Из Нового Орлеана они выехали в полночь на фургоне, купленном Джошуа Йорком. В ночи на ухабистой дороге гулко разносился топот копыт. Правил лошадьми Джошуа. В развевающемся темно-коричневом плаще с капюшоном он выглядел так же прекрасно, как в былые дни. Рядом с ним сидел сумрачный Эбнер Марш. На выбоинах и ухабах фургон подскакивал, и его мотало из стороны в сторону. На коленях, крепко обхватив руками, он держал двустволку. Карманы топорщились от патронов.

Как только город скрылся из виду, Джошуа свернул с главной дороги. Вскоре они съехали и с проселочной дороги и направились по еле приметной, мало используемой тропе, совершенно пустынной в этот полночный час. Тропа постепенно сужалась, превращаясь в петляющий след, бегущий сквозь густые заросли желтой сосны, магнолии и кипариса, эвкалипта и дуба. Временами кроны деревьев вверху смыкались, образуя внизу длинный черный коридор. Когда деревья стояли плотной стеной и закрывали луну, становилось так темно, что Марш порой абсолютно ничего не видел. Но Джошуа, глаза которого были привычны к темноте, ни разу не замедлил бег лошадей.

Наконец слева от них появилась протока, и дорога пошла вдоль речного рукава. В спокойных черных водах отражалась бледная луна. В дремотной ночи то там, то здесь мелькали жуки-светляки. Марш вслушивался в низкое кваканье лягушек и вдыхал густой, тяжелый аромат, идущий от воды, где густо цвели водяные лилии, а берег был сплошь усеян белоснежным кизилом и кувшинками, над которыми возвышались старые исполинские деревья. Возможно, это последняя в его жизни ночь, думал Эбнер Марш. Он жадно вдыхал запах ночи, с одинаковым удовольствием наслаждаясь как благоуханными его оттенками, так и гнилостными.

Лошади, управляемые твердой рукой Джошуа Йорка, неслись сквозь ночь вперед. Он, с головой окунувшись в свои мысли, смотрел прямо перед собой.

Ближе к рассвету, когда на востоке забрезжил первый свет и звезды начали блекнуть, они миновали старый засохший испанский дуб. По его стволу и корявым ветвям тянулись полоски мха. Они свисали до земли, переходя в обширный мшаник. За дубом начиналось неоглядное, заросшее травой поле. Вдали Марш увидел ряд жалких, почерневших, как гнилые зубы, лачуг. Чуть ближе к ним, уставившись на мир черными провалами окон, вздымались обугленные стены бывшего хозяйского дома. Джошуа Йорк остановил лошадей.

– Здесь мы оставим фургон и дальше пойдем пешком, – сказал он. – Теперь уже близко. – Он взглянул в сторону горизонта, где полоска неба заметно посветлела и теперь, расширяясь, поглощала звезды. – Когда настанет день, мы нанесем удар.

Согласно проворчав, Эбнер Марш, продолжая крепко сжимать в руках оружие, слез с повозки.

– Хороший будет денек, – сказал он Джошуа. – Разве что слишком яркий.

Джошуа улыбнулся и надвинул шляпу на самые глаза.

– Сюда, – показал он дорогу. – Не забудь наш план. Я распахну дверь и встану перед Джулианом. Когда он сосредоточит внимание на мне, войдешь ты и выстрелишь ему прямо в лицо.

– Черт, – буркнул Марш. – С чего это я должен забывать? Я уже столько раз во сне палил в это лицо.

Джошуа шел быстро, отмеряя землю длинными шагами. Рядом с ним, стараясь не отставать, тяжело ступал Марш. Свою трость он оставил в Новом Орлеане. В это утро, впервые за много лет, он снова ощутил себя молодым. Воздух, сладкий и прохладный, был напоен всевозможными ароматами. Марш был исполнен решимости вернуть свое детище, милый его сердцу пароход «Грезы Февра».

Они прошли мимо хозяйского дома. Миновали невольничьи лачуги. Пересекли поле, густо поросшее розовым и пурпурным буйством цветов индиго. Прошли мимо старой высокой ивы, свесившей до земли свои гибкие ветви, одна из которых нежной женской ладонью провела по щеке Марша. Потом они окунулись в густую чащу кипарисов, перемежающихся с пальметто и цветущим камышом, где по земле стелились кувшинки и лилии всех цветов и оттенков. Почва была влажной, болотистой, и с каждым шагом становилось все мокрее. Эбнер Марш почувствовал, как в старых его сапогах захлюпала вода.

