Книга: Пир стервятников
Назад: ФЛОТОВОДЕЦ
Дальше: БРИЕННА

ДЖЕЙМЕ

Поля у стен Дарри возделали снова, запахав обгоревшую стерню. Разведчики сира Аддама видели женщин, пропалывающих борозды. Пахари шли за волами, поднимая целину на опушке ближнего леса, а дюжина бородачей с топорами бдительно охраняла работников.
Увидев колонну Джейме, все они скрылись за стенами замка. Дарри, как прежде Харренхолл, закрыл перед ним ворота. Не такого приема он ждал от своей родни.
— Труби в рог, — скомандовал он, и сир Кеннос из Кайса поднял к губам рог Геррока. Ожидая ответа из замка, Джейме созерцал красно-бурое знамя, реющее над барбиканом его кузена. Лансель, как видно, решил сочетать ланнистерского льва с пахарем Дарри. В этом, как и в выборе невесты для Ланселя, Джейме видел руку своего дяди. Дом Дарри владел этими землями с тех пор, как андалы победили Первых Людей. Сир Киван, без сомнения, понимал, что жизнь его сына здесь будет куда более легкой, если крестьяне увидят в нем продолжателя древнего рода, ставшего их хозяином не столько по королевскому указу, сколько по праву женитьбы. Именно Кивану следовало стать десницей Томмена, думал Джейме. Харис Свифт — просто гадкая жаба, а сестра моя — дура, если не видит этого.
Ворота замка медленно растворились.
— У моего кузена нет места, чтобы разместить тысячу человек, — сказал Джейме Могучему Вепрю. — Разобьем лагерь под западной стеной. Пусть по краям выкопают траншеи и поставят колья. В этих краях еще бродят разбойники.
— Надо быть сумасшедшими, чтобы напасть на такой сильный отряд, как наш.
— Или голодными. — Не зная численности этих разбойников, Джейме был намерен принять все мыслимые меры предосторожности. — Траншеи и колья, — повторил он, направив Славного к воротам. Его сопровождали сир Дермот с королевскими львом и оленем и сир Хьюго Вене с белым штандартом Королевской Гвардии. Рыжему Роннету Джейме поручил доставить Вилиса Мандерли в Девичий Пруд, чтобы убрать его с глаз долой.
Пиа ехала с оруженосцами, на мерине, которого нашел для нее Пек.
— Точно игрушечный, — услышал Джейме ее слова. Само собой — она выросла в Харренхолле, и все прочие замки должны казаться ей маленькими, кроме разве Утеса.
Джосмин Пекльдон придерживался того же мнения.
— Ты по Харренхоллу не суди, — говорил он девушке. — Черный Харрен слишком уж размахнулся. — Пиа слушала его, как пятилетняя девочка на уроке у своей септы. Такая она и есть — пятилетняя девочка в теле взрослой женщины, замученная, запуганная. Пек, однако, неравнодушен к ней — парень, видимо, женщин пока не знал, а Пиа все еще недурна собой, когда рот держит закрытым. Если он с ней переспит, вреда никому не будет — с ее, конечно, согласия.
Один из людей Горы попытался взять ее силой еще в Харренхолле и был искренне удивлен, когда Джейме приказал Илину Пейну отрубить ему голову. «Да я ее и раньше имел сто раз, — твердил он, когда его ставили на колени. — Сто раз, милорд, и все прочие тоже». Сир Илин поднес его голову Пиа, и она улыбнулась сквозь пеньки выбитых зубов.
Дарри во время войны несколько раз переходил из рук в руки, горел и был неоднократно разграблен, но Лансель, как видно, времени не терял. На ворота навесили новенькие, еще сырые дубовые створки, усаженные стальными заклепками. Сгоревшую конюшню отстроили, лестницу к замку заменили, как и ставни многих окон. На камнях после пожара остались черные пятна, но в этом приходилось полагаться на дожди и на время.
На внутренних стенах несли караул арбалетчики — одни в львиных шлемах и красных плащах, другие в серо-голубых цветах дома Фреев. Из-под копыт Славного кинулись врассыпную куры, заблеяли овцы. Крестьяне провожали Джейме угрюмыми взглядами — вооруженные крестьяне, отметил про себя он. Одни с кольями, другие с серпами, третьи с хорошо отточенными мотыгами. Топоры тоже встречались, и Джейме бросились в глаза бородачи с красными семиконечными звездами на лохмотьях. И тут воробьи. Откуда только они берутся?
Дяди Кивана не было видно, Ланселя тоже. Навстречу им вышел только мейстер в серой мантии, хлопающей по костлявым ногам.
