1

За окнами вода плескалась о подпорки деревянного тротуара, который тянулся вдоль канала. Дерк т'Лариен посмотрел в окно и увидел темную баржу, медленно скользящую в лунном сиянии. Одинокая фигура стояла на корме, опираясь на тонкий черный шест. Все было очень хорошо видно в ярком свете огромной луны планеты Брак.

За нею царили безмолвие и тьма, недвижный занавес скрывал звезды. Облако пыли и газа, подумал Дерк, Покров Искусителя.

В тот день Дерк получил говорящий камень. С этого все и началось, хотя прошло уже много лет с тех пор, как все кончилось.

Камень был завернут в серебряную фольгу и кусочек черного бархата – так же, как много лет назад, когда Дерк подарил его ей. Вечером Дерк сел у окна своей комнаты с видом на широкий мутный канал, по которому нескончаемым потоком в обоих направлениях проплывали баржи с фруктами, направляемые шестами торговцев, и развернул сверток. Камень остался таким, каким Дерк его помнил: темно-красная слезинка, прорезанная узкими черными полосками. Он помнил и тот день, когда ювелир обточил его. Это было еще на Авалоне.

Наконец Дерк прикоснулся к камню.

Пальцы ощутили холод гладкой поверхности, и зазвучал тихий голос, пробуждая воспоминания, напоминая об обещаниях, которые он и так не забыл.

Дерк оказался здесь, на Браке, почти случайно и не мог себе представить, как его удалось найти. Но его нашли, и драгоценный камень вернулся к Дерку т'Лариену.

– Гвен, – тихо сказал он самому себе. Ему хотелось снова произнести это слово, чтобы ощутить знакомое тепло. Его Джинни, его Гвиневера, властительница несбывшихся мечтаний.

Это было семь стандартных лет назад, вспоминал он, поглаживая пальцами холодную как лед поверхность камня. Но казалось, что прошло семь жизней. Что она может хотеть от него сейчас? Человек, который ее когда-то любил, тот, другой Дерк т'Лариен, дававший обещания и даривший драгоценности, давно умер.

Дерк поднял руку, чтобы убрать с глаз прядь темных с проседью волос, и вдруг, сам того не желая, вспомнил, как Гвен отводила эту прядь перед тем, как поцеловать его.

И тогда он почувствовал безмерную усталость и тоску. Заботливо выпестованный цинизм, который служил поддержкой долгие годы, покинул его, плечи опустились под тяжестью навалившегося на него ощущения собственной личности, себя прежнего, такого, каким он уже давно не был. Конечно, он сильно изменился за прошедшие годы и считал, что стал мудрее. Но теперь вся эта мудрость словно разом прокисла. Дерк перебирал в памяти воспоминания об обещаниях, которые не выполнил, о мечтах, исполнение которых откладывал, пока не забывал о самой мечте, об идеалах, низведенных до компромисса, о скучной, никчемной жизни впереди.

Зачем она заставила его все вспомнить? Слишком много времени прошло, слишком многое случилось в его жизни, может быть, в ее – тоже. Кроме того, он никогда не верил, что она действительно воспользуется говорящим камнем. То был глупый жест юного романтика. Никакой взрослый здравомыслящий человек не может считать себя связанным столь нелепым обещанием. Конечно, он никуда не полетит. Он еще только начал знакомство с Браком, живет своей жизнью, у него важные дела. Неужели Гвен надеется, что ради нее он отправится в Запокровье?

Полный негодования, он крепко сжал в кулаке камешек, намереваясь швырнуть его в окно, в темные воды канала, выкинуть вон вместе со всеми связанными с ним воспоминаниями. Но зажатая в кулаке маленькая драгоценность обожгла его ледяным холодом, пронзила кинжалом памяти.

– …потому что ты нужен ей, – слышалось ему. – Потому что ты обещал…

Рука не шевельнулась, кулак остался сжатым. Болезненное ощущение ледяного холода прошло, но рука онемела.