Джошуа наклонился и нырнул под серую прядь испанского мха, свисавшую с корявой низкой ветки, и Марш последовал его примеру. Тут-то он и увидел его.

Эбнер Марш еще сильнее сжал ствол ружья.

– Черт, – только и сказал он.

Старый черный канал снова был наполнен водой. Вода окружала «Грезы Февра» со всех сторон, но уровня ее пока не хватало, и пароход упирался килем в дно. Покоился он на подушке из ила и песка, задрав нос к небу и накренившись градусов на десять в сторону левого борта. Гребные колеса находились выше уровня воды, поэтому были сухими. Когда-то пароход был выкрашен белой краской с серебряными и голубыми полосками. Теперь он приобрел серый цвет старой гниющей древесины, которая слишком долго оставалась на солнце и в сырости и давно забыла, что такое краска. Казалось, Джулиан и его проклятые вампиры высосали жизнь и из корабля. На капитанском мостике еще были заметны следы алой краски цвета губной помады шлюхи, в который когда-то выкрасил его Мрачный Билли. От измененного названия уцелело только две блеклые буквы «ОЗ», похожие на угасшее воспоминание, другие не сохранились. Зато там, где старая краска потрескалась и облупилась, теперь проглядывало истинное имя. Больше всего пострадала побелка перил и колонн. Они стали совершенно серыми и кое-где покрылись пятнами зелени. Стоило Маршу увидеть свое детище, как его начала бить дрожь. Вся эта сырость и жара, и гниль, подумал он. В глазах что-то зачесалось, и он сердито потер их. Из-за того, что пароход накренился, трубы казались покосившимися. По одному боку рулевой рубки тянулись заплатки из испанского мха. Пряди его свешивались с флагштока. Веревки, когда-то удерживавшие на весу сходни левого борта, давным-давно сгнили, и трап обрушился на полубак. Большая, раздваивающаяся наверху лестница, поражавшая раньше великолепием полированного дерева, была покрыта липкой слизью. То там, то здесь взгляд Марша натыкался на дикие растения, проросшие в расселинах между досок палубы.

– Черт побери, – сказал он. – Черт побери, Джошуа, как мог ты позволить довести его до такого состояния? Как ты мог… – У него перехватило горло, и голос отказался ему повиноваться, да и слов у Эбнера Марша не находилось.

Джошуа Йорк мягко коснулся рукой его плеча:

– Мне очень жаль, Эбнер. Но я пытался…

– О да, я знаю, – буркнул Марш. – Это он натворил с ним такое. Он заставил его гнить, как гниет и разлагается все, к чему прикасаются его руки. О, я уверен, что знаю, кто это был. Клянусь Богом, знаю. Непонятно только, зачем вы мне солгали, мистер Йорк. Зачем нужна была вся эта ложь с «Натчезом» и «Робертом Э. Ли»? Бред. Он никого не перегонит, он никогда больше не сдвинется с места. – Его лицо побагровело, как свекла, и голос угрожающе окреп. – Чтоб вы все провалились! Он навсегда останется в этой дыре. Будет стоять здесь и гнить, и ты знал это! – Марш неожиданно замолчал, по-видимому, испугавшись, что своим криком может разбудить спящих вампиров.

– Да, я знал это, – с печалью в глазах согласился Джошуа Йорк. За его спиной светило утреннее солнце, и в золотисто-красных лучах он казался бледным и слабым. – Но ты был нужен мне, Эбнер. И не все было ложью. Джулиан на самом деле выдвигал план, о котором я рассказал тебе. Однако Мрачный Билли напомнил ему, в каком ужасном состоянии пребывает пароход, и он сразу отбросил его. Все остальное правда.

– Какого черта я тебе поверил? – спросил Марш самого себя. – После всего, что мы пережили вдвоем, ты мне солгал. Ты, мой несчастный партнер, и ты солгал мне!

– Выслушай меня, Эбнер, прошу. Я все объясню. – Йорк приложил руку ко лбу и прикрыл глаза, потом снова открыл их.

– Давай, валяй, – сказал Марш. – Рассказывай. Я весь внимание.