— Лорд командующий, ваш… нежданный приезд оказывает честь Дарри. Простите, что мы так плохо к нему подготовились, — мы полагали, что вы направляетесь в Риверран…
— Дарри мне по дороге, — солгал Джейме. Риверран подождет. Авось к его прибытию осада уже завершится, и ему не придется поднимать оружие против дома Талли.
Он спешился и передал Славного конюху.
— Мой дядя здесь? — Имени он не назвал. У него остался лишь один дядя, последний из сыновей Титоса Ланнистера.
— Нет, милорд. Сир Киван покинул нас сразу же после свадьбы. — Мейстер потеребил цепь на шее, как будто она душила его. — Лорд Лансель, я знаю, будет рад видеть вас… и всех ваших доблестных рыцарей. Однако Дарри, как это ни горько, не в силах прокормить столь большое воинство.
— Провизия у нас своя. Ваше имя?
— Мейстер Оттомор, с позволения вашей милости. Леди Амарея сейчас готовит пир в вашу честь и потому вопреки своему желанию не могла выйти к вам лично. Она выражает надежду, что вы и ваши капитаны вечером разделите с нами трапезу.
— Мы с радостью воздадим должное горячим блюдам после холодной и сырой погоды последних дней. — Джейме окинул взглядом двор, изобилующий бородатыми воробьями. Слишком много их тут, как, впрочем, и Фреев. — Где я могу найти Твердокаменного?
— Мы получили донесение о разбойниках за Трезубцем, и сир Харвин поехал туда с пятью рыцарями и двадцатью лучниками.
— А что лорд Лансель?
— Его милость молится и наказал нам никогда не беспокоить его в такие часы.
Он хорошо поладил бы с Бонифером.
— Отлично. — С кузеном он еще успеет наговориться. — Покажите мне мои комнаты и велите налить ванну.
— Мы поместим вашу милость в Доме Пахаря, если это не противоречит вашим желаниям. Прошу за мной.
— Я знаю дорогу. — Джейме уже дважды гостил в этом замке вместе с Серсеей — один раз во время путешествия короля Роберта в Винтерфелл, другой — на обратном пути в Королевскую Гавань. Замок, небольшой для усадьбы лорда, был все же больше гостиницы, а у реки имелись хорошие охотничьи угодья. Роберт Баратеон не стеснялся пользоваться гостеприимством своих подданных.
Дом Пахаря с того времени почти не изменился.
— Стены на месте, — заметил Джейме, идя с мейстером по галерее.
— Лорд Лансель надеется впоследствии украсить их гобеленами благочестивого содержания.
Благочестивого содержания! Джейме с трудом удержался от смеха. Стены здесь были голыми и в первый его приезд, но Тирион заметил на них темные прямоугольники. Сир Реймен снял гобелены, но не мог убрать оставленные ими следы. После Бес сунул пару оленей кому-то из слуг, и тот вручил ему ключ от подвала, где отыскались пропавшие гобелены. Тирион, взяв свечу, показал их брату — все они изображали королей династии Таргариенов, от Эйегона Первого до Эйериса Второго. «Если рассказать Роберту, он мог бы сделать лордом Дарри меня», — заметил, фыркая, карлик.
Мейстер Оттомор привел Джейме на самый верх.
— Надеюсь, вам здесь будет удобно, милорд. Вот место для отправления природных нужд, а ваше окно выходит на богорощу. Спальная комната примыкает к опочивальне ее милости, но их разделяет чулан для служанки.
— Выходит, это покои самого лорда Дарри?
— Точно так, милорд.
— Мой кузен слишком добр. Я совсем не намеревался выгонять его из собственной спальни.
— Лорд Лансель почивает не здесь, а в септе.
Спит с Девой и Матерью, когда у него за дверью молодая жена? Джейме не знал, смеяться ему или плакать. Быть может, он молится о ниспослании ему мужской силы. В Королевской Гавани сплетничали, что после ранения он утратил ее безвозвратно. Но Лансель не может не понимать, что постараться все-таки надо. Его положение на новых землях не будет прочным, пока жена, наполовину Дарри, не родит ему сына. Джейме начинал раскаиваться, что решил заехать сюда. Он поблагодарил мейстера, и тот удалился.