Тот, другой Дерк, молодой, принадлежавший Гвен, дал обещание. И она тоже обещала. Очень давно, на Авалоне. Старый мастер, высохший эмерелец, обладатель весьма незначительного дара и золотисто-рыжих волос, вырезал для них два камешка. Он «прочитал» Дерка т'Лариена, почувствовал всю глубину любви Дерка к его Джинни и вложил в маленький камешек столько от понятого им, сколько позволяли его псионические способности. Потом он сделал то же самое для Гвен. Затем влюбленные обменялись драгоценностями.

Идея принадлежала Дерку. «Все может измениться», – сказал он ей, цитируя древнее стихотворение. И тогда они дали друг другу обещание: «Пошли это напоминание, и я приду. Где бы я ни был (была), когда бы это ни случилось, что бы ни произошло между нами, я приду, и не буду ни о чем спрашивать».

Но она нарушила обещание. Спустя шесть месяцев после того, как она покинула его, Дерк послал ей говорящий камень. Гвен не ответила. После этого он не думал, что она может напомнить ему о его обещании. Но Гвен напомнила.

Неужели она действительно надеется, что он придет?

С глубокой печалью он осознавал, что тот человек, каким он был прежде, обязательно пришел бы – несмотря ни на что. И независимо от того, как сильно он ее ненавидел или насколько сильно любил. Но того глупца давным-давно нет в живых. Время и Гвен убили его.

И все же Дерк слышал то, что говорил ему камень, и вместе с незнакомой усталостью он снова испытывал прежние чувства. В конце концов Дерк поднял голову и подумал: «А может быть, и сейчас еще не поздно?»

Существует немало способов перемещения в космосе. При некоторых из них скорость движения больше скорости света, при других – меньше, но в любом случае этой скорости не хватает, и, по большому счету, человек перемещается медленно. Чтобы пересечь из конца в конец пространство, освоенное человечеством, нужно потратить большую часть жизни, а это пространство – разбросанные в космосе планеты, разделенные огромными расстояниями, – лишь небольшая часть галактики. Но Брак располагался сравнительно близко к Покрову и внешним планетам. Между ними летали торговые корабли, так что Дерк вполне мог воспользоваться одним из них.

Звездолет назывался «Ужас былых врагов», от Брака он направлялся к Таре, затем за Покров к Вулфхейму, затем к Кимдиссу и, наконец, к Уорлорну, и, хотя корабль летел со сверхсветовой скоростью, все путешествие заняло более трех стандартных месяцев. Дерк знал, что после Уорлорна корабль полетит к Верхнему Кавалаану, затем к Эмерелу и к Крайним Звездам, а затем повернет назад и повторит в обратном порядке свой скучный маршрут.

Космодром строился из расчета на прием двадцати кораблей в день, но теперь сюда прилетал, наверное, один звездолет в месяц. Большая часть космодрома, погруженная во мрак, была законсервирована и казалась заброшенной. «Ужас Былых Врагов» опустился на площадку в центре действующего сектора. По сравнению с ним маленькие частные корабли и полуразобранный тоберианский грузовоз казались еще меньше.

Работавшая в автоматическом режиме безлюдная секция вокзала была ярко освещена. Дерк быстро пересек ее и поспешил наружу, в темноту ночи, странной беззвездной ночи, привычной для обитателей планет Запокровья.

Они ждали его у главного выхода, как он и предполагал. По его просьбе капитан корабля послал сообщение, как только вывел корабль из сверхсветовой скорости в околопланетном пространстве.

Итак, Гвен Дельвано пришла его встретить, но была не одна. Когда Дерк вышел из здания вокзала, она негромко переговаривалась с мужчиной, стоявшим рядом с ней.

Дерк остановился у выхода, улыбнулся, насколько мог, беззаботно и поставил на землю свою легкую сумку.

– Привет, – тихо сказал он. – Я слышал, здесь Фестиваль.

Услышав его голос, она обернулась и рассмеялась так хорошо знакомым ему смехом.

– Нет, – ответила она, – ты опоздал лет на десять.

Дерк нахмурился и сокрушенно покачал головой.

– Черт возьми, – пробормотал он, потом улыбнулся.

Гвен быстро шагнула к нему, они обнялись. Незнакомец, с которым она разговаривала, остался стоять в стороне, бесстрастно наблюдая за ними.

Объятие было коротким. Как только Дерк коснулся ее плеч, она отстранилась. Они продолжали стоять очень близко, всматриваясь друг в друга, пытаясь понять, что сделали с ними годы.

