СЕРСЕЯ
Лицо престарелой септы Моэллы состояло из одних острых углов, губы постоянно оставались поджатыми. Серсея подозревала, что она все еще девственница — хотя теперь ее девичество, вероятно, стало прочнее дубленой кожи. Септу сопровождали шесть рыцарей его воробейства с радужными мечами своего возрожденного ордена на треугольных щитах.
Серсея сидела на своем месте ниже Железного Трона, одетая в зеленый шелк с золотым кружевом.
— Передайте его святейшеству, септа, что мы недовольны им. Он берет на себя слишком много. — Изумруды сверкали на пальцах королевы и в ее золотых волосах. Весь двор и город смотрели сейчас на нее — пусть же они видят перед собой дочь лорда Тайвина. Когда эта комедия будет доиграна, они поймут, что у них есть только одна королева. Но сначала надо проплясать весь танец, ни разу не сбившись с такта. — Леди Маргери — верная жена и помощница моего сына. Его святейшество не имел повода заключать под стражу нашу невестку и ее юных кузин, столь дорогих нашему сердцу. Я требую их освобождения. На лице септы не дрогнул ни один мускул.
— Я передам его святейшеству слова вашего величества, но должна с прискорбием известить, что молодая королева и ее дамы не могут быть освобождены, пока не будет доказана их невиновность.
— Невиновность? Стоит только посмотреть на эти чистые лица, чтобы убедиться в их полнейшей невинности.
— Красивое лицо часто скрывает грешную душу.
— В чем обвиняются сии девицы, — спросил лорд Мерривезер, сидевший за столом совета, — и кто обвиняет их?
— Мегга и Элинор Тирелл обвиняются в распутстве и сокрытии государственной измены, — ответила септа. — Элла Тирелл — в недоносительстве. Все эти обвинения, помимо прелюбодейства и государственной измены, предъявляются также и королеве Маргери.
— Скажите же наконец, кто распространяет подобную клевету против моей невестки! — Серсея приложила руку к груди. — Я не верю ни единому слову. Мой сын любит леди Маргери всем своим сердцем — она не могла обмануть его столь жестоко.
— Обвинителем выступает один из ваших придворных рыцарей. Сир Осни Кеттлблэк исповедался в своем прелюбодеянии с королевой самому верховному септону, перед алтарем Отца нашего.
Харис Свифт за столом совета ахнул, великий мейстер Пицель отвел взгляд. В тронном зале стоял гул, будто от тысячи ос. Некоторые дамы, стоявшие на галереях, покидали чертог в сопровождении мелких лордов и рыцарей. Золотые плащи пропускали их беспрепятственно, но королева наказала сиру Осфриду брать на заметку всех уходящих. Не так уж, выходит, сладко запахла теперь роза Тиреллов.
— Сир Осни при всей своей молодости и пылкости — верный наш рыцарь, — сказала Серсея, — и если он говорит, что… да нет же, не может быть. Маргери — непорочная дева!
— Нет, ваше величество. Я сама, по велению его святейшества, осмотрела ее. Ее девственность нарушена. Это могут подтвердить септы Аглантина и Мелисента, а также септа самой королевы Маргери, Несторика, заключенная за свое соучастие в строгую келью. Леди Мегга и леди Элинор также подверглись осмотру, и он показал, что обе они тоже лишились невинности.
Осы теперь жужжали так громко, что Серсея с трудом слышала собственные мысли. Надо надеяться, что эти девчонки хотя бы получали удовольствие от своих верховых прогулок.
— Леди Маргери торжественно поклялась ее величеству королеве и ее покойному батюшке в том, что сохранила невинность. — Лорд Мерривезер грохнул кулаком по столу. — Многие здесь были свидетелями этой клятвы. Лорд Тирелл и леди Оленна, чья репутация безупречна, также подтвердили, что их дочь и внучка невинна. Уж не хотите ли вы сказать, что обе этих благородные персоны солгали нам?
— Возможно, они тоже были введены в заблуждение, милорд, — ответила септа Моэлла. — Этого я знать не могу. Я могу лишь клятвенно подтвердить то, что показал осмотр молодой королевы.
Представив, как эта старая карга роется своими сморщенными пальцами в розовой пещерке Маргери, Серсея едва удержалась от смеха.
— Мы настаиваем, чтобы его святейшество допустил наших собственных мейстеров осмотреть нашу невестку. Пусть они скажут, есть ли хоть доля правды во всех этих измышлениях. Великий мейстер Пицель, вы отправитесь вместе с септой Моэллой в Великую Септу Бейелора и по возвращении доложите нам, как обстоит дело с невинностью Маргери.
