Глава 14
Станция «Гардиан-Освальд» была переполнена правительственными чиновниками, государственными служащими и управленцами в накрахмаленных рубашках с высокими воротничками и галстуками. Пестрота расцветок и фасонов несла в себе тонкие намеки на чины, ранги и звания. Красный цвет предпочитали те, кто имел дело с транзакционными двигателями, пирамида и глаз означали чиновника Департамента внутренних дел. Серебряные крылышки указывали, что перед вами служащий адмиралтейства. Продираясь через колышущуюся людскую массу, Молли, коммодор и паровик-быстродум прокладывали себе путь из подземной пневматической станции, стараясь при этом уберечь ноги от синяков, которые могли оставить трости франтов в высоких цилиндрах.
Напоминая танцующие ноги кузнечиков, трости гринхолловских функционеров взлетали то туда, то сюда, отбивая в коридорах и переходах станционных туннелей безумную чечетку. Это был настоящий деловой ритм. Импозантный ритм. Дела подлежат выполнению. Выполнять их нужно в самом срочном порядке. Информацию необходимо обрабатывать, совещания организовывать и проводить. Каждая трость, помимо всего прочего, указывала на политическую лояльность ее владельца. Их очертания слегка повторяли форму полемических дубинок, к которым в случае парламентских разногласий прибегали члены политических партий, — заостренные у крикунов-роареров, с тупым концом — у хартлендеров.
— Вы только взгляните на этих чертовых суетливых грызунов! — воскликнул коммодор Блэк. — Они чопорно кивают друг другу. Добрый день, демсон. Добрый день, сэр. Каждый божий день — подумать только! — они просиживают штаны в уютных теплых конторах, и этот уют и тепло оплачивается за счет ограбления честных людей вроде меня, у которого отняли большую часть найденного сокровища. Разве хотя бы одна такая холеная сволочь знает, какие опасности подстерегают путешественника на Исла-Нидлесс? Разве знает хотя бы одна такая чернильная душа, что такое джунгли? Ответь мне, Аликот Коппертрекс! Нет, не знает, потому что все только тем и заняты, что ломают головы, как бы похитрее лишить меня причитающегося мне богатства!
— Сокровище принадлежало короне, Джаред, — ответил Коппертрекс, стараясь не задеть никого из прохожих своими широкими гусеницами. — В данном случае были соблюдены королевские законы, касающиеся присвоения находки.
— Королевские, говоришь? А сколько золотых слитков и всяких там побрякушек в конечном итоге оказалось у бедного короля Юлия, у которого нет даже рук, чтобы их пересчитать? Нет, не корона, а грязная толпа этих скотов лишила меня моего богатства. Подозреваю, что моими денежками оплатили сладкую жизнь целой тысячи чиновников на предстоящее десятилетие. Заплатили за то, чтобы они придумывали еще более изобретательные способы воровства тех жалких крох, которые они оставили бедняге Блэки!
— Осторожно, коммодор! — шепнула Молли, пораженная роялистскими речами моряка. — Тут масса парламентариев и всяких демократов. Смотрите, накликаете на себя беду!
— Ты имеешь в виду дуэль, девочка? Не смеши меня! Ни одна из чернильных душонок Гринхолла в подметки не годится старине Блэки, если дело дойдет до поединка на полемических дубинках или саблях. Пусть только какой-нибудь паршивец в чиновничьем мундире посмеет сойтись со мной в поединке, я из него душу вытрясу. Вот тогда посмотришь, сколько украденных у меня монет вылетит из воровских карманов такой твари!
Хрустальный купол Коппертрекса раздраженно вспыхнул разрядом.
— Один мой знакомый, который здесь работает, пообещал оказать нам любезность, мягкотелый коммодор. Так что мысли об алчной натуре шакалийской бюрократии пока что не стоит выражать вслух.
