Глава IV
ПУТЕШЕСТВИЕ ВО ТЬМЕ
Только под вечер, в пасмурных сумерках, остановились усталые путники на отдых. Баразинбар дышал вниз холодом — дул порывистый ветер. Гэндальф пустил свою баклагу по кругу, и все Хранители отхлебнули здравура. После ужина они устроили совет.
— Сегодня ночью мы отдохнем, — объявил Гэндальф, — ибо штурм перевала дорого дался каждому из нас…
— А куда мы пойдем потом? — спросил Фродо.
— У Хранителей есть только две дороги, — ответил Гэндальф, — назад, в Раздол, или вперед, к Огненной горе.
Когда Гэндальф упомянул о возвращении, лицо Пина радостно просветлело, а Мерри и Сэм весело встрепенулись. Но Боромир с Арагорном остались бесстрастными, а Гимли и Леголас выжидательно промолчали. Фродо понял, что все его спутники хотят, чтобы первым высказался он.
— Вернуться… — нерешительно начал Фродо, потом преодолел нерешительность и закончил: — …Мы можем, по-моему, только с победой. Или с позором — признав свое поражение. Я предлагаю пробиваться вперед.
— Я тоже так думаю, — поддержал его Гэндальф. — Вернуться — значит признать свое поражение, которое неминуемо обернется гибелью для всех свободных народов Средиземья. Кольцо Всевластья останется в Раздоле, ибо иного убежища не найдешь; Враг со временем узнает об этом, двинет все свое воинство против Элронда, и рано или поздно Раздол падет, а Враг сделается Всесильным Властителем, и Завеса Тьмы сомкнется над Средиземьем. Черные Кольценосцы — страшные противники, но, когда их хозяин добудет Кольцо, они окажутся просто непобедимыми.
— Я и говорю — надо пробиваться, — с тяжелым вздохом повторил Фродо. — Ты знаешь другую дорогу через горы?
— Знаю, мой друг, — ответил Гэндальф. — Но это довольно мрачная дорога. Арагорн даже слышать о ней не хотел, пока надеялся одолеть перевал.
— Если она еще хуже перевала, то это и правда мрачная дорога! — глянув на Арагорна, воскликнул Мерри. — Ну а все-таки расскажи нам о ней хоть немного, чтобы мы знали самое худшее.
— Дорога, про которую я говорю, проходит через пещеры Мории, — сказал Гэндальф.
Гимли взволнованно посмотрел на мага, но даже и его охватил страх: о гиблых пещерах необъятной Мории сложено немало страшных легенд.
— Никто не знает, — заметил Арагорн, — сохранился ли сквозной проход через Морию.
— Зато все знают, — добавил Боромир, — что Мория именуется Черною Бездной. Да и для чего нам спускаться в Морию? Зачем штурмовать неприступные перевалы? Давайте выйдем к Мустангримской равнине: мустангримцы — давние союзники гондорцев, они помогут нам добраться до Андуина. А можно спуститься по реке Изен, чтобы выйти к Гондору с юга, через Приморье.
— Завеса Тьмы разрастается, — сказал Гэндальф, — и сейчас уже нельзя ручаться за ристанийцев. Ты ведь был у них довольно давно. А главное, на пути к Ристанийской равнине никак не минуешь владений Сарумана. Настанет время, и я сведу с ним счеты. Ну а пока Хранителю Кольца не следует подходить близко к Изенгарду: Сарумана сжигает жажда всевластья, и он попытается завладеть Кольцом. Так что Ристания для нас закрыта.
Теперь о дальнем, обходном пути. Во-первых, он окажется чересчур долгим — мы затратим на него не меньше чем год. Во-вторых, за долинами западных рек наверняка следят Саруман и Саурон, а убежища на этих незаселенных равнинах нам не найти, ибо эльфов там нет. Пробираясь на север к Владыке Раздола, ты был для Врага лишь случайным путником, на которого он не обратил внимания. Но теперь ты воин Отряда Хранителей, и тебе угрожают такие же опасности, как и Главному Хранителю Кольца, Фродо. Гибельные опасности, ибо если нас обнаружат…
Впрочем, боюсь, что нас уже обнаружили, — неожиданно перебил сам себя Гэндальф, — обнаружили на подступах к Багровым Воротам. Нам необходимо скрыться от соглядатаев, чтобы Враг опять потерял нас из виду: не обходить горы, не штурмовать перевалы, а спрятаться под горами, в пещерах Мории, — вот что сейчас самое разумное. Этого Враг от нас не ожидает.
— Как знать, — возразил Гэндальфу Боромир. — Зато уж если он догадается, где мы, то нам не выбраться из этой ловушки. Говорят, Враг распоряжается в Мории, словно в своем собственном Черном Замке. Называют же Морию Черной Бездной!
— Не всякому слуху верь, — сказал Гэндальф. — В Мории хозяйничает вовсе не Враг. Правда, там могут встретиться орки, однако я думаю, что этого не случится — полчища орков истреблены и рассеяны в Битве Пяти Воинств у Одинокой. Горные Орлы недавно сообщили, что орки опять стекаются к Мглистому… но, надеюсь, в Морию они еще не проникли.
Зато, возможно, мы встретим здесь Балина с его небольшой, но отважной дружиной, и тогда нам нечего бояться орков. Как бы то ни было, путь через Морию — единственный, других путей у нас нет.
— Я пойду с тобой, Гэндальф! — воскликнул Гимли. — Меня не страшат древние предания. Но сначала нужно отыскать Ворота, которые захлопнулись давным-давно!
— Превосходно сказано, мой милый Гимли, — с легкой улыбкой отозвался Гэндальф. — Я найду Ворота и сумею открыть их. А уж с гномом мы наверняка не заблудимся. Я-то спускался в Морию один — когда разыскивал пропавшего Траина — и, как видишь, вышел оттуда живым. Я прошел тогда Морию насквозь, Арагорн, — добавил маг, посмотрев на Бродяжника.
— Я тоже спускался однажды в Морию, — сказал Арагорн, — со стороны Черноречья. И тоже ухитрился выйти живым. Но второй раз я туда лезть не хочу: слишком солоно мне там пришлось.
— Я и первый-то раз не хочу, — буркнул Пин.
— Я тоже не хочу, — пробормотал Сэм.
— Да и никто не хочет, — заметил Гэндальф. — Однако нам надо попасть в Черноречье. Поэтому я спрашиваю, кто согласится — не захочет, а согласится — идти через Морию, чтобы потом добраться до Андуина.
— Я! — с готовностью воскликнул Гимли.
— Я тоже, — мрачно сказал Арагорн. — Ты не отказался штурмовать перевал, предупредив меня, что мы можем погибнуть, — и мы едва не замерзли насмерть. Я пойду с тобой через Морию, Гэндальф. Но помни — не нам, а именно тебе угрожает в Мории смертельная опасность!
— А я, — угрюмо объявил Боромир, — соглашусь лезть в эту Черную Бездну только вместе со всеми Хранителями. Два невысоклика не хотят туда лезть. Леголас и Фродо — главный Хранитель! — и Мерри пока еще ничего не сказали.
— Я против Мории, — проговорил эльф.
Все посмотрели на Фродо и Мерри. Оба хоббита долго молчали. Затянувшееся молчание нарушил Фродо.
— Я боюсь спускаться в Морию, — сказал он. — Но и совет Гэндальфа не хочу отвергать. Давайте отложим решение до утра. Очень уж сейчас темно и тоскливо. И страшно. Послушайте, как воет ветер!
Путники прятались под ветвями падуба. Они оборвали разговоры и прислушались. Ветер свистел в обнаженных ветвях и шуршал засохшими стеблями вереска. Но в этот приглушенный свистящий шорох вплетался заунывный, с переливами, вой, словно ветер выл над горным ущельем. Арагорну не понадобилось вслушиваться долго.