Пицель сделался белым, как простокваша. На заседаниях совета с этим старым болтуном просто сладу нет, а здесь у него, извольте видеть, язык отнялся.
— Мне нет нужды осматривать ее… сокровенные органы, — проговорил наконец Пицель. — Как это ни грустно, королева Маргери более не девица. Она требовала, чтобы я готовил для нее лунный чай, притом не единожды, а многократно.
Шум, поднявшийся вслед за этим, превзошел все ожидания Серсеи Ланнистер.
Даже королевский герольд, стучащий в пол своим жезлом, не мог унять этот гам. Насладившись этим свидетельством позора маленькой королевы, Серсея поднялась и с каменным лицом велела золотым плащам очистить чертог. Вот и все, Маргери Тирелл. Конец тебе. С мыслью об этом она в окружении своих белых рыцарей вышла в королевскую дверь за троном. Королевских гвардейцев в городе осталось всего лишь трое: Борос Блаунт, Меррин Трант и Осмунд Кеттлблэк.
Лунатик, стоя со своей погремушкой у двери, смотрел на все происходящее большими глазами. Этот по крайней мере не скрывает, что он дурак. Магги-Жабу тоже следовало бы одеть в шутовской наряд за все ее многоумные предсказания. Хочется верить, что старая мошенница воет теперь в аду. Молодой королеве, которой якобы суждено свергнуть Серсею, пришел конец, а значит, и другие пророчества тоже не сбудутся. Не будет ни золотых саванов, ни валонкара. Наконец-то она освободилась от чар злой колдуньи.
Остатки малого совета последовали за королевой. Харис Свифт, совсем одуревший, споткнулся, но Аурин Уотерс вовремя подхватил его за локоть. Даже Ортон Мерривезер был озабочен.
— Маленькая королева пользуется любовью в народе. Как бы чего не вышло, ваше величество.
— Лорд Мерривезер прав, — сказал Аурин. — С позволения вашего величества я спущу на воду все наши новые корабли. Увидев их на Черноводной с флагами короля Томмена, горожане вспомнят, кто ими правит, — кроме того, это спасет корабли от сожжения в случае бунта.
О прочем он умолчал. Выйдя на Черноводную, его корабли помешают Мейсу Тиреллу переправить свою армию через реку — так Тирион когда-то остановил Станниса. У Хайгардена нет своего флота по эту сторону Вестероса — он полагается на суда Редвина, идущие сейчас домой, в Бор.
— Это разумно, — молвила королева. — Готовьте корабли к спуску.
Харис Свифт, бледный и взмокший, угрожал вот-вот грохнуться в обморок.
— Когда лорд Тирелл узнает об этом, ярости его не будет предела. На улицах прольется кровь…
Рыцарь желтого цыпленка. Лучше бы ты выбрал эмблемой червяка, сир, — цыпленок для тебя чересчур отважен. Мейс Тирелл даже Штормовой Предел взять не осмеливается — разве хватит у него смелости пойти против богов?
— Кровопролития допускать нельзя, и я позабочусь об этом, — сказала Серсея. — Я сама поеду в Септу Бейелора для разговора с Маргери и верховным септоном. Томмен любит их обоих, я знаю, и хочет, чтобы между ними был мир.
— Мир? — Сир Харис промокнул лоб бархатным рукавом. — Будь это только возможно… мужество вашего величества превосходит…
— Нам понадобится судебное разбирательство, чтобы опровергнуть эту низкую клевету и доказать всему миру, что наша милая Маргери ни в чем не повинна. Сами мы в доказательствах не нуждаемся — ясно, что это ложь.
— Да, — подхватил Мерривезер, — но возможно, что этот верховный септон сам захочет судить королеву, как это делалось в старину.
Серсея очень на это надеялась. Подобный суд не будет снисходителен к королеве, изменявшей супругу с певцом и осквернившей священные ритуалы Девы ради сокрытия своего греха.
— Думаю, все мы согласны с тем, что важнее истины нет ничего, — а теперь, милорды, прошу меня извинить. Нельзя оставлять короля одного в такое время.
Томмен играл с котятами. Доркас смастерила ему мышку из клочков меха и прицепила ее к удочке. Котята гонялись за ней, а мальчик, совершенно счастливый, отдергивал добычу у них из-под носа. Он заметно удивился, когда мать взяла его на руки и поцеловала в лоб.
— Что случилось, матушка? Почему вы плачете?
Потому что тебе ничего не грозит, хотелось сказать ей. Потому что с тобой не случится ничего дурного.
— Ты ошибаешься. Львы никогда не плачут. — О Маргери и ее кузинах она расскажет ему потом. — Я принесла тебе кое-какие указы на подпись.
