Глава VIII
ПРОЩАНИЕ С ЛОРИЭНОМ
Все Хранители собрались у Владыки. После приветствий Селербэрн сказал:
— Отряду Хранителей пора выступать. Перед вами снова открывается выбор. Тот, кто решится продолжить Поход, завтра должен покинуть Кветлориэн. А тот, кто не хочет идти с Хранителем, волен пока что остаться у нас. Но, если Враг завладеет Кольцом, гости эльфов будут втянуты в битву — ведь нам предстоит прорываться к Морю, — а в этой битве уцелеют немногие.
Все молчали.
— Они решили продолжить Поход, — оглядев гостей, сказала Галадриэль.
— Для меня Поход — это путь домой, — объявил Боромир, — мой выбор прост.
— А ты уверен, — спросил его Селербэрн, — что Хранители собираются идти в Минас-Тирит?
— Мы еще не знаем, как нам идти, — озабоченно ответил Владыке Арагорн. — Гэндальф ни разу об этом не говорил. Да, по-моему, он и не успел обдумать, куда мы пойдем после Кветлориэна.
— Впереди — Андуин, — напомнил Владыка. — Через него можно переправиться лишь на лодке, ибо мосты в Осгилиате разрушены. Если вам нужно попасть в Минас-Тирит, вы можете двигаться вдоль правого берега, но по левому берегу дорога короче. Так какой же путь вы думаете избрать?
— Путь через Гондор длиннее, но безопасней, — сказал Боромир. Арагорн промолчал.
— Я вижу, вам еще неясен ваш путь, — сказал Селербэрн. — И не мне его выбирать. Я помогу вам немного иначе. Некоторым Хранителям лодка не в диковину — Боромиру, Леголасу, Арагорну-Следопыту…
— И одному из хоббитов! — выкрикнул Мерри. — По нашему уделу течет Брендидуим, и я-то знаю, что речная лодка — это… это не дикая кобылица, которая норовит пришибить седока.
— Прекрасно, мой друг, — сказал Селербэрн. — Я могу снабдить вас лориэнскими лодками. Они у нас небольшие и легкие, но прочные, так что вы сможете плыть без опаски, а там, где понадобится, нести их по берегу: на Андуине много порогов и перекатов. Пешком путешествовать утомительнее, чем в лодках, а главное, спускаясь по Великой Реке, вы спокойно обдумаете, куда вам свернуть — на восток, в Мордор, или к западу, в Гондор.
Арагорн очень обрадовался лодкам, ибо он все еще не мог решить, по какому берегу вести Отряд. Остальные Хранители тоже приободрились. Впереди их ждали великие опасности, в этом ни один из них не сомневался; ну а все-таки плыть навстречу опасностям гораздо приятней, чем тащиться пешком. Всеобщей радости не разделял лишь Сэм: он был уверен, что речные лодки гораздо опаснее диких кобылиц (которых, как он думал, вообще не бывает).
— Мы приготовим лодки и походное снаряжение к завтрашнему дню, — пообещал Селербэрн. — А сейчас уже поздно, вам пора отдохнуть. Доброй ночи и приятных снов!
— Спите спокойно, — сказала Галадриэль, — вы еще успеете выбрать дорогу. А быть может, каждый из вас уже начал — не заметив этого — тот единственный путь, который предназначен ему судьбой.
Хранители вернулись в свой шатер у фонтана — Леголас вместе с ними, — чтоб устроить совет: слова Владычицы их не очень-то успокоили.
Долго и бурно обсуждали путники, как добраться до Роковой горы; но вскоре стало совершенно ясно, что почти всех их пугает Мордор и они хотят идти в Минас-Тирит — чтобы хоть ненадолго оттянуть путешествие в страшное логово Черного Властелина. Впрочем, позови их Фродо за Андуин, им удалось бы преодолеть страх; однако Фродо упорно молчал, и они не знали, на что решиться.
Если бы Гэндальф был по-прежнему с ними, Арагорн без колебаний свернул бы в Гондор, веря, что пророческий сон Боромира, подтвердивший древнее предание дунаданцев, призывает его, наследника Элендила, выйти на битву со Всеобщим Врагом. Но Гэндальф сгинул, и Арагорн понимал, что ему придется сопровождать Фродо, если тот захочет переправиться через Андуин. И однако-чем он поможет хоббиту, слепо нырнув под Завесу Тьмы?
— Я-то и один пойду в Минас-Тирит, это мой долг, — сказал Боромир. Потом он пристально посмотрел на Фродо, как бы пытаясь прочитать его мысли, но, заметив, что хоббит не собирается говорить, опустил голову и раздумчиво продолжил: — Если Кольцо необходимо уничтожить, то силой оружия тут ничего не добьешься, и Хранителю незачем идти в Гондор. Но если необходимо уничтожить Врага, то глупо отказываться… — Боромир замолчал, словно до этого он рассуждал сам с собой, а теперь вдруг понял, что говорит вслух, и закончил явно не так, как хотел: — …от военной помощи Великого Гондора.
Фродо встревожили слова Боромира. Глупо отказываться, начал гондорец… От чего? Может — от Кольца Всевластья? Фродо вспомнил, что на Совете у Элронда он уже заводил об этом разговор, но Элронд тогда же ему все объяснил, и он как будто бы понял, в чем дело. Хоббит с надеждой глянул на Арагорна, однако тот, погруженный в раздумье, видимо, просто не слушал Боромира. На этом их совещание и кончилось. Мерри с Пином давно уже спали, Сэм крепился, но украдкой позевывал; в воздухе ощущалась предрассветная свежесть. Фродо забрался под одеяло и уснул.
Поутру они начали собираться в путь. Эльфы принесли к их шатру одежду и несколько небольших мешков с продовольствием. Гимли развязал один из мешков, вынул тонкую коричневую лепешку, разломил ее — внутри она оказалась кремовой — и, еще не попробовав, разочарованно сказал:
— Галеты… — Однако снизошел до пробы.
И в одно мгновение сжевал лепешку.
— Остановись! — со смехом закричали эльфы. — Ты и так проголодаешься теперь только к вечеру, да и то если будешь весь день работать.
— В жизни не ел таких вкусных галет, — признался Гимли. — Просто чудеса! Уж на что люди из Приозерного королевства мастера готовить дорожные галеты, но с вашими лепешками их нельзя и сравнивать.
— У нас они называются не галетами, а путлибами, или, в переводе на всеобщий язык, дорожным хлебом, — объяснили эльфы. — Если их не ломать, они будут свежими даже через несколько недель пути, так что храните их на черный день. Путнику — хотя бы и Громадине-человеку — достаточно всего лишь путлиба в сутки, чтобы не чувствовать ни голода, ни усталости.
Потом хозяева вынули одежду — длинные лориэнские плащи с капюшонами из легкой и тонкой, но плотной ткани, сшитые по мерке на каждого Хранителя. Они показались переливчато-серебристыми в прозрачной тени исполинских ясеней и как бы впитывали любые оттенки, золотясь под солнцем, зеленея в траве, голубея на фоне безоблачного неба и становясь бесцветно-сероватыми в сумерки, — Хранители не однажды с удивлением замечали, что эльфов необычайно трудно разглядеть, когда им хочется, чтобы их не увидели (ходят-то они совершенно бесшумно), и очень обрадовались подаренным плащам. На шее ворот плаща и капюшон застегивались маленькой малахитовой брошкой в форме листа с золотыми прожилками.
— А он волшебный? — осведомился Пин, радостно разглядывая свой новый плащ.
— Мы не понимаем, что значит «волшебный», — ответил хоббиту один из эльфов. — Твой плащ — эльфийский, можешь не сомневаться… если ты это имеешь в виду. Вода и воздух, земля и камни, деревья и травы Благословенного Края отдали ему переливчатые краски, мягкость и красоту, прочность и вековечность, ибо все, что окружает эльфов, оживает в изделиях их мастеров. Плащи — одежда воинов и разведчиков, но именно одежда, а не воинские доспехи; от стрел или копий они не спасут. Зато защитят от холода и дождя, прикроют в жару от палящего солнца и скроют в походе от вражеских глаз. Вы удостоились особой дружбы Владык, ибо доселе ни один чужестранец не получал в подарок лориэнской одежды.
Между тем настала пора уходить. Хранители с грустью глянули на шатер, который долго заменял им дом — хотя они не сумели бы вспомнить, сколько дней им пришлось тут прожить, — на фонтан у шатра, на мэллорн Владык… Отвернувшись, они увидели Хэлдара. Фродо очень обрадовался знакомцу.
— Я охраняю северную границу, — поднявшись по склону, сказал им эльф, — но меня назначили вашим проводником, и я ненадолго вернулся в Галадхэн. Долина Черноречья застлана дымом, а земные недра тяжело содрогаются — в горах происходит что-то неладное, и вы не смогли бы уйти на север, домой. Но путь по Андуину пока свободен. Идемте, времени терять нельзя.
Мэллорны звенели голосами эльфов, но на тропках путникам никто не встретился; они спустились к подножию холма, миновали Ворота, коридор между стенами, перешли по белому мосту через ров и свернули следом за Хэлдаром на восток.
Тропа петляла по густому лесу, небо закрывали золотистые листья, и путники чувствовали, что идут под уклон. Лиг через десять ясени расступились, в небе сверкнуло полуденное солнце, путники невольно ускорили шаг, вышли на открытую поляну и огляделись. Справа от них струилась Ворожея, прозрачная, звонкая и не очень широкая; а впереди, перерезая им путь на восток, бесшумно катил свои темные воды необозримо широкий и хмурый Андуин. С севера узкую луговую косу окаймляла стена исполинских ясеней; за Андуином, среди кочковатых лугов, щетинились кусты и редкие перелески; за Ворожеей до темной линии горизонта тянулись угрюмые голые леса. Реки ограничивали с юга и востока цветущие земли Благословенного Края. Хранители подступили к рубежам Глухоманья.
На левом берегу Золотой Ворожеи, шагах в тридцати от ее впадения в Андуин, виднелся низкий белокаменный причал; у причала были пришвартованы лодки разных размеров и всевозможных цветов. Эльфы грузили припасы Хранителей в три небольшие светло-серые лодочки. Сэм опасливо подошел к берегу, нагнулся, поднял моток веревки — она была легкая, а на ощупь шелковистая — и спросил у эльфов:
— Это тоже нам?
— Конечно, — ответили хоббиту эльфы. — Мы положили в каждую лодку по три мотка — чтоб уж с избытком. Никогда не пускайся в путешествие без веревки — длинной, легкой, тонкой и прочной. А наши веревки как раз такие. И они не единожды вам пригодятся.
— А то я не знаю! — воскликнул Сэм. — Мы вот ушли из Раздола без веревки, так я себя клял до самого Лориэна…
— Можете отчаливать, — объявил Хэлдар. — Только не торопитесь выходить в Андуин. Сначала вам надо освоиться с лодками.