— Ветер? — вскакивая, воскликнул он. — Ветер волчьими голосами не воет! Волколаки опять перебрались через Мглистый!
— Видимо, охота началась, — сказал Гэндальф. — Так стоит ли откладывать решение на утро? Если мы с вами и доживем до рассвета, нам не прорваться к Ристанийской равнине.
— А далеко эта Мория? — спросил Боромир.
— Ты хочешь узнать, — переспросил его Гэндальф, — далеко ли отсюда Западные Ворота? Я думаю, лигах в десяти… для орла. А самыми короткими наземными тропами получится лиг восемнадцать-двадцать.
— Надо прятаться в Морию, — сказал Боромир. — Боишься орка — не утаишься от волка!
— Так-то оно так, — согласился Арагорн, проверяя, легко ли вынимается его меч. — Но, с другой стороны, где волк, там и орк: в ущельях волки-оборотни, да в пещерах-то орки — ордами.
— Не послушался я Элронда, — шепнул Пин Сэму, — и зря. Ну какой из меня Хранитель? От этого воя все во мне обмирает. Никогда еще в жизни я так не боялся, даром что Бандобрас Быкобор — мой предок.
— А у меня, — прошептал ему Сэм в ответ, — как сердце оборвалось, когда Бродяжник вскочил, так по сю пору в пятках и трепыхается. Ну да ничего-авось пронесет. Арагорн с Боромиром — бывалые люди; Гимли, он у нас всем гномам гном; да и Леголас — тоже эльф не промах. А старина Гэндальф, тот одно слово — маг. Нет, думаю, не сожрут нас волки.
Путники хотели заночевать в лощине, но теперь, для того чтобы защищаться от волколаков, они поднялись на соседний холм с тремя или четырьмя кряжистыми дубами, которые были обнесены оградой из больших серых валунов. Кое-где каменная ограда обвалилась, и Хранители, понимая, что ночная тьма не помешает стае волколаков найти их, поспешно разожгли небольшой костер.
Путники сидели возле и все, кроме двух часовых, дремали — это был не сон, а тревожное забытье. Пони Билл трясся от страха, он взмок, словно только что пробежал лиг двадцать. Вой теперь слышался со всех сторон, а вокруг, в черной ночной темноте, зловеще поблескивали парные огоньки. Внезапно там, где ограда обвалилась, Хранители увидели огромного волколака-он застыл в проломе и хрипло взвыл, словно бы подавая сигнал к атаке.
Подняв мерцающий Магический Жезл, Гэндальф шагнул навстречу зверю.
— Ну ты, шелудивая собака Саурона, — нарочито негромко проговорил он. — Перед тобой — Гэндальф. Убирайся отсюда, если тебе дорога твоя шкура.
С коротким рычанием зверь прыгнул вперед — мелодично прозвенела спущенная тетива, и, коротко взвыв, он рухнул на землю: в горле у него торчала стрела. Леголас тотчас же вынул вторую. Но кольцо зловещих огоньков распалось. Гэндальф и Арагорн подошли к ограде — волколаков на склонах холма уже не было: стая, лишенная вожака, отступила. Путников окружала безмолвная тьма.
Миновала полночь; близился рассвет; на западе, почти что у самой земли, то гасла, ныряя в драные тучи, то снова бледно вспыхивала луна; эти слабые, судорожно короткие вспышки бессильно меркли в предрассветном сумраке. Внезапно громкий многоголосый вой вырвал Фродо из зыбкого забытья-волколаки, беззвучно окружившие холм, со всех сторон ринулись в атаку.
— Сушняка в костер! — крикнул Гэндальф хоббитам. — Мечи наголо! Стать спиной к спине.
В неверном свете разгорающегося костра Фродо видел, как серые тени перемахивают невысокую каменную ограду. Арагорн сделал молниеносный выпад, и огромный зверь, захлебно скуля, рухнул на землю с пронзенным горлом; холодно блеснул меч Боромира, и у второго волколака отлетела голова; третьего зарубил топором гном; стрела Леголаса прикончила четвертого; однако все новые серые тени, волна за волной, вплескивались в ограду.
Фродо с надеждой глянул на Гэндальфа. Фигура мага, как показалось хоббиту, неожиданно выросла почти до неба, ослепительно вспыхнул Магический Жезл, и, словно высеченный из камня великан, Гэндальф на мгновение застыл в неподвижности, заслоняя Хранителей от наступающих волколаков. Потом он взмахнул Магическим Жезлом, и над холмом громогласно прозвучало заклинание:
— Наур он адриат аммин!
Дуб, на который был направлен Жезл, превратился в неистово полыхающий факел, за ним вспыхнули остальные дубы, и над холмом, ярко осветив поле битвы, распустился гигантский огненный цветок. Ослепленные волколаки в ужасе попятились; мечи Хранителей, разбрызгивая искры, как будто их только что вынули из горна, крушили ошеломленных, оцепеневших зверей; вспыхнувшая в воздухе стрела Леголаса поразила в сердце черного волколака-он оглушительно взвыл и свалился замертво. Его смерть завершила ночную битву: уцелевшие звери обратились в бегство.
Медленно догорали вековые дубы; над холмом клубилось дымное облако; с первыми лучами бледной зари погасли последние всплески огоньков, пробегавшие по обугленным дубовым стволам.
— Ну, что я говорил, — сказал Сэм Пину, устало засовывая в ножны свой меч. — Старину Гэндальфа просто так не сожрешь, не на того напали. Одно слово — маг!
Путники окинули взглядом равнину и увидели, что все волколаки скрылись. Но на склонах холма не было и трупов! Леголас молча подобрал свои стрелы-они валялись недалеко от ограды; он был уверен, что ни разу не промахнулся, и, однако, стрелы, все, кроме одной (от нее остался только наконечник), лежали, целехонькие, в зарослях вереска.
— Так я и думал, — заметил Гэндальф. — Это волколаки, волки-оборотни, а не просто волки: трупов-то нет! Давайте-ка быстро позавтракаем — и в путь.
Погода в этот день опять изменилась. Как бы по приказу могущественной силы, которая больше не нуждалась в буране, потому что путники отступили от перевала, ветер быстро разогнал тучи, а потом, когда небо расчистилось, утих. Из-за гор неспешно выплыло солнце. При ясной погоде движущийся Отряд издалека был виден на открытой равнине — а отсиживаться в укрытии путники не могли.
— Нам нужно добраться до Мории засветло, — с мрачной серьезностью объявил Гэндальф, — иначе мы вообще до нее не доберемся. Двадцать пять лиг-расстояние небольшое, но Арагорн не знает здешних дорог, да и я был здесь всего один раз.
Ворота вон там, — продолжал маг, указывая Жезлом на юго-восток, где в голубоватой рассветной дымке виднелись зубчатые контуры Мглистого, обрывающегося к равнине отвесной стеной. — Когда нас прогнал с перевала буран, я свернул на юг и пошел вдоль хребта, чтобы хоть немного приблизиться к Мории. Чуяло мое сердце, что она нам понадобится! Надеюсь, мы быстро найдем Ворота и успеем до темноты ускользнуть от оборотней.
Гимли подгоняло пылкое нетерпение, и он шагал впереди, рядом с Гэндальфом. Когда-то у Ворот Мории бил родник, питающий небольшую речку Привратницу, или, как называли ее эльфы, Сираннону, и Гэндальф надеялся отыскать эту речку, чтоб выйти по приречной дороге к Воротам. Однако то ли Привратница пересохла, то ли маг взял неверное направление, но ему не удавалось найти дорогу.