Имена подлежащих аресту она предусмотрительно не вписала. Томмен подмахнул все не глядя и с большим удовольствием, как всегда, приложил печать к теплому воску. Джаселина Свифт увела его.
Сир Осфрид Кеттлблэк явился, не успели еще просохнуть чернила на собственноручно написанных ею именах: сир Таллад Высокий, Джалабхар Ксо, Хэмиш-Арфист, Хью Клифтон, Марк Маллендор, Байард Норкросс, Ламберт Торнберри, Хорас и Хоббер Редвин и некий Уот, именующий себя Лазурным Бардом.
— Экая прорва. — Сир Осфрид смотрел на буквы, как на расползшихся по пергаменту тараканов, — читать никто из Кеттлблэков не умел.
— У вас шесть тысяч золотых плащей — вполне достаточно для десяти человек, полагаю. Те, что поумнее, могут улизнуть, если слухи дойдут до них вовремя. Пусть вас это не заботит — отсутствие лишь послужит доказательством их вины. Сир Таллад глуповат и может оказать вам сопротивление. Он не должен умереть до того, как сознается, и остальным тоже не причиняйте вреда. Не все из них, возможно, виновны. — Пусть обнаружится, что Редвинов обвинили ложно — это лишний раз докажет, что другие осуждены справедливо.
— Мы возьмем их еще до заката солнца, ваше величество. — Осфрид помялся. — Там, у Септы Бейелора, большая толпа собралась.
— Что за толпа? — Любая неожиданность вызывала у нее подозрение. Уотерс не случайно упомянул о бунте. Простолюдинов, которые души не чаяли в своей Маргери, она не приняла во внимание. — Сколько их?
— Около сотни. Кричат, чтобы верховный септон отпустил маленькую королеву. Мы можем разогнать их, если желаете.
— Не надо. Пусть себе кричат, пока не охрипнут. Его воробейство этим не проймешь — он прислушивается только к богам. — Не забавно ли, что под дверями его святейшества бушует разгневанная толпа — ведь точно такой же толпе он обязан своей короной, которую, впрочем, не замедлил продать. — У него теперь есть свои рыцари, они пусть и защищают септу. Кстати, заприте городские ворота. Никто не войдет в город и не выйдет из него без моего позволения, пока эта кутерьма не уляжется.
— Как прикажет ваше величество. — Сир Осфрид откланялся и пошел искать грамотея, чтобы прочесть указы.
К вечеру всех обвиняемых уже взяли под стражу. Хэмиш-Арфист, когда за ним пришли, упал в обморок, сир Таллад успел ранить трех золотых плащей, прежде чем его повязали. Близнецов Редвин Серсея распорядилась поместить в башню, остальных бросили в темницы.
— Хэмиш страдает одышкой, — доложил королеве Квиберн. — Просит прислать к нему мейстера.
— Скажите, что мейстер придет, как только он расскажет все без утайки. Для любовника Хэмиш староват, но он вполне мог играть и петь, когда Маргери блудила с другими мужчинами. Нам нужны подробности.
— Я помогу ему вспомнить их, ваше величество, — пообещал Квиберн.
Утром леди Мерривезер помогла Серсее одеться.
— Никакой роскоши, ничего яркого, — предупредила ее королева. — Что-нибудь серенькое, подходящее для верховного септона. Он наверняка захочет, чтобы я помолилась с ним.
Они остановились на мягком шерстяном платье, закрытом от шеи до пят и украшенном лишь скромной золотой вышивкой на корсаже и рукавах. Немаркий коричневый цвет королеву тоже устраивал — колени в таком преклонять не жалко.
— Пока я буду утешать свою дорогую сноху, побеседуй с кузинами, — сказала она Таэне. — Попытайся дать Элле понять, чего мы от нее ожидаем, но будь осторожна. Возможно, вас будут слушать не только боги. — Джейме говорил, что самое трудное в любой битве — это предшествующее ей ожидание. Выйдя из замка, Серсея бросила взгляд на ненастное небо. Если она попадет под ливень, то в септу прибудет вымокшая до нитки — значит, носилки. Для эскорта она выбрала десять ланнистерских гвардейцев и Бороса Блаунта.
— Сторонники Маргери могут не отличить одного Кеттлблэка от другого, — сказала она сиру Осмунду, — и я не хочу, чтобы ты прорубал себе дорогу через эту толпу. Лучше тебе пока не показываться в городе.
На пути к септе Таэну вдруг одолели сомнения.
— Этот суд… Что, если Маргери потребует какого-нибудь испытания? Например, поединка?
По губам Серсеи пробежала улыбка.
