ДЕЙЕНЕРИС
Каждое утро королева, поднявшись на западный парапет, пересчитывала паруса в заливе. Сегодня вместе с теми, что мелькали на горизонте, их было двадцать пять. Она, конечно, могла ошибиться, пропустить один из них, а другой сосчитать дважды, но что за важность. Душителю и десяти пальцев довольно. Всякая торговля прекратилась, рыбаки боятся выходить в море. Самые смелые еще закидывают удочки в реку, хотя и это рискованно, но большинство лодок так и стоит на приколе под пестрыми стенами Миэрина.
Там, в заливе, есть и миэринские корабли, как торговые, так и военные. Капитаны увели их, когда войско Дени подошло к городу, а теперь привели назад, на подмогу флотам Кварта, Толоса и Нового Гиса.
Адмиральский совет не предложил ничего мало-мальски путного.
— Покажите им ваших драконов, — сказал Гролео. — Если юнкайцев поджарить, торговля мигом возобновится.
— Нас душит неприятельский флот, а вы толкуете о драконах, — ответила Дени. — Вы адмирал или нет?
— Адмирал без кораблей.
— Так постройте их.
— Корабли из кирпича не построишь, а весь лес в окружности двадцати лиг рабовладельцы сожгли.
— Значит, поезжайте за двадцать две лиги. Я дам вам рабочих, повозки, мулов — все, что потребуется.
— Я моряк, а не кораблестроитель. Меня послали доставить ваше величество в Пентос, а вы привели нас сюда и разобрали мой «Садулеон» на доски и гвозди. Больше уж такого корабля у меня не будет, и ни дома, ни старухи своей мне не видать. Не я отказался от кораблей, предложенных Даксосом, а на рыбачьих лодках с Квартом сражаться нельзя.
Дени начинала задумываться, не следует ли внести седого пентошийца в число ее трех изменников — но нет, он просто старик, утративший надежду когда-либо вернуться на родину.
— Должен же быть какой-нибудь выход.
— Я уже назвал вам его. Из чего сделаны корабли? Из канатов, смолы, парусины. Из квохорской сосны, соторосского тика, норвосского дуба, тиса, ясеня, ели. Все это хорошо горит, и драконы…
— Вы опять за свое. Оставьте меня и просите своих пентошийских богов о буре.
— Ни один моряк не станет молить о шторме, ваше величество.
— Я устала слушать о том, чего вы не желаете делать. Ступайте.
— Запасов у нас вдоволь, — напомнил ей сир Барристан. — Ваше величество изволили посеять пшеницу, посадить бобы, возродить виноградники. Ваши дотракийцы очистили холмы от рабовладельцев и освободили рабов. Когда поспеет тамошний урожай, его привезут в Миэрин. И с Лхазарином вы теперь в дружбе.
Ее завязал Даарио, чего бы эта дружба ни стоила.
— Жаль, что у ягнят нет зубов.
— Да… это заставило бы волков призадуматься.
Дени посмеялась и спросила:
— Как там ваши сиротки, сир?
— Благодарю за вопрос, ваше величество, — улыбнулся старый рыцарь — он гордился своими мальчиками. — Из четверых-пятерых рыцари определенно получатся. Может, и дюжина наберется.
— Довольно и одного, лишь бы на вас был похож. — Скоро настанет время, когда каждый рыцарь будет у нее на счету. — Не хотите ли устроить турнир? Я бы с удовольствием посмотрела. — Визерис рассказывал ей о турнирах в Семи Королевствах, но сама Дени такого зрелища ни разу не видела.
— Они еще не готовы, ваше величество, но вскорости мы будем рады себя показать.
— Скорее бы. — Дени хотела поцеловать старого рыцаря, но тут вошла Миссандея.
— Скахаз просит принять его, ваше величество.
— Хорошо, пусть поднимется.
Лысого сопровождали двое Бронзовых Бестий в масках ястреба и шакала — одни только глаза и видны.
— Ваша блистательность, Гиздар прошлым вечером вошел в пирамиду Цхаков и вышел оттуда лишь ночью.
— Сколько всего он посетил пирамид?
— Эта одиннадцатая.
— А сколько дней прошло с тех пор, как прекратились убийства?