Облик Гвен мало изменился, хотя она выглядела старше, и если что-то казалось другим, то, возможно, его просто подводила память. Ее большие зеленые глаза были не такими огромными и не столь зелеными, какими он их помнил, и она казалась немного выше ростом и, возможно, немного плотнее. Но она стояла близко и улыбалась прежней улыбкой, и прическа ее осталась прежней. Прекрасные черные волосы, чернее ночей Запокровья, струились по ее плечам блестящим потоком. Она была одета в свитер с высоким воротником и подпоясанные ремнем брюки из хамелеоновой ткани, которая в тот момент имела цвет ночи, голову ее украшала широкая лента, такая же, какую она носила обычно на Авалоне, а левую руку – браслет. Браслет был необычным: полоса серебра шириной во все запястье с вставками из желтовато-зеленого жадеита. Закатанный рукав свитера открывал его для всеобщего обозрения.

– Ты похудел, Дерк, – сказала она.

Он пожал плечами и сунул руки в карманы куртки.

– Может быть.

Он действительно сильно похудел, настолько, что выпирали кости, лишь плечи округлились из-за привычки сутулиться. Годы оставили свои следы. Голова поседела, тогда как раньше седина лишь слегка проглядывала в темных волосах, и теперь он носил их длинными, почти как Гвен, только у него волосы мелко вились.

– Давно мы не виделись, – произнесла Гвен.

– Семь стандартных лет, – уточнил он, кивнув. – Не думаю, что…

В этот момент незнакомец кашлянул, словно желая напомнить им о том, что они не одни. Дерк посмотрел в его сторону, Гвен обернулась. Мужчина подошел и вежливо поклонился. Коротенький, круглолицый блондин с почти белыми волосами был одет в яркий желто-зеленый костюм из шелковина и крошечную черную шапочку, которая каким-то чудом удержалась на голове во время поклона.

– Аркин Руарк, – представился он.

– Дерк т'Лариен.

– Аркин вместе со мной работает над проектом, – объяснила Гвен.

– Каким проектом?

Она взмахнула ресницами.

– Ты даже не знаешь, почему я здесь?

Он не знал. Говорящий камень был послан с Уорлорна, поэтому он знал только, где ее найти, но больше ничего.

– Ты эколог, – попытался угадать он. – На Авалоне…

– Да. Я закончила там институт много лет назад, получила диплом и потом жила на Кавалаане до тех пор, пока меня не послали сюда.

Руарк, скованно улыбаясь, продолжал:

– Что касается меня, то я представляю Академию города Имприл на Кимдиссе. Знаете?

Дерк кивнул. Значит, Руарк был кимдиссцем, жителем Запокровья, выпускником одного из их университетов.

– В общем, мы здесь с одной целью, понимаете? Исследование экологических процессов на Уорлорне. Им не придавали серьезного значения во время Фестиваля. Ни одна из планет Внешних Миров не сильна в экологии. Благополучно забытая наука, как говорят эмерельцы. Что касается проекта, то мы с Гвен давно знакомы и вот решили… В общем, решили работать вместе…

– Да, понятно, – отозвался Дерк.

В тот момент его мало интересовал проект, Ему хотелось поговорить с Гвен. Он посмотрел на нее.

– Ты расскажешь мне обо всем позже, когда у нас будет больше времени. Я думаю, тебе хочется поговорить.

Она ответила удивленным взглядом.

– Ну конечно. Нам есть о чем поговорить.

Дерк подхватил свою сумку.

– Куда теперь? Мне не помешало бы принять душ и подкрепиться.

Гвен и Руарк обменялись взглядами.

– Мы с Аркином только что говорили об этом. Ты можешь поселиться у него. Мы живем в одном здании. Только на разных этажах.

Руарк кивнул.

– С удовольствием, с удовольствием. Рад оказаться полезным друзьям. Ведь мы оба друзья Гвен, не правда ли?

– Вот как? – не сдержал удивления Дерк. – Я думал, что буду жить у тебя, Гвен.

Она посмотрела сначала на Руарка, под ноги, в черное ночное небо и лишь потом встретилась с ним взглядом.

