулась и поднялась на пять-десять футов над землей. В зеленом полумраке командного мостика — казалось, судно опустилось глубоко под воду — пылинками в лучах инопланетного солнца мерцали огни. Откуда-то доносилось пение и бормотание навигационных приборов.
— У меня неприятности, — сообщил пилот. — Только не волнуйтесь.
Молодой повеса явно отличался беспутным нравом, его волосы были стянуты на затылке оловянной лентой — по последней моде Курьерского корпуса.
Биркин Гриф лежал на дрожащей хрустальной палубе, его лицо побледнело и осунулось: рана на его ноге сильно кровоточила. Женщина в пурпурном плаще с капюшоном склонилась над ним и пыталась остановить кровь.
— Госпожа моя… — слабо проговорил великан. — Это было глупо — являться сюда…
Она тряхнула головой, капюшон слетел, каштановые волосы рассыпались по плечам. Ее плащ был сколот в шее медной пряжкой в виде спаривающихся стрекоз. Кромис глядел на нее и не мог избавиться от ужасного предчувствия.
Возле пульта управления, раскинувшись в путанице серебряных штанг, сражался с обвязкой своего экзоскелета Гробец-карлик. Его уродливая рожица перекосилась от ужаса.
— Эй, кто-нибудь! — голосил он. — Помогите мне выбраться, чтоб вам пусто было!
— Возможно, будет немного качать, когда мы наберем высоту, — сообщил пилот. — Ох… вот так. Все держатся?.. — он щелкнул каким-то рычагом, и лодка начало быстро подниматься.
Кромиса, который как раз направился на выручку карлику, швырнуло на палубу. Он выронил меч и ударился головой о пульт управления энергопушкой. Теряя сознание, он посмотрел на женщину в пурпурном плаще и узнал ее. Это была сама Метвет Ниан, Младшая королева.
«Мы все безумны, — подумал он. — Кэнна Мойдарт заразила безумием всех и вся».