— Да-да, будьте осторожны, друзья, — поддержали Хэлдара другие эльфы. — У наших лодок мелкая осадка, даже когда они загружены до предела, и вы не сразу к этому привыкнете. Испробуйте их сперва возле берега.
Хранители не спеша расселись по лодкам — первыми Фродо и Сэм с Арагорном, за ними Мерри и Пин с Боромиром, а очень сдружившиеся в последнее время Гимли и Леголас поплыли вдвоем; к ним погрузили мешки с провизией.
На дне лодочек лежали весла с лопастями в форме широкого листа. Арагорн оттолкнулся веслом от причала и пошел для пробы вверх по реке. Он греб умело, но течение было быстрым, и лодка двигалась довольно медленно. Сэм устроился на передней банке и, вцепившись обеими руками в борта, со страхом смотрел на могучий Андуин. Ворожея весело искрилась под солнцем; порой мимо лодки проплывал к Андуину чуть-чуть притонувший ясеневый лист. Вскоре путники миновали косу, и над ними сомкнулся полог листвы; воздух был сух, но свеж и прохладен; тишину нарушала лишь песня жаворонка.
Арагорн развернулся и пошел по течению. Вдруг из-за крутого поворота реки стремительно выплыл громадный лебедь с гордо изогнутой белоснежной шеей, янтарными глазами, золотистым клювом и слегка раскинутыми в стороны крыльями. Послышалась негромкая мелодичная музыка, и, когда невиданная птица приблизилась, путники поняли, что это лодка, с изумительным искусством сработанная эльфами, — издали лебедь казался живым, хотя он и был неестественно огромным. Два гребца в светло-серых плащах слаженно работали черными веслами, над которыми распростерлись широкие крылья. В лодке сидел Владыка Лориэна, а рядом с ним стояла Галадриэль — высокая, стройная, в белом одеянии и венке золотистых, вечно живых цветов, она пела печальную эльфийскую песню, негромко аккомпанируя себе на арфе. Грустно, но сладкозвучно звенел напев, словно бы приглушаемый зимней прохладой:
Я пела о золотистой вешней листве, и леса шелестели листвой;
Я пела о ветре, и ветер звенел в шелковистой траве луговой;
В Заокраинный Край уплывала луна,
И за нею спешила морская волна
В Эльдамар, где среди светозарных долин
Возвышается гордый гигант Илмарин
И, горами от Мстительной мглы заслонен,
Полыхает огнями Святой Тирион,
А на Дереве Белом, как искры утрат,
В каждой капле росы наши слезы горят…
О Златой Лориэн! Слишком долго я здесь
Прожила в окружении смертных и днесь
Безнадежно пою про корабль в те Края,
Где зажглась бы для нас прежней жизни Заря…
— Мы приплыли, чтобы пожелать вам удачи на вашем опасном и трудном пути, — допев песню, сказала Галадриэль.
— Вы долго были гостями эльфов, — добавил Селербэрн, — но так уж случилось, что мы ни разу не разделили трапезы. Владычица приглашает вас на прощальный обед у берегов Великой Пограничной Реки.
Фродо почти не притронулся к еде. Он с грустью поглядывал на Владычицу эльфов, предчувствуя, что это их последняя встреча! Владычица не казалась могущественной и грозной, хотя была по-всегдашнему красива. Она неожиданно представилась хоббиту (как и всем, кто сталкивается с эльфами сейчас) неизменно юной и вечно прекрасной жительницей давно ушедшего прошлого.
После обеда Владыка Лориэна рассказал Хранителям о Приречных землях:
— Андуин течет по широкому ущелью среди лесов и каменистых степей. Сначала он круто забирает к востоку, а потом, после нескольких гигантских петель, устремляется, постепенно сужаясь, на юг, прорезает небольшое бесплодное взгорье и после довольно опасного переката разбивается на два разъяренных потока об остров Тол-Брандир — по-вашему Скалистый, — чтобы низвергнуться в низины Болони, или, как именуют их эльфы, Нэндальфа. Водопад Оскаленный — по-эльфийски Рэрос — на лодках, конечно же, одолеть невозможно, и вам придется обходить его берегом. Однако тем, кто свернет в Минао-Тирит, лучше распрощаться с Андуином до Рэроса, чтобы идти по Ристанийской равнине, минуя болотистые низины Нэндальфа. Только не уклоняйтесь на северо-запад, к лесам у южных отрогов Мглистого, ибо про эти древние леса сложено немало странных легенд.
— Последний раз я пересек Мустангрим на пути к Раздолу, — сказал Боромир. — И хотя пробирался я по западным землям — от Белых гор к Серострую и Бесноватой, — хотя я не знаю восточного Мустангрима, но дорогу домой отыщу и с востока…
Заметив, что гондорец не собирается продолжать, Галадриэль встала и торжественно возгласила:
— Пусть каждый выпьет прощальный бокал — за успешное завершение начатого пути! — Когда Хранители осушили бокалы, хозяйка снова предложила им сесть. — Мы распрощались, и нас уже разделила незримая тень предстоящей разлуки, — после долгой паузы сказала она. — Но прежде чем вы покинете Лориэн, примите прощальные подарки эльфов.
Сначала она обратилась к Арагорну:
— Для тебя, Предводитель Отряда Хранителей, наши мастера изготовили ножны под стать прославленному мечу Элендила. Меч, извлеченный из этих ножен, не может сломаться или затупиться… Однако вскоре между нами встанет непроглядно черная Завеса Тьмы. Так нет ли у тебя заветного желания, которое могла бы исполнить лишь я, Владычица эльфов Благословенного Края?
И Арагорн ответил Галадриэли:
— Владычица, к исполнению моего желания приведет меня лишь мой собственный путь — путь сквозь Тьму до победы или гибели. Все мои помыслы о будущей жизни связаны с эльфами Раздола и Лориэна, но исполнить мое заветное желание не под силу даже тебе или Элронду…
— Как знать, — возразила ему Владычица. И добавила: — Прими же еще один дар. — Она протянула Арагорну брошь, сработанную из прозрачно-зеленого самоцвета. Брошь — орел с распростертыми крыльями — источала мягкий искрящийся свет, словно заслоненное листьями солнце. — Я получила этот камень от матери и подарила его своей дочери Селебрайне, а та — своей; но отныне он твой. Ибо предсказано, что в свой час ты назовешься Элессар-Эльфийский Берилл из Рода Элендила.
И Арагорн поклонился, и принял брошь, и приколол на грудь; и все вдруг заметили его поистине царственный облик: он сбросил с плеч, как почудилось Фродо, тяжелый груз многолетних скитаний по самым гибельным Глухоманным землям.
— Благодарю тебя, о Владычица Лориэна, давшая жизнь Селебрайне и Арвен, за этот неоценимый дар, — сказал он. Владычица молча склонила голову.
Двум юным хоббитам, Пину и Мерри, Галадриэль подарила серебряные пояса с массивными пряжками в форме цветка, а Боромиру — золотой, инкрустированный топазами; Леголас получил лориэнский лук, более упругий и мощный, чем лихолесские, и колчан с тонкими, но тяжелыми стрелами.
— Ну а для тебя, мой милый садовник, — ласково сказала Владычица Сэму, — у меня приготовлен особый подарок: скромный, однако, надеюсь, полезный. — Она протянула хоббиту шкатулку с единственной буквой, выгравированной на крышке. — Это руна «Г», — объяснила Владычица, — а в шкатулку я положила немного земли, благословленной мною на щедрое плодородие в любых краях Средиземного мира. Она не защитит от опасностей на пути, не спасет от вражеских мечей и стрел, но если ты когда-нибудь возвратишься домой и удобришь этой землею свой сад — пусть даже давно разоренный и заброшенный, — то он расцветет с необычайной пышностью. И тогда, быть может, тебе вспомнится Лориэн, который ты видел, к сожалению, лишь зимой, ибо наше лето давно миновало.
Сэм густо покраснел и, бормоча неуклюжие слова благодарности, низко поклонился Владычице эльфов.
— Осталось узнать, — сказала Галадриэль, — какой подарок в память об эльфах было бы приятно получить гному.
— Никакого, Владычица, — отозвался Гимли. — Мне достаточно, что я видел собственными глазами прекрасную Владычицу Благословенного Края.
— Вы слышали? — спросила у эльфов Галадриэль. — Теперь, я думаю, вам не будет казаться, что всякий гном — угрюмый корыстолюбец? И однако без подарка мы тебя не отпустим, дорогой мой Гимли, — добавила она. — Скажи мне, что ты хотел бы получить на память об эльфах Благословенного Края?
— Я ничего не прошу, Владычица, — ответил ей гном. И надолго умолк. Но потом набрался храбрости и закончил: — Если же говорить о несбыточных желаниях… то я пожелал бы получить в подарок прядь волос Владычицы Лориэна. Гномы умеют ценить драгоценности, а в сравнении с твоими волосами, Владычица, золото кажется ржавым железом! Не гневайся — я ведь ни о чем не прошу… — На этот раз он умолк окончательно.
Послышалось испуганное перешептывание эльфов, а Селербэрн в изумлении глянул на гнома. Но Владычица улыбнулась и мягко спросила:
— Что же ты сделал бы с этим подарком?
— Хранил бы его как великую драгоценность, — не задумываясь ответил Владычице гном, — в память о дружбе с эльфами Лориэна.
И Владычица, отрезав у себя прядь волос, отдала ее гному и раздумчиво сказала:
— Я ничего не хочу предрекать, ибо на Средиземье надвигается Тьма и мы не знаем, что ждет нас в будущем. Но если Тьме суждено развеяться, ты сумеешь добыть немало золота — однако не станешь его рабом.
— Тебя, Хранитель, я одариваю последним, — посмотрев на Фродо, сказала Галадриэль, — именно потому, что давно уже решила, как хоть немного облегчить твой путь. — Владычица поднялась и протянула хоббиту хрустальный, светящийся изнутри сосуд. — В этом фиале, — объяснила она, — капля воды из Зеркальной Заводи, пронизанная лучами Вечерней Звезды. Чем чернее тьма, тем ярче он светится. Надеюсь, что если на твоем пути померкнут иные источники света, то тебе поможет Эльфийский Светильник — вспомни тогда Галадриэль с ее Зеркалом!
Владычица, озаряемая светом фиала, казалась могущественной, прекрасной и величавой, но вовсе не грозной, как когда-то у Зеркала. Фродо поклонился, ничего не сказав: нужных слов ему в голову не пришло.
Селербэрн проводил Хранителей до причала. Под косыми лучами заходящего солнца мягко золотились волны Ворожеи; небо звенело трелями жаворонков. Путники разделились, как в первый раз, когда решили испробовать лодки; эльфы оттолкнули их шестами от берега, громко пожелали счастливого пути, и они поплыли к Андуину Великому. На косе, при впадении Ворожеи в Андуин, молча стояла Владычица Лориэна. Легкие лодки вынесло на стрежень, и Лориэн медленно начал удаляться, словно могучий златопарусный корабль, уплывающий от Хранителей в безвозвратное прошлое.