– Возможно, – уклончиво ответила она, – но не сейчас. Мне кажется, так будет лучше. А сейчас мы поедем домой.

– Сюда, пожалуйста, – пригласил его Руарк, прежде чем он успел что-либо сказать. Во всем этом чувствовалось что-то странное. В течение долгих месяцев полета Дерк много раз пытался вообразить эту встречу. Иногда она представлялась ему полной любви и нежности, иногда – взаимных упреков, слез, но он никогда не думал, что они встретятся, как встретились сейчас: неловкость, недоговоренность… Да еще постоянное присутствие этого незнакомца. Кто такой на самом деле этот Аркин Руарк, и таковы ли его отношения с Гвен, какими они их пытаются представить? Но, с другой стороны, они сказали так мало, почти ничего. Не зная, что думать и что говорить, он пожал плечами и последовал за ними к аэромобилю.

Идти пришлось недалеко. Вид машины произвел на Дерка ошеломляющее впечатление. Ничего подобного он прежде не видел. Отливавшая стальным блеском огромная машина с массивными треугольными крыльями казалась живой

– металлический воздушный скат. Между крыльями находилась небольшая кабинка на четыре места, а на концах крыльев он заметил угрожающе торчавшие дула.

Он бросил взгляд на Гвен и показал на них.

– Лазерные?

Она кивнула, слегка улыбаясь.

– Что это у тебя за дьявольская машина? – спросил Дерк. – Очень уж похожа на военную. Нам придется отражать нападение хрангов? Мне не доводилось видеть ничего подобного со времени наших посещений институтских музеев на Авалоне.

Гвен засмеялась, взяла из его рук сумку и кинула ее на заднее сиденье.

– Залезай, – поторопила она его. – Это очень хороший аэромобиль производства Верхнего Кавалаана. Они только недавно начали строить свои собственные. Его сделали по образу черного баньши, летающего хищника, священного животного Сообщества Айронджейд. Он фигурирует во многих народных сказаниях. Своего рода тотем.

Гвен забралась в машину и заняла место за штурвалом, Руарк неуклюже перевалился через крыло и плюхнулся на заднее сиденье. Дерк продолжал стоять.

– Но она вооружена лазерными пушками? – продолжал допытываться он.

Гвен вздохнула.

– Они не заряжены и никогда не были заряжены. Каждая машина, построенная на Верхнем Кавалаане, имеет оружие. Такова традиция. И не только у айронджейдов. Так же делают и Редстил, Брейт и Шанагейт.

Дерк обошел машину и взобрался на сиденье рядом с Гвен.

– Я не понимаю.

– Это названия четырех кавалаанских родовых союзов, – объяснила она. – Можно их считать небольшими народностями или большими семьями. Они и то, и другое.

– Но зачем лазерное оружие?

– Верхний Кавалаан – неспокойная планета, – ответила Гвен.

Руарк фыркнул.

– Это совершенно неверно, совершенно!

– Неверно? – резко обернулась к нему Гвен.

– Вот именно, – ответил Руарк. – Совершенно неверно, потому что близко к истине, а половина правды хуже лжи.

Дерк обернулся и посмотрел на круглолицего светловолосого кимдиссца.

– Что вы имеете в виду?

– Верхний Кавалаан был когда-то опасной, дикой планетой. Но теперь только сами кавалаанцы – дикари, враждующие между собой. Это ненавидящие все чужое расисты, распираемые чувством гордости и завистью. Со своими Великими Воинами и дуэльным кодексом… Да, да, именно поэтому их машины оснащены пушками. Они предназначены для воздушных боев! Я предупреждаю вас, т'Лариен…

– Аркин! – угрожающе воскликнула Гвен. Прозвучавшая в ее голосе злость покоробила Дерка.

Она резко включила гравитационный ускоритель, дернула штурвал, аэромобиль рванулся вперед и с жалобным воем взмыл вверх. Сектор космодрома, в котором среди меньших собратьев стоял «Ужас Былых Врагов», сиял огнями, все остальное было погружено во мрак. Непроглядная тьма простиралась до невидимого горизонта, где черная земля соединялась с еще более черным небом. Лишь небольшая россыпь звезд слабо мерцала в вышине. Это были звезды Окраины. Выше них начиналось межгалактическое пространство, ниже повис темный занавес Покрова Искусителя. Дерк остро ощутил беспредельное одиночество планеты.