— Двадцать шесть, — со злобой ответил Лысый. Именно он предложил следить за всеми действиями нареченного королевы.
— Гиздар пока держит слово.
— Вопрос, как он добился этого. Попросил Сынов Гарпии спрятать ножи? Он один из них, говорю вам, потому они и послушались. Может, он и есть Гарпия.
— Если Гарпия существует, — ответила она. Скахаз был уверен, что где-то в городе скрывается генерал, командующий теневой армией, но Дени не разделяла его уверенности. Бронзовые Бестии хватали Сынов Гарпии десятками, и те порой называли на допросах какие-то имена, но имен было слишком уж много. Хорошо бы, конечно, приписать все преступления одному-единственному врагу, который в конце концов попадется и будет казнен, но Дени подозревала, что врагов у нее на самом деле не счесть.
— Гиздар зо Лорак — человек влиятельный и богатый, — продолжала Дени. — Быть может, он купил мир за свое золото или убедил других знатных господ, что наш брак им только на пользу.
— Если он и не Гарпия, то знает, кто такой Гарпия. Выяснить это просто. Позвольте мне допросить Гиздара, и он сразу сознается.
— Не верю я подобным признаниям. Ты добываешь их с большой легкостью, а толку нет.
— Ваша блистательность…
— Я сказала «нет».
Набычившись, Лысый сделался еще безобразнее.
— Вы совершаете ошибку. Великий господин Гиздар морочит вашему великолепию голову. Хотите впустить на свое ложе змею?
Она хотела, чтобы на ложе с ней был Даарио, но прогнала его прочь ради Скахаза и его земляков.
— Продолжай следить за Гиздаром, но не причиняй ему зла. Ты понял?
— Я не глухой, ваше великолепие. Слышу и повинуюсь. — Лысый достал из рукава пергаментный свиток. — Взгляните вот на это, ваше великолепие. Список всех миэринских кораблей, участвующих в блокаде, с их капитанами. Все они великие господа.
В списке числились все знатные фамилии Миэрина: Хазкары, Мерреки, Кваццары, Цхаки, Раздары, Газины, Пали. И Резнаки тоже, и Лораки.
— И что же?
— У каждого из списка в городе есть родные. Сыновья, братья, родители, жены и дочери. Позвольте Бронзовым Бестиям взять их под стражу, и корабли будут вашими.
— Если я пошлю в пирамиды Бестий, в городе вспыхнет война. Доверимся Гиздару в надежде, что он добьется мира. — Дени поднесла пергамент к свече и сожгла под злобным взглядом Скахаза.
Ее брат Рейегар гордился бы ею, сказал сир Барристан, и Дени вспомнилось, что говорил в Астапоре сир Джорах. Рейегар сражался отважно, благородно, по-рыцарски — и погиб.
Спустившись в чертог из пурпурного мрамора, она увидела, что там почти пусто.
— Разве сегодня просителей нет? — спросила она. — Никто не хочет получить серебро за овцу?
— Нет, ваше великолепие, — ответил Резнак. — Город охвачен страхом.
— Чего они боятся? Не понимаю.
Но бояться, как она убедилась в тот же вечер, было чего. Пока маленькие заложники Миклаз и Кезмия накрывали ей скромный ужин из осенней зелени и имбирного супа, Ирри доложила, что к королеве пришла Галацца Галар с тремя Лазурными Благодатями.
— И Серый Червь тоже ожидает, кхалиси. Говорят, по неотложным делам.
— Проводи их в мой чертог, вызови Резнака и Скахаза. Зеленая Благодать не сказала, зачем пришла?
— Астапор, — ответила Ирри.
Первым говорил Серый Червь.
— Всадник на бледном коне выехал из утреннего тумана. Кобыла, розовая от крови и пены, с выкаченными от ужаса глазами, едва добрела до ворот. «Горит», — крикнул всадник и свалился с седла. Ваш слуга, за которым послали, велел отнести его к Лазурным Благодатям. Когда умирающего вносили в ворота, он еще раз сказал «горит». Под его токаром скрывался скелет, охваченный лихорадкой.
— Безупречные принесли этого человека в храм, — продолжила одна из Лазурных. — Мы раздели его, обмыли холодной водой. В бедре у него сидела стрела. Древко он отломил, но острие застряло внутри, и рана из-за этого воспалилась. Он умер час спустя, повторяя «горит, горит».