За косой величественно-хмурый Андуин затемнил прозрачные струи Ворожеи, лодки быстро понесло к югу, и вскоре светлая фигурка Галадриэли стала маленькой, чуть-чуть заметной черточкой, светящейся искрой в ладонях рек. Фродо почудилось, что искра вдруг вспыхнула — это Галадриэль поднялась на цыпочки и вскинула руки в последнем прощании, — а потом сквозь шелест попутного ветра ему послышалась отдаленная песня, едва различимая и все-таки звонкая. Но теперь Владычица Лориэна пела на древнеэльфийском языке Заморья — мелодия звучала необычайно красиво, однако слова лишь тревожили Фродо:
Аи! Лауриэ лантар ласси су́ринен,
Йе́ни Уно́тимэ ве рамар алдарон!
Йени ве линтэ йуадар а канцер
Ми оромарди лиссэ-мирово́рева
Андунэ релла, Вардо желлумар
Нэ лоини йоссен тинтилар о элени
Омарьо апрета́ри-лиринен.
Си мон а йулма нин энквуантума?
Ан си Тинталлэ Варда Оиолоссао
Ее фанйар тарьйат Элента́ри ортане
Ар Илье тиер Рундула́ве лумбуле;
Ар синданопрела кап-то морниз.
Си ванва нэ Ро́мэлло ванва, Валимар!
Намариэ! Нам хирувалио Валимар.
Наи эльо хирава. Намариэ!
Но смысл песни — очень невнятно — все же отпечатался в памяти Фродо, хотя и слова, и события той эпохи, о которой вспоминала Владычица Лориэна, казались ему недоступно чужедальними: «Ветер срывает золотистые листья с бесчисленных, словно годы, золотистых ветвей. Долгие, долгие годы прошли, как медовая свежесть над лугами Заморья, и звезды трепетали в голубых небесах над светлым перевалом от голоса Ее, и Она, Варда, притушила звезды и Море, отделившее нас от Отчего края, окутала Вечновечерняя Мгла. И потерян, потерян для нас Валимар. Прощай, Валимар! Но с надеждой тебя найти мы не расстанемся во веки веков!..»
Вардой называли живущие в Средиземье эльфы Предвечную Владычицу Заокского Края — Элберет.
Неожиданно Андуин свернул к востоку, и высокий, поросший деревьями берег скрыл от Фродо Благословенный Край. Больше он там никогда не бывал.
Путешественники плыли на юго-восток. Предзакатное солнце, отражаясь в реке, слепило их наполненные слезами глаза. Гимли плакал, ничуть не таясь.
— Теперь, повидав Благословенный Край, — печально сказал своему спутнику гном, — я уж ничто не назову прекрасным… Кроме ее прощального дара.
Он ощупал в кармане плоскую коробочку, где хранился золотистый локон Галадриэли.
— Я с трудом решился на Поход в Мордор, — вытирая слезы, заговорил он снова, — а про главные-то опасности, оказывается, не знал. И ведь Элронд предупреждал нас, что никому не известно, какие испытания нам встретятся на пути. Я боялся невзгод и лишений во Тьме — но этот страх меня не остановил. А если б я знал, как страшно измучаюсь, когда мне придется покидать Лориэн, то еще из Раздола ушел бы домой. Потому что, поймай меня завтра же Враг, муки горше, чем сегодняшнее прощание, ему не придумать… Бедный я, несчастный!
— Нам всем тяжело, — сказал ему Леголас. — Всем, кто живет в наше смутное время. Каждый из нас обречен на потери. Но тебя-то не назовешь бедным и несчастным: ты не потерял самого себя — а это самая горькая потеря. В тяжелое мгновение ты остался с друзьями — и ничем не замутненная память о счастье будет тебе пожизненной наградой.
— Память? — с сомнением отозвался Гимли. — Спасибо тебе за добрые слова, но память — слишком холодное утешение. Ведь она лишь зеркало ушедшей жизни. Во всяком случае, так думают гномы. Для эльфов прошлое вечно продолжается, и память у них — как живая жизнь; а мы вспоминаем о том, что ушло, и наша память подернута холодком… — Гимли умолк, а потом воскликнул:
— Ладно, нечего себя травить. Разговорами горю все равно не поможешь… и ледяной ванной, между прочим, тоже. А нас вон вынесло на самую стремнину. — Он сел поудобнее, взялся за весла и начал выгребать к западному берегу-туда, где виднелась лодка Арагорна.
Могучие темные воды Андуина уносили Хранителей на юго-восток. Здесь безраздельно властвовала зима. По берегам теснились голые деревья, заслоняя от путников приречные земли. Теплый ветер из Лориэна утих, и Андуин окутала стылая тишина. Не было слышно даже щебета птиц. Потускневшее солнце скрылось за лесом, и на реку пали промозглые сумерки, сменившиеся вскоре беззвездной ночью. Путники плыли у левого берега; голые деревья, словно серые призраки, жадно тянули узловатые корни к черной, глухо плещущейся воде. Фродо устало закрыл глаза, и его сморила неспокойная дрема.
Глава IX
ВЕЛИКАЯ РЕКА
Проснулся Фродо на лесной поляне. Он был заботливо укутан в одеяло и все же чувствовал, что очень продрог. Занималось холодное серое утро. Поляну обступили высокие деревья, а где-то внизу шумела река. Неподалеку Гимли разводил костерок.
Позавтракав, путники сразу отчалили; однако грести никому не хотелось, и лодки спокойно плыли по течению. Впереди, куда бы они ни свернули, путников ждали великие опасности; они были рады, что Скалистый далеко, и отнюдь не спешили до него добраться. Зато они совсем не тратили сил, и Арагорн решил, что не будет их торопить. Он лишь следил, чтоб они плыли весь день, с раннего утра и до позднего вечера, ибо опасался, что, пока они отдыхали, Властелин Мордора не сидел сложа руки.
Прибрежные леса постепенно редели, а на третьи сутки исчезли совсем. Восточный берег взбугрился холмами, которые простирались до самого горизонта — бесформенные, бурые и совершенно безжизненные: ни птицы или зверя, ни деревца или кустика или хоть скалы, чтоб отдохнуть глазу. Путники приплыли к Бурым Равнинам, тянувшимся вдоль Андуина от Чародейских Дебрей до Приречного взгорья и Гиблых Болот. Враг ли отравил их каким-нибудь лиходейством, выжег ли багровый подземный огонь или опустошила черная саранча — этого не знал даже Арагорн; они издревле были мертвыми и пустынными.
Западный берег, тоже безлесный, закрывали густые заросли камыша — его фиолетово-черные метелки шелестели на ветру печально и глухо. Когда стена камыша обрывалась, Фродо видел холмистые луга, покрытые густой и высокой травой, а за ними — полоску далекого леса и уступчатые контуры Мглистого хребта.
В камышах слышались птичьи голоса; иногда над рекой пролетали утки; а однажды путники заметили лебедей.
— Лебеди! — воскликнул Сэм. — Здоровущие!
— И черные, — мрачно добавил Арагорн.
— До чего же холодный и угрюмый край, — зябко поежившись, пробормотал Фродо. — Я думал, что на юге радостно и тепло и все цветет, а зимы не бывает.
— Разве это юг? — откликнулся Арагорн. — В низовьях Андуина и на морском побережье уже наступила пора цветенья — там, я думаю, тепло и радостно, — если южные края не затемнены. А мы-то еще в средней полосе — у северной границы Ристанийской державы, которая проходит по реке Кристалинке, — всего лиг на сто южней Хоббитании. Здесь в это время и снег может выпасть. Ристанийские земли славятся плодородием, и раньше они были густо заселены, но теперь близ Андуина никто не живет, ибо у его восточных берегов снова стали появляться орки. А кочуют они огромными ордами, уничтожая на своем пути все живое, и, говорят, вторгаются даже к ристанийцам.
Сэм с беспокойством огляделся по сторонам. Раньше, когда они плыли через лес, ему казалось, что из прибрежных чащоб за ними наблюдают шпионы Врага; ну а теперь, на открытых просторах, он чувствовал себя совсем беззащитным.
Андуин резко свернул к югу. Берега медленно уплывали назад. Холмы на востоке как бы приплюснуло: западный берег превратился в низину, поросшую пучками жесткой травы. Андуин широко разлился и обмелел. Восточный ветер был сухим и холодным.
Путники почти не разговаривали друг с другом — каждый был погружен в собственные раздумья. Фродо вспоминал цветущий Лориэн, яркое солнце и прозрачные ливни, золотые леса и серебристые реки. Леголас мысленно перенесся на север: ему представилась летняя ночь, поляны, затененные голубыми елями, журчание искрящихся под звездами родников и звонкие голоса лихолесских эльфов. Гимли размышлял, где найти алмаз — большой, но прозрачный, словно капля росы, — чтоб выдолбить шкатулку для дара Галадриэли. Мерри с Пином пытались понять, какие заботы одолевают их спутника — Боромир грыз ногти, что-то бормотал, а иногда подгребался к лодке Арагорна и очень странно смотрел на Фродо. Сэм думал, что путешествие по реке, оказавшееся, к счастью, не слишком опасным, доконает его полнейшим бездельем. Скрюченный и несчастный, сидел он в лодке, глядя на уныло однообразные берега, — Арагорн даже весел ему не доверял, когда приходилось обходить мели.
Заканчивался четвертый день их плавания; в воздухе клубился вечерний туман: Сэм, как обычно, сидел на носу, устало сгорбившись, и поглядывал назад. Ему не терпелось вылезти из лодки и ощутить под ногами твердую землю. Внезапно он выпрямился, протер глаза и долго смотрел на большое бревно, которое медленно плыло за лодками. Потом его взгляд скользнул по берегу, и он опять дремотно притих.
В эту ночь они остановились на островке неподалеку от западного берега реки. После ужина, уютно укутавшись в одеяло, Сэм сказал засыпающему Фродо:
— Сегодня, часа эдак за два до привала, мне примерещилось что-то непонятное… А теперь вот я думаю — может, не примерещилось?
— Так примерещилось или нет? — спросил его Фродо, зная, что Сэм все равно не угомонится, пока не расскажет свою историю до конца. — Давай уж толком — что ты увидел?
— Бревно, — таинственно шепнул ему Сэм. — Да не просто бревно, а живое и с глазами.
— Ну, бревен тут в реке много, — сладко зевнув, отозвался Фродо. — А насчет глаз — это ты брось. Бревен с глазами даже здесь не бывает.
— Ан нет, бывает, — уперся Сэм. — Я тоже думал — бревно и бревно, плывет себе за Гимлиной лодкой и все. Да оно вдруг начало нас догонять. Ну и тут уж я увидел глаза: светятся на бревне, ровно два огонька. А потом смотрю — бревно-то живое. Потому что у него были лапы, как у лебедя, только большие, и оно этими лапами гребло. Что, думаю, за сон? И протер глаза. А бревно заметило, что я пошевелился, и стало как мертвое — ни лап, ни глаз. Я и раздумал подымать тревогу: решил, что все это мне со сна примерещилось. А когда отвернулся и глянул на берег, мне показалось, что какой-то зверь выскочил из воды и притаился в осоке. Как вы думаете — что это было?