Здесь перемены, и не в лучшую сторону, были налицо. На полу вместо мирийского ковра лежал несвежий тростник, новую мебель явно сколачивали наспех. В прежней кровати сира Реймена Дарри с коричневым бархатным пологом и столбиками, покрытыми резьбой в виде листьев и лоз, могли улечься шестеро человек. Постель Ланселя представляла собой топчан с бугристым соломенным тюфяком — он стоял под самым окном, чтобы спящий на нем просыпался при первых проблесках света. Ту другую кровать скорее всего порубили в щепки, сожгли или умыкнули, но все же…
Когда принесли ванну, Лью снял с Джейме сапоги и помог отстегнуть золотую руку. Пек с Гарретом натаскали воды, Пиа отыскала чистую перемену одежды для ужина. Она робко поглядывала на Джейме, вытряхивая пыль из его дублета, и он с неловкостью примечал изгибы груди и бедер под ее грубым холщовым платьем. Ему вспоминались слова, которые она шептала ему на ухо в Харренхолле в ту ночь, когда ее прислал к нему Квиберн. Теперь, когда мне приведется лежать под другим мужчиной, я закрою глаза и представлю, что это ты, говорила она.
Он порадовался, когда вода в ванне скрыла его возбуждение, — но тут на память ему пришла другая купель, разделенная им с Бриенной. Его тогда лихорадило, он потерял много крови, и горячая вода так разморила его, что он наговорил лишнего. Сейчас такого извинения у него не было. Помни свои обеты. Это Тирион мог уложить Пиа в свою постель, а тебе это неприлично.
— Принеси мыло и щетку, — сказал он Пеку, — а ты, Пиа, можешь идти.
— Да, милорд. Благодарствую. — Говоря, она прикрывала рукой рот с выбитыми зубами.
— Хочешь ее? — спросил Джейме Пека, когда она вышла. Оруженосец побагровел.
— Ну так действуй, если она не против. Она наверняка научит тебя кое-чему, что пригодится тебе в брачную ночь, а бастарда вряд ли тебе принесет. — Раз Пиа не забеременела, побывав под половиной отцовского войска, то скорее всего и не способна на это. — Только смотри обращайся с ней бережно.
— Бережно, милорд? Как это?
— Говори ласковые слова и будь нежен. Никто не заставляет тебя жениться на ней, но пока вы вместе лежите в постели, относись к ней как к своей молодой жене.
Парень кивнул.
— Вот только… где мне это сделать, милорд? Места ведь нет подходящего…
— Ужин займет не один час, — усмехнулся Джейме. — А этот тюфяк хоть и комковат, но вполне сгодится.
— Постель милорда? — вытаращил глаза Пек.
— Ты сам почувствуешь себя лордом, если Пиа хорошо знает свое дело. — Наконец хоть кто-нибудь использует это жалкое ложе по назначению.
Вечером Джейме Ланнистер сошел вниз в красном бархатном дублете с парчовыми прорезями, с золотой, украшенной черными алмазами цепью на шее. Золотая рука, хорошо отполированная, так и сверкала. Облачаться здесь в белое он счел неуместным. Долг ожидал его в Риверране — сюда его привело другое.
Великий чертог Дарри мог называться великим только из вежливости. Составные столы заняли его целиком, стропила почернели от копоти. Джейме усадили на помосте по правую руку от пустующего кресла Ланселя.
— Разве мой кузен не присоединится к нам?
— Милорд соблюдает пост, — ответила ему леди Амарея. — Кончина верховного септона повергла его в неутешное горе. — Восемнадцатилетняя супруга лорда, длинноногая и полногрудая, казалась воплощением здоровья, но ее худенькое, лишенное подбородка личико напоминало Джейме о его безвременно почившем кузене Клеосе, который всегда смахивал на хорька.
Соблюдает пост? Да он еще глупее, чем полагал Джейме. Лучше бы потрудился и сделал этой «вдовушке» маленького хорька-наследника, чем морить себя голодом. Что-то думает сир Киван относительно нового увлечения своего сына? Не потому ли дядя уехал так скоро?
За миской бобового супа с салом леди Амарея поведала Джейме, как Григор Клиган убил ее первого мужа — в ту пору, когда Фреи еще сражались на стороне Робба Старка.
— Я упрашивала его не ходить, но отвага моего Пейта не знала границ… Он клялся, что именно ему суждено покончить с этим чудовищем. Ему так хотелось прославиться.
Кто этого не хочет?
— Я еще в оруженосцах решил, что именно мне суждено убить Улыбчивого Рыцаря.
— Кто это — Улыбчивый Рыцарь? — удивилась Амарея. Скачущая Гора моего отрочества. Вдвое меньше нашего, нои вдвое безумнее.
— Давно убитый разбойник, — сказал Джейме вслух, — из-за которого вашей милости незачем беспокоиться.
Губы Амареи задрожали, из карих глаз потекли слезы.
— Вы должны извинить мою дочь, — сказала женщина средних лет. Леди Амарея привезла с собой кучу Фреев: сестру, пару дядюшек, с десяток кузенов… и мать, урожденную Дарри. — Она до сих пор оплакивает своего отца.