— Что горит?
— Астапор, ваша блистательность, — пояснила другая Лазурная Благодать. — Однажды он так и сказал: «Астапор горит».
— Быть может, он бредил.
— Мудрая мысль, ваша блистательность, — сказала Галацца Галар, — но Эзарра заметила еще кое-что.
— Королева, — зашептала Лазурная Благодать по имени Эзарра, — горячку вызвала не стрела. Одежда раненого сильно замарана, и в нечистотах видна засохшая кровь.
— Серый Червь говорил, что его лошадь тоже была в крови.
— Верно, ваше величество, — подтвердил евнух. — От шпор.
— Пусть так, но кровь и на подштанниках есть.
— Кровь шла из кишок, — подытожила Галацца Галар.
— Уверенности пока нет, — добавила Эзарра, — но Миэрину, возможно, стоит опасаться не только юнкайских копий.
— Мы будем молиться, — сказала Зеленая Благодать. — Этого человека послали нам боги. Он и вестник, и знак.
— Знак чего? — не поняла Дени.
— Гнева и гибели.
В это Дени совсем не хотелось верить.
— Один-единственный человек со стрелой в ноге? Его принесла сюда лошадь, боги тут ни при чем. — Бледный конь… сивая кобыла! Дени поднялась. — Благодарю за известие и за все, что вы сделали для несчастного.
Зеленая Благодать, прежде чем уйти, поцеловала королеве пальцы и пообещала молиться за Астапор.
«И за меня тоже, — мысленно добавила Дени. — Пожалуйста». Если Астапор пал, ничто не помешает Юнкаю пойти на север.
— Пошлите в холмы гонцов за моими кровными всадниками, — сказала она сиру Барристану. — И за Бурым Беном с Младшими Сыновьями.
— За Воронами-Буревестниками тоже, ваше величество?
«Даарио…»
— Да. Да. — Три ночи назад ей приснилось, что Даарио лежит мертвый у дороги, глядя в небо безжизненными глазами, и вороны дерутся над его трупом. В другие, бессонные ночи ей представлялось, что он предал ее, как когда-то своих соратников-капитанов. Он принес Дени их головы — что, если теперь он уведет свой отряд в Юнкай и продаст за горшок золота саму Дени? Нет, он неспособен на такое… или способен? — За ними тоже. Немедля.
Младшие Сыновья вернулись первыми, всего через восемь дней после отправки гонцов. Когда сир Барристан доложил, что королеву желает видеть ее капитан, у Дени дрогнуло сердце, но это был не Даарио, а Бурый Бен Пламм.
Волосы у него были белые, а обветренное, испещренное шрамами лицо походило цветом на тиковое дерево. Дени на радостях обняла его.
— Я слыхал, что ваше величество собирается замуж, но никто не упредил меня, что жених — это я, — удивился Бен. Они с Дени посмеялись, забавляясь возмущением Резнака, а потом капитан сказал: — Мы поймали трех астапорцев. Вашему величеству надо бы послушать, что они говорят.
— Хорошо, приведи их.
Дени приняла их в большом чертоге, где горели между колоннами высокие свечи. Увидев, как они отощали, королева тотчас же велела принести им еды. Из Красного Города их бежало двенадцать, но выжили только трое: каменщик, ткачиха и сапожник.
— Что же стало с другими? — спросила Дени.
— Убили их, — ответил сапожник. — Юнкайские наемники рыщут в холмах севернее города и вылавливают всех беглецов.
— Значит, город пал? Несмотря на прочные стены?
— Так ветшают они, стены-то, — сказал согбенный, со слезящимися глазами каменщик. — Крошатся.
— Каждый день мы ждали, что драконья королева вернется к нам, — прошелестела иссохшими губами ткачиха. — «Клеон послал за ней, — говорили мы. — Скоро она придет».
Да, он и впрямь за ней посылал… это по крайней мере не выдумка.
— Юнкайцы забрали наш урожай и вырезали наш скот, — подхватил сапожник. — В городе начался голод. Мы ели кошек, крыс, дубленую кожу. Лошадиная шкура почиталась за пир. Король-головорез и королева-шлюха обвиняли один другого в людоедстве. Люди собирались украдкой, бросали жребий и съедали того, кто вытягивал черный камень. Пирамиду Наклозов разграбили и сожгли — прошел слух, будто во всех наших бедах виноват Кразнис мо Наклоз.