— Честь Маргери как королевы должен защищать рыцарь Королевской Гвардии. Каждый ребенок в Вестеросе знает, как принц Эйемон вступился за свою сестру королеву Нейерис, обвиненную сиром Моргилом. Но сир Лорас при смерти, и роль принца Эйемона придется исполнить кому-нибудь из его собратьев. Вопрос в том, кто это будет. Сир Арис и сир Бейлон в Дорне, Джейме — в Риверране, сир Осмунд — брат человека, обвинившего Маргери. Остаются…
— Борос Блаунт и Меррин Трант, — рассмеялась Таэна.
— А сир Меррин последнее время прихварывает. Напомни, чтобы я сказала ему об этом, когда мы вернемся в замок.
— Непременно, моя дорогая. — Таэна поцеловала Серсее руку. — Молюсь, чтобы мне никогда и ничем не случилось тебя обидеть. В гневе ты просто ужасна.
— Любая мать сделала бы для своих детей то же самое. Когда же мы, кстати, увидим при дворе твоего мальчика? Его зовут Рассел, не так ли? Они с Томменом учились бы вместе.
— Он будет в восторге, я знаю… но лучше переждать, пока опасность не минует окончательно.
— Ждать придется недолго, — заверила подругу Серсея. — Напиши в Длинный Стол, чтобы Рассел укладывал в дорогу свой деревянный меч и самый лучший дублет. Новый друг, почти что ровесник, поможет Томмену забыть о его потере, когда головка Маргери скатится с плеч.
Они вышли из носилок у статуи Бейелора Благословенного. К удовлетворению королевы, кости и прочую дрянь от святого убрали. Сир Осфрид дал верные сведения: собравшаяся у септы толпа ни числом, ни буйством не могла сравниться со зловредными воробьями. Люди стояли кучками, мрачно глядя на двери Великой Септы, где выстроились послушники с посохами в руках. Стали нет, отметила про себя Серсея. Это либо мудрость, либо великая глупость.
Задержать ее никто не пытался. И народ, и послушники расступились при ее приближении. В Чертоге Лампад их встретили трое рыцарей в радужно-полосатых одеждах.
— Я пришла повидать мою невестку, — сказала им королева.
— Его святейшество ждет вас. Я сир Теодан Правоверный, в миру Теодан Веллс. Прошу пожаловать со мной, ваше величество.
Его воробейство опять стоял на коленях — на сей раз не у ведра с водой, а перед алтарем Отца. Увидев Серсею, он не стал прерывать молитвы, а заставил королеву подождать какое-то время, после чего встал и поклонился.
— Печальный день для встречи, ваше величество.
— Воистину так. Можем ли мы поговорить с Маргери и ее кузинами? — Она говорила с ним смиренно и мягко, полагая, что этим достигнет большего.
— Извольте, дочь моя, а затем приходите ко мне. Мы помолимся вместе.
Маленькую королеву заточили в одной из стройных башен Великой Септы. Всю обстановку ее камеры восемь на шесть футов составляли соломенный тюфяк, скамеечка для молитвы, миска с водой, Семиконечная Звезда и свечка для чтения оной. Единственное окошко было не шире бойницы.
Маргери предстала перед Серсеей дрожащая, в грубой рубахе послушницы, со спутанными локонами и грязными босыми ногами.
— Они отняли у меня всю одежду! — пожаловалась она, как только они остались наедине. — На мне было кружевное платье с вышивкой из речного жемчуга, а септы схватили меня и раздели догола! И кузин моих тоже. Мегга пихнула одну септу прямо на свечи, и на той загорелась ряса. Больше всех я боюсь за Эллу. Она так испугалась, что побелела как мел и не могла даже плакать.
— Бедное дитя. — Серсея за неимением стульев опустилась на тюфяк рядом с маленькой королевой. — Леди Таэна поговорит с ней, и она поймет, что мы о ней не забыли.
— Мне не разрешают даже увидеться с ними, — негодовала Маргери. — Нас всех держат поодиночке. До вас ко мне не входил никто, кроме септ. Одна наведывается ежечасно и спрашивает, не хочу ли я покаяться в прелюбодействе. Спать мне и то не дают — все время будят и требуют каких-то признаний. Прошлой ночью я призналась септе Юнелле, что хочу ей глаза выцарапать.
Жаль, что ты не сделала этого, подумала Серсея. Увечье, нанесенное бедной септе, наверняка убедило бы его воробейство в твоей виновности.
— Боюсь, что и ваших кузин допрашивают таким же образом.