— Разбойники отняли его у нас, — прорыдала Амарея. — Он привез им выкуп за Петира Прыща, а они взяли его да подвесили.
— Повесили, — поправила ее мать, леди Марийя. — Он ведь не окорок. Вы, кажется, его знали, сир.
— Когда-то мы вместе служили в оруженосцах у Кракехолла. — Дружбы, однако, между ними не завязалось. Меррет Фрей немилосердно помыкал всеми, кто был моложе его, и Джейме, только что прибывшего в замок, тоже попытался себе подчинить. — Он был… очень силен. — Других похвал для него Джейме не нашел, однако силой Меррет, глупый, медлительный и неуклюжий, действительно обладал недюжинной.
— Вы вместе сражались против Братства Королевского леса, — хлюпая носом, вспомнила Амарея. — Отец мне об этом рассказывал.
— Хвастал и привирал, вернее сказать. — Да, это так. — Меррет тогда отличился тем, что заразился оспой от лагерной шлюхи и попал в плен к Белой Лани. Разбойничья королева выжгла клеймо у него на заднице, а потом уж отдала за выкуп Самнеру Кракехоллу. Меррет не мог сидеть две недели, но еще хуже были издевательства, которым подвергали его после этого другие оруженосцы. Мальчишки — самые жестокие существа на свете. Джейме поднял золотой рукой кубок с вином. — Памяти Меррета. — Пить за такого легче, чем о нем говорить.
Леди Амарея успокоилась, и разговор перешел на волков — настоящих, четвероногих. Даже дед не помнит времени, когда бы они расплодились в таком количестве, сказал сир Данвел Фрей.
— Они потеряли всякий страх перед человеком. Напали на наш обоз, шедший из Близнецов. Наши лучники утыкали стрелами с дюжину зверей, и лишь тогда остальные разбежались.
Сир Аллам признался, что и они в походе столкнулись с подобным бедствием.
Джейме был слишком занят едой — хлеб он отламывал левой рукой, кубок с трудом держал правой. Аддам Марбранд тем временем строил куры сидевшей с ним рядом девице, а Стеффон Свифт с помощью хлебных шариков, орехов и морковок воспроизводил битву за Королевскую Гавань. Сир Кеннос, посадив на колени служанку, предлагал ей потрогать его рог, сир Дермот рассказывал оруженосцам о приключениях рыцарей в Дождливом лесу. Хьюго Вене сидел с закрытыми глазами, то ли размышляя о таинствах жизни, то ли задремав между двумя переменами.
— Разбойники, убившие вашего мужа, состояли в отряде лорда Берика? — обратился Джейме к леди Марийе.
— Так мы и думали поначалу. — Леди Марийя, несмотря на тронувшую волосы седину, была все еще красива. — Злодеи, уйдя из Старых Камней, разделились. За одной шайкой лорд Випрен шел до Ярмарочного Поля, но там потерял их след. Уолдер Черный, взяв охотников и гончих, двинулся за другой в Ведьмину Трясину. Крестьяне не сознавались, что видели их, но запели по-другому, когда их допросили как следует. Вспомнили одноглазого и другого, в желтом плаще… и женщину, прятавшую лицо под капюшоном.
— Женщину? — Казалось бы, Белая Лань должна была научить Меррета держаться подальше от разбойниц всякого рода. — В Братстве Королевского леса тоже имелась одна.
— Я знаю о ней. — Разумеется — как не знать ту, что оставила свою метку на твоем муже? — Но Белая Лань, по слухам, была молода и красива, об этой же говорят обратное. Крестьяне утверждают, будто ее лицо обезображено шрамами, а в глаза смотреть страшно. Она-то будто бы и командует разбойниками.
— Командует? — усомнился Джейме. — Однако Берик Дондаррион и красный жрец…
— Их там не видели, — уверенно заявила леди Марийя.
— Дондаррион мертв, — вставил Могучий Вепрь. — Гора всадил нож ему в глаз — у нас есть люди, которые сами видели это.
— Одни подтверждают это, — возразил Аддам Марбранд, — другие же говорят, что лорда Берика убить невозможно.
— Сир Харвин полагает, что эти россказни лживы, — заметила Амарея, наматывая на палец косу. — Он обещал мне голову лорда Берика. Это истинный рыцарь… — И она зарделась, еще не осушив слез.