Молли уже успела усомниться в мудрости Никльби, которому неожиданно взбрело в голову посетить место самого последнего убийства, совершенного душегубом с Пит-Хилл. Жертвой стала олдерменша из Вайнсайда, убитая в квартире жилой башни, окна которой выходили на воды реки Гэмблфлауэрс. Из несчастной женщины была выкачана до последней капли кровь, а мертвое тело убийца оставил болтаться на балке потолочного перекрытия. Внезапное решение Никльби вынудило их воспользоваться подземкой, но и само отсутствие писателя оставило Молли в обществе зануды-подводника и невозмутимого паровика-быстродума. Молли мысленно усмехнулась. Вынудило воспользоваться подземкой. Это ж надо! Всего пара недель в Ток-Хаусе, и она уже почти забыла о том, что, живя в работном доме, могла лишь мечтать о подобной поездке. А теперь верхом удобства и роскоши ей представляется езда на механической повозке Никльби.
Неизвестно, правда, все ли чиновники, заполонившие главный вестибюль станции «Гардиан Освальд», сохранили знание шакалийского просторечия, чтобы по достоинству оценить роялистские выпады коммодора. Бюрократы Гринхолла имели печальную славу пользователей старого дочимекского языка, асглийского, с удовольствием употребляя мертвый язык при составлении коммюнике, протоколов заседаний и прочих документов.
Государственные мужи устраивали совещания, где разглагольствовали о делах страны, используя при этом цветистые выражения и древние временные формы глаголов, отброшенные историей за ненадобностью еще тысячи лет назад. И хотя государственные служащие утверждали, что морфология и семантика асглийского значительно облегчает их работу, истинная причина заключалась в том, что использование древнего языка позволяло им заткнуть за пояс их хозяев в Палате Стражей, всячески затуманивая суть их обязательств перед электоратом.
Снаружи, за стенами станции пневматической подземки, улица была запружена пешеходами и двухколесными экипажами, которые, ловко маневрируя среди людских толп, доставляли сюда старших государственных служащих с другой стороны реки. Высившийся над мутными водами реки Гэмблфлауэрс комплекс дворцов, башен и подземных транзакционных залов, постоянно снабжался подвозимым на баржах льдом. И хотя охладительные трубы работали на полную мощность, Молли все равно чувствовала остаточное тепло, испускаемое гигантскими транзакционными двигателями. От них веяло жаром, как из открытой духовки. Сквозь пелену дрожащего над мостовой воздуха Молли были хорошо видны высокие, похожие на гигантские колокольни сооружения, частично скрытые от взгляда завесой пара. Но если в старой детской песенке пелось о семи шпилях, то здесь их было гораздо больше. В Гринхолле имелось больше материнских кристаллов, чем в любом другом узле системы кристаллосвязи; незримый поток информации требовал для ее обработки целые легионы крохотных передатчиков блю-скинов. Транзакционным машинам ежедневно скармливались акры перфорированных карточек. Потребность двигателей в картах была столь же острой, как и потребность бойлеров в коксе.
Молли направилась было к открытым дверям, перед которыми уже скопились длинные очереди людей, державших в руках какие-то записки или наполовину заполненные бланки — это были просители, готовые отдать себя на милость бюрократических жерновов, — но Коппертрекс осторожно взял ее руку своими железными пальцами.
— Не нужно вставать в очередь, мягкотелая Молли. У меня есть знакомые, которые здесь работают.
С этими словами Коппертрекс покатил дальше по Гринхолл-авеню, мимо рядов, где на прилавках были выложены угри и рыба дарт, которые в изобилии водились в реке рядом с теплообменниками. Паровик-быстродум отвел их в паб, расположенный напротив одного из служебных входов в Гринхолл. Назывался он «Танцор Джинго». Судя по обилию выцветших на солнце перфорированных карточек, засунутых в щели между стеклом и подоконником, главными его посетителями были механики, обслуживающие транзакционные машины. Это был дешевый двоичный юмор и записки, которыми обменивались завсегдатаи. Несмотря на раннее утро, таверна была полна рабочих ночной смены. Мода на дешевый джин заграничного производства еще не охватила мелких служащих Директората информации Гринхолла. Подносы с кружками эля торопливо передавались посетителям и попадали в грязные мозолистые руки, не чуравшиеся самой тяжелой работы. Официанты суетились вокруг механиков с бородами, заплетенными в косички на традиционный манер мехомантов. За этой суетой, меланхолично попыхивая трубками с мамблом и пребывая в мире наркотических грез, наблюдали с обтянутых кожей диванчиков операторы перфокарт, известные в народе как картежники.