Руарк, поворчав, умолк, и в кабине воцарилась напряженная тишина.

– Аркин – кимдиссец, – наконец произнесла Гвен с натянутым смешком, но это не обмануло Дерка. Он слишком хорошо ее знал. Гвен была так же напряжена, как и минуту назад, когда прикрикнула на Руарка.

– Я ничего не понимаю, – признался Дерк, чувствуя себя совершенным идиотом.

– Вы ведь не внешнепланетянин, – попытался успокоить его Руарк. – Где бы вы ни жили – на Авалоне или Бальдуре – не имеет значения. Вы, жители Внутренних Миров, не знаете кавалаанцев.

– Так же как и кимдиссцев, – добавила Гвен уже более спокойно.

Руарк хмыкнул.

– Это сарказм, – пояснил он. – Кимдиссцы и кавалаанцы… В общем, мы не очень ладим, понимаете? Гвен хочет сказать, что я отношусь к ним с предубеждением и мне нельзя верить.

– Да, Аркин, – согласилась она. – Дерк, он не знает Верхний Кавалаан и не может понять ни его людей, ни их культуры. Как любой кимдиссец, он будет говорить тебе о них самое плохое, но на самом деле все не так просто, как он себе представляет. Помни об этом, когда этот болтун начнет тебя обрабатывать. Ведь ты сам всегда говорил, что каждую проблему следует рассматривать с тридцати сторон.

– Совершенно верно, – со смехом сказал Дерк. – Так оно и есть. Хотя в последние годы я стал подумывать, что тридцати маловато. Однако я так и не понял, что это все означает. Взять хотя бы машину. Она нужна тебе для работы? Или ты должна летать именно в такой только потому, что ты работаешь для айронджейдов?

– Ах, – громко возразил Руарк, – никто не работает для айронджейдов. Ты либо один из них, либо – нет. Третьего не дано. Если ты не айронджейд, ты не работаешь для них!

– Да. – В голосе Гвен снова зазвучала злость. – И я – одна из них. Прошу тебя не забывать об этом, Аркин.

– Гвен, Гвен, – взволнованно заговорил Руарк, – ты же друг, родственная душа. Мы с тобой много сделали, мы вместе. Я не хотел тебя обидеть. Но ты не кавалаанка и никогда ею не будешь. Хотя бы потому, что в тебе слишком много от настоящей женщины. Ты не какая-нибудь эйн-кети или бетейн.

– Вот как? Ты так считаешь? Тем не менее я связана узами с Джааном и ношу символ нашей связи – серебро с жадеитом. – Она посмотрела на Дерка и негромко добавила: – Машина принадлежит Джаану, и, отвечая на твой вопрос, хочу сказать, что именно поэтому я летаю на ней.

Они замолчали. Только ветер гудел вокруг пронизывавшей черноту ночи машины, развевая прямые длинные волосы Гвен и спутанные кудри Дерка, продувая насквозь его тонкую одежду. Он подумал было о том, почему на машине нет стеклянного колпака, а только ветровое стекло, от которого никакого толка, но потом сложил руки на груди и опустился пониже.

– Кто такой Джаан? – спокойно спросил Дерк.

Он со страхом ожидал ответа, потому что Гвен произнесла это имя с вызовом в голосе.

– Он же ничего не знает, – сказал Руарк.

Гвен вздохнула, и Дерк почувствовал ее напряжение.

– Прости Дерк. Я думала, что ты знаешь. Это произошло давно. Я была уверена, что кто-нибудь из наших общих знакомых на Авалоне сказал тебе.

– Я ни с кем из них не встречался, и тебе это хорошо известно, – сдержанно ответил Дерк. – Я много путешествовал, жил на Браке, на Прометее, на Джеймисоне… – Он замолчал, понимая бессмысленность своих объяснений, потом снова спросил:

– Кто такой Джаан?

– Джаантони Рив Вулф Высокородный Айронджейд Викари, – произнес Руарк.