Джейме думал о подарке, который он преподнес Пиа. Младший братец вволю бы посмеялся над ним. «Это лучше, чем дарить им цветочки», — сказал бы он. Тирион и для Харвина Пламма нашел бы слова, причем «истинным рыцарем» его не назвал бы. Братья Харвина — здоровенные, мясистые парни, толстошеие, краснолицые. Охотники до всяких утех и до смеха, скорые на гнев, но отходчивые. Харвин — Пламм иного рода, сдержанный, с жесткими глазами, не умеющий прощать. И отменно владеющий боевым молотом. Создан для командования гарнизоном, а не для любви. Впрочем… Джейме задумался, глядя на леди Амарею.
Слуги уже подавали рыбное блюдо — щуку, запеченную с травами и дроблеными орехами. Хозяйка дома попробовала, одобрила и велела первый кусок положить Джейме. Перегнувшись через мужнино место, она коснулась пальцами его золотой руки.
— Только вы, сир Джейме, могли бы убить лорда Берика. Как убили Улыбчивого Рыцаря. Молю вас, милорд, — останьтесь и помогите нам справиться с Дондаррионом и Псом. — Говоря, она поглаживала его золотые пальцы — неужто она всерьез думает, что он способен это почувствовать?
— Улыбчивого Рыцаря убил Меч Зари, миледи. Сир Эртур Дейн, превосходивший меня во всем. — Он убрал от нее золотую руку и вновь заговорил с леди Марийей: — До какого же места Уолдер Черный проследил эту женщину и ее людей?
— К северу от Ведьминой Трясины его гончие снова взяли их след. Он клянется, что догнал бы их через полдня, но они скрылись на Перешейке.
— Пусть там и сгниют, — весело пожелал сир Кеннос. — По милости богов их засосет в болото либо львоящеры расправятся с ними.
— Их могут принять к себе лягушатники, — заметил сир Данвел Фрей. — Болотные жители и раньше укрывали разбойников.
— В этом они не одиноки, — посетовала леди Марийя. — Некоторые из речных лордов запанибрата с Бериком.
— И простой народ тоже, — фыркнула ее дочь. — Сир Харвин говорит, что они дают разбойникам кров и пищу, а когда он спрашивает, куда те ушли, ему лгут. Лгут своим собственным лордам!
— Языки им за это вырезать, — посоветовал Могучий Вепрь.
— Тогда уж они непременно будут говорить правду, — заметил Джейме. — Если хотите, чтобы вам помогали, сделайте так, чтобы они полюбили вас. Эртур Дейн, когда мы выступили против Братства Королевского леса, поступал именно так. Он платил людям за съеденную нами провизию, передавал королю Эйерису их жалобы, расширял пастбища у их деревень. Он даже выговорил для них право срубать каждый год по сколько-то деревьев в лесу, а осенью убивать сколько-то королевских оленей.
Лесовики видели в Тойне своего защитника, но сир Эртур сделал для них больше, чем могло надеяться сделать Братство, и они перешли к нам. Остальное уже не составляло труда.
— Лорд-командующий говорит мудро, — признала леди Марийя. — Мы никогда не выведем этих разбойников, пока здешний народ не полюбит Ланселя так же, как любил отца моего и деда.
Молитвами любви не заслужишь, подумал Джейме, взглянув на пустое место кузена.
— Молю вас, сир Джейме, — надула губки леди Амарея, — не покидайте нас. Милорд нуждается в вашей помощи, и я тоже. Мы живем в ужасное время. Я плохо сплю по ночам, так мне страшно.
— Мое место рядом с королем, миледи.
— Зато я к вашим услугам, — вмешался Могучий Вепрь. — Вот возьмем Риверран, и я сразу заскучаю без драки. Не то чтобы я считал Берика Дондарриона достойным противником — я ведь помню его по турнирам. Пригожий паренек в нарядном плаще, совсем зеленый и хлипкий.
— Тогда он еще не умер, — заметил молодой сир Арвуд Фрей. — В народе говорят, что после смерти он сильно переменился. Убить его можно, но он недолго останется мертвым. Извольте сражаться с таким человеком. А тут еще Пес, который убил двадцать мужчин в Солеварнях.
— Двадцать жирных трактирщиков, — хохотнул Вепрь. — Двадцать холуев, заранее намочивших штаны. Двадцать нищенствующих братьев. Будь эти двадцать рыцарями…
— В Солеварнях тоже есть рыцарь, — не уступал сир Арвуд. — Он укрылся у себя в замке, пока Клиган со своей бешеной сворой громил его город. Вы не видели, что Пес там сотворил, сир, а я видел. Когда весть достигла Близнецов, я вместе с Харисом Хэем и его братом Доннелом взял полусотню стрелков и латников и поехал туда. Мы полагали, что это дело рук лорда Берика, и надеялись напасть на его след. Из всех Солеварен уцелел один замок, а старый сир Квинси так перепугался, что не открыл нам ворота и вел разговор с крепостной стены. Город обратился в груды костей и пепла. Пес поджигал дома, убивал людей и, смеясь, скакал дальше. А женщины… вы не поверите, что он с ними делал. Не хочу говорить о таких вещах за столом. Меня затошнило от этого зрелища.