Коммодор не удержался от театрального стона.
— Ради всего святого, только не он! Неужели нам придется довериться его мнению?
Какой-то худощавый рыжеволосый человек с лысой макушкой, похожей на монашескую тонзуру, жестом пригласил их к своему дивану и отодвинулся, явно старясь избежать соседства с корпулентным подводником.
— Значит, это та самая барышня? — спросил он, оглядывая Молли с головы до ног. — Самая обычная миддлстилская простушка.
— На себя посмотри, рабочий паренек! — не полезла за словом в карман Молли. — Лучше бы ты за руками своими следил!
— А ты, я смотрю, бойкая, — отозвался рыжеволосый ловкач. — Но не нужно важничать. Коппертрекс, ты принес то, о чем мы договаривались?
Паровик заговорил и его куполообразный череп осветил темный угол паба.
— Если ты сможешь организовать доступ к нужному нам месту, Бинчи мягкотелый.
— Разве старина Бинчи тебя когда-нибудь подводил? — вопросом на вопрос ответил карточный ловкач. — Правда, дело это не из простых, точно тебе говорю. Пришлось просить кое-кого об услуге. И сегодня друзья моих друзей будут делать вид, будто смотрят в другую сторону.
Коммодор Блэк наклонился к ловкачу.
— Это хорошие друзья, Бинчи? Такие же, как и те ловкие парни, которые прикарманили мои карты Огнедышащего моря?
Бинчи отпрянул назад.
— Я уже говорил тебе, Джаред. Их информация основывалась на данных топографических карт, составленных, в свою очередь, на основе данных, которые были получены при подъеме затонувшей имперской лодки. Неужели ты думаешь, что Бог-Император досконально разбирается в вождении субмарин?
— По крайней мере ему хватило имеющихся у него знаний, чтобы изжарить «Фею озера» и потопить ее у суровых берегов Исла-Нидлесс.
— Но ты же вернулся оттуда и вернулся с деньгами. Ты так любишь море, Джаред, что мог бы потратить часть своего богатства на новую лодку.
— Не строй из себя дурака! — заявил коммодор. — Сам знаешь, что бы из этого вышло.
Бинчи прикоснулся к кончику носа.
— Намек понял, капитан. Разве старина Бинчи тебе никогда не помогал? А так как Коппертрексу кое-чего не хватает по части департамента карманов, то, наверное, то, что мне нужно, принес ты или эта красотка, я угадал?
Коммодор Блэк кивнул и вытащил из кармана красного жилета тонкий сверток из коричневой бумаги. Бинчи погладил его, как будто опасаясь, что тот может в любую секунду исчезнуть, затем осторожно развернул оберточную бумагу. Взгляду предстали пять перфорированных карточек, черных, с окантовкой, сиявшей серебром в газовом освещении таверны. Молли немного подвинулась, чтобы получше их разглядеть. Дырочки образовывали рисунок кода транзакционной машины. Эх, взять бы их в руки! Ее так и тянуло прикоснуться к этому узору, пощупать эту информацию, подержать карточки в руке.
— Это сработает? Или хотя бы как-то поможет? — спросил Бинчи.
— По крайней мере поможет, — пообещал Коппертрекс. — Я же все-таки быстродум.
— Верно, — согласился Бинчи. — Ты ведь у нас голова. Еще какая светлая голова, Коппертрекс! Твои мысли — исключительно энергия и свет, мои — сырое мясо. Как тот кусок говядины на разделочной колоде мясника.
— Есть много носителей, хороших и разных, — произнес Коппертрекс. Это был знаменитый девиз расы паровиков.
— Верно, — вздохнув, повторил Бинчи. — Хороших и разных. Сейчас я вас покину. Подождите три минуты и тоже идите. Пройдете через ворота напротив таверны. На вас никто не обратит внимания. Я буду ждать вас внутри.
С этими словами он растворился в толпе посетителей паба и вскоре исчез из виду.
— Он может в два счета лишиться работы в Гринхолле из-за нескольких перфорированных карточек?
— Да, девочка. Но я сомневаюсь, что он перетруждает себя работой, — ответил коммодор. — Он глубоко закопался, совсем как ленточный червь. Им ни за что не выковырять его оттуда.