Путники блуждали по каменистой равнине, иссеченной сетью извилистых трещин и усеянной россыпями бурых камней. Маг сворачивал то к востоку, то к западу, но речка по-прежнему никак не отыскивалась, и все понимали, что, двигаясь без дороги, они не доберутся к вечеру до Ворот. Бесконечно тянулась бесплодная равнина — бурая, иссохшая, растрескавшаяся почва, красноватые валуны да россыпи гальки. Вокруг не было ни птиц, ни зверей. Путники обреченно шагали за Гэндальфом и старались не думать, что с ними будет, если ночь застигнет их на этой равнине.
Гимли, ушедший немного в сторону, вдруг вскарабкался на валун и подозвал Гэндальфа. За магом к нему свернули все путники. Гном показывал рукой на запад. Глянув туда, путники увидели каменистое русло пересохшей речки. А по берегу речки тянулась дорога, некогда мощенная красными плитами.
— Ага, наконец-то! — воскликнул Гэндальф. — Интересно, что же произошло с рекой? Но, как бы то ни было, это она — Привратница, или, по-эльфийски, Сираннона. Вперед, друзья, нам надо спешить!
Уставшие путники зашагали быстрей: их подбадривала надежда спрятаться от оборотней.
А время шло; перевалило за полдень, солнце начало клониться к западу. Путники сделали короткий привал, торопливо поели и отправились дальше. Перед ними маячили Мглистые горы, но дорога нырнула в глубокую ложбину, и теперь виднелись лишь снежные вершины, пока еще ярко освещенные солнцем.
Через несколько часов дорога свернула. Раньше Хранители шли на юг, и слева от них тянулось нагорье, а теперь они круто забирали к востоку. Вскоре русло уперлось в скалу с промоиной наверху и ямой у основания. Со скалы когда-то низвергался водопад, а сейчас змеился чуть заметный ручеек.
— Да, Сираннона высохла, — сказал Гэндальф. — Но мы, несомненно, приближаемся к Воротам. Это водопад Приморийский Порог, и слева от него, если я не ошибаюсь, в скале должны быть вырублены ступеньки, а дорога, сделав просторную петлю, выходит к верхнему срезу Порога у северного склона Сираннонской долины. Долина тянется с востока на запад (гномы называли ее Родниковой), и лестница выводит к ее западному концу; а напротив, у восточного конца долины, расположены Ворота и бьет родник. Давайте-ка посмотрим, сохранились ли ступеньки.
Они без труда отыскали ступеньки, и Гимли, а вслед за ним Гэндальф и Фродо торопливо поднялись к Родниковой долине. На месте долины чернело озеро. Заходящее солнце вызолотило небо, но в матово-черной, как бы мертвой, воде не отражались ни Хранители, ни горы, ни закат. Сираннону, видимо, запрудил обвал, поэтому она и затопила долину. В конце долины, над черной водой, тяжко громоздились отвесные утесы — зловещие, темные, монолитные. Не то что Ворот — даже тонкой трещины не увидел Фродо в этих утесах.
— Вон она, Морийская Стена, — сказал Гэндальф, заметив, что Фродо разглядывает утесы. — Когда-то в ней были Западные Ворота — или, как называли их люди, Эльфийские, — ибо дорога, по которой мы шли, связывала Родниковую долину с Остранной. Но путь напрямую, как видишь, затоплен, а переходить вброд это мертвое озеро никто из нас, насколько я понимаю, не захочет. Тем более что озеро, наверно, глубокое.
— Давайте вернемся, — предложил Гимли, — и попробуем подняться по главной дороге. Нам так и так пришлось бы возвращаться, даже если бы тропка не была затоплена: Билл не умеет лазить по лестницам.
— Билла-то в Морию не возьмешь, — сказал Гэндальф. — Там встречаются иногда такие переходы, в которые не сможет протиснуться пони.
— Жалко Билла, — пробормотал Фродо. — И Сэма жалко. Что-то он скажет? Как расстанется со своим любимцем?
— Да, жалко, — согласился Гэндальф. — Пони служил нам верой и правдой, а мы его бросим на произвол судьбы. И ведь я говорил — не берите Билла, предлагал вам отправиться в поход налегке. Ибо с самого начала подозревал, что нам придется идти через Морию.
Меркла, догорая, вечерняя заря, и в небе льдисто поблескивали звезды, когда изрядно замученные путники, поспешно поднявшись по главной дороге, вы-шли к северному склону долины, в двух примерно лигах от Морийской Стены. Долина, шириною около двух лиг, протянулась в длину лиги на три или четыре, а между барьером из скал и водой виднелась узкая полоска земли. Хранители пошли вдоль озера на восток — туда, где располагались Ворота Мории, — вернее, не пошли, а почти побежали, чтобы найти Ворота до темноты.
На подходе к Стене, в конце долины, путь им неожиданно преградил залив, перерезавший сухую полоску земли между озером и грядой береговых скал. Вода в заливе, темная и затхлая, была затянута зеленой ряской; залив походил на руку утопленника, мертвой хваткой вцепившегося в скалы. Гимли отважно шагнул вперед — никто не успел его остановить, — залив был мелкий, но со скользким дном; поскользнувшись, Гимли едва не упал, однако сумел сохранить равновесие и вскоре выбрался на сухое место, за ним последовали остальные путники; вступая в ледяную зеленоватую воду, Фродо невольно содрогнулся от омерзения.
Когда замыкавший шествие Сэм вывел на берег дрожащего пони, Хранители услышали приглушенный всплеск, как будто из воды вдруг выпрыгнула рыба и тотчас же плашмя шлепнулась обратно; обернувшись, они увидели, что по озеру, от центра, вкруговую расходятся волны — черные в сумеречном вечернем свете; потом раздалось прерывистое бульканье, и над озером снова сомкнулась тишина. Золотистые отблески вечерней зари скрывались за тучами; сумрак сгущался.
Гэндальф торопливо шагал вперед; хоббиты с трудом поспевали за ним; теперь они двигались вдоль Морийской Стены по каменистой и узкой полоске суши, загроможденной острыми обломками скал; путники старались не отходить от Стены, даже придерживались за нее руками, чтобы матово-черная, с прозеленью вода все время была от них как можно дальше. Когда они одолели около лиги, в сумраке нежданно прорисовались деревья: у Стены стояли два мощных дуба, на мелководье валялись почерневшие ветки, а в глубину озера, двумя рядами, протянулись остовы полуистлевших стволов. Здесь, вероятно, кончалась дорога, обсаженная по обеим сторонам дубами. Деревья, растущие возле Стены, выглядели на диво могучими и древними; с Порога, под отвесной стеной Мглистого, они казались совсем невысокими, но сейчас Фродо с изумлением осознал, что раньше ему не доводилось видеть таких могучих и громадных дубов — они возвышались над головами Хранителей, словно гигантские сторожевые башни, охраняющие вход в подгорное царство.
— Наконец-то! — обрадованно воскликнул Гэндальф. — Здесь кончается Эльфийский Тракт. Гномы прорубили Западные Ворота, чтобы беспрепятственно торговать с эльфами, а эльфы насадили дубовую аллею в Родниковой долине, принадлежавшей гномам, чтобы увековечить их тесную дружбу — дуб считался символом Остранны. Ибо в те благословенные времена народы Средиземья дружили между собой, даже эльфы и гномы умели не ссориться.
— Я ни разу не слышал, — заметил Гимли, — что эта дружба прервалась из-за гномов.
— А я не слышал, — сказал Леголас, — что эта дружба прервалась из-за эльфов.
— Я частенько слышал и то и другое, — оборвал начинающуюся перепалку Гэндальф. — Сейчас не время решать, кто прав. Надеюсь, вы-то останетесь друзьями. Ибо мне очень нужна ваша помощь, а действовать сообща могут только друзья. Мы должны найти и открыть Ворота, пока не стало совсем темно.