— Некоторые винили во всем Дейенерис, — продолжала ткачиха, — но мы их не слушали. Мы любили тебя. «Она уже идет, — говорили мы. — Ведет сюда свое войско, везет нам съестное».
Хорошо бы ей своих прокормить. Выступив на Астапор, она потеряла бы Миэрин.
Сапожник рассказал, как выкопали и облачили в доспехи труп короля-мясника: местной Зеленой Благодати было видение, что он избавит их от юнкайцев. Мертвец, привязанный к истощенной лошади, выехал на бой во главе новых Безупречных, но железные зубы Нового Гиса искрошили всех до единого.
— Зеленую Благодать посадили на кол на площади Кары. В пирамиде Ульхоров всю ночь пировали, а под утро выпили отравленного вина. Начался кровавый понос, от которого из каждых четверых умирали трое. Больные, вконец обезумев, перебили стражу у главных ворот.
— Это как раз здоровые сделали, — поправил каменщик. — Чтобы уйти из города.
— Да какая разница, — пробормотал сапожник. — Главное, что ворота открыли. Сначала в Астапор вошли легионы Нового Гиса, следом юнкайцы и наемная конница. Королева-шлюха погибла, сражаясь с ними и проклиная их. Король-головорез сдался. Его бросили в бойцовую яму на растерзание голодным собакам.
— Даже и тогда мы не перестали верить, что ты придешь, — тянула свое ткачиха. — Клялись, будто видели тебя над юнкайским лагерем верхом на драконе. Каждый день мы высматривали тебя.
Она не могла прийти. Не посмела.
— Что произошло после падения города? — спросил Скахаз.
— Бойня. Легионеры запечатали Храм Благодати, где больные молили богов об исцелении, и подожгли его. Вскоре пожары запылали во всем Астапоре. Люди метались по улицам, пытаясь спастись, но выхода не было: юнкайцы никого не выпускали из города.
— Вы-то, однако, ушли, — заметил Скахаз.
— Я по ремеслу каменщик, как и отец мой, и дед. Дом наш, еще дедом поставленный, лепится к городской стене — разобрал ее по кирпичикам, и готово. Друзья, которым я рассказал об этом, помогли мне проделать ход.
«Я оставила совет для управления этим городом, — думала Дени. — Лекаря, ученого и жреца». Красный Город помнился ей сухим и пыльным — ему снились жестокие сны, но жизнь в нем кипела. На островках посреди реки Червь встречались влюбленные, на площади Кары с людей спускали кожу полосками и вывешивали их на поживу мухам.
— Вы хорошо сделали, что пришли, — сказала она астапорцам. — В Миэрине вы сможете жить спокойно.
Сапожник поблагодарил ее, старый каменщик поцеловал ей ноги, но ткачиха ничуть не смягчилась. «Она знает, что я лгу, — поняла Дени. — Знает, что покоя им здесь не видать. Астапор горит, а за ним придет черед Миэрина».
— За ними придут другие, — сказал Бурый Бен, когда беглецы вышли. — У этих лошади были, а большинство идет пешим ходом.
— Сколько же их? — спросил Резнак.
— Сотни, — пожал плечами Бен. — Тысячи. Больные, обожженные, раненые. Коты и Сыны Ветра гонят их на север бичами и копьями, убивая отставших.
— Ходячие рты… да еще и больные? — заломил руки Резнак. — Не надо бы пускать их в город, ваше величество.
— Точно, — согласился с ним Бен. — Я, конечно, не мейстер, но гнилые яблоки с хорошими лучше не смешивать.
— Это не яблоки, Бен, — сказала Дени. — Это люди, мужчины и женщины. Больные, голодные и напуганные. — Ее дети. — Напрасно я не помогла Астапору.
— Их все равно было не спасти, ваше величество, — заметил сир Барристан. — Вы предупреждали короля Клеона, что война с Юнкаем его погубит. Он был глупец и обагрил свои руки кровью.
Разве ее руки чище? Даарио говорил, что все короли — либо мясники, либо мясо.