– Ты был мне нужен. Я знал, что ни за что не справлюсь с Джулианом в одиночку. Другие… даже те, кто со мной, они не могут устоять перед ним. Они не могут выносить взгляда его глаз… Он способен заставить их делать все, что угодно. Ты был моей единственной надеждой, Эбнер. Ты и люди, которых, как я надеялся, ты приведешь с собой. В этом горькая ирония судьбы. Мы, дети ночи, бессчетное число тысячелетий охотились на вас, детей дня, и теперь я, чтобы спасти мой род, обращаюсь к тебе. Джулиан погубит нас. Эбнер, возможно, от твоей мечта остался только прах, но моя пока еще жива! Однажды я помог тебе. Без меня ты не смог бы его построить. Теперь ты помоги мне.

– Тебе просто нужно было попросить меня об этом, – сказал Марш. – Рассказать мне всю чертову правду.

– Я не был уверен, что ты захочешь пойти спасать моих сородичей. Но совершенно точно знал, что ради парохода пойдешь.

– Я бы пошел ради тебя. Мы ведь партнеры, не правда ли? Партнеры?

Джошуа Йорк посмотрел на него печальным взглядом.

– Да, – согласился он.

Марш еще раз взглянул на серую полусгнившую развалину, которая когда-то была его гордостью, его любимым детищем. Он заметил, что на одной из труб какая-то птаха свила себе гнездо. Другие птицы с беспокойством перелетали с ветки на ветку и громко щебетали, вызывая у Марша раздражение. Свет утреннего солнца, проникающий сквозь ветви возвышающихся над «Грезами Февра» деревьев, испещрил пароход яркими желтыми полосами, в которых плясали мириады пылинок. Последние тени спешили убраться в чащу подлеска.

– Но почему именно сейчас? – спросил Марш Йорка, нахмурившись. – Если причиной послужили не предполагаемые гонки между «Натчезом» и «Робертом Э. Ли», что тогда? Чем день сегодняшний отличается от предыдущих дней прошедших тринадцати лет? С чего это ты решил сбежать и написать мне письмо?

– Синтия ждет ребенка, – сказал Джошуа. – Моего ребенка.

– Вы кого-нибудь убили вместе? – Эбнер Марш вдруг вспомнил о том, что когда-то рассказывал ему Йорк.

– Нет, впервые за всю историю моего племени оплодотворение произошло не под влиянием совместного утоления красной жажды. Синтия пила мое снадобье на протяжении многих лет. У нее возникла готовность… к сексу без стимула крови и лихорадки. Я ответил на ее готовность. Чувство было таким сильным, Эбнер, таким мощным… как жажда, только совершенно иным и чистым. Жажда жизни, а не смерти. Когда настанет время родов, она умрет, если ваши люди не придут на помощь. Джулиан никогда не пойдет на это. Кроме того, нужно позаботиться и о ребенке. Я не хочу, чтобы он попал под дурное влияние Деймона Джулиана, не хочу, чтобы он попал в его рабство. Я хочу, чтобы это рождение ознаменовало для моей расы начало новой эры. Поэтому я решил действовать.

Проклятый Богом ребенок-вампир, который мог вырасти и превратиться во второго такого Джулиана, думал Эбнер Марш, и ради него он собирается встретиться с Джулианом. Хотя, возможно, младенца ждет иная судьба – вырасти похожим на Джошуа.

– Если ты намерен что-то делать, – заговорил Марш, – какого черта мы с тобой продолжаем стоять здесь и трепаться? – Он указал двустволкой в сторону серой махины полусгнившего парохода.

Джошуа Йорк улыбнулся.

– Извини, что пришлось солгать, – сказал он. – Эбнер, на всем белом свете нет такого второго человека, как ты. Спасибо тебе за все.

– Ладно, оставим любезности, – сказал Марш грубовато.

Благодарность Джошуа заставила его смутиться. Он вышел из тени подступивших к кораблю деревьев и шагнул навстречу «Грезам Февра», за которым вздымались огромные заброшенные чаны для изготовления краски индиго, покрытые пурпурными пятнами. С трудом вытаскивая из чавкающей грязи сапоги, капитан приблизился к пароходу и еще раз проверил, заряжено ли ружье. Потом в мелкой стоячей воде нашел доску и, приставив ее к борту «Грез Февра», поднялся на основную палубу. Бесшумный и стремительный, Джошуа Йорк последовал за ним.

Они подошли к раздваивающейся лестнице, ведущей на бойлерную палубу, где располагались каюты первого класса. Там, в гулком сумраке длинного салона, за зашторенными окнами и закрытыми дверьми, спали их враги. Марш не спешил идти.