— Будь прокляты эти святоши. Провалиться бы им в семь преисподних. Элла нежная и робкая девочка — разве можно с ней так обращаться? А Мегга… она хохочет как портовая шлюха, я знаю, но в душе все еще ребенок. Я люблю их, как сестер, а они любят меня. Если этот воробей думает, что заставит их меня оболгать…
— Боюсь, им тоже предъявлено обвинение. Всем троим.
— Моим кузинам?! — Маргери побледнела. — Да ведь Элла и Мегга совсем еще дети. Это… просто гнусность, ваше величество. Вы нас заберете отсюда, правда?
— Если бы я только могла, — полным скорби голосом сказала Серсея. — Вас охраняют новые рыцари его святейшества. Чтобы освободить вас, мне пришлось бы позвать золотых плащей и осквернить это святое место кровопролитием. — Она взяла руку Маргери в свои. — Но знайте, что я не бездельничала. Я собрала всех, кого сир Осни назвал как ваших любовников. Они скажут его святейшеству о вашей невинности и подтвердят это на суде.
— На суде? — Теперь в голосе Маргери звучал настоящий страх. — Разве нас будут судить?
— Как же иначе доказать, что вы невиновны? — Серсея ободряюще стиснула ее руку. — Но вы вправе решить, как будет проходить этот суд. Вы королева, и рыцари Королевской Гвардии дали обет защищать вас.
Маргери поняла ее сразу.
— Испытание поединком? Но Лорас ранен, иначе бы он…
— У него есть шестеро братьев.
Маргери, пристально глядя на свекровь, убрала руку.
— Вы шутите? Борос труслив, Меррин стар и медлителен, ваш брат — калека, еще двое уехали в Дорн, а Осмунд — Кеттлблэк. У Лораса не шесть братьев, а всего двое. Если дело дойдет до испытания поединком, я хочу в защитники Гарлана.
— Сир Гарлан не состоит в Королевской Гвардии. Когда речь заходит о чести королевы, закон и обычаи требуют, чтобы ее защищал один из семи присягнувших королю рыцарей. Боюсь, на другого верховный септон не согласится. — Уж я позабочусь об этом, добавила про себя Серсея.
Маргери помолчала. В ее прищуренных глазах затаилось подозрение.
— Стало быть, либо Блаунт, либо Трант. Этого вы и хотели, не так ли? Осни Кеттлблэк любого из них на куски изрубит.
Седьмое пекло. Серсея приняла обиженный вид.
— Вы неверно меня понимаете, дочь моя. Все, чего я хочу…
— …это владеть своим сыном безраздельно. Вы возненавидели бы его жену, кем бы она ни была. Хвала богам, я не ваша дочь. Оставьте меня.
— Не будьте дурочкой. Я пришла, чтобы вам помочь.
— Помочь мне улечься в могилу. Прошу вас, уйдите. Или мне тюремщиков кликнуть, чтобы они уволокли тебя силой, интриганка, проклятая сука?
Серсея, подобрав юбки, с достоинством молвила:
— Я прощаю вам эти слова, понимая, как вы испуганы. — Здесь, как и при дворе, никогда нельзя знать, кто тебя слушает. — На вашем месте я бы тоже боялась. Пицель сознался, что снабжал вас лунным чаем, а ваш Лазурный Бард… на вашем месте, миледи, я бы молила Старицу о мудрости, а Матерь — о милосердии. Боюсь, вам скоро понадобится и то, и другое.
Вниз королеву провожали четыре сморщенные септы, одна дряхлее другой. Сойдя с башни, они начали спускаться еще ниже, в самое сердце холма Висеньи. Лестница привела их в глубокое подземелье, в длинный, освещенный факелами коридор.
Верховный септон ждал Серсею в маленькой семиугольной комнате с голыми каменными стенами, грубо сколоченным столом, тремя стульями и молитвенной скамейкой. Вырезанные на стенах лики Семерых показались Серсее безобразными, но в них чувствовалась и сила, а глаза из оникса, малахита и желтого лунного камня делали их живыми.
— Итак, вы поговорили с королевой, — сказал верховный септон.
— Да, — подтвердила она, подавив желание добавить: «Королева здесь я».
— Все люди грешны, даже короли с королевами. Я сам грешил и получал отпущение. Но без исповеди грехи не могут быть прощены, а королева не желает покаяться.
— Быть может, ее совесть чиста.
— Нет. Наши сестры осмотрели ее и нашли, что ее девственность нарушена. Она пила лунный чай, чтобы убить в зародыше плоды своего разврата. Помазанный рыцарь поклялся на своем мече, что имел плотские сношения с нею и с двумя из ее кузин. Он сказал, что другие мужчины тоже грешили с ней, и назвал много имен, как скромных, так и великих.