— Пожалуй, не сон, — сказал ему Фродо. — Эти глаза появлялись и раньше. Я видел их в Мории, а потом в Черноречье. И однажды существо с такими же глазами карабкалось к нам на дэлонь в Лориэне. Хэлдар тогда его тоже заметил. А помнишь, про что нам рассказывали эльфы, которые поубивали орков из Мории?
— Конечно, помню, — ответил Сэм. — И рассказы вашего дядюшки помню. И, по-моему, знаю, кто нас преследует. Горлум, чтоб ему, проклятому, провалиться!
— Вот и я так думаю, — отозвался Фродо. — Наверно, из Лихолесья он удрал в Морию и сумел нас выследить. А теперь преследует.
— Наверно, — согласился с хозяином Сэм. — И, стало быть, надо нам крепка, поостеречься? А то ведь у этого склизкого лиходейщика лапы не дрогнут — подкрадется да и придушит. Сейчас уж не стоит будить Бродяжника. Вы тоже спите. А я посторожу. Потому как в лодке-то я просто груз, могу и днем неплохо отоспаться.
— Груз-наблюдатель, — усмехнулся Фродо. — Ладно, ты, значит, сторожи до полуночи, а потом обязательно меня разбуди — если ничего не стрясется раньше.
В полночь Сэм разбудил хозяина и доложил, что ничего тревожного не заметил:
— Вроде бы что-то тут плескалось в реке, а потом и на берегу что-то шебуршало, да это, я думаю, ветер и волны.
Фродо сел и закутался в одеяло.
Хранители спали; все было тихо; время тянулось дремотно и медленно; у хоббита уже начали слипаться глаза… Вдруг возле лодок послышался всплеск, и кто-то осторожно вынырнул из воды. За борт ухватилась бледная рука, пловец подтянулся, заглянул в лодку и медленно повернул голову к островку. Фродо сидел у самого берега. Он ясно увидел два светящихся глаза, услышал даже дыхание пришельца — вскочил, выхватил из ножен меч… Но светящиеся глаза мгновенно погасли. Раздался плеск, и пловец исчез. А рядом с Фродо уже стоял Арагорн.
— В чем дело? — шепотом спросил он хоббита.
— Горлум, — коротко ответил Фродо.
— Так ты о нем знаешь? — удивился Арагорн. — Он выследил нас в Морийских пещерах. А теперь вот приладился преследовать на бревне. Я было пытался его изловить, да ничего у меня из этого не вышло: он юркий, как ласка, и скользкий, как угорь. Значит, надо от него уплыть, ибо на свободе он очень опасен: и сам способен исподтишка убить, и врагов при случае может привести.
Больше в ту ночь Горлум не появлялся. Днем путники отдыхали на острове, а вечером снова отправились в путь. Теперь, укладываясь по утрам спать, они всегда выставляли часового. Но ни один часовой Горлума не видел. Может быть, он не подходил к ним близко, а может быть, попросту отстал в пути-Хранители взялись наконец за весла. Плыли они быстрее, чем прежде, и до восьмой ночи — без всяких происшествий.
Погода была холодной и пасмурной, ветер устойчиво дул с востока. К вечеру небо немного расчистилось, и в разрывах туч появлялся месяц — еле заметный серебристый серп.
А приречные земли опять изменились. Бурые, поросшие терновником утесы подступали к Андуину с обеих сторон; за ними, громоздясь все выше и выше, вставали уступчатые скалистые кряжи с черными провалами глубоких ущелий; кое-где, вцепившись корнями в скалы, гнулись на ветру корявые кедры, увитые цепкими стеблями плюща. Путники подходили к Приречному взгорью, которое ристанийцы называли Привражьем: у этих земель была недобрая слава.
Над скалами кружилось множество птиц, солнце, закрытое пеленой облаков, уплывало за буро-багровые скалы; лежа под прикрытием береговых утесов, Арагорн рассеянно поглядывал в небо и обдумывал, не мог ли злоумышленный Горлум сообщить об Отряде Вражьим вассалам; Хранители готовились рассаживаться по лодкам. Вдруг Арагорн поспешно вскочил. Он увидел вдалеке громадную птицу, которая летела на юго-восток.
— Послушай-ка, Леголас, — окликнул он эльфа, — как по-твоему, это не орел?
— Орел, — всмотревшись, ответил эльф. — Хотел бы я знать, что он тут делает? Ведь орлы гнездятся только в горах. А Приречное взгорье — это не горы.
— До наступления темноты мы отчаливать не будем, — решительно объявил Арагорн Хранителям.
К ночи восточный ветер утих. Андуин окутала безмолвная тьма. Ущербный месяц едва светился, и тускло мерцали в тумане звезды. Сэм недоверчиво рассматривал месяц.
— Странное дело, — сказал он Фродо. — Месяц ведь вроде бы везде один-что здесь, в Глухоманье, что у нас, в Хоббитании. А вот получается, как будто их два — над Лориэном свой собственный, а везде другой, — или я совсем заплутался во времени. Помните, когда мы оказались у эльфов и в первую ночь ночевали на дэлони, месяц уменьшался — рожками вправо, — и жить ему оставалось не больше недели. Ну вот, а теперь мы ушли из Лориэна и плыли семь дней, и вчера я смотрю — на небо карабкается молоденький месяц, только что народившийся, рожками влево. Так, выходит, время-то стояло на месте? Не тридцать же дней мы гостили У эльфов!
— Не знаю, — задумчиво отозвался Фродо. — Эльфы, по-моему, не властны над временем — значит, оно все же движется в Лориэне; но и время пока еще не властно над эльфами — поэтому его в Лориэне не замечаешь. Могущество Владелицы Наина велико…
— Говорить о Наине за пределами Лориэна нельзя даже с самыми близкими друзьями, даже со мной, — перебил его Арагорн. Он окинул берег тревожным взглядом. Однако ничего тревожного не заметил и, посмотрев на Сэма, коротко объяснил: — Пока мы жили в Благословенном Краю, месяц умер, и народился снова, и снова умер. Время не остановишь. Тридцать дней мы гостили у эльфов. Зима, сковавшая Средиземье, кончается. Подступает весна последней надежды. — Арагорн умолк и подошел к лодкам. — Пора отправляться, — сказал он громко. — Это последний ночной переход. Дальше я русла Реки не знаю. Ниже по течению нам встретится Сарн-Гебир — Взгорный Перекат на всеобщем языке, — и ночью нас там неминуемо разобьет. А днем, при свете, мы заранее остановимся, чтобы обойти его по прибрежной тропе. Но до Взгорного отсюда лиг сто, не меньше. Правда, и здесь надо плыть с осторожностью, чтобы не напороться на утес или остров. Поэтому держитесь все время за мной.
Сэма назначили впередсмотрящим. Туман развеялся, и яркие звезды искристо высветили воду Реки. Бликующая рябь слепила глаза. Сэм внимательно вглядывался во тьму. Перевалило за полночь; у невидимых берегов глухо шумела в скалах вода; течение становилось все более быстрым. Внезапно Сэм предостерегающе вскрикнул — впереди, преграждая Хранителям путь, от западного берега до середины Реки протянулась узкая каменистая мель. Течение, круто выгибаясь влево, потащило лодки к восточному берегу. Вспененная вода ревела и клокотала; там, где сузившийся вдвое поток разбивался об утесы восточного берега, крутились белые от пены водовороты.
— Ночью нам эту стремнину не пройти! — крикнул Боромир, пытаясь повернуть. — А если за ней начинается Взгорный, нас всех утопит, как слепых котят!
— Надо выгребаться к западному берегу! — резко разворачиваясь, прокричал Арагорн.
Гимли с Леголасом тоже повернули.
Арагорн мощно налегал на весла.
— Я ошибся в расчетах, — сказал он Фродо. — Мы уже, видимо, подошли к Сарн-Гебиру. Андуин течет быстрей, чем я думал.
Путники с трудом выгребались против течения. Лодки медленно ползли вперед. Но их отжимало к правому берегу. Он казался зловещим и черным.
— Левее! Нас может посадить на мель, и лодки перевернет! — крикнул Боромир.
Фродо почувствовал, что днище лодки царапают камни прибрежной отмели. А потом глухое рычание стремнины резко взрезал пронзительный свист, и с берега в путников полетели стрелы. Одна проткнула капюшон Арагорна — счастье, что Следопыт в это время пригнулся; другая хищно клюнула Фродо и, звякнув, отскочила от мифрильной кольчуги; третья расщепила лопасть весла, которым греб в средней лодке Мерри. Сэму казалось, что он видит стрелков — черные силуэты на темных утесах, — восточный берег был очень близко.
— Ирчи! — по-эльфийски вскричал Леголас.
— Орки! — тревожно воскликнул Гимли.
— Горлумова работа, — пробормотал Сэм, — больше-то их некому было привести. Чтоб ему сдохнуть, треклятому лиходейщику! Да и Андуин тоже на них работает — так ведь и тащит к восточному берегу!
Хранители гребли из последних сил. Стрелы то проносились над их головами, то с глухим всплеском вспарывали воду. Однако больше попаданий не было. Орки прекрасно видят в темноте, но Хранителей спасли лориэнские плащи — без них им пришлось бы, наверное, худо.
Лодки медленно продвигались вперед. Вскоре напор течения ослабел. Хранители выгреблись на середину реки, и утесы справа поглотила тьма. Тогда они резко свернули влево, пересекли Реку и, причалив к берегу, скрывшись под ветками прибрежных кустов, перевели дыхание и бросили весла.
Леголас вынул из колчана стрелу, поднялся по уступчатым скалам чуть вверх, натянул тетиву и глянул за Реку. Однако разглядеть ничего не смог. Да и крики орков постепенно затихли. Фродо снизу смотрел на эльфа. В ночном небе перемигивались звезды, но с юга наползали черные тучи, и звезды одна за другою меркли.
Внезапно путников охватил страх.
— О Элберет! Гилтониэль, — вскидывая голову, прошептал Леголас.
Обгоняя надвигающиеся с юга тучи, к путникам приближалась крылатая тень, огромная, как древний сказочный дракон. Из-за Андуина послышались радостные вопли. Фродо замер от леденящего ужаса, и ему вдруг вспомнился холодный клинок, блеснувший перед его глазами у Заверти. Он бессильно съежился и закрыл глаза.
Зазвенела тетива лориэнского лука. Со свистом устремилась к небу стрела. Крылатая тень конвульсивно дернулась и, хрипло вскрикнув, исчезла за Андуином. В небе снова мерцали звезды. Вопли на восточном берегу стихли. Черную тишину ничто не нарушало.