А вы, — сказал он, повернувшись к остальным, — приготовьтесь без промедления вступить в Морию, как только мы отыщем и отворим Ворота. Нам ведь придется расстаться с Биллом, поэтому надо его разгрузить. Теплую одежду можно не брать: она не понадобится нам ни в Мории, ни потом, когда мы пойдем на юг. А пищу и, главное, баклаги с водой, которые тащил до сих пор пони, надо распределить между всеми Хранителями.
— А как же быть со стариной Биллом? — испуганно и негодующе воскликнул Сэм. — Да я без него и с места не сдвинусь! Завели беднягу неведомо куда, а теперь бросим на съедение волколакам?
— Мне ведь тоже его жаль, — сказал Гэндальф. — Но тебе, мой друг, придется выбирать между твоим хозяином и Биллом. Пойми, когда мы откроем Ворота, ты его и затащить-то в Морию не сможешь, он не полезет в эту Черную Бездну.
— Со мной полезет, — возразил Сэм. — Я не оставлю его на растерзание этим вашим растреклятым оборотням!
— Ну, до растерзания-то, надо полагать, дело не дойдет, — проговорил Гэндальф. Он ласково погладил пони по голове, наклонился к нему и негромко сказал: — Ты многому научился в Раздоле, Билл. Береги себя, когда будешь возвращаться, а береженого, как известно, и судьба бережет. Никто из нас не знает своей судьбы — но мы всегда надеемся на лучшее… Никто из нас не знает своей судьбы, — повторил маг, обернувшись к Сэму. — Будем надеяться, что Билл выживет.
Сэм ничего не ответил Гэндальфу. Он молча стоял рядом с пони и плакал. А тот прижался к нему и вздохнул, как бы поняв, о чем идет речь. Сэм принялся развьючивать пони; остальные путники сортировали поклажу, разбирая по своим вещевым мешкам то, что им надо было взять с собой.
Распределив поклажу, Хранители огляделись, пытаясь понять, что же делает Гэндальф. Но он, казалось, ничего не делал — стоял и пристально смотрел в Стену, как будто хотел просверлить ее взглядом. А Леголас прижимался к ней, словно бы вслушиваясь, и глаза у него были почему-то закрыты. Гимли молча бродил вдоль Стены, постукивая по ней обухом топора.
— Ну вот, мы готовы удирать в Морию, — сказал Мерри. — А где же Ворота?
— Если Ворота, сделанные гномами, закрыты, то их невозможно увидеть, — со сдержанной гордостью ответил Гимли. — Даже мастер, который сделал Ворота, и тот не сумеет их потом найти, пока не скажет заветного заклинания.
— Да, но Западные Ворота Мории не были тайными, — заметил Гэндальф. — Ворота прорубили для друзей-эльфов, и, если их в наше время не переделали, тот, кто знает, где они расположены, должен без труда обнаружить их и открыть.
Гэндальф опять посмотрел на Стену. В середине между сторожевыми дубами она была неестественно гладкой, и Гэндальф, приблизившись к ней вплотную, начал ощупывать ее руками, бормоча какие-то непонятные слова. Потом, отступив, спросил спутников:
— А теперь? Теперь вы что-нибудь видите?
Стену осветила взошедшая луна, но Хранители не заметили никаких изменений — сначала. А потом на поверхности Стены появились тонкие серебристые линии, стали постепенно ярче, отчетливей, и вскоре глазам изумленных путников открылся искусно выполненный рисунок.
Вверху аркой выгибалась надпись из прихотливо сплетенных эльфийских букв; под надписью виднелись молот и наковальня, увенчанные короной с семью звездами; опиралась арочная надпись на дубы, точь-в-точь как те, что росли у Стены; а между дубами сияла звезда, окруженная ореолом расходящихся лучей.
— Эмблема Дарина! — воскликнул Гимли, показав на молот с наковальней и корону.
— И символ Остранны, — сказал Леголас.
— И Звезда Феанора, — добавил Гэндальф, разглядывая обрамленную лучами звезду. — Мы не видели рисунка, ибо древний ночельф, которым расписаны Западные Ворота, оживает лишь в свете луны или звезд под звуки староэльфийского языка, давно забытого народами Средиземья. Я и сам с трудом припомнил слова, оживившие под моими пальцами рисунок.
— А что здесь написано? — спросил Фродо Гэндальфа. — Я вроде знаю эльфийские руны, но эту надпись прочитать не могу.
— Ничего удивительного, — ответил Гэндальф, — ибо это староэльфийский язык. А Бильбо учил тебя новоэльфийскому. Мне-то староэльфийский понятен, да тут не написано самого главного. Вот что здесь сказано — я перевожу: Западные Ворота Марийского Государя Дарина открывает заветное заклинание, друг. Скажи, и войдешь. А ниже, мелкими буквами, написано: Я, Нарви, сработал эти Ворота, Наговор запечатлел Селебримбэр из Остранны.
— А что это значит — «скажи, и войдешь»? — поинтересовался Мерри. Гимли ответил:
— Если ты друг, скажи заклинание, и Ворота откроются и ты войдешь.
— Я тоже думаю, — проговорил Гэндальф, — что эти Ворота подчиняются заклинанию. Иногда Ворота, сработанные гномами, открываются только в особых обстоятельствах; иногда — только перед особо избранными; а иногда только особо избранные в особых обстоятельствах могут их отпереть, ибо они запираются на замок. У этих-то замка, мне кажется, нет. Их делали для друзей и не считали тайными. Они обыкновенно были открыты, и стражники мирно сидели под деревьями. А если Ворота порой закрывали, то они отворялись при звуках заклинания: механических запоров у Ворот не было. Правильно я понял эту надпись, Гимли?
— Совершенно правильно, — подтвердил гном. — Но слова заклинания, к несчастью, забыты. Ибо род Нарви давно угас.
— Да разве ты-то не знаешь заклинания? — ошарашенно спросил у Гэндальфа Боромир.
— Нет, не знаю, — ответил Гэндальф.
Хранители с испугом посмотрели на мага, лишь один Арагорн остался спокойным, ибо он не раз путешествовал с Гэндальфом и верил, что тот откроет Ворота.
— Тогда зачем же мы сюда пришли? — с тревожной злостью вскричал Боромир. — Ты говорил, что спускался в Морию, что прошел ее насквозь… и не знаешь, где вход?
— Я знаю, где вход, и привел вас к нему, — бесстрастно ответил гондорцу Гэндальф, но его глаза недобро блеснули. — Я не знаю заветного заклинания-пока. Ты спрашиваешь, зачем мы сюда пришли? Отвечаю: чтобы нас не сожрали волколаки. Но ты задал мне еще один вопрос. И в ответ мне придется спросить у тебя: не усомнился ли ты в моих словах, Боромир? — Тот промолчал, и Гэндальф смягчился. — Я спускался в Морию с востока, из Черноречья, а не отсюда, — спокойно объяснил он. — Западные Ворота открываются наружу, изнутри на них надо легонько нажать, и они откроются, как обычные двери; а тот, кто стоит перед ними здесь, должен произнести заветное заклинание, иначе отсюда в Морию не проникнешь.
— Так что же нам делать? — спросил мага Пин, словно бы напряженного разговора и не было.
— Тебе — побиться о Ворота головой, — ответил Гэндальф, — авось сломаются. А мне — отдохнуть от бестолковых вопросов и постараться вспомнить ключевые слова.
Было время, — пробормотал маг, — когда они сами приходили мне в голову. Да я и сейчас их вроде бы не забыл. Западные Ворота прорубили для друзей-заклинание должно быть очень простым. А на каком языке? Наверняка на эльфийском…
Гэндальф опять подошел к Стене и дотронулся Жезлом до Звезды Феанора.
Аннон эдэлен эдро до аммин,
Фэннас ноготрим асто бет ламмин!
— негромко, но звучно проговорил он. Серебристый рисунок немного потускнел, однако Стена осталась монолитной.
