12
Лицо Кромиса горело ненавистью и безумием, безымянный меч дрожал в его руке. Он следил, как они шагают прочь, к Залу-мозгу. Он пинком отшвырнул голову их мертвого предводителя. Он присел на корточки, как волк, и плюнул в его застывшее окровавленное лицо. Он бросал северянам непристойные призывы и грязные оскорбления.
Но они не обращали на него внимания. Их взгляды были устремлены куда угодно, только не на него. Каждый изгиб их тел выражал ужас. В конце концов, тегиус-Кромис посмотрел туда, куда смотрели они.
Со стороны дверей, стремительно шагая сквозь молочный свет, к ним приближались люди.
Высокие, статные, они были одеты в черные, зеленые и алые плащи, переливающиеся, словно панцирь стрекозы. Темные волосы ниспадали на плечи, обрамляя длинные, бледные лица, каблуки звонко цокали по обсидиановому полу. Они проносились мимо, точно шли сквозь Время, и он видел их оружие, странное и зловещее, и в их взглядах волки Севера видели смерть.
Впереди с важным видом выступал Гробец-карлик.
Он нес секиру на своем могучем плече легко, точно перышко, а волосы стянул в хвост, как перед боем. Карлик присвистнул сквозь свои жуткие зубы… и вдруг стих, увидев тело Биркина Грифа. С пронзительным воплем он прыгнул вперед, взмахнул топором… Он налетел на пятящихся северян, и его странные, прекрасные воины последовали за ним. Их причудливые клинки зажужжали, запели…
Словно человек, внезапно вырванный из грез, Кромис наблюдал, как карлик переставляет свои кривые, узловатые ноги, как топор чертит огромные круги у него над головой. Он наблюдал, как воины, похожие на языки стального пламени, проходят сквозь толпу северян. И когда стало ясно, кто победит, бросил безымянный меч.
Безумие схлынуло. Кромис баюкал на коленях голову мертвого друга и плакал.
Когда Метвет Ниан нашла поэта-воина, самообладание уже возвращалось к нему. Он дрожал, но отказался взять у нее плащ.
— Я рад видеть вас целой и невредимой, моя госпожа, — произнес он, когда она повела его в Разумную палату. Меч он где-то оставил — зная, что он больше не понадобится.
В центре зала происходило нечто любопытное.
Это напоминало танец. Рукотворный разум танцевал, столбики света и тени перемещались, переливались друг в друга, образуя неисчислимые, едва уловимые изменения оттенков и формы, бесконечно разнообразя ритм.
А среди колонн и жгутов двигались хрупкие фигурки. Их было тринадцать. Одежды, на которых горели пятна света… Тонкие, одухотворенные белые лица…
Разум тянул единственный певучий аккорд, ноги танцоров двигались все быстрее, выгнутый алмазный купол отражал фигуры их танца.
В стороне сидел, подпирая подбородок, Гробец-карлик — грубая кукла, кое-как слепленная из земляных комьев, неотесанный крестьянин на балу королей. На его безобразной физиономии сияла улыбка, взгляд ловил каждое движение танцоров. Топор лежал рядом.
— Они прекрасны, — произнес тегиус-Кромис. — И такую красоту обнаружил карлик, помешанный на смертоубийствах. Какая несправедливость… Почему они так танцуют?
Гробец закудахтал.
— Если я скажу, что разобрался в этом, то совру. Подозреваю, у них есть способ общаться с разумом, и для этого не нужно тупо размахивать руками. Такое чувство, что сейчас они — это и есть мозг.
— Кто «они», Гробец?
— «Они» — люди Послеполуденной эпохи, дружище. Рожденные заново.
Кромис тряхнул головой. Танцоры раскачивались, их плащи превращались в изумрудо-черный водоворот.
— Даже не надейся, что я хоть что-то из этого понял.
Гробец вскочил… и вдруг пустился в пляс. Танцуя, он двигался прочь от Кромиса и королевы. Странная это была пляска: коротышка то ли передразнивал танцоров искусственного разума, то ли пытался подражать им, зная, что из этого ничего не получится. Он хлопал в ладоши и кудахтал, кудахтал…
— Кромис, — выпалил он, — я гений. Слушай…
Он снова сел.