– Джаан – мой… – она замялась. – Это трудно объяснить. Я – бетейн для Джаана и собетейн для его тейна, которого зовут Гарс.

Она посмотрела на него, на секунду оторвавшись от приборной доски, и опять устремила взгляд вперед. Лицо Дерка выражало полное недоумение.

Пожав плечами, Гвен сказала:

– Можно назвать его мужем. Извини, это слово не совсем подходит, но оно ближе всего по смыслу. Если объяснять кратко, то Джаан – мой муж.

Дерк съежился, крепче стиснув руки на груди. Он молчал. Ему было холодно и больно, и он уже начал жалеть, что прилетел сюда. Но, вспомнив о говорящем камне, он отогнал эти мысли. Наверняка у нее была причина вызвать его, и в свое время она все ему объяснит. И, конечно, как можно рассчитывать на то, что она будет одна. При встрече на космодроме он даже подумал, что, может быть, Руарк… Но ему это безразлично.

Молчание затянулось. Гвен снова посмотрела на него.

– Прости, – повторила она. – Правда, Дерк, тебе не надо было прилетать.

И он опять подумал, что она права.

Полет продолжался в молчании. Слова были произнесены, но не те слова, которые ему хотелось бы услышать. То, что он услышал, не могло ничего изменить. Он на Уорлорне, и Гвен, внезапно оказавшаяся совсем чужой, все еще рядом. Дерк сидел, сгорбившись, погруженный в свои мысли, а в лицо ему дул холодный ветер.

На Браке он думал, она позвала его, потому что он ей нужен. Он не знал только, хочет ли он сам вернуться к ней, сможет ли, способен ли еще Дерк т'Лариен любить и быть любимым? Теперь ему стало ясно, что проблема заключается в другом.

«Пошли этот камень, и я приду, и не буду ни о чем спрашивать». Обещание. Ничего больше.

Внезапно он разозлился. Зачем она так поступает с ним? Она, безусловно, должна была бы догадываться о его чувствах. Ни одно ее желание не стоит боли этих воспоминаний.

Но постепенно Дерк т'Лариен успокоился. Он сидел с закрытыми глазами. Перед его мысленным взором снова плыла по каналу одинокая черная баржа. Он вспомнил, как принял решение попытаться снова стать тем, кем был прежде, полететь к ней и отдать ей все, что только сможет, все, что она захочет, – не только ради нее, но и ради самого себя.

Дерк с усилием выпрямился, разомкнул руки, открыл глаза навстречу колючему ветру, затем медленно перевел взгляд на Гвен и улыбнулся ей своей прежней смущенной улыбкой.

– Ах, Джинни, – сказал он. – Мне жаль. Но еще мне кажется, что это не имеет значения. Я рад, что оказался здесь, и ты должна радоваться. Ведь мы так давно не виделись, верно?

Гвен посмотрела на него, затем снова на приборную панель и нервно облизнула губы.

– Да, Дерк, мы слишком долго не виделись.

– Я увижусь с Джааном?

Она кивнула.

– И с Гарсом тоже, его тейном.

Где-то внизу шумела река, невидимая в темноте. Скоро звук пропал – они двигались довольно быстро. Дерк посмотрел в сторону, в ревущую мглу, затем взглянул наверх.

– Тут не хватает звезд, – задумчиво произнес он. – Мне кажется, что я начинаю слепнуть.

– Мне знакомо это чувство. – Гвен улыбнулась, и неожиданно Дерку стало хорошо. Впервые за все последнее время.

– Помнишь небо на Авалоне? – спросил он.

– Да, конечно.

– Множество звезд. Прекрасный мир.

– Уорлорн тоже красив по-своему. Что ты о нем знаешь?

– Не много, – ответил Дерк, глядя на нее. – Знаю о Фестивале, о том, что планета – бродяга. Одна женщина на корабле рассказала мне, что Томо и Уолберг открыли ее во время прогулки к краю галактики.

– Не совсем так, – возразила Гвен. – Но в этой истории есть свое очарование. Как бы то ни было, все, что ты здесь увидишь, существует благодаря Фестивалю. Весь Уорлорн. В празднествах участвовали планеты Окраины, и культура каждой из них воплотилась в здешних городах. Их четырнадцать – столько, сколько планет Окраины. Между ними космодром и Общественный Парк. Мы сейчас над ним летим. В нем мало интересного, даже днем. В годы Фестиваля там устраивали ярмарки, спортивные игры.