Передохнув, Хранители взялись за весла и медленно поплыли вверх по течению. Вскоре им встретился узкий залив. Они вошли в него, причалили к берегу и решили остановиться тут до рассвета. Костер, даже маленький, мог выдать их оркам, и они подкрепились эльфийскими лепешками.
— Будь благословен лориэнский лук и верный глаз лихолесского эльфа! — дожевав лепешку, воскликнул Гимли. — Это был замечательный выстрел, мой друг!
— Я так и не понял, в кого стрелял, — подавляя дрожь, сказал Леголас.
— Я тоже не понял, кто к нам летит, но меня не радовала предстоящая встреча, совсем не радовала, — признался Гимли. — Мне почему-то вдруг вспомнилась Мория… — Гном опасливо оглянулся по сторонам — …и Барлог, — шепотом закончил он.
— Это не Барлог, — возразил Фродо, который еще не успел оправиться от черного ужаса, — а кто-то другой. Барлог похож на раскаленную тучу. А тот, которого подстрелил Леголас… он дохнул на меня… — Фродо зябко поежился, — …могильным холодом. И мне показалось… — Хоббит запнулся и не стал продолжать.
— Что тебе показалось? — подхватил Боромир, перегнувшись через борт к лодке Арагорна.
— Да ведь только показалось, — уклонился Фродо, — так что нечего об этом и говорить. А вот орки явно очень приуныли, когда Леголас подстрелил их союзника.
— Приуныли и обозлились, — уточнил Арагорн. — Но мы, к сожалению, не знаем их замыслов. На всякий случай приготовьтесь к бою. Нынешней ночью нам спать не придется.
Немо тянулись ночные часы. Монотонно шумел в отдалении Перекат. За Рекой таилась враждебная тишина. Тяжелые тучи, принесенные с юга, опустились на Андуин, словно волглое одеяло. Безветренный мрак был теплым и влажным. На ветках, тускло поблескивая во тьме, висели бисеринки мелких капель.
Когда на востоке затлел рассвет, серое, процеженное сквозь тучи утро открыло глазам утомленных путников печальный и странно смягчившийся мир: ни резких контуров, ни темных теней — лишь полупрозрачная белесая мгла. Восточного берега не было видно.
— Не люблю туман, — пробормотал Сэм. — А вот, глядишь, и туман пригодится. Может, не отыщут нас теперь орки-то?
— Может, и не отыщут, — сказал Арагорн. — Если мы сумеем отыскать тропу, чтобы обойти по берегу Сарн-Гебир.
— А зачем нам Река и прибрежные тропы? — вмешался Боромир. — Настало время бросить эти эльфийские скорлупки. — Кивком головы гондорец указал на лодки. — Раз мы добрались до Взгорного Переката, надо уходить к западу, сворачивать на юг и переправляться через Чистолесицу.
— Это путь в Минас-Тирит, — сказал Арагорн. — А мы еще не решили, куда нам идти. Но главное, двигаться вдоль Болоньских топей, не зная точно, где свернуть на юг, гораздо опасней, чем плыть по Реке. Ты ведь не знаешь восточной Ристании. А Река не даст нам сбиться с пути.
— Как только туман над рекой развеется, нас перебьют, — возразил Боромир. — А если даже мы оторвемся от орков и дойдем до Скалистого-дальше-то что? Перепрыгнем Оскаленный и свернем в болота?
— Оскаленный мы обойдем по берегу, — сказал Арагорн. — И заодно уж осмотримся. Ты забыл или у просто не хочешь вспоминать про древние Сторожевые Посты нуменорцев — Амон-Ведар и Амон-Слоуш? Быть может, оглядев окрестные земли, мы решим наконец, куда нам идти.
Боромир долго спорил с Арагорном. Однако, убедившись, что Фродо и остальные решили идти вдоль Реки, сказал:
— Гондорцы не привыкли сворачивать в сторону, когда их друзей ждет нелегкий путь. Я помогу вам перенести лодки, а потом вместе спустимся к Скалистому, хотя из-за орков это очень опасно. Но потом сразу же уйду на запад — один, если я недостоин попутчиков.
Понизу туман слегка развеялся. Было решено, что Арагорн с Леголасом отправятся на поиски прибрежной тропы.
— До появления орков, — сказал Арагорн, — путники часто спускались по Андуину, и тропу, я думаю, найти нетрудно: Взгорный всегда обходили берегом.
— С тех пор как у Андуина бродят орки, прорваться по Реке с севера на юг почти невозможно, — предупредил Боромир. — И чем дальше к югу, тем опасней Андуин.
— Любая дорога на юг опасна, — спокойно ответил ему Арагорн. — Ждите нас здесь до завтрашнего утра. Если мы к этому сроку не возвратимся, выбирайте предводителя и сразу же уходите.
С тяжкой тревогой смотрели путники, как скрываются в тумане Леголас и Арагорн. Однако их тревога оказалась напрасной. Разведчики вернулись часа через два.
— Все в порядке, — спустившись, объявил Арагорн. — Чуть выше по берегу тянется тропа, которая выводит за Взгорным к причалу. Пройти нам придется лиги полторы: лигу вдоль Переката и до него поллиги. За южным причалом течение быстрее, но рифов и отмелей в Реке уже нет. А северный причал, где тропа начинается, довольно далеко, и плыть к нему долго. Так что надо выбираться здесь. Главное — вытащить на тропу лодки: берег тут, как видите, крутой и скалистый.
— Это будет нелегко, — проворчал Боромир.
— Но мы с этим справимся, — сказал Арагорн.
— Конечно, справимся! — воскликнул Гимли.
Выгрузка очень утомила путников, но в конце концов с нею было покончено. Сначала на тропу вынесли поклажу. Потом, отдохнув, приступили к лодкам, которые оказались поразительно легкими. Из какой древесины они изготовлены, Леголас не знал, а остальные тем более — она была твердой, но почти невесомой, так что нести разгруженную лодку могли по тропе даже Пин и Мерри. Однако дотащить лодки до тропы без помощи Боромира, наверно, не удалось бы. Высокие уступы крошащихся скал, облепленные ползучими стеблями плюща, глубокие расселины, прикрытые ежевикой, которая намертво вцеплялась в одежду, ледяные ручьи, бездонные колодцы — для маленьких путников с лодками в руках такой подъем был бы неодолим. Даже могучие Арагорн с Боромиром едва одолели этот трудный подъем — но лодки были доставлены на тропу, и дальше дело пошло быстрей.
Справа к тропе подступала стена из отвесных, с извилистыми трещинами, утесов, а слева рычала невидимая река, процеживаясь сквозь зубья Взгорного Переката. Иногда на тропе попадались камни, скатившиеся сверху, иногда-промоины; но их нетрудно было обойти. Вскоре тропа повернула налево и спустилась к причалу в естественной бухточке. Пешеходный путь вдоль берега кончился: дальше громоздились неприступные скалы. Этот путь Хранители проделали дважды и в два приема все перенесли.
Между тем постепенно начало смеркаться; путники сели на каменный причал и устало пригорюнились. День умирал; в отдалении монотонно выл Сарн-Гебир, навевая на путников тяжелую дрему.
— Ну вот, пришли, — сказал Боромир. — Однако плыть мы сегодня не можем. Нам всем нужно как следует выспаться.
— Нужно, — согласился с гондорцем Арагорн. — Но долгого сна у нас не получится, ибо дежурить мы будем по двое: три часа сна и час на посту. Если туман продержится до утра, мы, возможно, ускользнем от врагов.
За ночь никаких происшествий не случилось, лишь брызнул под утро небольшой дождичек. На рассвете Хранители отправились в путь. Пелена тумана слегка поредела; путники жались к западному берегу, сереющему под ними в молочной мгле. Часа через три стал накрапывать дождь, и вскоре начался весенний ливень. Чтоб лодки не затопило, их прикрыли фартуками, сделанными из тонкой непромокаемой кожи, но плыть продолжали — почти что вслепую.
Ливень разодрал завесу тумана и быстро иссяк. Небо расчистилось. Темные тучи уползли на север. Зубчатые кряжи Приречного взгорья с обеих сторон стеснили Андуин; путников стремительно несло вперед; повернуть и выгрести против течения они, вероятно, теперь не смогли бы.
Фродо тревожно смотрел вперед. Хранители приближались к огромным утесам, смутно напоминающим фигуры людей. Высокие, могучие, зловеще грозные, они походили на каменных воинов, охраняющих низовья Реки от врагов. Путникам предстояло проплыть между ними.
— Это Каменные Гиганты, — сказал Арагорн, — великие витязи Нуменорского королевства. — И громко крикнул остальным Хранителям: — Следуйте за мной! Держитесь на стремнине! Идите как можно дальше друг от друга!
Каменные Гиганты были уже близко. Они пронесли сквозь бури столетий приданный им создателями величественный облик. Немые, но грозные, древние, но могучие, в каменных, растрескавшихся от времени шлемах, смотрели они, чуть сощурившись, на север, предостерегающе подняв левую руку вверх и сжимая в правой боевой топор. Величавые часовые легендарного королевства внушали Фродо благоговейный страх, и он не поднял на Гигантов глаза, когда их тени накрыли путников. Даже Боромир опустил голову, проплывая в отчаянно пляшущей лодочке между исполинскими стражами прошлого.
Отвесные, уходящие в небо утесы стремительно проносились мимо Хранителей; черная, как волнистое зеркало, вода оглушительно грохотала; было сумеречно и знобко; ледяной ветер пронизывал до костей. Фродо прижался к дрожащему Сэму, вслушиваясь в его прерывистое бормотание:
— Если выживу… больше никогда… ни за что… близко не подойду… издали не гляну…
— Не бойтесь! — раздался вдруг странный голос.
Фродо оглянулся и увидел Бродяжника — однако не сразу его узнал. Ибо перед ним стоял не Бродяжник-усталый скиталец дикого Глухоманья, — а прекрасный, молодой и могучий витязь. Неколебимо и гордо, с поднятой головою и небрежно откинутым назад капюшоном, возвышался он на корме лориэнской лодки, оседлавшей бешеную стремнину Андуина, — государь, возвращающийся в свои владения.
— Не бойтесь! — Голос был спокойный и звучный: его не заглушило рычание Реки. — Долгие годы мечтал я увидеть Каменных Гигантов — Исилдура с Анарионом. Своему потомку Элессару Эльфийскому, сыну Араторна из рода Элендила, они помогут одолеть стремнину. Не бойтесь. Здесь нам ничто не угрожает.
Ущелье, по которому плыли Хранители, быстро сужаясь, поворачивало на запад, монолитный рокот стиснутого потока многократно усиливало гулкое эхо; грохочущий сумрак синевато сгущался… Но вот впереди чуть забрезжил свет, стены ущелья неожиданно расступились, и Хранителей вынесло в спокойное озеро. Бледное, выстуженное ветром небо с редкими перьями взлохмаченных облаков, мелко дробясь, отражалось в воде. Солнце стояло довольно низко. Скалистые берега овального озера поросли могучими кряжистыми дубами; холодно и сиро блестели на солнце их искривленные бурями ветви. В отдалении, у южной окраины озера, возвышались над пологим берегом три горы; среднюю с двух сторон омывала Река.