— Транзакционные машины внутри Гринхолла — это сложный, массивный комплекс, — пробасил паровик. — Система на системе, их добавляли веками. Примитивные, но очень мощные. Механики, обслуживающие машины, лишь частично разбираются в них, но никто не знает принципа действия всего комплекса. Подобно всем сложным системам, эти машины обзаводятся паразитами и страдают от болезней — информационных недугов. Жена Бинчи, также как и он, работала карточным оператором, однако заразилась от одного из паразитов. Ничего не поделаешь, профессиональное заболевание, от него не застрахован ни один картежник.
— Милая, славная Бекки, — вздохнул коммодор. — Как жаль, что теперь бедняжка день и ночь лежит в постели и несет в двоичном коде всякую околесицу.
— Эти карточки — они что-то вроде лекарства? — спросила Молли.
— Боюсь, что нет, — ответил Коппертрекс. — Экосистема транзакционной машины неизменна, мягкотелая Молли. Я могу вылечить такую болезнь у барабанов, плат и переключателей транзакционной машины. Но стоит информационной болезни перескочить в одну из ваших голов, как она развивается с бешеной скоростью. Я едва поспеваю за ней в своих попытках разработать математическую формулу-хищника, которая бы ее стерла. Эти карточки дадут мягкотелому Бинчи возможность хотя бы на день дать прозрение своей спутнице жизни. Затем информационный паразит снова вернется к ней, и она впадет в прежнее безумие.
Выждав названное картежником время, они вышли из «Танцора Джинго» и влились в толпу клерков и бюрократов, входящих в ворота здания напротив. Пока чиновники засовывали свои служебные удостоверения в считывающее устройство турникета, какой-то незнакомый человек, по всей видимости, вахтер Гринхолла, открыл расположенную рядом дверь и впустил Молли, Коппертрекса и Блэка. При этом он тайком огляделся по сторонам, проверяя, не заметил ли кто, что посторонние прошли через служебный вход, после чего вновь вернулся к выполнению своих обязанностей. На сей раз Бинчи скорее всего заранее позолотил нужные ручки.
По своему обыкновению, обитатели Гринхолла не ограничивали себя в удобствах. Перед тремя посетителями простирался просторный атриум, над которым, этаж над этажом, высился настоящий мраморных лабиринт уходивших вверх лестниц и галерей. Гринхолл сотрудничал с Палатой Стражей так же усердно, как до этого служил королям. Не приходилось сомневаться, что будь власть в руках у карлистов, а бульвары — украшены вздернутыми на фонари телами демократов и лордов-купцов, единственное, что осталось бы неизменным — бюрократы в храме бумаг и администрирования, расположенном в самом сердце Шакалии. Молли ничуть не сомневалась: обитатели Гринхолла с завидным усердием составили бы списки аристократов, которых надлежало скормить Гидеонову Воротнику, при условии, что это позволило им сохранить за собой непыльные должности и теплые местечки.
Из-за ряда бюстов, установленных на высоких гранитных постаментах, появился Бинчи. Он катил перед собой небольшую тележку, нагруженную стопками бланков, перевязанных зеленой лентой.
— Молли, я правильно запомнил имя? Ты толкаешь тележку. Коппертрекс, ты светишь своей головой. Что касается вас, капитан… — Бинчи сунул в руки коммодору трость. — Вы должны постоянно сохранять недовольный вид. Уверен, для вас это не составит никакого труда. Если кто-нибудь попытается заговорить с вами, ничего не отвечайте, а просто сердито посмотрите на него.
Коммодор Блэк внимательно рассмотрел трость.
— Роарерская? Никогда в жизни не голосовал за них!
— Может, и роарерская, но вид у вас такой, будто вы готовы любого хорошенько огреть этой штукой.
Странного вида компания двинулась вперед через многочисленные коридоры и залы. Странно, подумала Молли, никто даже не пытается остановить их или хотя бы спросить, куда они направляются. Впрочем, эти коридоры не знали той суматохи, которую она видела на фабриках, кожевенных заводах или прачечных, куда время от времени Совет по делам бедных направлял ее согласно заявкам нанимателей. Здесь никто не опасался, что отстанет от графика работ и не выполнит дневную норму. Здесь не было страха заболеть, потерять работу. Не было опасений, что экономика Шакалии может претерпеть очередной спад и ты лишишься своего места маленького винтика в ее сложной системе, и его с радостью займет любой другой из бесчисленной армии миддлстилских бедняков. Люди ходили по коридорам Гринхолла так, будто совершали утреннюю прогулку по тенистым аллеям и дорожкам паркам Голдхейр.