— Мои золотые плащи заключили их всех в темницы, но допрошен пока только один, певец по имени Лазурный Бард. Его показания внушают тревогу, однако я молюсь, чтобы на суде невинность моей невестки все-таки подтвердилась. — Серсея помедлила. — Томмен так любит свою маленькую королеву, ваше святейшество… я боюсь, что он и его лорды не смогут рассудить ее справедливо. Быть может, святая вера возьмет это на себя?
Верховный септон сложил домиком свои тонкие пальцы.
— Я сам думал об этом, ваше величество. Мейегор Жестокий когда-то разоружил нас, а Джейехерис Умиротворитель отнял у нас весы правосудия. Однако кому же и судить королеву, как не Семерым и земным их служителям? Мы соберем священный трибунал из семерых судей, где трое — дева, матерь и старица — будут представлять женский пол. Кому лучше их ведомо заключенное в женщине зло?
— Совершенно с вами согласна. Маргери, разумеется, вправе требовать, чтобы ее вина или невиновность была доказана испытанием. Если так, то ее защитником должен быть один из семерых рыцарей Томмена.
— Рыцари Королевской Гвардии выступали защитниками особ королевского дома со времен Эйегона Завоевателя. Корона и вера в этом едины.
Серсея закрыла лицо руками, словно в приступе горя. Когда она отняла их, в уголке ее глаза блестела слеза.
— Это поистине грустные времена, но я рада, что мы с вами во многом пришли к согласию. Томмен был бы вам благодарен, я знаю. Действуя сообща, мы узнаем всю правду.
— Да. Узнаем.
— Мне пора возвращаться в замок. С вашего разрешения, я заберу с собой сира Осни Кеттлблэка. Малый совет захочет его допросить и выслушать обвинение из его собственных уст.
— Нет.
На Серсею точно холодной водой плеснули. Она моргнула, и ее уверенность на миг дрогнула.
— Обещаю, что сир Осни будет содержаться со всей надежностью.
— Он и здесь надежно содержится. Пойдемте я покажу вам. От малахитовых и ониксовых взоров Семерых по Серсее пробежала холодная дрожь. Напомнив себе, что она королева и дочь лорда Тайвина, она неохотно последовала за наместником богов на земле.
Верховный септон отпер тяжелую железную дверь и снял со стены факел.
— После вас, ваше величество.
Внутри на железных цепях к потолку был подвешен голый Осни Кеттлблэк. Его подвергли бичеванию, ободрав спину и плечи до мяса. На ногах и ягодицах тоже густо лежали рубцы.
Серсея, не в силах смотреть на него, обернулась к верховному септону.
— Что вы с ним сделали?!
— Мы должны были узнать правду.
— Но он и так сказал вам всю правду. Он пришел к вам по доброй воле, чтобы исповедаться!
— Я выслушал много исповедей, ваше величество, но редко слышал, чтобы грехи доставляли так много удовольствия кающемуся.
— Вы били его кнутом!
— Без боли нет покаяния. Я сказал сиру Осни, что человек не должен щадить свою плоть. Я никогда не чувствовал себя таким близким к богу, когда бичевали меня самого, хотя самые тяжкие мои грехи не идут ни в какое сравнение с тем, что совершил он.
— Н-но вы проповедуете материнское милосердие…
— Это блаженство сир Осни вкусит в будущей жизни. Грех прощается, но преступление должно быть наказано, учит нас Семиконечная Звезда. Осни Кеттлблэк повинен в убийстве и государственной измене, а это карается смертью.
— Вера не вправе приговорить человека к смерти, какими бы ни были его преступления.
— Какими бы ни были его преступления, — медленно, словно взвешивая каждое слово, повторил верховный септон. — Странное дело, ваше величество, но под бичом его преступления приняли совсем другое обличье. Теперь он хочет уверить нас, что никогда не трогал Маргери Тирелл. Не так ли, сир Осни?
Осни Кеттлблэк открыл глаза. Увидев перед собой Серсею, он провел языком по распухшим губам.
— Стена. Ты обещала мне Стену.
— Он не в своем уме, — сказала она. — Вы лишили его рассудка.
— Сир Осни, — твердым, ясным голосом произнес наместник богов, — имели ли вы плотские сношения с королевой?
— Имел. — Осни шевельнулся в своих оковах. — Вот она, королева, с которой я спал. Она же послала меня убить старого верховного септона. У него-то охраны не было никакой. Я просто вошел к нему и удушил его, спящего, подушкой.
Серсея повернулась и пустилась бежать.