— Я плакала, услышав об этом, — сказала леди Амарея.
— Отчего вы думаете, что все это совершил Пес? — спросил Джейме. — Я бы скорее предположил, что это работа Григора, а не Сандора. Сандор жесток, не спорю, но чудовище в доме Клиганов было только одно — его брат.
— Его видели, — ответил сир Арвуд. — Этот песий шлем с другим не спутаешь и не скоро забудешь, а там остались живые свидетели. Девочка, которую он изнасиловал, несколько мальчуганов, успевших спрятаться, женщина, придавленная обгоревшей балкой, рыбаки, видевшие бойню из своих лодок…
— Не называйте это бойней, — тихо сказала леди Марийя, — честные мясники могут на вас обидеться. Солеварни посетил зверь, выходец из ада, принявший человеческий облик.
Звери теперь в силе — пришел их час, думал Джейме. Час волков, львов, злобных псов и ворон-стервятников.
— Да, злое дело, — молвил Вепрь, подливая себе вина. — Леди Марийя, леди Амарея, меня тронуло ваше горе. Даю вам слово: как только падет Риверран, я вернусь сюда, выслежу Пса и убью его. Собаки меня не страшат.
Этого ты устрашишься, подумал Джейме. Оба они могучи, но Сандор Клиган намного проворнее и дерется с яростью, которая Лайлу Кракехоллу даже не снилась.
Леди Амарея, однако, пришла в восхищение.
— Вы истинный рыцарь, сир Лайл, и не способны покинуть даму в беде.
Спасибо, что хоть девицей не называет себя. Джейме потянулся к своему кубку и опрокинул его. По льняной скатерти расплылось красное пятно. Все сделали вид, будто ничего не заметили. Приняв эту простую учтивость за жалость к калеке, Джейме встал.
— Прошу меня извинить, миледи.
— Вы хотите оставить нас? — ахнула леди Амарея. — Будет еще оленина и каплуны, начиненные грибами и луком.
— Не сомневаюсь, что это отменно вкусно, но я не в силах больше проглотить ни куска. Мне нужно повидаться с кузеном. — Джейме поклонился и вышел.
Во дворе тоже ужинали. Воробьи грели руки у костров и поджаривали на огне колбасы. Их было около сотни — лишние рты. Сколько колбас уже скормил им кузен и как он намерен кормить их далее? К зиме, если урожай не поспеет, им придется есть крыс — а в такую позднюю осень на урожай надежда плохая.
Септу Джейме нашел во внутреннем дворе замка — семистенное, наполовину бревенчатое строение без окон, с резной дверью и черепичной крышей. Трое воробьев, сидевших на крыльце, встали, когда он подошел.
— Вы куда, милорд? — спросил один, самый маленький, но с самой большой бородой.
— В септу.
— Там молится его милость.
— Его милость — мой кузен.
— Тем более, милорд, — сказал другой, огромный и лысый, с нарисованной над глазом семиконечной звездой. — Ведь вы же не хотите потревожить своего кузена во время молитвы.
— Лорд Лансель просит Отца Всевышнего указать ему путь, — добавил третий, безбородый. Джейме принял его за мальчика, но по голосу понял, что это женщина, одетая в бесформенные лохмотья и заржавленную кольчугу. — Он молится о душе верховного септона и о душах других усопших.
— До завтра усопшие не восстанут, — сказал Джейме, — а времени у Отца Всевышнего больше, чем у меня. Известно вам, кто я?
— Лорд, — ответил верзила со звездой.
— Калека, — сказал маленький бородач.
— Цареубийца, — сказала женщина, — но мы тут не короли, а Честные Бедняки, и без позволения его милости вы не войдете. — Она подняла дубинку с шипами, а маленький занес топор.
Тут дверь позади них отворилась, и Лансель промолвил:
— Пусть мой кузен войдет с миром, друзья. Я его жду.
Воробьи расступились. Лансель, казалось, похудел еще больше. Босой, в простом хитоне из некрашеной шерсти, он походил скорее на нищего, чем на лорда. Макушку он выбрил начисто, зато на лице появилась поросль. Назвать ее пушком значило бы оскорбить персик. Она странно сочеталась с белыми волосами Ланселя.
— Ты лишился рассудка, кузен? — осведомился Джейме, когда они прошли в септу и остались вдвоем.
— Скажем лучше, что я обрел веру.