— Он был врагом наших врагов. Встретившись у Рогов Хаззат, мы бы раздавили Юнкай совместно.
— Как только вы увели бы Безупречных на юг, Сыны Гарпии… — возразил ей Скахаз.
— Знаю, знаю. История Ероих повторилась снова.
— Что за Ероих такая? — спросил Бен Пламм.
— Девушка-лхазарянка, которую я, как мне думалось, спасла от насильников… но в конечном счете ей пришлось еще хуже. В Астапоре я оставила десять тысяч таких Ероих.
— Ваше величество не могли знать…
— Я королева. Я обязана была знать.
— Прошлого не воротишь, — заявил Резнак. — Молю вас, ваше великолепие, не медлите: сделайте благородного Гиздара своим королем. Пусть он договорится с мудрыми господами о мире.
— Мир? На каких условиях? — «Остерегайся душистого сенешаля», — сказала Куэйта. Сивую кобылу она предсказала верно — может, и относительно благородного Резнака не ошиблась? — При всей своей молодости и малой осведомленности в военных делах я все-таки не ягненок, покорно идущий в логово гарпии. У меня есть мои Безупречные, и Вороны-Буревестники, и Младшие Сыновья, а также три отряда вольноотпущенников.
— Еще и драконы, — ухмыльнулся Бен Пламм.
— В яме! — воздел руки Резнак. — В цепях! Что пользы в драконах, которыми нельзя управлять? Даже Безупречные боятся открывать двери, чтобы их покормить.
— Как? Любимчики королевы? — опешил Бен. Этот наемник, в котором смешалось полдюжины разных кровей, всегда любил драконов, а они любили его.
— Хороши любимчики. Чудовища, пожирающие детей. Мы не можем…
— Довольно, — прервала его Дени. — Об этом мы говорить не будем.
Резнак съежился, напуганный яростью в ее голосе.
— Простите, ваше великолепие, я не…
Его утихомирить было легко, а вот Бена…
— Ваше величество, у юнкайцев три вольных отряда против двух ваших. Говорят еще, будто они послали в Волантис за Золотыми Мечами, а их десять тысяч, ублюдков этих. Кроме наемников, у Юнкая четыре гискарских легиона — а то и больше, — и в Дотракийское море тоже будто бы послано, чтоб натравить на нас большой кхаласар. Без драконов нам зарез, вот что я вам скажу.
— Прости, Бен, я не осмелюсь их выпустить, — вздохнула Дени.
Бена такой ответ не устроил. Он поскреб свои пестрые бачки и сказал:
— Если без драконов, надо уносить ноги, покуда западня не захлопнулась… только пусть рабовладельцы нам за это заплатят. От кхалов они откупаются, чем мы хуже? Получим выкуп за ихний город и двинем на запад с полными телегами золота, самоцветов и прочего.
— Хочешь, чтобы я ограбила Миэрин и сбежала? Нет, Бен, этому не бывать. Готовы ли мои вольноотпущенники к войне, Серый Червь?
— Они не Безупречные, однако не посрамят вас. — Евнух торжественно скрестил руки. — Ваш слуга клянется вам в этом копьем и мечом.
— Хорошо. — Дени обвела взглядом присутствующих. Набычившийся Скахаз. Морщинистый, с грустными голубыми глазами сир Барристан. Бледный и потный Резнак. Бурый Бен, крепкий, как старая кожа. Гладкое бесстрастное лицо Серого Червя. Недостает только Даарио и трех кровных всадников — кровь ее крови должна идти в бой вместе с ней. И сира Джораха Мормонта. Он лгал Дени, доносил на нее, но любил ее и советы давал хорошие. — Я уже одерживала над Юнкаем победу и одержу снова. Вопрос в том, где и как.
— В поле хотите выйти? — недоверчиво произнес Лысый. — Но это безумие. Наши стены прочнее и выше, чем в Астапоре, да и защитники куда лучше. Этот город Юнкаю будет не по зубам.
— Не думаю, что нам следует ждать осады, — возразил ему сир Барристан. — Войско у рабовладельцев сборное, солдаты они никудышные. Если захватить их врасплох…
— Вряд ли это получится, — не уступал Лысый. — У Юнкая в городе много друзей.
— Какой численности армию мы можем выставить? — спросила Дени.