Верховный септон попытался схватить ее, но где же старому воробью тягаться с львицей. Она оттолкнула его, с грохотом захлопнула за собой железную дверь. Кеттлблэки, вот кто ей нужен. Она пошлет сюда Осфрида с золотыми плащами и Осмунда с королевскими рыцарями. Осни, когда его освободят, от всего отречется, и она избавится от этого верховного септона, как избавилась от его предшественника. Четверо септ, загородив ей дорогу, вцепились в нее морщинистыми руками. Сбив с ног одну и расцарапав лицо другой, она бросилась к лестнице. На полпути вверх она вспомнила о Таэне Мерривезер и остановилась, тяжело переводя дух. Да помогут мне Семеро. Таэна все знает. Если они и ее вздернут на дыбу…
Наверху ее ждали септы и Молчаливые Сестры, моложе тех четырех старух.
— Я королева, — вскричала она, отступая. — Вы все будете обезглавлены. Дайте пройти. — Но они не дали. Серсея метнулась к алтарю Матери, но они схватили ее и поволокли, отбивающуюся, в башню. В камере септа Сколерия раздела королеву, которую держали трое других, догола. Еще одна септа швырнула Серсее грубую холщовую рубаху. — Я Ланнистер! — кричала пленница. — Мой брат убьет вас! Вспорет вам животы! Отпустите! Я королева!
— Пусть королева помолится, — сказала Сколерия, и они вышли, оставив ее, нагую, в темной холодной келье.
Ничего. Она не кроткая Маргери Тирелл, чтобы надеть на себя этот мешок и смириться. Она покажет им, что значит посадить львицу в клетку. Рубаху она изодрала в клочья, миску с водой разбила о стену, с судном проделала то же самое и принялась колотить кулаками в дверь. Внизу, на площади, ждет ее стража — десять ланнистерских гвардейцев и сир Борос Блаунт. Они освободят ее, и его воробейство отправится с ними в Красный Замок, избитый и закованный в цепи.
Она стучала, кричала и визжала, пока не охрипла, — сперва у двери, потом у окна. Никто не отозвался, никто не пришел ей на помощь. В келье становилось темно, холод усиливался. Не могут же они бросить свою королеву вот так, даже без огня в очаге! Она начинала жалеть, что расправилась с этой злосчастной рубахой. Совсем измучившись, она укрылась тонким, колючим шерстяным одеялом и вскоре уснула.
Проснулась она, как ей показалось, всего миг спустя. Кто-то тряс ее за плечо. Огромная безобразная женщина стояла рядом с ней на коленях, держа в руке свечку.
— Кто ты? — спросила королева. — Ты пришла выпустить меня на свободу?
— Я септа Юнелла и пришла, чтобы выслушать вашу исповедь. Покайтесь в ваших грехах, в убийствах и блуде.
Серсея отшвырнула прочь ее руку.
— Я с тебя голову сниму. Не смей прикасаться ко мне. Убирайся.
— Я вернусь через час, ваше величество, — поднявшись, сказала женщина. — Может быть, тогда вы будете готовы для исповеди.
Она пришла через час, и еще через час, и еще. Это была самая длинная ночь на памяти Серсеи Ланнистер, не считая свадебной ночи Джоффри. Она так охрипла от крика, что больно было глотать. В келье стоял леденящий холод. Судно она разбила и присела помочиться в углу. Стоило ей сомкнуть глаза, приходила Юнелла, трясла ее и спрашивала, готова ли она исповедаться.
День не принес облегчения. Когда взошло солнце, септа Моэлла принесла ей какую-то серую кашицу. Серсея запустила миской ей в голову, но свежую воду выливать не стала — очень уж пить хотелось. Новую рубаху, пропахшую плесенью, она тоже поневоле надела. Вечером она поела хлеба с рыбой и потребовала у Моэллы вина. Вместо вина появилась Юнелла со своим привычным вопросом.
Что же такое происходит, спросила себя королева, когда узкий ломтик неба за ее окошком снова начал чернеть. Почему никто не пришел ее вызволить? Ей не верилось, что Кеттлблэки могли бросить своего брата в беде. И о чем думает ее малый совет? Трусы, предатели. Выйдя отсюда, она обезглавит их всех до единого и найдет на их место людей получше.
Трижды в тот день она слышала на площади крики — но выкликалось не ее имя, а Маргери.
Вторая ночь, проведенная ею здесь, подходила к концу, и Серсея вылизывала овсянку из миски, когда к ней в келью неожиданно вошел Квиберн. Она едва удержалась, чтобы не кинуться ему на шею.
— Квиберн… Боги мои, как же я тебе рада. Уведи меня домой.
— Не получится. Вас будет судить священный трибунал семерых за убийство, измену и блуд.