— Где твой отец?
— Уехал. Мы поссорились. — Лансель стал на колени перед алтарем другого Отца. — Помолишься со мной, Джейме?
— Если я помолюсь как следует, Отец даст мне новую руку?
— Нет. Но Воин даст тебе мужество, Кузнец — силу, а Старица — мудрость.
— Мне рука нужна. — Темное дерево семи изваяний блестело при свечах, в воздухе слабо пахло благовониями. — Ты и спишь здесь?
— Да. Каждую ночь я укладываюсь под другим алтарем, и Семеро посылают мне видения.
Бейелора Благословенного тоже посещали видения — особенно во время поста.
— Сколько времени ты не ел?
— Вера питает меня.
— Так она тебе вместо овсянки? С молоком и медом вдобавок?
— Мне снилось, что ты придешь. Во сне ты узнал про мой грех и убил меня.
— Ты сам себя уморишь этим своим постом. В точности как Бейелор Благословенный.
— Жизнь наша как пламя свечи, сказано в Семиконечной Звезде. Дунул ветер, и нет ее. До смерти на этом свете всегда недалеко, и семь преисподних ждут нераскаянных грешников. Помолись со мной, Джейме.
— Ты съешь миску овсянки, если я соглашусь? — Кузен не ответил, и Джейме вздохнул. — Тебе с женой нужно спать, а не с Девой. Нужен сын от кровей Дарри, чтобы удержать этот замок.
— Это лишь груда камней. Я не хотел его, не просил, чтобы мне его дали. Единственное, чего я хотел… — Ланселя передернуло. — Да спасут меня Семеро, но я хотел быть тобой.
— Лучше уж мной, чем Бейелором Благословенным, — не сдержал смеха Джейме. — Дарри нуждается во льве, братец, и твоя маленькая Фрей тоже. Между ног у нее становится мокро, как только кто помянет Твердокаменного. Если она еще не спала с ним, то скоро это случится.
— Если она любит его, я желаю им счастья.
— Лев не должен носить рога. Ты взял эту женщину в жены.
— Я произнес слова и накинул на нее красный плащ — для того, чтобы сделать отцу приятное. Это еще не брак. Короля Бейелора принудили жениться на его сестре Дейене, но мужем и женой они так и не стали, и он отослал ее от себя, как только был коронован.
— Государству пошло бы лишь на пользу, если б он сделал усилие и залез на нее. Даже я настолько сведущ в истории. Ты, так или иначе, не Бейелор.
— Где уж мне. Он был силен духом, чист и невинен. Зло этого мира не коснулось его, я же отягощен грехами.
Джейме положил руку на плечо Ланселя.
— Что ты знаешь о грехах, братец? Я вот, к примеру, убил моего короля.
— Храбрый убивает мечом, трус — винным мехом. Мы с тобой оба цареубийцы.
— Роберт был не настоящий король. Можно сказать даже, что львам свойственно убивать оленей. — Джейме чувствовал пальцами кости Ланселя — и еще что-то: Лансель под своей хламидой носил власяницу. — Что еще ты сделал? Что это за грех, требующий столь сурового покаяния? Скажи мне.
Лансель понурил голову, и слезы заструились у него по щекам. Джейме не нужно было слов, чтобы услышать ответ.
— Ты убил короля, а потом лег в постель с королевой.
— Я никогда… никогда…
— Никогда не спал с моей дражайшей сестрой? — Скажи, что не спал. Скажи!
— Никогда не изливал семя в ее… ее… лоно. Все прочее — еще не измена. Она нуждалась в утешении после смерти короля. Ты был в плену, твой отец на войне, а твой брат… она боялась его, и не без причины. Он заставил меня сознаться во всем.
— Вот как? — Лансель, сир Осмунд… кто там еще? Может, и Лунатик не такая уж шутка? — Ты принуждал ее спать с тобой?
— Нет! Я любил ее. Хотел быть ее защитником.
Иначе говоря — мной. Джейме ощутил зуд в отсутствующих пальцах. Сестра приходила к нему в башню Белый Меч и соблазняла его нарушить обет. Когда он отказал ей, она подняла его на смех и заявила, что сама обманывала его не меньше тысячи раз. Тогда Джейме подумал, что она лжет в отместку, желая ранить его столь же больно, как он ранил ее, — но, быть может, в тот раз, один-единственный, она и сказала правду?
— Не думай о королеве дурно, — взмолился Лансель. — Плоть слаба. Наш грех не принес… плода, и зла от него никому не было.
— Да уж. Если изливаться в пупок, плодов, как правило, не бывает. — Что сказал бы кузен, если бы Джейме покаялся в собственном грехе — в трех беззаконных плодах по имени Джоффри, Мирцелла и Томмен?