Маг повторил те же самые слова в других сочетаниях — и ничего не добился. Перепробовал много иных заклинаний, говорил то негромко и медленно, нараспев, то громко и повелительно, тоном приказа, произносил отдельные эльфийские слова и длинные, странно звучавшие фразы — отвесные утесы оставались недвижными, и лишь тьма скрадывала их резкие очертания. От озера подувал промозглый ветер, в небе зажигались все новые звезды, а Ворота по-прежнему были закрыты.
Гэндальф опять отступил от Стены и, шагнув к ней, резко скомандовал:
— Эдро!
Потом он повторил это слово — «откройся!» — на всех без исключения западных языках, однако опять ничего не добился, в гневе отбросил свой Магический Жезл и молча сел на обломок скалы.
И тотчас же в черной ночной тишине послышалось отдаленное завывание волколаков. Тревожно всхрапнул испуганный Билл, но Сэм подошел к нему, что-то прошептал, почесал за ухом, и пони притих.
— Как бы он со страху куда-нибудь не удрал, держи его крепче, — сказал Боромир. — Похоже, что он еще нам понадобится… если нас не разыщут здесь волколаки. Проклятая лужа! — Боромир нагнулся, поднял камень и швырнул его в озеро.
Вода проглотила брошенный камень с утробным, приглушенно чавкнувшим всплеском, — а в ответ озеро вспузырилось, забулькало, и от того места, где утонул камень, по воде разбежалась круговая рябь.
— Что ты делаешь, Боромир! — всполошился Фродо. — Тут и так-то страшно! — Фродо поежился. — Этот гиблый пруд… он страшней волколаков, страшней Мории, а ты его баламутишь!
— Бежать отсюда надо, — пробормотал Мерри.
— Когда же Гэндальф откроет Ворота? — дрожащим голосом спросил Пин.
А Гэндальф, казалось, не замечал своих спутников. Он сидел, поставив локти на колени и обхватив ладонями склоненную голову — то ли задумавшись, то ли отчаявшись. Опять послышался вой волколаков. Раскатившаяся по озеру круговая зыбь злобно лизнула каменистый берег.
Внезапно маг с хохотом вскочил, перепугав и без того напуганных спутников.
— Ну конечно же! — весело воскликнул он. — И как я, глупец, сразу не догадался? А впрочем, любая разгаданная загадка кажется потом поразительно легкой.
Он встал, уверенно подошел к Стене, направил Жезл на Звезду Феанора и звонким голосом сказал:
— Мэллон!
Звезда вспыхнула и тотчас погасла. В Стене обозначились створки Ворот и медленно, но бесшумно и плавно распахнулись. В черном проеме, за входной площадкой, смутно виднелись две крутые лестницы — одна вверх, а другая вниз.
— Я неверно понял арочную надпись, — объяснил маг. — Да и Гимли ошибся.
В ней же дается ключевое слово! Вот как следовало ее перевести: «Западные Ворота Морийского Государя Дарина открывает заветное заклинание, друг». Когда я сказал по-эльфийски «друг» — мэллон, — Ворота сразу же открылись. В наше смутное и тревожное время такая простота кажется безумной. Дни всеобщего дружелюбия миновали… Однако Ворота открыты. Идемте.
Гэндальф вошел в открытые Ворота и уже было начал подыматься по лестнице — поставил ногу на первую ступеньку, — но тут, с неистовством лавины в горах, на путников обрушилось множество событий. Фродо кто-то ухватил за ногу, и он, болезненно вскрикнув, упал. С коротким, хриплым от ужаса ржанием Билл поскакал вдоль Морийской Стены и мгновенно растворился в ночной темноте. Сэм рванулся за ним вдогонку, но, услышав болезненный вскрик хозяина, с проклятиями бросился к нему на выручку. Остальные путники оглянулись назад и увидели, что вода у берега бурлит, словно в ней бьется, пытаясь распутаться, тугой клубок разозленных змей.
Одна змея… впрочем, нет, не змея, а змеистое, слизистое, зеленое щупальце с пальцами на конце уже выбралось на берег, подкралось к Фродо и, схватив его за ногу, потащило в зловонную пузыристую воду. Сэм не раздумывая выхватил меч, рубанул слабо светящееся щупальце, и оно, потускнев, бессильно замерло, а Фродо торопливо поднялся на ноги и, пошатываясь, вошел в распахнутые Ворота.
Сэм тоже попятился к пещере. Из бурлящей, покрытой пузырями воды выползло штук двадцать пальчатых страшилищ, а воздух отравило удушливое зловоние.
— В пещеру! Вверх по лестнице! Быстро! — отпрянув назад, прокричал Гэндальф.
Хранители, оцепеневшие на миг от ужаса (выручать Фродо бросился лишь Сэм), опомнились — и вовремя: когда Сэм с Фродо, шедшие последними, начали подыматься, а Гэндальф, отступая, подошел к лестнице, извивающиеся щупальца дозмеились до Ворот, и одно просунулось внутрь пещеры. Гэндальф не стал подыматься вверх. Но если он мысленно подыскивал слово, которое заставило бы Ворота закрыться, то тут же и выяснилось, что этого не нужно: множество жаждущих добычи чудищ жадно ухватились за створки Ворот и, со страшной силой рванув их, захлопнули. Пещеру затопила черная тишина — лишь слабо светилось, темнея и замирая, перерубленное створками Ворот щупальце да снаружи слышались глухие удары.
Сэм, стоящий рядом с Фродо, всхлипнул и бессильно сел на холодную ступеньку.
— Бедный Билл, — пробормотал он. — Черные вороны, буран, волколаки, пальчатые щупальца — кто ж это выдержит? И я не смог ему ничем помочь, ведь мне и правда пришлось выбирать: то ли гнаться за горемыкой Биллом, то ли уходить с хозяином в пещеру. Ну и, конечно же, я пошел с хозяином.
Тем временем Гэндальф приблизился к Воротам и ударил по ним Магическим Жезлом. На мгновение Жезл ослепительно вспыхнул, пещера наполнилась рокочущим грохотом, дрогнули под путниками каменные ступени, однако Ворота остались закрытыми.
— Так и есть, — сказал Гэндальф. — Ворота не открываются. Теперь у нас одна дорога — на восток. Я думаю, что эти беснующиеся щупальца выдрали последние эльфийские дубы и, пытаясь выломать ими Ворота, вызвали обвал, замуровавший нас в Мории. Жаль, дубы были очень красивые.
— Мне стало страшно, — проговорил Фродо, — когда нам пришлось переходить залив. Я понял, что мы попадем в беду. Кто это был? — спросил он Гэндальфа. — Который напал на меня у Ворот? Или их было, по-твоему, много?
— Я ни разу не сталкивался с такими существами, — немного помолчав, ответил Гэндальф. — Но все эти руки, насколько я понимаю, направляла одна лиходейская воля. Кто-то выполз — или был выгнан — из самых глубинных подземных вод. Там, в неизведанных черных безднах, обитает немало древних чудовищ пострашнее, чем орки или волколаки. — Маг не добавил, что чудовище из бездны охотилось, по-видимому, именно за Фродо.
— Только чудовищ нам и не хватало, — хрипло пробурчал себе под нос Боромир. — И ведь я был против этой Черной Бездны. Кто теперь выведет нас отсюда? — Боромир не хотел, чтоб его услышали, но гулкое эхо усилило звук…
— Я, — отозвался Гэндальф. — И Гимли. Кстати, нам пора отправляться в путь. — Он поднял вверх свой Магический Жезл, и тот засветился голубоватым светом.
Держа в руке светящийся Жезл, Гэндальф начал подыматься по лестнице. Лестница была крутой, но широкой.
Путники насчитали двести ступеней, а потом увидели сводчатый коридор, уводящий в таинственную темную даль.