Серсея так измучилась, что не сразу вникла в смысл его слов.
— Томмен… Мой сын все еще король?
— Да, ваше величество. Он в полной безопасности. Рыцари Королевской Гвардии зорко оберегают его в стенах крепости Мейегора. Но он напуган, и ему одиноко. Он все спрашивает о вас и о маленькой королеве. Ему пока еще ничего не сказали о ваших…
— Затруднениях, — подсказала Серсея. — Как там дела у Маргери?
— Ее будет судить тот же суд, что и вас. Лазурный Бард доставлен к великому септону, как вы и приказывали. Он где-то внизу, в подземелье. По словам моих шептунов, его допрашивают на дыбе, но пока он поет ту самую песенку, которой его научили мы.
Ту самую песенку. От недосыпания она отупела. Его настоящее имя — Уот. По милости богов Уот умрет под кнутом, и Маргери не сможет опровергнуть его показания.
— Где мои рыцари? Верховный септон собирается казнить Осни. Сир Осфрид со своими золотыми плащами должен…
— Осфрид Кеттлблэк более не командует городской стражей. Король сместил его с должности и назначил на его место капитана Драконьих ворот, некоего Хамфри Уотерса.
Серсея от усталости не понимала уже ничего.
— Зачем Томмен это сделал?
— Мальчик тут ни при чем. Совет положил перед ним указ, а он подписал его и поставил печать.
— Совет… но кто именно написал указ? Не ты ли?
— Меня, увы, из совета выставили, хотя шептуны евнуха пока еще в моем ведении. Страной управляют сир Харис Свифт с великим мейстером Пицелем. Они послали ворона в Бобровый Утес — приглашают вашего дядю вернуться и стать регентом при его величестве. Если он примет их предложение, то ему лучше поторопиться. Мейс Тирелл снял осаду со Штормового Предела и движется к городу со своей армией. Рендилл Тарли, как меня извещают, тоже идет сюда, покинув Девичий Пруд.
— Лорд Мерривезер со всем этим согласен?
— Мерривезер отказался от места в совете и бежал в Длинный Стол со своей женой, которая первая принесла нам весть о… о том, что случилось с вашим величеством.
— Значит, Таэну они отпустили. — Это было лучшее, что она слышала с тех пор, как его воробейство сказал «нет». Таэна стала бы для нее погибелью. — А что лорд Уотерс? Если его моряки сойдут на берег, у нас будет достаточно людей для…
— Лорд Уотерс, узнав о последних событиях, посадил гребцов на весла, поднял паруса и вывел свой флот в море. Сир Харис боится, что он примкнет к лорду Станнису, Пицель же полагает, что он пойдет на Ступени и станет пиратом.
— Мои прекрасные новые корабли. — Серсее хотелось смеяться. — Мой лорд-отец говаривал, что все бастарды — предатели по натуре. Жаль, что я к нему не прислушалась. — Она зябко поежилась. — Пропала я, Квиберн.
— Надежда пока еще есть. Ваше величество вправе требовать испытания поединком. Ваш защитник готов, моя королева, и нет в Семи Королевствах человека, который выстоял бы против него. Вам стоит лишь приказать…
На этот раз она все-таки рассмеялась. Невероятно смешно, прямо-таки до колик.
— Боги смеются над нашими планами и надеждами. У меня есть непобедимый боец, а не могу им воспользоваться. Я королева, Квиберн, и мою честь может защищать только рыцарь Королевской Гвардии.
— Вот оно что. — Улыбка сошла с лица Квиберна. — Не знаю, что и посоветовать в таком случае, ваше величество.
Даже в своем отуманенном состоянии она понимала, что воробьиному суду свою участь нельзя доверять. Сира Кивана о заступничестве тоже не попросишь после тех слов, которыми они обменялись при последнем свидании. Придется все-таки требовать поединка — иного выбора нет.
— Заклинаю тебя, Квиберн: пошли от меня гонца. Ворона, если сможешь, а нет, так всадника. В Риверран, к моему брату. Расскажи ему обо всем, что случилось, и напиши…
— Да, ваше величество?
Она облизнула губы.
— Напиши ему так: «Приезжай немедля. Спаси меня. Ты нужен мне, как никогда прежде. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Приезжай».
— Как прикажете. «Люблю» трижды?
— Да. Трижды. Он приедет, я знаю. Джейме — моя единственная надежда.
— Вы не забыли, моя королева? У сира Джейме нет правой руки. Если он выступит вашим бойцом и будет побежден…
Тогда мы покинем этот мир вместе, как и пришли в него.
— Там, где речь идет о моей жизни, Джейме не даст себя победить.