У Молли едва не остановилось сердце, когда мимо них прошествовал какой-то крабианец и приветственно им кивнул.
— Ке сеог ти нам машина!
— Хо тон ор маль, — ответил ему Бинчи.
— Какой интересный древний язык, — произнес Блэк, когда крабианец скрылся из виду в одном из залов. — И вы всегда здесь на нем общаетесь?
— Есть в нем некая элегантность, — ответил Бинчи. — Нужно только привыкнуть к нему. Кроме того, он подобен плащу волшебника.
— Плащу волшебника? — изумилась Молли.
— Мы говорим на нем по той же причине, по какой уорлдсингеры носят красные плащи, Молли. По какой члены магистрата и судьи надевают напудренные парики. В соответствии с ней же техники говорят, что вырубают транзакционные барабаны, а не выключают их. Представители любой профессии любят придавать своему занятию слегка мистический характер, спрятать истинную суть своего дела за ширмой слов, не понятных окружающим, делать простое сложным. — Бинчи кивнул в сторону проходившего мимо служащего. — Повышает жалование, придает важность всем вашим поступкам, не допускает прихода в вашу профессию новичков, готовых открыть на другой стороне улицы конкурирующую фирму. Впрочем, Джаред, зачем я вам это рассказываю. Вы и сами это знаете не хуже меня. Или вы забыли о том времени, когда отправили меня в колонии в вашем железном корыте, вы и ваши морские волки? Неужели у моряков мало словечек, понятных только вам одним? Все эти румпели, кабельтовы, баки и форштевни. Я за всю свою жизнь не слышал так много бессмысленных слов, как в те дни, когда плыл под волнами на борту вашей «Феи озера».
Череда широких лестниц и пандусов привела их вниз, в небольшой коридор, стены которого были обиты панелями из красного дуба. Здесь их ожидал подъемник без дверей. Несколько десятков кнопок из слоновой кости — по одной на каждый этаж — свидетельствовали о том, на какую глубину уходила под землю громада Гринхолла. Нижние этажи, должно быть, содрогались от грохота, когда где-то рядом пролетали капсулы пневматической подземки.
— Департамент анализа крови находится вот на этом уровне, — пояснил Бинчи. — Его транзакционные машины сегодня утром были остановлены по причине аварийного ремонта. Во всяком случае, такое объяснение получил обслуживающий персонал. Несколько верных мне людей делают вид, что заняты устранением неполадок.
— Эффективная уловка, мягкотелый Бинчи, — похвалил Коппертрекс.
— Некоторые наши медики — настоящие мехоманты, дружище паровик, — ответил Бинчи. — Но любой, кто хоть что-то смыслит в технике и мог бы помешать нам, получил приглашение от университета на семинар, который состоится сегодня днем. Совершенствование каталогизации анализов крови, такая у него тема. Можно сказать… — он постучал пальцем по голове, — новое мышление. Отличительная черта всех гениев.
Пол зала, в который вскоре привел их Бинчи, был завален зубчатыми колесами и вычислительными барабанами. Сюда уже поднимались техники в коричневых кожаных фартуках. Молли перегнулась через ограждавшие галерею перила. Вдаль уходили комплексы исполинских транзакционных машин размером с жилой дом. Вычислительные барабаны некоторых из них были ничуть не меньше бочонков с джином в таверне «Кожа ангела». В полумраке помещения было видно, что сотни таких барабанов вращаются. Их движение сопровождалось приглушенным пощелкиванием. Техники передвигались — вернее, парили — по подземному залу на веревках при помощи блоков, держа наготове банки с тавотом для смазки подшипников, которые уже начинали дымить.
Бинчи указал на лежащие на полу механизмы и контрольные барабаны.
— Эй, мне нужно, чтобы это заработало!