– А где вы работаете?

– В лесах и пустынях, – ответил Руарк, – вне городов, за горами.

– Взгляни, – окликнула Гвен.

Дерк посмотрел вперед и увидел на горизонте еле различимую гряду гор, черные зубцы которых, вырастая из массива Парка, вздымались ввысь, почти касаясь нижних звезд. На одной из вершин появилась темно-красная искорка, которая увеличивалась по мере их приближения. Она росла, но не становилась ярче. Ее свет оставался зловеще красным, напомнив почему-то Дерку о говорящем камне.

– Вот мы и дома, – объявила Гвен. – Город Лартейн. На старом кавалаанском языке «лар» означает «небо». Здесь живут люди с Верхнего Кавалаана. Иногда его называют Огненной Крепостью.

При первом взгляде на город сразу становилось понятно, почему его так называют. Построенный на крутом склоне горы с отвесными скалами внизу и позади него, кавалаанский город был похож на крепость с массивными стенами и узкими щелями окон. Башни, возвышавшиеся внутри стен города, казались тяжелыми и низкими на фоне нависшей над ними горы, по темным камням которой расплывались кровавые пятна отраженного света. Но огни города не были отражением, его стены и улицы излучали тусклый мерцающий свет.

– Глоустоун, – ответила Гвен на его немой вопрос. – Светящийся камень. Он поглощает свет в течение дня, а ночью отдает его. На Верхнем Кавалаане его главным образом используют в ювелирном деле, а сюда, на Уорлорн, привезли специально для Фестиваля.

– Кавалаанское барокко, – вставил Руарк.

Дерк только кивнул головой в ответ.

– Видел бы ты этот город раньше, – сказала Гвен. – Лартейн питался светом семи солнц, а ночью полыхал огнем. Он был похож на раскаленный добела кинжал. Теперь камни светятся не так ярко – Колесо отдаляется с каждым часом. Еще несколько лет – и они превратятся в слабо тлеющие угольки.

– Город не кажется большим. Сколько здесь народу? – спросил Дерк.

– Когда-то здесь жило около миллиона человек. Ты видишь только верхушку айсберга. Большая часть города внутри горы.

– Как это по-кавалаански! – заметил Руарк. – Недоступная пещера в неприступных скалах. Правда, теперь пустая. По последним подсчетам, здесь сейчас двадцать человек включая нас.

Аэромобиль миновал наружную стену, завис над краем широкого уступа горы и нырнул вниз мимо скал и светящихся камней. Внизу Дерк увидел широкие тротуары, слегка покачивающиеся висячие украшения домов и огромных каменных зверей со светящимися глазами из глоустоуна. Сами здания были выстроены из белого камня и черного дерева, на их стенах лежали длинные красные отблески, словно зияющие раны на теле гигантского темного животного. Они летели над башнями, крышами, извилистыми аллеями, широкими бульварами и площадями, над огромным открытым многоярусным театром. Всюду было пусто. Ни одной живой души на сумрачных улицах.

Гвен по спирали опустила машину на крышу квадратной черной башни. Когда аэромобиль с затихшим двигателем завис над посадочной площадкой, Дерк увидел на ней две другие машины: желтую, в форме гладкой слезинки, и внушительных размеров боевой летательный аппарат, выглядевший как ветеран войн прошлого столетия: угловатый, с толстой броней оливково-зеленого цвета, с лазерными пушками на крыше кабины и на хвосте.

Гвен посадила металлический скат между двумя машинами, и они вышли на крышу башни. Когда они остановились на площадке лифта, Гвен повернула к нему лицо, странно пылавшее в неприятном красноватом свете.

– Уже поздно, – сказала она. – Нам всем лучше отправиться отдыхать.

Дерк не стал возражать, лишь спросил о Джаане.

– Ты встретишься с ним завтра, – ответила она. – Сначала мне нужно с ним поговорить.

– Почему? – удивился Дерк.

Но Гвен уже спешила к лестнице. Руарк положил ему руку на плечо и подтолкнул к кабине лифта.