— Это Тол-Брандир, — сказал Арагорн, указывая спутникам на среднюю гору. — А слева и справа от него, за протоками, древние Сторожевые Посты нуменорцев: Амон-Слоуш и Амон-Ведар — Наслух и Овид на всеобщем языке. Там когда-то дежурили часовые, чтоб слушать и наблюдать, не приближаются ли враги. Но, говорят, на берегах острова Тол-Брандир никогда не бывал ни человек, ни зверь… А за островом вечно ярится Рэрос.
Увлекаемые к югу медленным течением, Хранители поели и немного передохнули. А потом снова взялись за весла. Низкое солнце стало тускло-багровым; на юге темнела громада Скалистого и отчетливо слышался рев Оскаленного. К острову путники подошли в темноте.
Кончался десятый день их путешествия по Великой Реке. Земли Глухоманья остались позади. Утром им предстояло свернуть на запад или на восток.
Глава Х
РАЗБРОД
Арагорн повел их по правой протоке. Между Овидом и протокой тянулся луг. Дальше земли тонули во тьме. Арагорн повернул и причалил к берегу.
— Я ни разу не слышал, — сказал он спутникам, — чтоб возле Овида появлялись орки. Однако часовой нам все-таки нужен.
Хранители вытащили лодки на берег, завернулись в одеяла и вскоре уснули. Ночью ничего тревожного не случилось. Каждый часовой дежурил по часу — Горлум и орки до рассвета не появлялись. Если Горлум продолжал следить за Отрядом, то таился где-то невидимый и неслышимый. Но Арагорну спалось плохо и беспокойно. Под утро он встал и подошел к Фродо, который только что сменил Сэма.
— До твоего дежурства еще далеко, — сказал ему хоббит. — Почему ж ты не спишь?
— Сам не знаю, — ответил Арагорн. — Что-то встревожило меня во сне. Давай-ка глянем на твой Терн.
— Зачем? — удивленно спросил его Фродо. — Ты думаешь, к нам подбираются орки?
— Давай посмотрим, — повторил Арагорн.
Фродо вынул из ножен меч. Края клинка чуть заметно светились.
— Орки! — с беспокойством пробормотал хоббит. — Не очень близко… а все же близко.
— Довольно близко, — подтвердил Арагорн. — Но, быть может, это лишь соглядатаи Саурона, которые бродят по восточному берегу. До последнего времени, насколько я знаю, у Амон-Ведара орки не появлялись. А впрочем, с тех пор как гондорцы отступили, в приречных землях многое изменилось. Нам надо идти теперь очень осторожно.
Утренняя заря напоминала зарево далекого пожара. Космами темного дыма клубились на востоке тяжелые тучи, освещенные снизу тускло мерцающим солнцем, но вскоре солнце выплыло в чистое небо, золотисто высветив резкие контуры Тол-Брандира. Фродо с любопытством разглядывал остров. Стеною отвесных утесов поднимался он из поблескивающей мелкой рябью протоки, по крутым склонам его, выше опорных утесов, карабкались к вершине дубовые рощицы; а сама вершина — громадный скалистый шпиль — была совершенно бесплодной и голой. Над островом кружились птицы; но никаких зверей — или хотя бы змей в расселинах скал — Фродо не заметил.
После завтрака Арагорн сказал своим спутникам:
— Время настало, друзья. Сегодня нам придется наконец решить, куда мы свернем — на запад, в Гондор, чтобы открыто драться с Врагом, или на восток, в страну страха и тьмы. А возможно, нам предстоит разойтись, чтобы каждый мог выполнить свой собственный долг. Откладывать решение нельзя, ибо за Андуином бродят орки — если они еще не переправились на этот берег — и задержка может нас погубить.
Арагорн умолк. Но никто из Хранителей не нарушил тишины, никто не пошевелился. Тогда Арагорн заговорил снова:
— Видимо, бремя выбора ляжет на твои плечи, Фродо. Мы зовемся Хранителями, ибо сопровождаем тебя, но за судьбу Кольца отвечаешь ты один, тебе доверил его Совет Мудрых, и не нам определять, куда ты пойдешь. У меня нет права давать советы Главному Хранителю: я не Гэндальф — хотя заменял его, как мог, в дороге — и не знаю, на что решился бы он после Тол-Брандира. А впрочем, и Гэндальф оставил бы, мне кажется, выбор за тобой. Да, Фродо, твое слово — главное и окончательное.
— Я знаю, что нужно спешить, — медленно и далеко не сразу проговорил Фродо. — Но это очень тяжкое бремя — окончательный выбор. Дай мне час на раздумье, Арагорн, и, вернувшись, я скажу свое слово. Потому что я хочу побыть один.
— Что ж, подумай в одиночестве, Фродо, сын Дрого, — согласился Арагорн, окинув хоббита добрым и сочувственным взглядом. — Час мы подождем тебя здесь. Только не уходи далеко.
Сколько-то времени Фродо сидел не двигаясь; голова его была опущена. Сэм, внимательно наблюдавший за хозяином, пробормотал себе под нос:
— Я-то, конечно, помолчу. А только чего тут думать, когда и так все ясно?
Словно бы в ответ на бормотанье Сэма Фродо поднялся и ушел. Чтобы не глядеть ему в спину. Хранители отвернулись. Однако Боромир, как заметил Сэм, пристально следил за ним, пока его не заслонили деревья, росшие на склоне Овида.
Без всякой цели бродя по лесу, Фродо случайно вышел на заброшенную дорогу. Она вела к вершине горы. Там, где подъем становился круче, виднелись почти разрушенные каменные ступени, расколотые во многих местах корнями деревьев. Фродо машинально пошел вверх и вскоре оказался на лужайке, окруженной с трех сторон горными рябинами. В центре лужайки лежал плоский серый валун; как бы расступившись, чтобы не заслонять утреннее солнце, деревья открывали на востоке Тол-Брандир и кружащих вокруг его вершины птиц. В отдалении грозно выл Рэрос.
Фродо сел на камень и, подперев подбородок ладонями, глубоко задумавшись, притих. Перед его мысленным взором стремительно промелькнули события, случившиеся после ухода Бильбо из Торбы. Он припомнил рассказы Гэндальфа, начало Похода, Совет у Элронда — но окончательное решение ускользало, мысли двоились…
Внезапно ему стало не по себе: чей-то взгляд в спину оборвал, скомкал его раздумья. Он торопливо вскочил, оглянулся — и с невольным облегчением увидел Боромира. На лице гондорца застыла чуть напряженная, но добрая улыбка.
— Я беспокоился за тебя, Фродо, — сказал он. — Если Арагорн прав и орки близко, то бродить по лесу в одиночку очень опасно. Особенно тебе — ты ведь поистине бесценная добыча для врагов. Меня одолевают горькие мысли. Разреши мне посидеть тут с тобой, раз уж я тебя отыскал. Когда мы собираемся все вместе, каждое слово вызывает бесконечные споры. А здесь, вдвоем, нам, быть может, удастся найти какое-нибудь мудрое решение.
— Спасибо тебе, Боромир, — отозвался Фродо. — Да только вряд ли ты сумеешь мне помочь. Потому что я знаю, как мне надо поступить, и боюсь. Просто боюсь, Боромир.
Фродо замолчал. Сквозь ровный гул Рэроса слышался свист ветра в голых ветвях деревьев. Боромир подошел к хоббиту и сел рядом с ним на камень.
— А ты уверен, что мучаешься не впустую? — мягко спросил он. — Зачем заранее отвергать всякую помощь? Я же вижу, что тебе нужен совет. Выслушай меня, Фродо!
— В том-то и дело, что я догадываюсь, какой ты дашь мне совет, Боромир, — сказал Фродо. — Он кажется мудрым… но сердце предостерегает меня.
— Предостерегает? Против чего? — резко спросил Боромир.
— Против отсрочки, — ответил Фродо. — Против легкого пути. Против желания сбросить с плеч тяжелое бремя. Против… как бы это сказать?.. Ну да — против слепой веры в силу и надежность людей.
— А между тем эта сила надежно охраняет вас от великих бедствий! — воскликнул Боромир.
— Я нисколько не сомневаюсь в доблести гондорцев, — сказал Фродо. — Но мир сейчас быстро меняется. Стены Минас-Тирита крепки, я знаю. А вдруг они окажутся недостаточно крепкими? Что тогда?
— Мы встретим смерть, как подобает воинам, — ответил Боромир. — Да и есть ведь еще надежда, что Вражье воинство сломает зубы о нашу крепость.
— Нету такой надежды, пока существует Кольцо, — отрезал Фродо.
— Кольцо! — подхватил Боромир, и глаза его вспыхнули. — Не странно ли, что нам всем доставляет столько тревог такая крохотная пустяковинка-золотое колечко. Покажи-ка ты мне, как оно хоть выглядит, а то я даже и не разглядел его на Совете у Элронда.
Подняв голову, Фродо заметил странный блеск в глазах Боромира. И хотя лицо гондорца было по-прежнему дружелюбным, хоббит почувствовал холодную отчужденность.
— Его лучше не вынимать, — коротко сказал он.
— Лучше так лучше, — сразу же отступил Боромир, — тебе видней. Но говорить-то о нем, надеюсь, можно? Вы вот все время толкуете про его страшное могущество в руках Врага: дескать, мир сейчас меняется и, если Кольцо не уничтожить, Минас-Тирит, а потом и все Средиземье сгинет под Завесой Тьмы. Возможно, так и случится, я не спорю — если Кольцо попадет к Врагу. Ну а если оно останется у нас?
— Элронд предупреждал на Совете, что Кольцо может служить лишь злодейству, — напомнил гондорцу Фродо.
— Да не пой ты с чужого голоса! — вскричал Боромир. Он встал и принялся беспокойно ходить по лужайке. — А впрочем, быть может, они и правы-Гэндальф, Элронд, все эти эльфы и маги — для самих себя. Быть может, они действительно станут злодеями, если к ним попадет Кольцо. Хотя по-настоящему-то я до сих пор не знаю, мудрые они или просто робкие… Но нас, людей из Минас-Тирита, которые вот уже много лет защищают Средиземье от Черного Властелина, не превратишь в злодеев! Нам не нужна власть над миром и Вражья магия. Мы хотим сокрушить Всеобщего Врага, чтобы отстоять свою свободу — и только. Но заметь, как удивительно все совпало: сейчас, когда силы у нас на исходе, снова нашлось Великое Кольцо — подарок судьбы, иначе не скажешь! К победам приводят лишь решительность и бесстрашие. Ради победы в справедливой битве отважный воин должен быть готов на все. Чего не сделает воин для победы — истинный воин? Чего не сделает Арагорн? А если он откажется — разве Боромир дрогнет в борьбе? Кольцо Всевластья даст мне великое могущество. Под моими знаменами соберутся доблестные витязи из всех свободных земель — и мы навеки сокрушим Вражье воинство!