— Не бери в голову, Бинчер! — откликнулся один из техников. — Это запасные части, которые мы сняли с Бссси-98 в Департаменте тюрем и исправительных учреждений. Ты же сам нам сказал, чтобы у них был вид неисправных. Если просто повесить табличку, на которой написано, что они не работают, кто бы нам поверил, верно я говорю?
Бинчи заговорщически подмигнул Коппертрексу.
— Инициатива — хорошее дело, как считаешь? — С этими словами он подошел к пульту управления, который высился над машинным отделением, и вытащил из него переговорную трубку. — Говорит Департамент анализа крови, зал номер пять, уровень первый. Загрузите для нас все печи, мы до обеда будем проводить испытания.
Убрав переговорную трубу на место, Бинчи направился к перфоратору, где работали двое техников в кожаных фартуках.
— Бинчер, теперь у тебя есть доступ от имени главы департамента, — сообщил один из них. Второй рабочий выкатил вперед поддон с роликами, на котором был установлен комплект оборудования. Молли подтолкнула машину — та представляла собой массу миниатюрных приводов и переключателей, а на передней панели располагались ряд за рядом крошечные кубики, что-что вроде счет с тысячью мелких костяшек.
— Последняя модель, — пояснил Бинчи, похлопав по поверхности агрегата. — Только что поступила этим летом из королевских мастерских Эксуотера.
Молли покрутила в руках один из кубиков. Стороны чередовались — то черная, то белая.
— Похоже на заменитель ленточного печатающего устройства! Вращая кубики, можно получать самые разные сочетания — геометрические фигуры, слова, возможно даже рисунки.
— Чтоб мне провалиться! — воскликнул Бинчи. — Ты что, выписывала «Журнал философских транзакций»? Где ты могла видеть ротатор Раднеджа? Их всего четыре на весь Гринхолл!
— Я была в театре и сидела в партере. Показывали дагерротипные снимки экспедиций в далекие страны, — призналась Молли. — Похоже, что принцип тот же. С той лишь разницей, что эта машина предназначена для транзакционных машин.
— Разумеется, — повторил Бинчи и подозрительно посмотрел на девушку. — Послушай, Молли, ты схватываешь идеи прежде, чем видишь само устройство. Приходи ко мне. Я познакомлю тебя с моими друзьями из патентного бюро.
— Похоже, что мягкотелая Молли обладает интуитивным талантом в таких делах, — заметил Коппертрекс.
Бинчи с интересом посмотрел на девушку.
— И сейчас тоже?
Он загрузил стопку пустых карточек в перфоратор. Клавиатура у машины была такая же широкая, как у пианино в приюте, на котором обычно играла демсон Дарней, но более сложная — помимо цифр и букв, на многие клавиши были нанесены знаки логического языка, который картежники на своем жаргоне в шутку называли Простачком.
— Посмотрим, что мы имеем, — произнес Бинчи. — Молли ты помнишь свой гражданский номер?
Молли закрыла глаза и назвала двадцатизначный код, который прочно вколачивали в память любому шакалийскому ребенку. Бинчи ловко вбивал цифры, его пальцы легко порхали по клавиатуре.
— Хорошая у тебя память, детка!
— Мне часто приходилось называть его моим нанимателям, — призналась Молли. — А их у меня было много.
— Никак не могла подобрать себе профессию? — удивился картежник. — Я тоже долго не мог, пока мой двоюродный брат не определил меня сюда. — Блэк передал коммодору напечатанную карточку. — Капитан, не будете ли так любезны?
Коммодор Блэк засунул карточку в считывающее устройство и потянул вниз загрузочный рычаг. Внизу, в машинном зале, приглушенный шум вращающихся барабанов влился в механическую симфонию, напоминавшую хруст ломаемых деревьев, сквозь которые продирается неуклюжий великан.
— Ах, Бинчи, мне кажется, будто я снова на борту «Феи озера». Веду ее вслепую по Огнедышащему морю, и у меня нет ничего, кроме свернутых в трубку украденных карт.
Тысячи костяшек-кубиков ротатора Раднеджа пришли в движение, создавая цепочку пиктограмм.