— Давайте поедим, — предложил Фродо. — Вряд ли в Мории найдутся стулья, а здесь, на ступеньках, можно есть сидя. — Его отпустил леденящий страх, и он вдруг понял, что очень проголодался.
Путники поели, сидя на ступенях, после еды Гэндальф вынул баклагу, и все в третий раз отхлебнули здравура.
— Здравура осталось совсем немного, но нам всем было необходимо подкрепиться, — пряча баклагу, заметил маг. — Воду тоже придется экономить. В Мории много родников и речек, но пить пещерную воду нельзя. Нам не удастся пополнить баклаги, пока мы не выйдем из пещер Мории.
— А долго нам придется идти? — спросил Фродо.
— Три или четыре дня, — сказал маг. — Если не стрясется какой-нибудь беды. По прямой от Западных до Восточных Ворот лиг сорок. Но прямой дороги здесь нет.
Хранители собрали вещевые мешки и пошли за Гэндальфом по темному коридору. Всем им хотелось оказаться в Черноречье, под открытым небом, как можно скорей, и они решили, что не будут отдыхать, хотя их буквально шатало от усталости. Гэндальф бессменно возглавлял колонну. В левой руке он держал свой Жезл, рассеивающий черную тьму коридора шага на три вперед, а в правой — Яррист. Рядом шел неутомимый Гимли, и за ним — Фродо с обнаженным Терном. Клинки Терна и Ярриста не светились, а значит, орков поблизости не было, ибо мечи, изготовленные эльфами в Предначальную Эпоху, тревожно мерцали, когда неподалеку появлялись орки. Позади Фродо шли верный Сэм, Мерри с Пином, Леголас и Боромир; замыкал шествие молчаливый Арагорн.
После двух или трех плавных поворотов путники заметили, что движутся под уклон. Вскоре их стала донимать жара, однако духоты они не ощущали, а иногда их лица овевало прохладой: сквозь отдушины, как-то выходящие на поверхность, в пещеры проникал свежий воздух с гор. Временами при свете Магического Жезла Фродо видел поперечные галереи, лестницы, ведущие то вверх, то вниз, разветвления коридора, по которому они шли, и с тревожным любопытством пытался понять, какими ориентирами пользуется маг.
Гимли если и помогал Гэндальфу, то главным образом верой в победу — его не угнетала безмолвная тьма, — но маг выбирал направление сам, изредка предварительно советуясь с гномом. Схему пещер Морийского царства не мог удержать в голове даже Гимли, несмотря на то что он, сын Глоина, принадлежал к племени подгорных гномов. Да и маг руководствовался только чутьем, ибо, разыскивая некогда Траина, пересек Морию с востока на запад, а сейчас они шли с запада на восток; однако направление он выбирал безошибочно: чутье ни разу его не подвело.
— Не надо тревожиться, — сказал Арагорн.
Гэндальф, стоя у развилки коридора, дольше обычного совещался с Гимли, и Хранителей охватило смутное беспокойство.
— Не надо тревожиться, — повторил Арагорн. — Мы не раз попадали с ним в скверные переделки, и он всегда находил из них выход; а от эльфов я слышал об его путешествиях, куда опаснее и серьезней этого. Мы пошли за ним в Морию, и он нас выведет — выведет, что бы с ним самим ни случилось. Он умеет отыскивать дорогу во тьме искусней, чем кошки королевы Берутиэли.
Такой проводник был спасением для Отряда. Хранители не успели заготовить факелов — во время свалки у Ворот Мории никто об этом, разумеется, не подумал, — а без света они не ушли бы далеко. Во-первых, коридор постоянно разветвлялся, во-вторых, на пути им попадались речки, глубокие колодцы и широкие расселины, через одну из них, шириной шага в три, гулкую (по ней струился ручей) и при взгляде сверху бездонно-черную, Пина едва уговорили перепрыгнуть.
— Веревка, — уныло укорил себя Сэм. — И ведь я же знал, что она понадобится!
Расселины преграждали им путь все чаще, и они продвигались удручающе медленно. Спуску, казалось, не будет конца. От усталости у них подкашивались ноги, однако отдыхать никто не хотел. Фродо опять стало не по себе. Сначала, после спасения от щупалец и глотка живительного раздольского здравура, он как будто бы совсем успокоился, а теперь его снова одолевал страх. Хотя он полностью вылечился от раны, нанесенной ему Черным Всадником у Заверти, ранение не прошло для него бесследно. Он начал отчетливей воспринимать мир: ему нередко открывалось то, чего другие обычно не замечали. Он лучше спутников видел во тьме; увереннее их предвидел опасности, раньше, чем они, предчувствовал неудачи. Маг был, конечно, дальновидней Фродо, но сейчас Фродо, Хранитель Кольца, ощущал, что их окружают враги — Кольцо висело у него на шее и наливалось грозной, холодной тяжестью, — большой отряд незримых врагов ждал их где-то впереди, в засаде, а один враг крался за ними. Однако Фродо не подымал тревоги, ибо доверял своим опытным спутникам гораздо больше, чем себе самому, — он крепко сжимал рукоять Терна, стараясь не отставать от Гимли и Гэндальфа. Интересно, знал ли о врагах маг?..
Хранители почти не разговаривали друг с другом, а если и обменивались короткими фразами, то понижали голос до глухого шепота. Тишину нарушал лишь шорох шагов, а когда Гэндальф выбирал дорогу и путники поневоле стояли на месте, в черном безмолвии затихшего коридора раздавалось негромкое журчание воды. Но с некоторых пор Фродо стал слышать — или ему это только казалось? — какой-то едва различимый шум, непохожий на журчание пещерных ручьев. Этот шум напоминал осторожное шлепанье пары проворных босых подошв. Шлепанье обрывалось — однако не сразу, и слышалось дольше, чем звучало бы эхо, — когда останавливались сами Хранители.
К полуночи путники вступили в зал с тремя черными полукружиями арок, за которыми начинались три коридора, и тут Гэндальф серьезно задумался. Все коридоры были попутными, ибо вели, в общем-то, на восток; но левый опускался, правый подымался, а средний тянулся вдаль горизонтально, да зато был уже и ниже, чем крайние.
— Нет, не помню я этого места. Решительно не помню, — признался маг. Он поднял вверх светящийся Жезл, в надежде обнаружить над арками знаки, которые помогли бы ему сделать выбор. Никаких надписей на стенах не было. — Видимо, я слишком утомлен, — сказал он, — чтобы решать сейчас, куда нам идти. Да и вам, я думаю, не мешало бы отдохнуть. Надо отложить решение до утра… хотя светлей здесь утром не станет. И все же утро вечера мудренее.
В северной, стене огромного зала путники заметили каменную дверь. Гэндальф подошел к ней и, стоя чуть сбоку, слегка надавил на нее рукой-негромко скрипнув, дверь отворилась.
— Назад! — рявкнул маг, когда Мерри и Пин с радостными возгласами юркнули за дверь, решив, что здесь они отдохнут спокойней, чем на каменном полу неуютного зала. — Назад! — Хоббиты отступили в зал. — Мы не знаем, куда ведет эта дверь, — объяснил Гэндальф. — Я войду первый.
Он вошел и, высветив Магическим Жезлом небольшую комнату с низким потолком, позвал оставшихся за дверью Хранителей.
— Видите? — спросил он вошедших спутников, указав Жезлом на круглую дыру, которая чернела в середине комнаты. У дыры валялись ржавые цепи и осколки разбитой каменной крышки.
— Не одерни вас Гэндальф, — сказал Арагорн, с укором глянув на Мерри и Пина, — ухнули бы вы, голубчики, вниз и, быть может, еще и сейчас бы гадали, когда вам суждено долететь до дна. У нас, по счастью, есть опытный проводник — нечего без надобности соваться вперед.