— После битвы я воспылал гневом к ее величеству, но верховный септон сказал, что я должен ее простить.
— Ты ему исповедался в грехах, верно?
— Он молился за меня, когда я лежал при смерти. Был ко мне добр.
Теперь он умер, и колокола по нем отзвонили. Понимает ли кузен, к чему привела его исповедь?
— Ох и дурак же ты, Лансель.
— Я был им, но теперь мои дурачества позади. Я просил Отца Небесного указать мне путь, и он указал. Я отрекаюсь от лордства и от жены. Пусть Твердокаменный забирает и то, и другое, если ему желательно. Завтра я возвращаюсь в Королевскую Гавань, чтобы отдать свой меч Семерым и верховному септону. Там я приму обет и вступлю в братство Сынов Воина.
Снова он вздор городит.
— Сыны Воина триста лет как распущены.
— Новый верховный септон возродил их и призвал всех достойных рыцарей послужить Семерым жизнью своей и мечом. Братство Честных Бедняков тоже восстановлено.
— Неужто Железный Трон это позволил? — Один из Таргариенов годами боролся с двумя этими орденами… только вот который из них? Мейегор, кажется, или Джейехерис Первый. Тирион наверняка знал бы.
— Его святейшество пишет, что король Томмен дал согласие. Я покажу тебе письмо, если хочешь.
— Даже если и так… ты же лев, родившийся на Утесе! Ты лорд! У тебя есть жена, замок, земли и люди, нуждающиеся в твоей защите. Боги, по милости своей, пошлют тебе сыновей и наследников. Как ты можешь швыряться всем этим ради какого-то ордена?
— А ты как смог? — тихо спросил Лансель.
Ради чести и славы, чуть не сказал Джейме, — но ответить так значило бы солгать. Честь и слава тоже сыграли свою роль, но по-настоящему он это сделал ради Серсеи.
— К кому ты так стремишься, — сказал он с невольным смехом, — к верховному септону или к моей сестрице? Подумай об этом, кузен, и помолись сызнова. Истово помолись.
— Ты помолишься со мной, Джейме?
Джейме окинул взглядом богов. Милосердная Матерь. Отец, грозный судия. Воин, опустивший руку на меч. Получеловеческое лицо Неведомого, скрытое капюшоном. Он видел в себе Воина, а в Серсее — Деву, но она все это время была Неведомым, скрывавшим от него свой истинный лик.
— Лучше ты помолись за меня, — сказал он кузену. — Я забыл, что надо говорить в таких случаях.
Воробьи по-прежнему караулили на крыльце, когда он вышел.
— Спасибо, — сказал им Джейме. — Теперь во мне святости хоть отбавляй.
Он отыскал сира Илина, и они, чтобы избежать множества глаз и ушей во дворе, ушли в богорощу. Здесь не было воробьев, лишь голые деревья стояли, устремив черные ветви к небу. Ковер опавшей листвы хрустел под ногами.
— Видите вон то окно, сир? — Джейме указал на него мечом. — Это спальня Реймена Дарри. Там ночевал король Роберт на пути из Винтерфелла в Королевскую Гавань. Помните, дочь Неда Старка убежала после того, как ее волчица напала на Джоффа? Моя сестра хотела лишить ее руки — древняя казнь для тех, кто поднимает руку на особу королевской крови. Роберт ответил жене, что ее жестокость сродни безумию. Они спорили об этом допоздна — вернее, спорила Серсея, а Роберт пил. После полуночи она вызвала меня. Роберт храпел на мирийском ковре. Уложить его в постель? — спросил я сестру. Лучше меня уложи, сказала она и скинула платье. Я взял ее на кровати Реймена Дарри, перешагнув через Роберта. Если бы он пробудился, я убил бы его на месте. Он был бы не первым королем, погибшим от моего меча… впрочем, вы знаете эту историю, верно? — Джейме, взмахнув мечом, перерубил ветку дерева. — Серсея, извиваясь подо мной, кричала «Хочу»… Я думал, она меня хочет, но нет: она хотела, чтобы маленькая Старк лишилась руки или умерла. — Чего не сделаешь ради любви… — Лишь по чистой случайности люди Старка нашли девочку раньше меня. Попадись она тогда мне…
Рябины на лице сира Илина при свете факела казались дырами, черными, как душа Джейме. Немой разразился похожими на лай звуками, и Джейме понял, что он смеется.
— Ты небось тоже имел мою сестрицу, рябой ублюдок. Захлопни пасть и убей меня, если сможешь.
Назад: ФЛОТОВОДЕЦ
Дальше: БРИЕННА