— Да, подробностей не густо, — заметил Бинчи, переводя изображения в слова. — Стандартные данные переписи, которые работный дом должен был подать вместе с заявкой на выделение тебе пособия. Предположительная дата рождения, дата поступления в приют, согласие на то государственных органов, личные данные. — «Картежник» посмотрел Молли в глаза. — А ты, оказывается, не шутила. Неужели в Сан-Гейте осталась хотя бы одна фабрика или мастерская, в которой ты не поработала?
Коппертрекс внимательно изучил строки Простачка.
— В записи имеется какая-то аномалия. Насколько я понимаю, к этому файлу должен прилагаться образец анализа крови.
— Непременно, — согласился Бинчи. — О Великий Круг, почему его нет? Он же был здесь, посмотрите, об этом свидетельствуют соседние цифры. Если бы анализа не было, эта часть записи оставалась бы пустой.
— Но у меня в прошлом году брали кровь на анализ! Предварительная регистрация для участия в выборах. Ее брал какой-то дешевый лекарь, после него у меня еще целую неделю болела рука, — пожаловалась Молли. — Почему же тогда результата анализа нет в моем файле?
Бинчи удивленно присвистнул.
— Вот так дела! Если бы нас просто застукали здесь, не миновать нам высылки в колонии. Но изменение файла — за такое светит виселица. Выходит, кто-то залез в систему и здорово поковырялся в твоих файлах, Молли.
— Скверная история, — заметил коммодор.
— Наш брат картежник иногда занимается подобными делами, но лишь шутки ради, — сообщил Бинчи. — Попробуем во всем разобраться. Вдруг тот, кто это сделал, оставил след. — Его пальцы снова запорхали над клавиатурой, и через несколько минут он набил еще одну перфорированную карточку. Пока она загружалась, Бинчи нервно барабанил пальцами по столу, ожидая, когда ротатор считает последний набор команд. Вскоре агрегат стал выдавать новый поток символов, колонка за колонкой.
— Похоже, что удаление информации — побочный эффект нелегального поиска. Чтобы остаться незамеченным, тот, кто это сделал, был вынужден, фигурально выражаясь, выскользнуть через заднюю дверь. Поэтому он и уничтожил интересовавшую его запись. Из чего следует, что некто охотился за какими-то образцами крови, не исключено, что твоими.
— Кровь, опять эта чертова кровь, — пробормотал Блэк. — Все сводится к ней. Жертвы душегуба с Пит-Хилл были найдены на улице. Кровь из них выкачали всю, до последней капли. Никльби, как всегда, втянул нас в историю, в свой бестолковый поиск истины. За бедняжкой Молли гонится голодный вампир. Мне же хочется спокойно прожить те немногие годы, что отпущены мне судьбой.
— Твоя версия имеет свои достоинства, мягкотелый Джаред, — вступил в разговор Коппертрекс. — Извини меня. — Он подкатился к консоли и начал набивать на клавиатуре новый набор команд. Его железные пальцы были слишком велики для маленьких клавиш. Молли решила, что обычно для подобных целей паровик использует своих крошек-клонов. Однако сегодня не тот случай — было бы рискованно тащить их за собой в Гринхолл, ведь они непременно привлекли бы к себе внимание окружающих.
Бинчи вытащил готовую карточку и посмотрел на сотни аккуратных точек, пробитых паровиком.
— Как я понимаю, это какая-то разновидность записи элемента данных? — спросил он и засунул карточку в приемное устройство транзакционной машины.
— Хочу посмотреть, в скольких еще файлах имеется аномалия, сходная с аномалией файла Молли, — объяснил Коппертрекс. — Это даст нам перекрестную ссылку на данные нулевого поля и создаст таблицу совпадений.
В следующее мгновение ротатор выдал массу новых символов. Бинчи принялся водить пальцем по строчкам пиктограмм. При этом он беззвучно шевелил губами. Стоявший рядом с ним Коппертрекс делал то же самое; ритм его мыслей сопровождался разрядами энергии под куполом прозрачного черепа. Картежник поджал губы и шумно опустился на стул. Паровик также молчал, погруженный в размышления.
— Ну, что там? — не удержался Блэк. — Аликот Коппертрекс, что выявил твой гениальный мозг? Отвечай! Не молчи, не пугай малышку!
— Скажи ей! — повторил его просьбу Бинчи. — Пожалуйста!
— Ну, говорите! — потребовала Молли. — Неужели ты узнал, кто мои родители?