— Это Караульная, — объявил Гимли. — Здесь днем и ночью сидели часовые, охранявшие вход в те три коридора. А колодец для воды был закрыт крышкой. Он, я думаю, очень глубокий. — Гном с усмешкой покосился на хоббитов.
Колодец словно бы притягивал Пина. Пока Хранители расстилали одеяла-как можно дальше от черной дыры, — Пин подполз к краю колодца и, подавив страх, заглянул внутрь. На него повеяло влажной прохладой. Не совсем понимая, чего ему хочется, он нашарил камень, швырнул его вниз, затаил дыхание и прислушался к тишине. Однако ему не хватило воздуха — так долго падал в колодец камень, — он несколько раз перевел дыхание и наконец услышал далекий всплеск, многократно повторенный колодезным эхом.
— Что это? — тотчас насторожился Гэндальф. Пришлось Пину во всем признаться. Маг успокоился, но Пина выругал. — Мы не на прогулке для хоббитов-несмышленышей, — гневно нахмурившись, сказал он Пину. — Когда ты в следующий раз соскучишься, лучше уж прыгай в колодец сам, чтоб избавить Отряд от юного неслуха. А сейчас угомонись и посиди молча.
Гэндальф прислушался: все было тихо; и вдруг из темной глубины колодца выкатилось усиленное эхом постукивание: тук-тук-тук, тук-таки-тук. Потом оборвалось и, когда эхо смолкло, зазвучало опять; так-туки-так… Донельзя подозрительное и странное постукивание — как будто кто-то подавал сигналы. Однако вскоре постукивание стихло, и Караульная погрузилась в темную тишину — Жезл Гэндальфа едва светился.
— Мы слышали молот, — объявил гном, — или я в этом ничего не смыслю.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Гэндальф. — И ничего хорошего это нам не сулит. Надеюсь, что камень Пина тут ни при чем; и все же его идиотская выходка может обернуться грозной бедой. Никогда не делайте ничего подобного!.. А теперь — всем, кроме Пина, спать. Пин, во искупление своей вины, назначается часовым. Спокойной ночи.
Несчастный Пин, не сказав ни слова, отошел к двери и там притих. Караульную комнату затопила тьма — Жезл Гэндальфа окончательно потух. Пин не отрывал взгляда от колодца — ему казалось, что из черной дыры непременно выползет подгорное чудище. Он очень хотел закрыть колодец — хоть чем-нибудь, хотя бы одеялом, — однако не решился к нему подойти, даром что Гэндальф, по-видимому, спал…
На самом-то деле Гэндальф не спал: он мучительно вспоминал свое прежнее путешествие, пытаясь определить, куда им идти, ибо в Мории даже ничтожнейшая ошибка могла закончиться гибелью Отряда. Через час маг встал и подошел к Пину.
— Иди уж, отдохни, — сказал он ворчливо. — Мне все равно не удастся заснуть. Я тут подумаю, а заодно и покараулю. Завтра нам предстоит нелегкий денек.
Я знаю, почему мне так трудно думать, — усевшись у двери, пробормотал маг. — Все дело в том, что я давно не курил. Ну да, я выкурил последнюю трубку накануне штурма Багровых Ворот.
Последнее, что видел, засыпая, Пин, был маг, прятавший в ладонях трубку — ее огонек высветил на мгновение пальцы и крючковатый нос.
Утром Хранителей разбудил Гэндальф — он так и просидел всю ночь у двери, зато его спутники прекрасно выспались.
— Я решил, куда мы пойдем, — сказал маг. — Средний коридор чересчур узкий, дорога к Воротам должна быть шире. В левом коридоре жарко и душно-он ведет вниз, к Морийским Копям. А нам пора подыматься вверх, и мы пойдем по правому коридору.
Восемь часов поднимались Хранители, сделав лишь два коротких привала. Они не слышали ничего тревожного и видели только огонек Жезла, который, подобно путеводной звездочке, неутомимо выводил их из Черной Бездны. Стены коридора постепенно раздвигались, потолка в темноте уже не было видно, а пол покрывали каменные плиты. Путники вышли на большой тракт; ни ям, ни предательских расселин здесь не было, и они двигались быстрей, чем вчера, тем более что коридор ни разу не разветвлялся.
По прямой они одолели, как считал Гэндальф, пятнадцать, а может, и восемнадцать лиг; но пройти им пришлось лиг двадцать-тридцать. Коридор полого подымался вверх, и у Фродо постепенно поднималось настроение; однако он все еще был угнетен и временами слышал — или думал, что слышит, — приглушенное шлепанье босых подошв.
Хранители упорно двигались вперед, пока у хоббитов не кончились силы; все уже начали подумывать о ночлеге — и вдруг оказались в черной пустоте. Они не заметили, как вышли из коридора и попали в огромную прохладную пещеру. Путники взволнованно окружили Гэндальфа; в спину им подувал теплый ветерок, а пещерный воздух был на диво свежим.
— Ну вот! — обрадованно воскликнул Гэндальф. — Кажется, мы вышли к жилым пещерам. Значит, я выбрал верную дорогу. Если мне не изменяет память, мы сейчас выше Восточных Ворот, и здесь, вдалеке от глубинных ярусов, можно, я думаю, оглядеться при свете.
Гэндальф поднял Магический Жезл, и пещеру озарила ослепительная вспышка. Черная тьма на мгновение расступилась, и путники увидели громадный зал с высоким куполообразным потолком, полированными зеркально-черными стенами и четырьмя широкими стрельчатыми арками, за которыми угадывались четыре коридора — на запад (из которого путники вышли), на восток, на юг и на север. Больше они ничего не разглядели: вспыхнувший, как молния, Жезл померк.
— Да, мы добрались до жилых ярусов, — притушив Жезл, проговорил маг. — Для освещения жилищ в отвесных склонах прорублено множество окон-шахт, но сейчас ночь, и мы их не видели. Сегодня дальше идти не стоит: мы все утомились, а бедные хоббиты просто валятся с ног от усталости. Если я прав, то завтра утром нам не придется вставать в темноте. А теперь — спать. К завтрашнему дню мы должны как следует набраться сил. Пока нам неизменно сопутствовала удача, и большая часть пути уже пройдена… однако мы еще не покинули Морию, а Восточные Ворота — далеко внизу.
Хранители отошли к западной арке — потому что оттуда тянуло теплом, а по пещере гуляли холодные сквозняки — и, завернувшись в одеяла, прикорнули у стены. Хоббитов преследовали странные видения: им чудилось, что они безнадежно заблудились в бесконечном лабиринте черных коридоров и, пытаясь выбраться, оказались на дне безбрежного моря враждебной тьмы. Самые мрачные легенды о Мории были не такими мрачными, как правда, — а ведь с ними ничего плохого не случилось, и Гэндальф считал, что им повезло…
— Ай да гномы! — пробормотал Сэм. — Это ж надо — продолбить такую Черную Бездну! И трудилась тут, наверно, прорва работников. А зачем? Разве можно жить в темноте? Стало быть, жить-то они здесь не жили?
— Как это не жили? — оскорбился гном. — Здесь было великое Морийское царство. Везде сияли яркие огни, и Мория славилась на все Средиземье — об этом говорится в наших преданиях.
Гимли резко отбросил одеяло, вскочил на ноги и нараспев прочитал — под аккомпанемент гулкого эха:
Был свет еще не пробужден,
Когда, стряхнув последний сон,
Великий Дарин, первый гном,
Легко шагнул за окоем
Высоких колыбельных скал
И в лунной тьме ему предстал
Неназванною новизной
Новорожденный мир земной.
Дарил он землям имена,
И оживала тишина
В названьях рек, равнин и гор,
Болот, ущелий и озер;
Но вот, как видят вещий сон,
Зеркальное увидел он
И отраженный в бездне вод —
Короной звездной — небосвод.
На царство первая заря
Венчала юного царя
У вод Зеркального.