— Я соврал Тринору. Разобраться с Гетейт Чемозит — как раз плюнуть. Эти искусственные твари вырубились через двадцать минут после того, как я вошел в залу. Где бы они ни находились. Они застыли, шестеренки у них перестали крутиться. Насколько я понимаю, они заржавели. Целлар рассказал мне об этом. А вот что он мне не говорил, так это что с мозгом можно договориться. Этому я научился сам, за двадцать минут. Тогда… Кромис, Целлар думал не в ту сторону. В его рассуждениях был один прокол, а результат ты уже видел. Целлар считал, что Чемозит — обычные орудия разрушения. А вот северяне почти докопались до истины. Помнишь, как они их прозвали? «Похитители Мозгов». Так вот: Чемозит — машины-собиратели. Их задача состоит не в том, чтобы помешать воину возродиться. Они доставляют содержимое его черепушки сюда или в другое подобное место и поручают заботам рукотворного разума. Всех подряд — и своих, и чужих, которых сами же укокошили. Думаю, эти уродцы немножко иначе понимали войну. Для них это была… игра, что ли… Кэнна Мой-Дарт не давала Чемозит доводить дело до конца, она пользовалась ими просто как грубой силой. За что и поплатилась…
Он прочистил горло и продолжал.
— Дальше. Каждое из «окошек» в этой комнате — бак с питательным раствором, куда помещают мозги мертвецов. Если добавить кое-какие присадки, можно заставить мозг вырастить себе новое тело. То есть возродить покойного владельца. На третий день после того, как нас тут заперли, искусственный разум возродил Фимбратхил и Лонат — вон тех, в изумрудных плащах. На четвертый день — Беллин, Мадер-Монад и Слетт… ты посмотри, что вытворяют! Вчера — всех остальных. А после этого позаботился о том, чтобы мы смогли общаться. Они согласились мне помочь. Сегодня мы начинаем действовать по плану.
Из этой залы ведут двенадцать коридоров — как спицы в колесе. Маленькое такое колесико, миля в поперечнике… Возрождение началось в северо-западном коридоре. Получив сигнал, они выбрались из своих маток, подошли осторожненько к ребятам, которых Тринор оставил следить за нами, когда пошел искать смерть, и вырезали всех. Потом мы шагнули в нужные световые столбики и — оп-ля! Нас выбросило наружу, в пустыню. Мы ждали Тринора и его друзей. Правда, к тому времени он уже был занят… кое-чем другим. Так что мы не дождались его и вернулись в туннель. Как раз вовремя… чтобы спасти тебя от тебя самого.
тегиус-Кромис натянуто улыбнулся.
— Хорошая работа, Гробец. И что теперь? Отправишь их обратно, спать дальше?
Карлик нахмурился.
— Кромис! У нас будет целая армия! Сейчас они занимаются тем, что полностью пробуждают эту машину. Мы построим новый Вирикониум — метвены и Рожденные заново, бок о бок…
Стены зала сияли и вспыхивали. Искусственный разум гудел. Запредельный холод растекался в голове тегиуса-Кромиса. Он посмотрел на свои руки.
— Гробец… Ты знаешь, что разрушишь Империю? Ты знаешь, что делаешь то же самое, что делала Кэнна Мойдарт?
Карлик вскочил.
— Что?!
— Они слишком красивы, дружище, слишком умудрены опытом. Если все пойдет в том же духе, никакой новой Империи не будет. Они поглотят нас, и после тысячелетнего молчания Послеполуденные культуры вернут себе господство на Земле. Ни о каких преступных намерениях и речи нет. На самом деле они сто раз скажут нам «спасибо» за то, что мы вернули их в мир. Но ты сам сказал: у них другое, чуждое нам представление о жизни. И не забывай, пустыня, где мы сейчас находимся — их рук дело.