– Хочу сначала посмотреть на мой пароход, – наконец произнес он и, обойдя лестницу, направился в сторону паровых котлов, где располагалось машинное отделение.

Швы на двух котлах разошлись, кое-где ржавчина проела трубы. Паровые машины, коричневые от ржавчины, были словно покрыты бурым инеем. Маршу, чтобы не провалиться сквозь прогнившую палубу, приходилось смотреть под ноги и ступать очень осторожно. Он подошел к топке. В ней лежала застарелая зола, в которой виднелись еще какие-то твердые вкрапления, порой желтоватые, коричневые или черные. Он засунул в топку руку и вытащил кость.

– Кости в топках, палуба насквозь прогнила, на полу все еще валяются невольничьи кандалы. Повсюду ржавчина. Черт! Черт! – Он повернулся к Джошуа: – С меня довольно.

– Я говорил тебе, – сказал Джошуа.

– Мне хотелось посмотреть на него.

Они снова вернулись на солнечный свет полубака. Марш еще раз через плечо обвел грустным взглядом то, что осталось от великолепного красавца его мечты.

– Восемнадцать больших паровых котлов, – хрипло произнес он. – Уайти так любил их мощь.

– Эбнер, пойдем, мы должны сделать то, для чего пришли.

Осторожно передвигаясь, они поднялись по широкому трапу. Ступени, покрытые зловонной слизью, были скользкими. Марш слишком тяжело оперся о вырезанный на деревянных перилах желудь, и тот остался у него в руке. Прогулочная палуба тоже была серой, заброшенной и не внушала доверия. Они вошли в главный салон. Глазам Марша предстало три сотни футов разорения и безысходности. Красота уступила место гниению. Ковер прохудился и был покрыт пятнами грибков и плесени. По его поверхности, как раковая опухоль, расползались зеленые проплешины. Расписные когда-то потолочные окна салона кто-то покрыл черной краской. Внутри было темно. На длинной мраморной стойке бара лежал слой пыли. Двери кают были где сорваны с петель, где разбиты. Один из канделябров валялся на полу. Треть зеркал отсутствовала, кое-где вместо них торчали осколки. Уцелевшие почернели и ослепли, местами серебряное их покрытие свисало лентами. Под ногами хрустели осколки стекла.

Когда они вышли на штормовой мостик, Марш, увидев солнце, с облегчением вздохнул. Он еще раз проверил ружье. Над ними возвышалась палубная надстройка. Двери ее кают были закрыты и хранили молчание.

– Он все еще занимает капитанскую каюту? – спросил Марш.

Джошуа кивнул. Они вскарабкались по короткому пролету трапа, ведущего наверх, и направились в сторону каюты.

В тени полога палубной надстройки их поджидал Мрачный Билли Типтон.

Внешне Эбнер Марш никогда бы не узнал его. Мрачный Билли выглядел такой же развалиной, как и пароход. Он всегда был худым и жилистым, а сейчас походил на живой скелет. Из-под землистой, болезненного вида кожи, грозя ее прорвать, выступали острые кости. Голова стала черепом, обтянутым восковой, в оспинах, кожей. Волос почти не осталось, и макушка была покрыта струпьями и свежими мокнущими язвами. Одет Билли был в какие-то черные лохмотья. Ногти на руках достигали четырех дюймов в длину. Только глаза его оставались прежними, льдистого цвета, горящие лихорадочным огнем. Смотрели они, не мигая, стараясь выглядеть страшными и напоминать глаза вампира, Джулиана, например. Мрачный Билли знал об их приходе. Должно быть, он слышал их. Они столкнулись с ним, как только повернули за угол. Он встретил их с ножом в своей меткой, безжалостной руке.

– Ну… – произнес он.

Эбнер Марш вскинул ружье и выстрелил сразу из обоих стволов прямо Мрачному Билли в грудь. Маршу вовсе не хотелось слышать это «ну» во второй раз. Во всяком случае, в тот момент.

Прогремел выстрел, Марш ощутил сильную отдачу. Грудь Мрачного Билли сразу во многих местах окрасилась кровью. Удар отбросил его назад. Прогнившие перила палубной надстройки не выдержали, и он с грохотом рухнул на штормовой мостик. Все еще сжимая нож в руке, Билли попытался подняться на ноги. Пошатываясь, как пьяный, он встал и сделал несколько нетвердых шагов. Марш спрыгнул за ним на штормовой мостик и перезарядил ружье. Мрачный Билли схватился за кобуру револьвера, висевшую у него на поясе, Марш выстрелил повторно. Заряд буквально смел Билли с палубы. Револьвер вылетел из его рук, и Эбнер Марш услышал, как Билли закричал и тяжело куда-то упал.