Боромир, казалось, позабыл о Фродо. Он возбужденно расхаживал взад и вперед по лужайке, толкуя про защиту Минас-Тирита и наступательные бои, про могучие союзы людей и будущие победы. Его голос гремел все громче, а уверенность в окончательной победе над Врагом стремительно росла. И вот уже Вражье воинство в беспорядке покатилось к Мордору, последних врагов беспощадно добили у стен Черного Замка, а он, Боромир, стал великим государем — справедливым и мудрым.
Внезапно гондорец замер перед понуро сидящим на камне хоббитом.
— Так нет же, они хотят лишиться Кольца! — вскричал он. — Именно лишиться, а не уничтожить его — ибо если крохотный невысоклик слепо сунется в темный Мордор, то Враг неминуемо завладеет своим сокровищем!
Боромир глянул сверху вниз на Фродо.
— Надеюсь, ты и сам понимаешь, мой друг? — спросил он. — Ты сказал, что боишься. Но в тебе говорит не страх, а здравый смысл.
— Да нет, мне просто страшно, — возразил Фродо. — Просто страшно, Боромир. И все же я рад, что ты высказался. Теперь у меня не осталось сомнений.
— Давно бы так! — воскликнул гондорец.
— Ты не понял меня, Боромир, — сказал Фродо. — Я не пойду в Минас-Тирит.
— Но тебе непременно нужно завернуть к нам, хотя бы ненадолго, — продолжал настаивать Боромир. — Минас-Тирит уже близко, и доберешься ты от Скалистого до Мордора ничуть не быстрей, чем из нашей крепости. А зато у нас ты узнаешь последние вести о Враге. Пойдем, Фродо, — сказал Боромир, дружески положив ему руку на плечо. Но, выдавая скрытое возбуждение гондорца, рука его мелко дрожала. Фродо встал и, с беспокойством оглядев Боромира, отступил — человек был вдвое больше хоббита и намного сильнее.
— Неужели ты боишься меня? — спросил Боромир. — Разве я похож на предателя или злодея? Да, мне нужно твое Кольцо, теперь ты это знаешь. Но, клянусь честью гондорца, я отдам его тебе после победы. Сразу же отдам!
— Нет! — испуганно вскрикнул Фродо. — Я не могу доверять его другим. Не могу!
— Глупец! — прорычал Боромир. — Упрямый глупец! Ты погибнешь сам — по собственной глупости — и погубишь всех нас. Если кто-нибудь из Смертных может претендовать на Великое Кольцо, то уж, конечно, не вы, невысоклики, а люди Нуменора — и только они! Нелепая случайность отдала тебе в руки Кольцо. Оно могло стать моим! Оно должно стать моим! Отдай его мне!
Фродо, не отвечая, попятился, чтобы отгородиться от громадного гондорца хотя бы камнем.
— Зря ты боишься, — немного спокойней сказал Боромир. — Почему бы тебе не избавиться от Кольца? А заодно — от всех твоих страхов и сомнений. Объяви потом, что я отнял его силой, что я гораздо сильнее тебя. Ибо я гораздо сильнее тебя, невысоклик!.. — Гондорец перепрыгнул камень и бросился к Фродо. Его красивое мужественное лицо отвратительно исказилось, глаза полыхнули алчным огнем.
Увернувшись, Фродо опять спрятался за камень и, вынув дрожащей рукой Кольцо, надел его — потому что Боромир снова устремился к нему. Ошеломленный, гондорец на мгновение замер, а потом стал метаться по лужайке, пытаясь отыскать исчезнувшего хоббита.
— Жалкий штукарь! — яростно орал он. — Теперь я знаю, что у тебя на уме! Ты хочешь отдать Кольцо Саурону — и выискиваешь случай, чтобы сбежать, чтобы предать нас всех! Ну подожди, дай мне только до тебя добраться! Будь ты проклят. Вражье отродье, будь проклят на вечную тьму и смертельный мрак!.. — В слепом неистовстве гондорец споткнулся о камень, грохнулся на землю и мертво застыл, словно его сразило собственное проклятие, а потом вдруг начал бессильно всхлипывать.
Ветер усилился; заунывный свист привел гондорца в себя. Он медленно встал, вытер глаза и пробормотал:
— Что я тут нагородил? Что я натворил? Фродо! Фродо! — со страхом закричал он. — Фродо, вернись! У меня помутился разум, но это уже прошло! Фродо!..
Однако Фродо был уже далеко: не слыша последних выкриков Боромира, не разбирая дороги, бежал он вверх. Жалость и ужас терзали хоббита, когда ему вспоминался озверевший гондорец с искаженным лицом и горящими глазами, в которых светилась безумная алчность.
Вскоре он выбрался на вершину горы, перевел дыхание и поднял голову. Ему открылась, но как бы в тумане, мощенная плитами круглая площадка, каменная, с проломами, ограда вокруг нее, беседка на четырех колоннах за оградой и многоступенчатая лестница к беседке. Хоббит понял, что перед ним Амон-Ведар — или Овид на всеобщем языке, — Огромный Сторожевой Пост нуменорцев. Он поднялся по лестнице, вошел в беседку, сел в Караульное Кресло и осмотрелся.
Однако сначала ничего не увидел, кроме призрачно туманных теней — ведь у него на пальце было Вражье Кольцо. А потом тени вдруг обрели резкость и стали картинами неоглядного мира, будто хоббит, как птица, вознесся в небо. На восток уходили неведомые равнины, обрамленные в отдалении чащобами без названий, за которыми высились безымянные горы. На севере поблескивала ленточка Андуина, и слева к Реке подкрадывался Мглистый, сверкая зубьями заснеженных скал. На западе зеленели ристанийские пастбища и крохотно чернела башенка Ортханка, с которой Гэндальфа унес Ветробой. На юге, от вспененных струй Оскаленного, низвергающихся под радугой в низины Болони, Андуин устремлялся к Этэрским Плавням и там, разделившись на множество проток, вплескивался в серо-серебристое Море, над которым, подобно солнечным пылинкам, кружились мириады и мириады птиц.
Но не было мира в зацветающем Средиземье. На Мглистом, как муравьи, копошились орки. Под голубыми елями восточного Лихолесья дрались люди, эльфы и звери. Дымом затянуло границы Лориэна. Над Морией клубились черные тучи. В землях Бранда полыхали пожары.
Вооруженные всадники, настегивая коней, мчались по широким равнинам Ристании. Изенгард охраняли стаи волколаков. Вастаки и хородримцы двигались на запад: лучники, меченосцы, верховые копейщики, сотники и тысячники в легких колесницах, тяжело груженные припасами обозы, пустые телеги для награбленного добра — несметная сила Вражьего воинства.
Фродо снова посмотрел на юг. В Белых горах, к западу от Андуина, горделиво вздымалась могучая крепость, окруженная белокаменной неприступной стеной, — Минас-Тирит, надежда гондорцев. И в сердце хоббита вспыхнула надежда. Однако на черном предгорном плато к востоку от Андуина, у Изгарных гор, воздвиглась громадная черная крепость — хищная, многолюдная, грозная.
Фродо невольно посмотрел на восток. За Изгарными горами, в долине Горгорота, темной даже под сверкающим солнцем, громоздилась одиночная Роковая гора, окутанная клубами багрового дыма. Взгляд хоббита скользнул чуть дальше. И вот, заслоняя остальные видения, ему открылся укрепленный Замок. Фродо хотел отвернуться — и не смог. На уступчатом утесе, за бесчисленными стенами, окруженный приземистыми дозорными башнями, которые лепились по уступам все выше, застыл, словно черный паук, Барад-Дур — Бастион Тьмы, логово Саурона. И тьма загасила надежду хоббита.
А потом он ощутил ГЛАЗ.
Глаз напряженно разыскивал Хранителя, который осмелился надеть Кольцо. Как цепкий палец, он обшаривал Средиземье. Фродо чувствовал, что от Глаза не спрячешься. Вот он уже ощупывает Наслух. Вот скользнул по ущельям Скалистого… Фродо спрыгнул с Караульного Кресла, упал, скорчился на полу беседки, заслонил глаза лориэнским капюшоном.
Он беззвучно шептал: Не отдам! Не сдамся! — а в беседке звучало: Отдам! Сдамся! — и гулкое эхо разносило над Овидом эту сиплую клятву бессилия. А потом в голове у него прозвенело: Сними! Сними же, дуралей, Кольцо! — и над Овидом разлилась тишина.
В крохотном Хранителе противоборствовали две могучие силы. На мгновение они уравновесились, и он потерял сознание. А когда пришел в себя, то почувствовал, что ни Глаза, ни Голоса больше нет: у него снова была свободная воля, и он сорвал с пальца Кольцо — как раз вовремя. Над беседкой пронеслась темная тень, вниз дохнуло могильным холодом — и опять засверкало солнце. В небе перекликались птичьи голоса.
Фродо медленно поднялся на ноги. Он чувствовал слабость, как после болезни, но воля его окончательно окрепла.
— Я должен идти один, — сказал он. — Потому что темная сила Кольца уже злодействует у нас в Отряде. Да, мне надо уходить одному. Теперь я и верить-то могу не всем, а тех, кто меня никогда не предаст — старину Сэма или Мерри с Пином, — слишком люблю, чтоб тащить в Мордор. Бродяжник рвется на помощь гондорцам, и он им нужен сейчас вдвойне — раз Боромир заражен злодейством. Надо уходить одному. Сразу же.
Он сбежал вниз, к лужайке, где его нашел Боромир, и прислушался. До него донеслись встревоженные крики.
— Они меня ищут, — сказал он вслух. — Интересно, сколько же прошло времени? Наверное, несколько часов, не меньше. — Ему показалось, что крики приближаются. — Как же быть? — пробормотал он негромко. И твердо сказал: — Уходить. Сразу. Иначе я вообще никогда не уйду. И прощаться нельзя. Они меня не отпустят! Значит, надо уходить не прощаясь.
И Фродо надел на палец Кольцо.
Там, где только что стоял хоббит, медленно подымалась примятая трава. А вниз по склону прошуршали шаги — легкие, как шелест весеннего ветра.
Остальные Хранители, собравшись в кружок, сидели на берегу. И хотя каждый из них дал себе слово спокойно ждать, разговор постоянно возвращался к решению Фродо.
— Да, тяжкий ему предстоит выбор, — со вздохом сказал Арагорн. — Путь на восток смертельно опасен из-за орков, а идти в Гондор, быть может, еще опасней, ибо Врагу донесут, где мы укрылись, и под натиском Темных Сил Минас-Тирит рано или поздно падет. Ведь даже Элронд признал, что противостоять всему Вражьему воинству он не в силах. Как же быть? Боюсь, что лишь Гэндальф сумел бы разгадать эту гибельную загадку. Но Гэндальфа нет…
— А значит, разгадывать ее придется нам, — продолжал за Арагорна Леголас. — Мы должны помочь Фродо. Давайте-ка позовем его и проголосуем, куда идти. Мне кажется, что, раз путь на восток закрыт, надо пробраться в Гондор и немного переждать.