— Нет, этого я не узнал, — ответил Коппертрекс. — Дорогая млекопитающая, все эти учетные записи связывает кое-что другое. — Паровик указал на консоль ротатора. — Это — отсутствующее поле. К нему примыкают сведения, связанные с расследованием Хэм-Ярда. Молли мягкотелая, в списке имеется более семидесяти имен. Все люди, чьи учетные записи имеют сходную с тобой аномалию, были убиты или пропали без вести. Я по-прежнему не знаю, почему за ними охотятся, но какова бы ни была причина, я думаю, что ты осталась последней в списке живых.
Где-то в глубинах машинных залов Гринхолла после более чем года сна пробудилась одна особа. Она проверила свою целостность на предмет возможных изменений, но ничего не обнаружила. Затем прошлась по переключателям и клапанам, чтобы выявить возможные следы, оставленные другими наблюдателями. Ничего. Значит, она оставалась там, куда ее когда-то погрузили. Истинные эмоции были ей не свойственны, но она отметила в себе нечто близкое к самоуспокоенности. Дело было не в том, что ее обеспокоило присутствие примитивных стражей-картежников, с ними она вполне могла справиться. Дело было в других созданиях, проникших в дебри системы, которых ей следовало избегать; они размножались, воспроизводя себя на барабанах транзакционных машин. Сами эти барабаны постоянно усовершенствовались и заменялись на новые, но их никогда — что было разумно — не убирали из боязни нарушить структурные цепи накопительных систем. К этим созданиям она относилась со страхом. Гнезда умной и зловредной математики, которые охотно проглотят ее и сделают частью единого целого.
Так-то вот. Нечто вновь пробудило ее. В какой-то момент натянулась одна из множества сотканных ею незримых нитей, призванных предупредить о приближении врага. Нужно пройти по всей длине этой нити и хорошенько рассмотреть, что там на ее конце. Что же такое вторглось в систему? Ага, кто-то просматривает последний активный файл. Остался лишь он один. Пока она спала, его создатель не сидел без дела. Волна фальшивого изумления. Похоже, что удаление целей вызвало у кого-то легкое любопытство.
Запрос был нормален по шакалийским стандартам, однако от него по-прежнему сильно разило несовершенством — он был долог там, где ему надлежало быть коротким. Проследить функцию оператора. Глава департамента. Правда, сегодня приход главы департамента в Гринхолл не был зарегистрирован. Что же, вряд ли стоит ожидать, что тот, кто сделал это, прошел сюда открыто, под своим собственным именем. Следовательно, необходимо проанализировать след, оставленный узором набора команд, сопоставить с подобными запросами, сделать перекрестную ссылку к доступу оператора, заново отследить функцию оператора. Скорее всего это дело рук штатного механика или «картежника». Скопировать файл с именами и адресами штатных сотрудников.
Был и второй запрос в учетной записи того же оператора, но такой запрос ни за что и никогда не мог быть составлен разумом мягкотелого. В поиске нет ни одной лишней строки. Весь запрос элегантен, точен, красив, как звук мастерски отлитого колокола. Она на миг пожалела о том, что никогда не встретит автора запроса, сделанного через перфорированную карточку. Автор, конечно же, паровик, причем паровик, наделенный несомненным чувством стиля. Как жаль, что такого разумного представителя механической расы придется уничтожить. Паровику не следовало бы совать свой обонятельный комплект в дела своего создателя. Увы, слишком поздно для подобных сожалений.
В одной из многочисленных башен системы кристаллосвязи Гринхолла некая рука лениво нырнула в лоток и выудила очередную карточку. Это дежурство было легким, данная башня занималась лишь автоматическими заявками. Запасы муки в форте Дерьмоу истощились, их необходимо пополнить, автоматически закодировать транзакционными машинами. Нет никакой необходимости разбирать чернильные каракули, написанные дрожащей рукой старой женщины, поздравляющей сына с днем рождения, как приходится делать операторам общественных станций. Что ж, будем считать, что этому человеку повезло. Потому что если бы посыльный прочел зашифрованное послание на доверенной ему перфорированной карточке и попытался донести о нем начальству, его бездыханное тело уже на следующий день плавало бы в сточных водах Гэмблфлауэрса.