Марш перегнулся вниз и увидел, что Мрачный Билли, изогнувшись в неестественной позе, лицом вниз лежит на полубаке. Под ним расплывалось кровавое пятно. Свой проклятый нож он продолжал держать в руке, но теперь было не похоже, что он еще сумеет им воспользоваться. Эбнер Марш удовлетворенно хмыкнул и, вытащив из кармана пару новых патронов, повернулся к палубной пристройке…

Дверь капитанской каюты была широко распахнута. Под пологом палубы, вперив глаза в Джошуа Йорка, стоял Деймон Джулиан, бледное исчадие ада с горящими черными глазами. Джошуа Йорк замер, как загипнотизированный.

Марш опустил взгляд на ружье и патроны в руке. «Притворись, что его здесь нет, – сказал он себе. – Ты на солнце, и он не может броситься на тебя. Не смотри на него, просто спокойно заряди ружье. Пока Джошуа приковал его внимание, заряди и дай залп из обоих стволов ему в голову». Его рука дрожала, Марш сосредоточился и вставил один патрон в патронник.

Тут Деймон Джулиан расхохотался. При звуке смеха Эбнер Марш непроизвольно поднял голову, и второй патрон застыл в ладони. Джулиан обладал исключительно мелодичным смехом, таким добродушным и радостным, что ни за что нельзя было сказать, кто он такой, сколько зла натворил и на что способен.

Джошуа упал на колени.

Марш выругался и сделал три непроизвольных шага вперед. Джулиан, все еще улыбаясь, резко повернулся и метнулся в его сторону. Вернее, сделал попытку. С открытой площадки палубной надстройки Джулиан спрыгнул на штормовой мостик. Но Джошуа, увидев это, поднялся на ноги и одним прыжком нагнал его. На мгновение они сцепились и повалились на палубу. Марш услышал, как Джошуа вскрикнул от боли. Он наконец оторвал взгляд, вставил второй патрон и закрыл ствол. Когда Марш вторично поднял голову, то увидел, что Джулиан наступает. Впереди маячило его бледное лицо, сверкали в оскале зубы, жуткие зубы. Его палец конвульсивно нажал на спуск, и выстрел прогремел прежде, чем он успел навести проклятое ружье на цель. Отдача сбила Марша с ног, и это спасло ему жизнь. Джулиан пролетел мимо. Развернувшись, он на минуту замер, когда увидел, что Джошуа поднимается на ноги. По его правой щеке катились четыре струйки крови.

– Посмотри на меня, Джулиан, – тихо позвал Джошуа. – Посмотри на меня.

У Марша еще оставался один выстрел. Распластавшись на палубе, он поднял ружье, но движения его оказались слишком медлительными. Деймон Джулиан оторвал взгляд от Джошуа и увидел нацеленный на себя ствол оружия. Он отскочил в сторону, и выстрел пришелся по пустому месту. Пока Джошуа Йорк помогал Маршу подняться на ноги, Джулиан бросился вниз по широкой лестнице и исчез из виду.

– Иди за ним! – выкрикнул Джошуа Йорк. – Будь начеку! Он наверняка затаился.

– А ты?

– А я прослежу за тем, чтобы он не ушел с корабля, – сказал Джошуа.

Проворно повернувшись на сто восемьдесят градусов, он легко и бесшумно, как кот, перемахнул через перила штормового мостика и спрыгнул на полубак. Приземлился он в ярде от тела Мрачного Билли. Мгновение спустя он уже был на ногах и устремился в сторону большой лестницы.

Марш вытащил из кармана еще два патрона и зарядил ружье. Подойдя к лестнице, с опаской посмотрел вниз и начал осторожно спускаться. Ружье он держал на изготовку. Под его грузным телом деревянные ступеньки жалобно скрипели. Никаких других звуков слышно не было. Но Марш знал, что это ничего не значит, поскольку они умеют передвигаться бесшумно, все без исключения.

Ему казалось, что он знает, где может скрываться Джулиан: в большом салоне или в одной из кают, выходящих из него. Марш положил палец на спусковой крючок и на минуту задержался, чтобы глаза привыкли к темноте.

В дальнем конце салона он различил какое-то движение. Марш прицелился и затаил дыхание, потом опустил ствол. Это был Джошуа.