— И мне так кажется, — поддержал Гимли. — Но, если Фродо все же решит свернуть на восток, я пойду с ним.
— Да и я пойду, — отозвался Леголас. — Бросить его сейчас было бы предательством.
— Ну, предателей-то среди нас, я думаю, нет, — сказал Арагорн. — Однако, если Фродо отправится в Мордор, ему не помогут ни семь, ни семьдесят семь спутников… а возможно, и навредят: большой Отряд легко обнаружить. Так что я предложил бы всего троих: Сэма (разве он отстанет от хозяина?), себя и Гимли.
— А мы? — негодующе воскликнул Мерри. — Мы с Пином еще в Норгорде решили, что пойдем за Фродо куда угодно…. И пойдем… Да только это же ужасно — отпускать его… прямо к Врагу в зубы! Мы должны его остановить!
— Конечно, должны! — поддержал приятеля Пин. — Ну мыслимо ли сейчас туда лезть! Вот он и не может решиться: понимает, что одного мы его не отпустим, а просить нас идти с ним в Мордор — не хочет… Мог бы, правда, и догадаться, что мы без всяких просьб, сами пойдем — если не сумеем его удержать.
— Эх, не знаете вы хозяина, — вмешался Сэм. — Это он-то не может решиться? Да он небось уже в Лориэне решился! Ну на кой ему, скажите, Минас-Тирит? Ты уж не сердись, — ища глазами гондорца, добавил Сэм. И вдруг обеспокоенно воскликнул: — А где же Боромир? Он ведь еще с вечера вроде как не в себе… Ну да ладно, у него дом рядом, ему не до нас… А хозяин, он давно уж решил, что пойдет в Мордор. Решить-то решил, да побаивался. Ему и сейчас, ясное дело, страшно. Он, конечно, много кой-чего повидал с тех пор, как ушел из Торбы, — раз не выбросил это треклятое Кольцо в Реку и не удрал куда глаза глядят… Ну а все-таки страх его гложет. Да и кто тут не испугается, хотел бы я знать? А про нас про всех он понимает, что мы его не бросим — это-то ему главная помеха и есть. Потому как у него решено идти одному. Он вот сейчас вернется, и мы еще хлебнем с ним горя — попомните мои слова, — он ведь никого в Мордор брать не захочет!
— А Сэм-то, пожалуй, прав, — задумчиво сказал Арагорн. — Так что же нам делать?
— Не пускать его! Ни в коем случае не пускать! — вскричал Пин.
— У нас нет на это права, — возразил Арагорн. — Он Главный Хранитель и один отвечает за судьбу Кольца. Мы не должны диктовать ему свою волю. Не должны, да и не сможем: слишком грозные силы втянуты в борьбу за Великое Кольцо.
— А тогда пусть скорей возвращается, и будь что будет, — жалобно сказал Пин. — От такого ожидания и рехнуться недолго. Час-то, наверно, давно прошел?
— Гораздо больше, чем час, — подтвердил Арагорн. — Пора бы ему вернуться.
Хранители встали, и в это мгновение из-за деревьев вышел Боромир, растерянный и угрюмый. Он приостановился, словно пересчитывая своих спутников, И молча сел на траву немного поодаль от них.
— Где ты был, Боромир? — спросил его Арагорн. — Тебе не встретился Фродо?
— Встретился, — чуть помедлив, ответил гондорец. — А потом исчез. Я уговаривал его пойти в Минас-Тирит… и погорячился… И он исчез. Видимо, надел Кольцо. Исчез, как сквозь землю провалился. Мне не удалось его разыскать. Я думал, он уже вернулся.
— И тебе больше нечего сказать? — мрачно нахмурившись, спросил гондорца Арагорн.
— Сейчас — нечего, — с усилием проговорил Боромир.
— Да это как же? — испуганно воскликнул Сэм. — Его же нельзя надевать! От него же, один только Враг знает, какие беды могут стрястись!
— Ну, он его, наверное, сразу и снял, — рассудительно сказал Мерри. — Вроде Бильбо, когда ему хотелось отделаться от незваных гостей.
— А куда он хоть пошел-то? — взволнованно вскричал Пин. — Его ведь уже целую вечность нету! Где он?
— Когда ты его видел, Боромир? — спросил Арагорн.
— Полчаса… а может, час назад, — неуверенно отозвался гондорец. — Он исчез… Я долго его искал. Я не знаю! Не знаю!.. — Боромир обхватил руками голову и умолк.
— Целый час? — простонал Сэм. — Скорей! Пойдемте! Надо его найти! — Сэм бросился в лес.
— Подожди! — тревожно окликнул хоббита Арагорн. — Поодиночке нельзя! Надо разделиться на пары!..
Но никто его не слушал. Сэм уже подбегал к лесу. Мерри с Пином мчались вдоль берега Реки. «Фродо! Фродо!» — кричали они, и гулкое эхо далеко разносило их звонкие голоса. Леголас и Гимли тоже скрылись в лесу.
Арагорн рванулся за Сэмом, потом остановился и крикнул Боромиру:
— Приди в себя! Сейчас некогда разбираться, что ты учинил с Фродо. Беги за Пином и Мерри. Охраняй их и, если Фродо не отыщется, возвращайся сюда. Я тоже скоро вернусь.
Боромир побежал вдоль Реки. Арагорн — вверх по склону горы. Он догнал Сэма у лужайки, окаймленной с трех сторон горными рябинами. Тяжело отдуваясь, хоббит разглядывал Тол-Брандир, словно Фродо мог перенестись туда на крыльях.
— Пойдем вместе, — сказал ему Арагорн. — Никто из нас не должен бродить здесь в одиночку. Того и гляди, грянет какая-нибудь беда. Я ее чувствую. Скорее! Мы подымемся на Амон-Ведар и посмотрим, что творится вокруг. Фродо, по-моему, пошел именно туда. Так что не отставай и смотри в оба. — Арагорн быстро зашагал к Обзорному Сторожевому Посту.
Сэм не смог угнаться за следопытом. Потеряв его из виду, он остановился.
— Не умеешь как следует работать ногами — работай головой, — посоветовал он себе. — У гондорца нету привычки врать. Да только вот рассказал он вроде бы не все. Что-то новое испугало хозяина, и его вдруг сразу как стукнуло — уходить. А куда? Ясное дело, на восток. Без Сэма? То-то и получается, что без Сэма. — У хоббита на глаза навернулись слезы. — Да не реви ты, а думай! — одернул он себя. — Летать хозяин пока не умеет. А восток — за Рекой. А у берега — лодки. Ну-ка, Сэм, бери ноги в руки и дуй к берегу — авось поспеешь!
Хоббит умолк и помчался вниз. Упал, до крови ободрал колени, торопливо вскочил и побежал дальше. Вот и берег. Сэм осмотрелся. И на мгновенье застыл, вытаращив глаза. С берега медленно съезжала лодка. Пустая. И рядом никого не было. Вскрикнув, хоббит рванулся к Реке. Пустая лодка съехала в воду.
— Я тоже! — отчаянно заорал Сэм. — Я тоже! — И, разбежавшись, плюхнулся в Андуин. Лодка уже отошла от берега. Сэма подхватило мощное течение, и он тотчас же скрылся под водой.
Из пустой лодки послышалось проклятие. Потом проворно заработали весла — сами по себе, — лодка развернулась и подошла к тому месту, где скрылся Сэм.
Голова Сэма показалась над водой. В его широко открытых глазах застыл ужас. Он судорожно отплевывался. Фродо протянул ему левую руку, а правой цепко ухватил за волосы.
— Ну-ну, ничего, — проговорил он с испугом. — Держи меня за руку. Сейчас мы причалим.
— Спасите! — жалобно воскликнул Сэм. — Я не вижу руку-то! Я тону! Спасите!
— Да вот она, вот! — отозвался Фродо. Он похлопал Сэма рукой по плечу, и тот немедленно в нее вцепился. — Держись за борт, — сказал ему Фродо. — Мне же надо грести. — Сэм перехватился.
Фродо быстро подошел к берегу, вылез из лодки и снял Кольцо. Сэм торопливо выбрался на луг.
— Ну и репей! — сказал ему Фродо.
— Да как же вы, сударь, на такое решились-то? — укоризненно воскликнул дрожащий Сэм. — Что бы вы делали, если б я не поспел?
— Спокойно шел бы себе на восток, — невольно улыбнувшись, ответил Фродо.
— Спокойно! — с негодованием подхватил Сэм. — Без всех, а главное, даже без меня? А ну как с вами что-нибудь случится? Кто вам поможет? Одному-то? Нет уж! Этого я, сударь, вынести не могу!
— Не можешь? А если ты погибнешь в дороге? Как по-твоему — я смогу это вынести? — спросил его Фродо. — Ведь я иду в Мордор!
— А то куда же? — отозвался Сэм. — Конечно, в Мордор. Вместе и пойдем.
— Послушай, Сэм, — сказал ему Фродо. — Сейчас вернутся все наши спутники и опять заведут бесконечные споры. А мне обязательно надо уйти. В этом — единственное спасение, пойми!
— Идти одному — погибель, а не спасение, — возразил Сэм. — Я тоже пойду. Или никто из нас никуда не пойдет. Да я все лодки сейчас продырявлю, чтоб не отпускать вас одного в Мордор!
Фродо благодарно и весело рассмеялся.
— Одну-то оставь, — сказал он Сэму. — Иначе как мы переправимся через Андуин? Ладно, собирай свои пожитки, репей!
— Я мигом! — радостно откликнулся Сэм. — Вещевой-то мешок у меня уже собран. Только вот немного еды прихвачу…
Оттолкнувшись от берега, Фродо сказал:
— Значит, не удалось мне уйти одному. А ведь я, признаться, и рад, что не удалось. Ужасно рад, дорогой ты мой Сэм! Видно, так уж нам суждено судьбой — идти вместе до самого конца. Будем надеяться, что наши спутники сумеют отыскать безопасный путь. Но мы-то едва ли их когда-нибудь встретим.
— Гора с горой, говорят, не сходятся, а мы ведь не горы, — возразил ему Сэм.
Два хоббита плыли на восток.
Фродо усердно работал веслами, но легкую лодку сносило течением. Утесы Скалистого остались позади; рев Оскаленного явственно приближался. Сэм старательно помогал хозяину — и все же медленно, очень медленно, пересекали хоббиты могучий Андуин.
В конце концов они добрались до берега у южных склонов лесистого Наслуха. Вынув из лодки вещевые мешки, они оттащили ее от воды и спрятали за большим серым валуном. А потом не мешкая пустились в путь.