— Не слишком большую, ваше величество, — сказал Бурый Бен. — Что Нахарис на этот счет говорит? Без Ворон-Буревестников в бой не стоит идти.
— Даарио еще в поле. — Боги, неужели она послала его на смерть собственными устами? — Посылай своих Младших Сыновей на разведку, Бен. Нам нужно знать, где находится враг, как быстро он движется, сколько у него войска, и как оно расположено.
— Нам понадобится провиант и сменные кони.
— Конечно. Этим займется сир Барристан.
Бен поскреб подбородок.
— Неплохо бы еще пару мешков золота и каменьев… глядишь, и перекупим кого из капитанов, кто знает.
— Почему бы и нет. — На Спорных Землях это делалось постоянно. — Позаботься об этом, Резнак. Как только Младшие Сыновья отправятся, запрем ворота и удвоим стражу на стенах.
— Будет сделано, ваше великолепие, — сказал сенешаль, — но как нам быть с астапорцами?
С ее детьми…
— Они идут сюда за помощью и защитой. Прогонять их нельзя.
— Я видел, как кровавый понос косил целые армии, ваше величество, — нахмурился сир Барристан. — Сенешаль прав, в Миэрин их пускать не надо.
— Ну что ж. — Хорошо, что драконы не плачут… — Будем держать их за стенами, пока хворь не пройдет. Устроим для них лагерь к западу от города, у реки, дадим им провизии сколько сможем. Больных хорошо бы отделить от здоровых. Что смотрите? Я дважды должна повторить? Ступайте и выполняйте, что вам приказано. — Дени встала, прошла мимо Бурого Бена, поднялась к себе на террасу.
Двести лиг отделяло Миэрин от Астапора, но ей казалось, что небо на западе заволокло дымами погибшего города. Из кирпича и крови выстроен Астапор, и люди в нем из кирпича и крови… Впору сложить новую поговорку: Астапор и его люди стали костями и пеплом. Дени пыталась вспомнить лицо Ероих, но черты девушки расплывались, как дым.
Когда она наконец отвела взгляд от горизонта, рядом стоял сир Барристан, закутанный в белый плащ по случаю вечерней прохлады.
— Ну что, идти нам в бой или нет? — спросила Дени.
— Война в природе человеческой, ваше величество, — спросите лучше, можем ли мы победить. Умирать легко, но победа дается трудно. Ваши вольноотпущенники плохо обучены и в боях не бывали. Ваши наемники прежде служили врагу, а кто сменил плащ однажды, вполне способен изменить снова. Двое ваших драконов не повинуются вам, третий пропал. В друзьях у вас за этими стенами одни лхазаряне, и воевать они не умеют.
— Зато сами стены крепкие.
— Не крепче, чем когда мы с вами стояли по ту их сторону. И в них вместе с нами живут Сыны Гарпии и великие господа. Неубитые и дети убитых.
— Знаю, — вздохнула Дени. — Что посоветуете, сир?
— Биться. Долгой осады в Миэрине, переполненном голодными ртами и недоброжелателями, боюсь, нам не выдержать. Позвольте мне встретить врага по пути на север, в месте, которое я выберу сам.
— Встретить врага? С необученными, не бывавшими в битвах вольноотпущенниками?
— Все мы когда-то побывали в битве впервые, ваше величество. Безупречные помогут им выстоять. Будь у меня пятьсот рыцарей…
— Или пять. Если я отдам вам Безупречных, Миэрин, кроме Бронзовых Бестий, защищать будет некому. — Сир Барристан ничего не возразил на это, и Дени стала молиться, закрыв глаза. «Боги, вы взяли у меня кхала Дрого, мое солнце и звезды. Взяли нашего сына еще до того, как он сделал свой первый вздох. Вы получили свою кровавую пеню, так помогите же мне. Откройте мне путь и дайте силу уберечь моих детей от беды».
Боги молчали.
— Я не могу сражаться сразу с двумя врагами, внешним и внутренним, — сказала Дейенерис, открыв глаза. — Для того, чтобы удержать Миэрин, надо объединить его. Мне нужен… — Она запнулась.
— Да, ваше величество? — мягко поторопил сир Барристан.
Королева принадлежит не себе. Своим подданным.
— Мне нужен Гиздар зо Лорак.