– Он не выходил! – выкрикнул Джошуа и повел головой, обшаривая глазами, лучше приспособленными к сумеречному зрению, чем человеческие, темное пространство кают-компании.

– Я тоже думаю, что нет, – сказал Марш.

Внезапно в салоне стало зябко, словно повеяло могильным холодом. Было темно и тихо, как в саркофаге. Марш почти ничего не видел, кроме зловещих мрачных теней.

– Мне нужен свет, – бросил он и, вскинув ружье, выстрелил по потолочному окну.

В замкнутом пространстве залп прозвучал с оглушительным грохотом. Окно разлетелось, и на пол посыпались осколки стекла. Помещение залил солнечный свет. Марш достал патрон, чтобы перезарядить второй ствол.

– Ни черта не вижу, – проговорил он и, держа ружье под мышкой, сделал шаг вперед. Он заметил, что в длинном салоне совершенно тихо и пустынно. Может быть, Джулиан сидит, пригнувшись, за стойкой бара, подумал он и осторожно направился туда.

До его слуха донесся слабый тонкий звук, похожий на перезвон хрусталя на ветру. Эбнер Марш нахмурился.

Раздался крик Джошуа:

– Эбнер! Над тобой!

Марш поднял голову, и в это самое мгновение Деймон Джулиан отпустил хрустальный канделябр и спрыгнул на него. Люстра закачалась из стороны в сторону.

Марш хотел было вскинуть ружье и выстрелить, но было уже поздно, к тому же он оказался непростительно нерасторопным. Джулиан приземлился прямо ему на плечи и вырвал оружие из рук Марша. Оба повалились на пол. Марш попытался освободиться, но что-то крепко держало его. Тогда он изловчился и размахнулся своим огромным кулачищем. Откуда-то из пространства пришел ответный удар, от которого у Марша едва не раскололась голова. На мгновение он отключился. Руку его схватили и грубо заломили за спину. От боли Марш вскрикнул. Давление сверху не ослабевало. Он попробовал подняться на ноги, однако его руку заломили еще сильнее. Капитан услышал, как в ней что-то хрустнуло, и снова вскричал, на этот раз громче. Резкая боль пронзила тело и запульсировала по всем членам. Голова Марша безвольно ударилась о палубу, и он уткнулся лицом в покрытый плесенью ковер.

– Только пошевелитесь, капитан, – прозвучал сладкий голос Джулиана, – и я сломаю вам вторую руку. Лежите спокойно.

– Отпусти его! – сказал Джошуа.

Марш поднял глаза и увидел, что тот стоит в двадцати футах от них.

– Как бы не так, – отозвался Джулиан. – Не вздумай двигаться, дорогой Джошуа. Если ты попытаешься приблизиться ко мне хоть на дюйм, я вырву глотку капитану Маршу. Если останешься там, где стоишь, сохраню ему жизнь. Ты меня понял?

Марш попробовал пошевелиться и от резкой боли прикусил губу. Джошуа, выпустив вперед руки, словно когти, стоял, не двигаясь.

– Да, – ответил он. – Я понял.

Его серые глаза грозно сверкали, но в них появилась нерешительность. Марш глазами поискал ружье. Оно лежало в пяти футах от него. Дотянуться до оружия он при всем своем желании не мог.

– Хорошо, – отозвался Деймон Джулиан. – А теперь почему бы нам всем не устроиться с большим комфортом? – Марш услышал, как тот подтянул к себе ближайший стул и сел позади него. – Я расположусь в тени, а ты можешь оставаться на солнце, которому капитан так любезно предоставил доступ в салон. Давай, Джошуа, делай, как я велю, если не хочешь увидеть, как он умрет.

– Если ты убьешь его, мне уже ничто не помешает, – сказал Джошуа.

– Возможно, меня устраивает подобный риск, – ответил Джулиан. – А тебя?

Джошуа Йорк медленно обвел взглядом кают-компанию, взял стул и, нахмурившись, поставил его в пятно солнечного света, проникавшего внутрь через разбитое окно.

Его от них отделяло футов пятнадцать.

– Сними шляпу, Джошуа, я хочу видеть твое лицо.

Йорк поморщился и, сняв свою широкополую шляпу, отшвырнул ее в тень салона.

– Замечательно, – констатировал Деймон Джулиан. – Теперь мы будем ждать некоторое время, Джошуа. – Он громко и радостно рассмеялся: – До темноты.