Кромис пристально смотрел на прекрасные тела Рожденных заново, и невыносимая тоска, безжалостное ощущение собственной ущербности захлестнуло его. Он вглядывался в открытое лицо карлика, сидящего перед ним, но не находил отклика собственным чувствам. В нем было лишь только замешательство, а за ним — все тот же восторг.
— Гробец, я умываю руки.
Он шагнул к арке, из которой недавно вышел. Он низко опустил голову, чтобы не видеть этот странный танец… и не попасть в ловушку, не подпасть под очарование его жестокой красоты.
Метвет Ниан, Джейн, королева Вирикониума, преградила ему путь. Ее лиловые глаза смотрели прямо ему в сердце.
— Кромис, не надо. Я понимаю, гибель Грифа — страшный удар. Вы вините в этом себя, вам все рисуется в черном свете. Прошу вас…
— Госпожа, — перебил тегиус-Кромис. — Я погубил его. Меня тошнит от самого себя. Я устал постоянно оказываться не в том месте и не в то время. Я устал убивать и убивать, чтобы исправлять собственные ошибки. Гриф был мне другом. Даже Тринор когда-то был моим другом.
— Но с этим никто не спорит.
— Моя госпожа, мы считали северян варварами. Кем они и были… — он засмеялся. — А сегодня варвары мы. Посмотрите на них!
И когда она повернулась, чтобы полюбоваться танцем искусственного разума, празднующего десять тысяч лет смерти и возрождения, он убежал.
Он бежал на свет. Пробегая мимо тела своего друга, он снова заплакал. Подобрал меч. Он попытался разбить рукояткой кристаллическое окно. Коридор давил на него одним своим видом. За окнами плавали мертвые мозги. И тегиус-Кромис побежал дальше.
«Ты должен был это сделать», — шептал Биркин Гриф в Мягких закоулках его черепа.
— ОУРОБУНДОС! — захихикала безумная дверь, когда Кромис вывалился наружу, навстречу ветру пустыни. Плащ бился и хлестал его, похожего на ворону со сломанными крыльями. Шатаясь и спотыкаясь, он побрел к черной лодке. Собственное сознание дурачило его. Лицо было мокрым от пота и слез.
Он бросился на мостик. Зеленый свет омывал его, и мертвый северянин смотрел на него слепыми глазами, когда он запустил двигатели. Он не выбирал путь — путь сам выбрал его. Врубив ускорение до отказа, он устремился в пустое небо.
Таким образом, тегиус-Кромис, лорд-метвен, не стал свидетелем создания Сонма Рожденных заново. Он не видел, как они вооружались в недрах Малой Пустоши, и не участвовал в их походе. Он не видел их знамен.
Он не видел падения Квошмоста через месяц после печальной гибели Биркина Грифа, когда Гробец, Гигантский Карлик, повел поющих воинов Полдня навстречу огромной армии северян и одержал победу.
Его не было в Квошмосте, когда Волки в отчаянии сожгли город и погибли все до единого.
Он не видел Штурма Врат, когда Эльстат Фальтор во главе тысяч Рожденных заново перешел Монарские Горы в разгар зимы и обрушился на Пастельный Город с северо-востока.
Он не видел и геройской гибели Мунго Грязного Языка, капитана северян, который тщетно пытался прорвать блокаду Артистического квартала и сложил голову у бистро «Калифорниум».
Не было его и на Протонном Круге, когда Гробец, пробившись с другого конца города, встретил Эльстата Фальтора и пожал ему руку.
Он не присутствовал и при последнем сражении, когда был отбит Чертог Метвена, когда за час пало пятьсот человек, а Гробец получил свою знаменитую рану. Кромиса искали, но он так и не приехал.
Он не врывался во внутренние покои дворца, чтобы среди дрейфующих вуалей света, под тушей умирающего У-шина, Королевского зверя, обнаружить холодное тело красавицы Кэнны Мойдарт — она все-таки успела нанести последний удар своим ножом.
Ходят слухи, что Младшая королева оплакивала Старшую, свою кузину. Но Кромис этого тоже не видел.