Но трон Был в Морию перенесен,
И золоченый Тронный Зал
Огнями вечными сиял —
Ни тьма ночей, ни злая мгла
Сюда проникнуть не могла.
Искристый свет крыла простер
Под легким сводом юных гор,
Чертоги светлые всегда
Звенели музыкой труда —
Не зная страхов и забот,
Трудился даринский народ.
А в копях донных добывал
Алмазы, мрамор и металл.
Дремал в глубинах грозный рок,
Но этого народ не знал —
Ковал оружие он впрок
И песни пел под кровлей скал.
Недвижный мрак крыла простер
Под грузным сводом древних гор,
И в их тени давным-давно
Зеркальное черным-черно;
Но опрокинут в бездну вод —
Короной звездной — небосвод,
Как будто ждет он, словно встарь,
Когда проснется первый царь.
— Здóрово! — восхищенно воскликнул Сэм. — Надо мне выучить ваше сказание. Но после него здешняя темнота кажется еще чернее, чем раньше. А интересно — алмазы-то тут остались?
Гимли промолчал. Прочитав сказание, он не захотел участвовать в разговоре.
— Алмазы? — переспросил хоббита Гэндальф. — Нет, драгоценностей тут не осталось — по крайней мере в жилых пещерах. Их давно уже разграбили орки. Но на нижние ярусы, к шахтам и кладовым, не спускаются теперь даже алчные орки, ибо там властвует древний ужас.
— А зачем же Балин вернулся в Морию? — спросил мага дотошный Сэм.
— За легендарным мифрилом, — ответил Гэндальф. — Не железо — рабочий материал гномов, не золото и алмазы — их любимые игрушки — принесли гномам богатство и славу, а истинное, или морийское, серебро, которое эльфы называли мифрилом. В те времена морийское серебро стоило раз в десять дороже золота, а сейчас оно стало поистине бесценным, ибо его просто нет в Средиземье. Рудная жила морийского серебра залегает на самых глубинных ярусах, тянется под горами к Багровому Рогу и там уходит в недоступные бездны. Мифрил обогатил и прославил гномов, однако от него-то пошли все их беды, ибо, охотясь за этим металлом, они вгрызались в земные недра, пока не разбудили Глубинный Ужас, или Великое Лихо Дарина. Когда гномы бежали из Мории, добытым мифрилом завладели орки, а потом, не зная всех его свойств, заплатили им дань Черному Властелину.
Мифрил!.. Мечта народов Средиземья. Ковкий, как медь, прочный, как сталь, сияющий после полировки, как зеркало, никогда не тускнеющий и удивительно легкий. Эльфы очень ценили мифрил; их древняя эмблема, Звезда Феанора, изображение которой вы видели на Воротах, изготовлена из морийского серебра — мифрила. Между прочим, Торин подарил Бильбо мифрильную кольчугу. Интересно, где она? Наверно, лежит в каком-нибудь сундуке…
— Мифрильную кольчугу? — изумился Гимли. — Вот уж воистину — царский подарок!
— Ты прав, — спокойно подтвердил Гэндальф. — Эта кольчуга стоит дороже, чем вся Хоббитания с ее обитателями.
Фродо просунул руку под рубашку и погладил прохладные колечки кольчуги. Он сдержался и ничего не сказал своим спутникам, но был ошеломлен словами Гэндальфа. Чтобы заплатить за его кольчугу, не хватило бы всех богатств Хоббитании! Знал ли об этом Бильбо? Наверняка! Да, он сделал ему царский подарок. Но, вспомнив Бильбо и далекую Хоббитанию, Фродо припомнил то давнее время, когда он жил себе в Торбе-на-Круче и знать не знал, ведать не ведал про Морию, про мифрил, а главное — про Кольцо. Как ему хотелось повернуть время вспять!..
Вскоре усталые путники уснули, и Фродо остался один на один с черной тишиной — он был часовым.
Он сидел, прижавшись к западной арке, и порой невольно заглядывал в коридор. Ему казалось, что по этому коридору, поднимаясь из темных глубин Мории, в пещеру вползает леденящий страх; на лбу у него выступил холодный пот, и, вытирая лоб, он с ужасом почувствовал, что его рука напоминает ледышку. Два часа своего дежурства, которые показались ему годами, он внимательно вслушивался в мертвую тишину, однако решительно ничего не слышал — даже шлепанья босых подошв.
И вместе с тем его сковывала дрема. Уже перед — самым концом дежурства, когда он опять заглянул в коридор, ему померещилось, что к пещере приближаются два чуть заметно мерцающих огонька. Он вздрогнул, зажмурился и потряс головой. Потом выглянул в коридор еще раз. Никаких мерцающих огоньков там не было. «Позор, — укоризненно сказал он себе. — Наверно, я просто заснул на посту». Он встал и больше уже не садился, пока его не сменил Леголас.
Добравшись до одеяла, он мгновенно уснул, и на него навалился все тот же сон: ему казалось, что он слышит шаги — осторожное шлепанье босых подошв — и видит два мерцающих глаза, и они приближаются… Он в ужасе проснулся-пещеру заливал сероватый свет, а его спутники негромко переговаривались друг с другом.
— Доброе утро! — сказал ему Гэндальф. — Ибо над миром разгорается утро, и оно принесло нам добрую весть. Мы пересекли Морийское царство, и до вечера нам надо спуститься к Воротам, чтобы выйти наконец в долину Черноречья.
— Да, хорошо бы, — пробормотал Гимли. — Великая Мория, погруженная во тьму, нагонит страх на любого храбреца. И похоже, что Балин не проник в Морию — ведь какие-то следы он должен был оставить…
Гэндальф решил не устраивать дневки.
— Нам всем нужен отдых, — сказал он Хранителям, — но до озера Зеркального — полдня пути. И насколько я понимаю, никому из нас не хочется провести в Мории еще одну ночь.
— Что верно, то верно, — проворчал Боромир. — Куда нам надо идти? На восток?
— Пока не знаю, — ответил Гэндальф. — По-моему, мы выше и северней Ворот, но найти к ним дорогу не так-то легко. Сначала мне надо спокойно осмотреться. Северная арка — самая светлая. Давайте-ка заглянем в северный коридор. Если мы сможем добраться до окна, мне станет ясно, где мы находимся, и я решу, куда нам идти. Но, к сожалению, окна в Морийских пещерах прорубали, как правило, очень высоко.
Хранители быстро свернули лагерь, и Гэндальф повел их в северный коридор. Коридор освещался откуда-то справа. Пройдя его — сто пятьдесят шагов, — они увидели полуоткрытую дверь, через которую в коридор попадал свет. За дверью обнаружилась квадратная комната с окошком, прорубленным в восточной стене; путники, привыкшие к полной темноте, невольно зажмурившись, остановились на пороге. Потом осторожно шагнули в комнату.
Наступая на какие-то хрупкие осколки, покрытые ковром черно-серой пыли, путники подошли к прямоугольному камню трех или четырех пядей высотой, расположенному в середине комнаты так, что свет из маленького окошка под потолком освещал белую мраморную плиту, которая лежала на большом камне.
— Уж не могилу ли мы нашли? — пробормотал Фродо и со скверным предчувствием склонился над плитой. К нему подошел Гэндальф. Плиту покрывали странные руны.
— Это древнеморийский язык, — посмотрев на плиту, проговорил маг, — стародавнее наречие людей и гномов. — И добавил: — Здесь выбита надгробная надпись:
БАЛИН, СЫН ФУНДИНА, ГОСУДАРЬ МОРИИ.
— Значит, Балин погиб, — сказал Фродо.
Гимли надвинул свой капюшон на глаза.
— Этого-то я и опасался, — промолвил он.
Назад: Глава III ПУТЬ НА ЮГ
Дальше: Глава V МОРИЙСКИЙ МОСТ
